Любовь и боль

      Одна неделя быстро сменялась другой. Дни были одинаковыми, чувства и ощущения такими же. А внутри будто, что-то сломалось, уничтожилось и не желало возвращаться в привычный ритм. Сердце все никак не принимало тот факт, что она осталась одна, да причём носит ребёнка под сердцем. Что теперь она в ответе за две жизни, но вторая была намного важнее собственной…       Валерия понимала, что первое время будет особенно тяжело, не привычно. Необходимо время, чтобы перестроиться, до конца осознать, что больше никому нельзя доверять и отдавать свое сердце. Но когда пройдет время: неделя, месяц, два… привыкнешь. Придет осознание, а затем и смирение. А спустя еще время, получиться отпустить окончательно человека, которого так любишь. В жизни ничего не проходит с концами, и пока жив, будешь нести это бремя.       Певица выгладила совершенно ужасно. Белая кожа лица отливала смертельным холодом, румянец пропал давно и от былого счастья не осталось и следа. Исхудавшее лицо, казалось, подчёркивает возраст и все морщинки, что раньше были незаметны. Теперь она выглядела даже старше своих лет. Растрепанные волосы перестали сверкать, за ними уже давно перестали ухаживать. А голубые глаза, в которых отображалась нежность и любовь, потухли, потеряв свою уникальность. Никто бы не смог поверить, что одна из самых красивый поп-див смогла бы так себя запустить. Впрочем, это не удивительно. Лера практически не ела, много плакала, не спала ночами и забыла о том, что она «должна» выглядеть презентабельно. Наверное, это действительно ужасно, потому что девушка уже не мог смотреть на разнообразную еду, которую изо дня в день все предлагали. Врачи опасаясь за состояние матери и ребенка хотели настоять на психической помощи, певица долго думала над этим предложением, но все же не могла согласиться на него, не хотела выворачивать перед кем-то свою и без того, обнаженную, душу. От психушки ее спасали связи и знакомства, которыми она заблаговременно обросла.       Валерию не радовала и новость, что ее выписывают. Певица думала, что на ее состояние давят больничные стены, что дома такого не будет. Но чем ближе был, такой желанный день выписки, тем хуже становилось на душе. От одной мысли, что придется вернуться домой, где все намного хуже, где нет незнакомых людей, перед кем нельзя показывать эмоций, пугали еще больше. Лера понимала, что придётся вернуться в пустую квартиру, которая так бережно хранит аромат духов любимого и счастливые дни, проведенные с ним. Был страх, нежелание встретиться там с предателем, призирая и ненавидя Иосифа, трезвым рассудком, Валерия понимала, что судьба обязательно столкнет их, и далеко не раз. И тогда придется поговорить обо всем, вили же так и держать друг на друга обиды, не проронив ни слова.       Открыв квартиру своим ключом и пройдя по всем комнатам, женщина поняла, что это точка, конец истории. Больше нет и малейшего шанса, что любовь победит все. Не было вещей супруга на вешалках, аромат духов давно выветрился, не оставляя и намека, на прошлое. Словно еще один сильный удар по ней, воспроизводит здравый смысл, повторяя: «он не вернется…перестань надеяться!». Мысль о том, что она стала жертвой отвергнутой любви, не давала ей покоя, доставляла душевные страдания. Певица упала на колени со свежими слезами, катящимися по щеке. Ее сердце разбилось на миллион кусочков. Вся надежда в жизни была разрушена за считанные секунды. Валерия ломается еще больше, слезы вновь ощущаются пеленой на глазах и страх, перекрывающий дыхание, страх одиночества и какой-то безысходности.       Зайдя вновь в одну из пустых комнат, певица села за рабочий стол мужа. Вспоминая, с новой силой, нахлынули на нее. Счастливые моменты, как старая кинопленка, проносилась перед ее глазами, не задерживаясь надолго на чем-то определенном. Валерия провела рукой по столу, на пальцах, на удивление, не было пыли. «Странно. Уборщица, что ли приходила?» — отстранённо подумала певица, переживая, что квартира долгое время не видела свою хозяйку. Перебивая его рабочие бумаги, перекладывая их с места на место, взгляд женщины зацепился за небольшую бумажку с ее именем в начале. Не долго думая, певица взяла ее в руки и собравшись с силами, принялась читать строки знакомого подчерка.       «Лерочка, я был уверен, что ты найдешь эту бумажку, знаю тебя хорошо. Я более чем уверен, что сейчас ты меня ненавидишь, имеешь право. Прости, что причинил тебе боль, прости, что не сберег тебя и не сдержал слово данное тебе. Я не могу, да и никогда не смогу найти оправдания своим поступкам, если ты меня никогда не сможешь простить — я это пойму и приму. Мне страшно быть с тобой рядом, страшно, что смогу вновь причинить тебе боль.       Ты прекрасно знаешь, что сейчас так будет лучше. Лучше для нас обоих. Я тебя люблю и молю небеса, что ты сможешь меня простить. Твой любимый.»       Прочитав записку, певица смяла ее и кинула, не заметив куда, конкретно, приземлилась бумага. Это было совсем не важно. Помимо того, что он бросил ее, хотя клялся этого не делать и быть всегда рядом, в горе и радости, быть опорой и поддержкой, так и сделал это дурацким способом. «Спасибо, что не по СМС…» — усмехнулась своим же мыслям, а уголки губ вздрогнули в легкой улыбке.       Дойдя до спальни, Валерия пала на кровать, одна среди стен, что словно эхом отдают его голосом. Уткнувшись лицом в свои колени, закрыла уши, не желая слышать больше ничего… Виски сдавливает, словно в тиски, а пересохшие губы касаются колен, спрятав лицо и занавесившись волосами. «Со стороны я, наверное, представляю жалкое зрелище» — стараясь перестать думать о муже, ловила себя на том, как все-таки она выглядит, «Хотя прекрасно понимаю: никто меня не увидит.» — отвечала сама себе, продолжая усмехаться своим же словам.       Посидев немного так, сознание медленно возвращалось, пытаясь напомнить, что жизнь, как не крути, продолжается.       Пройдясь еще раз по квартире, Валерия, мимолетно кинула на себя оценочный взгляд в зеркало. С ног до головы, она рассматривала себя и только в отражениях собственных глаз, взгляд задержался. Девушка буквально рассыпалась на части. «Такие… пустые? Замученные? Уставшие? Да, Лера, именно. Именно такие они теперь у тебя.» — пронеслось мимолетно в мыслях, полностью осознавая, почему врачи так переживали за ее состояние и желали показать ее психологам. Переведя глаза подальше о своего отражения, певица наткнулась на свой портрет, подаренный другом, где искренняя улыбка и сказочно горящие глаза, как у маленького ребёнка, что верит еще в чудеса, где она настоящая и живая… Картина, что радовала, каждый день, вызвала приступ гнева, которых у певицы никогда не было. Под влиянием злости и раздражения, вызванным собственным счастьем прошлого, девушка сжимала кулаки впиваясь в ладони отросшими ногтями, что злило еще больше. А дальше, как в тумане…       Не осознавая Лера взяла рядом стоящую статуэтку и кинула ее в несчастный портрет, который лишь надорвался, но ей показалось этого мало. Взяв с кухни, нож, она продолжала уничтожать его, не сожалея о содеянном. Когда же картина, что радовала звезду не один день, превратилась в бесполезный и изуродованный холст, злость и пелена спали, а холодная сталь с грохотом рухнула на пол. Валерии было необходимо, хоть чуть-чуть, выпустить эмоции, что накопились внутри, а портрет, по большей части, был не причем, он, просто, первым попался на глаза.       В один из тихих вечеров, что был похож на предыдущий, шум телевизора, который играл на фоне, переключая яркие кадры один за другим, разрушая ощущение полного одиночества, прервал сигнал телефона. Недолго думая Валерия взглянула на него, с полным безразличием, ведь перестала ожидать звонка от того самого. Но не в этот момент… Сердце забилось чаще, а по телу пробежала легкая дрожь, увидев сообщение от контакта «Любимый». Но радость быстро пропала, когда она увидела, что он написал, а именно убийственными словами для нее стали: «…мне надо подумать еще какое-то время…», «…я не претендую на совместно нажитое имущество…». Одна СМС подтвердил все догадки певицы.       «Его любовь была притворством и пафосом» — пронеслось в мыслях.       Даже при этом всём Валерия знала, что Йося не бросит, не вычеркнет ее из своей жизни, что у неё останется надежное плечо. И если когда-нибудь ей понадобится помощь, он придёт, поможет всем, чем сможет. Что будет обеспечивать и ее и их ребёнка, поступав, как настоящий мужчина. Даже сейчас он поступает, как мужчина, как любящий мужчина. Иосиф понимал, что Лера не сможет быть рядом, как была до этого, что она будет продолжать ждать от него вновь злость и боль. Пригожин знал, что она будет бояться его, даже не показывая этого, страх будет всегда между ними. Но будучи далеко, Иосиф будет ближе всех к ней.       Эти мысли не давали умиротворения певице, хотя чуть-чуть успокаивали.       Сообщение осталось без ответа, а телефон злобно отлетел на другой конец стола, чудом не разбившись и не улетев вовсе на пол. Дрожащими руками, она взяла стакан воды, что крутила в руках, пару минут назад. Маленький глоток холодного напитка, словно пробрал до костей. Покрутив его в руках еще немного, посторонние звуки, что издавал телевизор и слишком быстрое мелькание картинок, стали безумно бесить и резать слух. С грохотом стакан разбился об стекло плазмы и обрушился на пол, в тысячи мелких осколков, что разлетелись в разные стороны.       Сделав пару шагов к окну, певица настежь открыла его, пуская в комнату ледяной воздух. Глубокий вдох свежего воздуха, охладил пул звезды. Валерия замерла у окна вглядываясь в сумерки. С магистрали доносились визги тормозов и бесконечное гудение клаксона. Блеск погрузившегося во тьму города особенно привлекал выползающую из домов молодежь, обещая различные соблазны. Жизнь остановилась лишь у Леры. Промозглый холод, помноженный на нервное напряжение, пробрал женщину до костей. Оставшись наедине с собой, пыталась осознать случившееся, но сердце наотрез отказывалось воспринимать произошедшее. Она перевела взгляд на свои бессильно дрожащие руки и сжала ладони в кулаки. Отросшие ногти больно впились в тонкую кожу, но Валерия ничего не почувствовала. Лишь стук сердца в ушах оглушал ее. Не было слез, совсем не осталось эмоций. Казалось, что голова, заключенная в тиски, отчаянно пытается высвободиться на волю. Тут возникло непреодолимое желание выпить. От бутылки, что пленила при одной лишь мысли, останавливало понимание, что она в положении, что для полноты картины только алкоголя ей и не хватало. В очередной раз переведя глаза на подоконник, Валерия взяла в руки пачку сигарет, что забыли друзья, она не долго крутила ее в руках, словно отговаривая себя. «Ну если не выпью, то выкурю сигарету, вспоминая молодость. Больше двадцать лет не держала их в руках.» — поднеся к тонкой никотиновой палочке зажигалку, одними губами промолвила она и покусывая фильтр сигареты, продолжила всматриваться в ночное небо. Если закрыть глаза, то кажется, что все хорошо, а если…        Закрыв окно и выкинув сигарету в, так удобно, стоящий рядом цветок, певица глубоко вздохнула. А в груди, что-то кольнуло с ужасной болью девушка пала на колени. Внутри всё сжималось, боль была настолько не выносима, что хотелось кричать. Руками она облокотилась на пол, они дрожали, а глаза заблестели. Зажмурившись и прикусив губу, женщина держалась, чтобы не закричать. Но боль внутри всё сильнее и сильнее нагнетала, сердце бешено стучало. Тут она резко вытянула спину и подняв голову, громко закричала что есть мочи. Не сдержав ту боль, которая накопилась, она выразила её в крике. Было все равно, на то, что подумают соседи и насколько жалко она выглядит, самое паршивое, что эмоции больше не могли находиться внутри, запертыми в ящик с большим и увесистым замком, ключ от которого был спрятан.       Очередной день, заканчивается криками и бессонной ночью.       Валерия смирилась с мыслью, что будет растить ребёнка одна. Возможно, он и будет появляться в жизнь их, но даже это не спасало певица. В любом случае такой исход лучше, чем жить с тираном под одной крышей, надеясь на лучшее будущее. Но сердце женщины не соглашалось с этим. Оно было все ещё отдано Иосифу и не желало отказываться от этой любви. Она много раз останавливала себя на желании ему позвонить или написать. Много раз с поля, в котором она набирала сообщение, чем-то напоминающим, со стороны, трёхглавый том боли и отчаянья, удалялось. Так и не оказавшись у того, кому оно предназначалось. Ведь оно олицетворяло — слабость, но в нем она открывала свою душу, слезно моля вернуться в ее жизнь.       Остаётся ждать, что время вылечит… Но как жаль, что время не лечит. Оно приводит к равнодушию и убивает то, что когда-то любили, внутри… А сейчас необходимо отказаться от человека, что любил всю жизнь. Пусть и будешь любить его дальше, сгорая в этом чувстве страсти, но поставишь для себя точку, чтобы не вернуться назад. Чтобы было поздно что-то менять.       Приходит день, а вместе с ним и осмысление того, что на самом деле не такая ты и сильная. Вдруг ты осознаешь, что больше не можешь исполнять веселый, зажигательный танец на осколках собственного счастья и бодро ходить по острым и больно тлеющим углям своих несбывшихся надежд. Больше не в силах улыбаться, чтобы спрятать под довольной маской все свои разочарования и разрушенные мечты. И самое главное — ты больше не хочешь этого делать. Потому что тебе до смерти надоело не быть, а лишь казаться, жить не в центре своих желаний, а ходить по их краю. И ты понимаешь, как отчаянно хочется любить того, кто будет любить тебя всем сердцем и душой, в чьей любви ты не усомнишься не на миг. Все, что тебе хочется — это быть любимой человеком, который если и подарит тебе слезы, то это будут слезы радости. Тебе нужен человек, который не предаст и не оставит в трудную минуту тебя одну разгребать свои проблемы. Ты слишком устала балансировать над пропастью, смело и отчаянно передвигаясь по тонкому и шаткому мостику. Ты больше не желаешь отдавать свое сердце тому, кто не может и не хочет отдавать тебе в замен свое. Тебе нужна твердая опора и уверенность в завтрашнем дне. Ты просто хочешь, чтобы тебя любили…       Новая запись появилась в дневнике певицы. Там, где точно никто не осудит ее мысли и не ранит своими словами. Там, где была ее душа, видна, как наяву.       Первый новый год в одиночестве. Детей Валерия не захотела видеть, сославшись на плохое самочувствие, да и всем звездным друзьям сказала то же самое. Вот и встречала семейный праздник с бокалом красного вина и под голубой огонек, в котором не принимала участия, попав в бездонную яму собственных мыслей.       Сидя в полумраке, воспоминания сами заполняли все сознание:       Новый год всегда встречали одной большой семьей: дети, родители, гости и друзья. Бокалы шампанского, стол, что трещит от разнообразия еды, что готовили всей семьёй. А как только заигрывала речь президента, все со счастливыми лицами, внимательно слушая его, думали о своих самых главных желаниях. Все плохие мысли, проблемы оставались в прошлом годы, новый год начинался с чистого листа, что продолжал писаться все тем же подчерком. Под звон бокалов все загадывали желания, исполнения которых с нетерпением ожидается весь новый и сказочный год. Обмен поздравлениями и подарками.       Но этот год какой-то другой. Опять все с чистого лица, но только проблемы уже будут начертаны на нем. Нет ни поздравлений, ни подарков, радостные лица остались только в записи новогодних шоу. Прослушав бой курантов, не загадав заветного желания и не ответив на поздравления в интернете, она отправилась спать, желая уснуть и не проснуться. Слишком устала. Устала думать. Устала искать и капаться в себе. Устала терпеть, да и ждать. Жить.       После нового года прошло пару недель, а Валерия все также не приходила в себя. Потеряла смысла в общении с людьми, это стало казаться простой тратой времени и сил. Хотя раньше, она одной из первых инициировала встречи, прогулки и общение с близкими. Но сейчас ничего не испытывала по отношению к этим людям. Они стали самыми обычными, как и тысячи, что окружают. Квартира, стены которой так и отливали счастьем, сдали для певицы — золотой клеткой, откуда совсем не хотелось уходить. Закрывшись на все замки, она чувствовала в безопасности, нежели за ее пределами, в реальном мире.       Спустя еще какое-то время, пришло уведомление о расторжении брака в одностороннем порядке. Женщина плохо переживала их развод. Много плакала, пусть и сама не понимала почему. С момента, как Иосиф ушел, все было ясно и не сложно было догадаться, что именно такой исход будет. Морально Валерия была готова к этому, но все же слишком сложно, тяжело. Ей было больно, что он ее бросил, что предал их любовь. Больно, что Йося разбил и без того уничтоженное сердце, что так бережно хранил все эти годы.       Для Валерии самое тяжёлое в разводе — принять, что твоя фантазия не реализована об этом браке. Приходится осознать тот факт, что эти отношения закончены. Но это сложно, когда ты долгие годы отдавалась человеку…без остатка.       Она замкнулась в себе. Забросила социальные сети. Переругалась с продюсерами шоу, что хотели ее позвать к себе, просто не в то время и не в том месте. Отстранилась от всех друзей и знакомых, хотя те были слишком настырными. Впервые за эти долгие годы, она лежала, не вставая, и сходила с ума от самой себя. От беспомощности, от обиды. Лере хотелось исчезнуть, убежать от самой себя. От груза мыслей в голове. От обиды, которая поселилась в ней очень прочно и надолго. И это почти получилось…       Одним вечером, когда груз мыслей перевесил, она потеряла окончательно смысл жизни. И казалось, что не оставалось другого выхода, кроме как, убить себя, точнее то, что поедает изнутри день за днём. И это почти получилось…        Певица с усталостью шумно выдохнула, когда вновь вернулась на кухню, во все такие же пустые стены. Щелкнув по кнопке чайника, бросила две ложки черного молотого порошка с изумительным запахом какао-бобов и один кусок сахара на дно кружки. Она сбилась со счета, какая кружка кофе была выпита за день. Достав из одного шкафчика пузырёк, что когда-то выписали бывшему супругу, при бессоннице, она долго всматривалась в его содержимое, словно что-то останавливало.       Тяжесть с души перекатывалась по всему телу. Оперевшись на обеденную стойку и размяв виски, что ужасно болели, она высыпала на ладонь белые таблетки. «Удивительно, — усмехнулась она, — даже и не подумала бы, что после всего, что я пережила, не смогу справиться с такой мелочью…» — промелькнуло в мыслях певицы. Закинув в рот горсть горьких таблеток и запив их, она выключила свет в комнате и постояв ещё несколько минут, вновь впала в мысли.       «Заснуть и не проснуться, больше не будет проблем и боли…» — подумала Лера, подходя к спальне.       Свернувшись калачиком на кровати, накрытой мягким пледом, поджала ноги под себя и закрыла глаза. И сразу отключилась. Пар, улетучивавшийся из носика, говорил, что кипяток готов, но это уже не волновало.       Валерия предпочла отдаться навсегда царствию Морфея, чем умирать каждый день от собственной слабости.       Казалось, что время летит очень быстро, находясь на грани сна и яви. Вот сейчас зазвонит телефон, дети. Волнуются о маме, ведь она так неожиданно пропала из их вида. Позвонят и спросят: «Как дела? Что нового?», а она опять им соврёт, что все хорошо. А потом устало побредёт по комнатам, выйдет на балкон, чтобы вдохнуть свежего воздуха, так и не ощутив на языке горький вкус кофе, а вспомнит лишь про него через какое-то время, когда вода окончательно остынет.       Дети звонят… Постоянно, каждый день. «Как дела? Что нового? Все хорошо?» Банальные вопросы с такими же банальными ответами, никто не хочет видеть реальность картины, а она ужасна. Ее собственные дети не хотят погрузиться в то, что твориться с их мамой, в ее переживания. НЕ жалают видеть всю картину целиком. Ни один из детей так и не приехал.       Они выросли, у каждого своя жизнь, свои проблемы, а к маме нет смысла да и желания приезжать, ведь она никуда не денется. Лера не может из-за этого на них обижаться или злиться, все понимает, сама в их возрасте была не лучше. Но в сердце что-то содрогается, когда приходит понимание, насколько люди бесчувственные к проблемам другого.       Они настолько заняты своим взрослением, что не замечают, что мама тоже стареет. Но вот когда, в один прекрасный момент, захочется окунуться в теплые и самые нежные объятия на свете, уже не будет такой возможности. Время слишком быстро бежит.        У нее же все хорошо, жизнь о которой она так мечтала, любящий муж и заботливые дети — так видят ее жизни все. Но на деле все оказывается совсем не так. Муж, хотя уже и не муж. Дети вспоминающие о маме пару раз в год… Только когда проблемы их унесут с головой в омут, они опомнятся и прибегут за советом к самому близкому человеку. И она поможет… И не важно, что у нее самой проблемы, поможет разобраться с чужими, не дав и малейшего шанса помочь ей. Она сильная женщина, ну или хочет казаться такой для других.       Но было тихо. Никто не потревожил ее сон, наоборот, как будто оберегали. Тишина перестала давить и казалось, перестало слышаться биение сердца, что отдавалось эхом в ушах.       Но, словно, высшие силы заставили Леру открыть глаза, неожиданный приступ тошноты заставил резко вскочить с кровати и побежать в туалет. Голова кружилась, тело знобило, а перед глазами все плыло. Подавив приступ она вышла из ванны и упала на пол, поняв, что за ошибку совершила и чем это чуть не закончилось. «Спасибо, что спас…» — обратилась она к животику и улыбка сама появилась на лице.       Желание жить появилось моментально после того дня. Но разум еще затмевали мысли, от которых не скрыться нигде. Шли дни, недели, а все было, как и прежде, ничего не менялось. Телефон перестал трезвонить, разрядился, да это не столь было важно.       Есть такое состояние души — ломка. Когда не знаешь куда деться от самой себя. Когда настолько плохо, что дышать тяжело. Когда не получается понять, в какой момент все покатилось к чертям. Когда желание просто исчезнуть, поглощает полностью, а в душе паническая пустота. Тихая истерика…       Какую ночь подряд, или день, шторы давно не пропускали в комнату солнечные лучи и свежий воздух, было сложно определить время суток, повторялось одно и тоже.       Певица лежала на большой, просторной кровати, посреди пустующей комнаты. Ее комнаты. Вокруг темно и шторы занавешены. Она же, укутавшись в тёплое одеяло, лежит на кровати и глядит в белый потолок комнаты. Веки становятся тяжёлыми и девушке на секунду кажется, что вот-вот заснёт. Она наконец закрыв глаза и пролежав так некоторое время до нее доходит, что все попытки уснуть напрасны, и не стоит на это тратить нервы.       Валерия расхаживает по квартире, прислушиваясь к собственным шагам. Девушка открывает книжный шкафчик и берёт первую попавшуюся на глаза книгу. Опять ей припомнилось, что порой глаза начинают закрываться сами собой уже при чтении первых строк. Особенно, если подвернётся книга с особо нудным сюжетом.       Дама вновь ложится в свою постель и включает настольную лампу, сверху накрыв её тёмной тканью для того, чтобы свет не бил в глаза. Но чтение не помогает, и вскоре, книга была отброшена в сторону. Опять она покинула своё ложе. Постояла у окошка, стараясь сквозь него увидеть звёздное небо и открыла оконную фрамугу, чтобы в комнату ворвался поток прохладного ночного воздуха. Но даже это не помогает.       Время к утру и только тогда сон одолевает. Мысли перестают проноситься с огромной скоростью, а под сердцем больше ничего не болит. Пара часов сна и вновь то же самое. А в сновидениях — ее жизнь, та, что была перечеркнута полностью. Та идеальная жизнь, а эхом доносится любимый и привычный голос…       Очередной день приносит новые сюрпризы, что на фоне всех событий начинают радовать. Знакомый голос, его тяжёлое дыхание по ту сторону двери рисуют на ее лице какую-то улыбку, что давно не появлялась.       — Лер, я знаю ты дома, открой…       Гостей певица видеть не хотела, никому не открывала дверь, избегала людей. Каждый кто к ней приходил, и юристы, и друзья, и близкие сердцу люди — оставались по ту сторону дома. Но он один был настойчив: на протяжении нескольких дней Филипп приходил и сидел у ее двери до последнего, хотел убедиться, что с ней все нормально. Не обращая внимание, что выглядел слишком настойчивым или навязчивым. А Лера, садилась с другой стороны двери и дожидалась, пока он устанет, пока уйдёт. И так изо дня в день. Это давало певице какие-то новые ощущения, давало понять, что она кому-то нужна, но это лишь минутное помутнение рассудка, как считала та.       — Не хочешь открывать, тогда ответь, что все нормально, пожалуйста…       Женщина чувствовала, что он переживает, но, стоя у двери, у неё не было желания открывать и тем более с кем-то разговаривать. Слишком тяжело было на душе, а присутствие посторонних было лишним. Тяжелее удары по двери от отчаяния, от бессилия, отдавались словно эхом внутри ее.       — Ты знаешь, я не брошу тебя как другие, — как другие… — отдалось эхом в сердце и вновь тысяча мыслей стали крутиться в голове… — я твой друг, хочу помочь, пожалуйста, поверь мне! — заканчиваются аргументы, он готов уже молить ее о снисхождении, чтобы она открыла ему.       И о чудо, она решила открыть, сама не зная, зачем. Не хочет и дальше терпеть его ежедневное присутствие у своего дома. Медленно прокрутив замок, она открывает ему дверь. На нем нет лица — он боялся за неё, за то, что она могла что-то сделать с собой. Лера молчит и, облокотившись на косяк двери, смотрит на него, не понимая, зачем он тут и чего хочет от нее.       Волна эмоций: счастья, восторга, радости, облегчения наполнили все существо мужчины, заставляя его сердце сходить с ума, а собственные ноги подкашиваться. Они смотрели в глаза друг другу и смотрели. В голове тысяча и одна мысль, но ни одна не озвучена. Она мягко улыбнулась и увидела, как парень так же начинает улыбаться, и при виде этой улыбки, она больше не в силах себя сдерживать. Тело подается вперед, убирая между ними оставшиеся сантиметры, и она заключает парня в объятья. Мужчина накинулся на подругу с тёплыми объятиями, которых так не хватало, руками обвивая хрупкую талию. Она почувствовала тепло исходящее из его тела. Теперь ей не хотелось отпускать его из своих объятий.       Филипп видел, что она в порядке, и ему становилось легче. Он увидел ту, которая зацепила его сердце и полностью захватила разум. Ему больше ничего не надо, главное, что она рядом с ним.       — Спасибо… — тихо, почти шёпотом произносит он.       На ее лице нет никаких эмоций, она ничего не чувствует. Вырвавшись из его объятий, она прошла вглубь дома, а он последовал за ней, боясь упустить ее еще раз.       Привычная ему квартира была в хаосе. Грязная посуда, которая накопилась за долгое время, захламила раковину. Открытые шкафы с безобразием внутри. Рассыпанные крупы на полу, осколки посуды. Когда-то висевший на стене телевизор разбитым лежал на полу, а рядом с ним осколки стекла, то ли от посуды, то ли ещё от чего-то. Создавалось впечатление, что это не квартира чистюли, которая ненавидела хаос. Беспорядок, запах, как в бабушкиных квартирах, которые давно не проветривались, разбросанные вещи на полу.       Да и она сама выглядела не лучше квартиры. Запутанные волосы, были завязаны в гульку на голове, маленькие пряди выбивались из нее, создавав ощущение еще большего беспорядка. Огромные синяки под глазами и абсолютно белое лицо, словно в ужастиках. Пижама, что кажется не менялась уже давно.       Совместных фото больше нет в этом доме. Самое болезненное для него стало то, что когда-то подаренный им портрет, где изображена она, в шикарном образе, со съёмки одного из первых выпусков Маски; висевший в ее спальни был жестоко изрезан, валялся в коридоре. Он помнил с каким восторгом она приняла его, и как сильно он понравился девушке.       Вернувшись к ней, он вновь обнял в надежде на ответ, но ей было все равно на то, что с ней сейчас делают.       — Лер, ты хоть чем-то питаешься? — озираясь по сторонам, спросил он, а она, как в трансе, будто не слышит, что к ней кто-то обращается, Филипп потряс Леру за плечи в надежде услышать хоть слово.       — Да, — голос хриплый, уставший, сорвавшийся на полу слове, сухой, не привычный для него.       — Ты как?       — Хорошо, — натянув пародию знакомой ему улыбки, посмотрев в янтарные глаза, произнесла, таким же спокойным голосом она. Верный друг понимал, да и видел, что это не так, поэтому дожидался, когда та сдастся и признается. Не сводя с нее глаз, он растворился в родной для нее улыбке. — А если честно, — его взяла в этой игре, под названием гляделки. — Все плохо, — с ним она может не притворяться, может сказать правду. На глазах вновь наворачиваются слезы. — У меня была надежда, что я справлюсь… — закусив нижнюю губу, что предательски начала трястись, отвела от него уже мокрые глаза, — Не получается…       — Расскажи мне и тебе станет легче, — она смотрит, как будто через него, через серые очки на этот мир, — Ты мне такая не нравишься! — вырвалось из глубины души, смотря на поникшие глаза подруги.       — А я сама себе такая не нравлюсь. — пытается перейти на крик, но голос ослаб, нет на это сил.       — Чем я могу помочь? — грустно спросил он, пытаясь понять всю боль человека, что стоял перед ним…       — Застрели меня! — развернувшись к нему, в глазах сверкнула еще большая боль, что кажется начала убивать его самого. С голубых скатились одинокие слезинки, давав понять, что это лишь остаток всего, что с ней происходило. — У меня была надежда, что я справлюсь… Не получается… — она почти плакала, голос дрожал, как и сама певица. А он все понимал, ему не нужна была причина, он видел последствия, причем намного глубже, чем это есть на самом деле…       — Тихо, иди ко мне…        Филипп прижал её к себе, и Валерия уткнулась в его грудь. Ей не хватало разговор по душам, чтобы кто-то утешил. Не получалось вывозить в одиночку. В нос к ней попал приторно-сладкий аромат духи, которые она однажды ему подарила. К общему состоянию добавилась тошнота, что давно не посещала женщину. «Черт! Как я могла забыть!» — выругавшись где-то глубоко внутри сознания, певица вспомнила, что для беременных любые резкие запахи, как подожжённая спичка среди пороха. Резко вырвавшись из объятий, она с трудом добежала до ванны, оставив друга в непонимании.       Филипп несколько минут стоял в комнате, пытаясь осознать произошедшее. Понять, что он сделал не так. Неужели от него ей противно до тошноты? А после найдя относительно чистый стакан, пошёл в ванну к ней. Она была очень рада тому, что он принёс ей воду. С жаждой, будто несколько дней ничего не пила, опустошила стакан и отдала ему. Ничего не хотела объяснять, направилась в спальню и укрывшись с головой одеялом съёжилась, от невыносимых болей в животе.       — Лер, что случилось? — он приспустил с неё одеяло, открыв бледное лицо, — Может скорую вызвать? — она отрицательно махнула головой, и ещё больше стала прижимать руки к животу, но он этого так и не увидел.       — Будешь уходить, захлопни дверь! — грозно, из последних сил процедила она, с намёком, что ему уже пора идти.       Филипп повиновался, ведь не хотел тревожить, хоть и очень волновался за неё. Не понимал, от чего ей плохо. Принеся к кровати ещё один стакан воды, он ушёл в надежде, что она потом сможет объяснить, что с ней происходит.