Любовь и боль

      Одна неделя, быстро сменяла другую, каждый день был точь-в-точь, как и предыдущий. Одни и те же чувства, эмоции и люди, которые окружают. Валерия вроде как смирилась, зажила ноющая рана, но это только маска, которую она не снимет при посторонних. Все видят в ней сильную и без эмоциональную женщину, которая кажется давно оправилась и расправила крылья. Но так казалось лишь со стороны.       Никто не знал ее настоящую. Не представлял, сколько раз, плакала, в своей комнате, закрывая рот, пока никто не видит. Сколько раз теряла надежду на что-то хорошее, желая прекратить этот болезненный круговорот жизни, да и она сама сбилась со счёта. Сложно представить, сколько раз чувствовала, что перешла за грань своих возможностей и вот-вот сломается окончательно, но ради любимых, не позволяла себе этого. Держалась на последних силах… Можно ужаснуться от тех мыслей, что живут в ее голове. Никто ее не знает, даже она сама. Но, каждое утро, шла в новый день с высоко поднятой головой.       Все утверждали, что Валерия — сильная женщина, что бесчувственная и холодная. Что стерва… Но это лишь маска, за которой скрывался маленький ребёнок. А как вы думаете, это — легко?       НЕТ! Сильная женщина, тоже плачет, но хранит внутри… как сама пела… Долго, слишком долго, это находится в душе. А потом, когда все эмоции, которые усердно подавлялись, обрушиваются — ей надоедает. И стальная броня спадает, с грохотом обрушиваясь на пол. Закрывшись в пустой квартире, рыдает, так громко, насколько хватает сил. С надрывом, иногда крича криком умирающего зверя.       Для чего?       А чтобы на утро вновь улыбаться. С новой броней, как у змеи — сбросив старую и уже не пригодную, обрастала новой и более надежной, от посторонних с новыми масками, с теми же эмоциями. С той же болью, с теми же ощущениями. Она же сильная женщина, в образе стервы!       Но при этом… самое страшное — это не когда человек рыдает навзрыд, не когда крушит все вокруг себя, кричит и пытается объясниться с самим собой. Самое страшное, что может произойти с человеком — это когда он молчит. Не может даже дышать от боли. Это дикая смесь разочарования и отчаянья. В такой ситуации вообще ничего не нужно. Человек просто погибает…       И так из крайности в крайности, то одно, то другое состояние души. Нет ничего между ними, какого-то среднего состояния, только эти две крайности. И пустоту души, старается, забить другим, отвлечься.       Работа-дом-работа. Теперь так выглядела новая жизнь. Домой возвращалась, чтобы поспать и вновь уезжала. Один город — сменялся другим; одна площадка — другой. Новые безликие лица, которые больше ничего не значили для неё. Все новое, кроме ощущений. Они старые, певица больше не испытывала того кайфа, что ощущала, находясь на сцене, раньше.       Работа…работа… только она спасёт…       Повторяла певица изо дня в день, успокаивая свои желания, заставляя себя поверить в это.       С каждым новым концертом, ей давали отдачу, положительные эмоции, чувства, но это совсем не то. Ощущается по-другому. Зрители давали ей поддержку, безусловно, но она не та. Люди видели в ней лишь то, что та им показывала: счастливого, озорного человека, который поёт, веселится и заряжает всех этим… не замечая ее душу. Леру начинало выворачивать от этого, все слишком пафосно, притворно. Не по-настоящему…       С текстами песен, она отдавала поклонникам свою боль, надеясь, что они заметят ее. Хотелось с кем-то разделить эти ощущения. Но нет. Не замечали, не чувствовали, не понимали… Только единицы могли ощутить, во взгляде, что-то чужое, не свойственное певице.       Все дни сливались в какую-то тяжелую, беспросветную бесконечность — время вроде бы шло, двигались стрелки часов, день сменялся ночью, но Валерии казалось, что жизнь остановилась. Привычно ездила на работу, занималась какими-то повседневными делами, куда-то ездила, с кем-то встречалась. И чувствовала, снова чувствовала это ненавистное бессилие — словно билась в глухую стену: чем сильнее пытаешься пробить, тем сильнее сама ударяешься. Стены, стены, кругом одни стены…       Хотелось невыносимо кричать, а лучше сбежать — прямо сейчас, куда угодно, только как можно дальше от этой жизни, квартиры, от этой пустоты, тишины, холода. От себя.       — Как она? — шёпотом спросил барабанщик, наблюдая со стороны за тем, как певица репетировала перед очередным концертом, как давала указы группе, улыбаясь.       — Ни единой слезы. — с грустью ответила помощница, замечая странности в поведении певицы. Валерия, как и прежде, общалась с журналистами, выходила на сцену, исполняя радостные песни, улыбалась, приезжала на съемки шоу. Многие на ее месте взяли бы паузу, но Лера к этому числу не относилась. Женщина хотела загрузить себя работой, она не показывала своих чувств, эмоций и была слишком спокойной. — Когда женщина не может заплакать, это страшно… — глубоко вздохнув, девушка отвела глаза от певицы, не могла смотреть как та себя изводит.       Звезда скрывала где-то далеко, слишком глубоко, там где это никто не видит, настоящие эмоции. Она скрывала всё, всё что убивало внутри, убивало каждый день. Для всех, она жила с маской, которая уничтожала всю боль, снаружи. Делая вид, что так и надо, что так и должно быть.       Возвращаясь домой Валерия сбрасывала с себя броню «сильной» и уходила глубоко в себя, стоило лишь остаться одной. Спасало лишь то, что домой она возвращалась поздней ночью и совсем без сил. Нынешнее положение не позволяло женщине жить в привычном для неё ритме: не спать ночами и утром мчать на очередную съемку; весь день быть на ногах и не замечать усталости; менять часовые пояса, как перчатки, без изменения в самочувствии. Часовая репетиция, ранний подъем и поздний отбой, бешенный ритм дня, множество вопросов, что приходилось теперь решать самой — изматывали женщину. И именно по этому, возвращаясь домой, она мечтала лечь и поскорее уснуть, чтобы хоть немного отдохнуть, перед новым, сумасшедшим днем, порой забывая даже поесть или смыть макияж. Ложась спать, слезы скатывались по щекам, оставляя мокрый след на подушке, и пока окончательно женщина не погружалась в царствие Морфея, они не прекращались.       Попробуйте полюбить женщину, когда она рыдает на полу, согнувшись от тяжести проблем, что свалились на хрупкие плечи. Или полюбить её с утра, когда это самый искренний человек, что не успел ещё натянуть притворство на лицо, когда сонная смотрит в зеркало без улыбки с пустыми и давно потухшими глазами. Попробуйте влюбиться, когда она кричит от изнеможения, и злится, когда чувствует себя непроходимо одинокой… Когда чувствует себя неживой…       Не сможете, не вытерпите настоящую… Груз проблем, что женщина носит в себе, вы не сможете сдвинуться и с места, а она каждый раз выходит с ними к вам. Однажды, она станет той, кем обещала не быть. Станет расчетливой стервой, с изменённым взглядом на жизнь и пустым сердцем… И станет ей лишь потому что однажды её не поддержали, не утешили, когда это было так необходимо…       Валерии часто снился он, но она больше так и не запомнила о чем были эти сны и были ли они вовсе. Казалось, что сознание затеяло с ней злую шутку, желая как можно чаще напоминать о самом больном. То аромат духов чувствовала, проходя по павильонам, то словно знакомый голос окликал по имени, то сны. Сны, что пугали. В сердце поселился страх, что однажды она не справится с проблемами. Захлебнётся в море невыплаканных слез.       Самое ужасное не потерять родного человека… Самое ужасное чувство, когда ты теряешь — себя… И она теряла, чем дольше скорбела, тем меньше оставалось от неё самой.       Свои действия женщина совершала на автомате, словно робот, у которого есть задача, которую необходимо выполнить, а остальное было неважно. Проснувшись утром, она собиралась, завтракала и как можно скорее, пока не накрыло вновь, выбегала из дома, работа, много работы, а вечером домой спать. И так каждый день. Певица выглядела слишком разбитой, спасали лишь чудесные руки визажистов, бледная кожа, исхудавшее лицо. От былой красоты ни осталось и следа, проходя мимо зеркала она не узнавала в отражении ту, кем была. С каждым днем Валерии все больше казалось, что она растворяется в зеркале. Все чаще она переставала узнавать человека, что стоял напротив — таким безжизненным казалось её тело.       Тёплые мартовские дни радовали город лучами солнца. С первых дней весна была прекрасна. Певица будто замерла в этом периоде жизни, каждый день был похож на предыдущий, не было каких-либо ярких красок или чего-то особенного, что присуще весне. Вновь стала забывать о себе, стала ставить работу превыше всего и всех. Ведь только она могла спасти, только благодаря сцене могла не чувствовать боль, уничтожающую изнутри. Концерты давали возможность хоть пару часов побыть в умиротворении и спокойствии.       Свет всегда побеждает тьму. Так и сейчас — утро одерживает верх над ночью. Часы с горечью отбивают часы, минуты и секунды, разрезая тишину. Сколько можно терзаться воспоминаниями о прошлом — о том, чего уже ни вернуть, ни исправить. Все совершенные поступки уже канули в небытие.       Какие-то забудутся, некоторые вернутся бумерангом, другие остановят жизнь для одного определённого человека — не для тебя. Душа поникнет со временем, возможно — умрёт, но от этого ни холодно, ни жарко — тело останется существовать. И каким будет его существование зависит не от прошлого — от него умерла душа, — а от настоящего — оно правит Вселенским страхом.       Также, как и люди. Есть близкие. Есть чужие. Те, кто косвенно идет с тобой по жизни, не особо влияя на нее, но присутствуя по неким причинам. Есть и те, кого ненавидим. Есть такие, что на дух непереносим. Есть такие, что навечно в наших мыслях. Были те, что только нас любили. Есть родные и чужие. Те, кто рядом свою жизнь прожили или просто провели с тобою вечер.       Нужно четко понять для себя, с кем можешь быть открытой, кто заслуживает твоего доверия, с кем дышишь вместе, а кто нет. Необходимо видеть людей намного глубже, чем они хотят показаться. Такова жизнь… увы…       Нужно быть искренним, но в то же время, контролировать слова и жесты. Знать где и с кем нужно быть добрым, но оставаться при этом тем, кого очень сложно ударить или сломить. Ценить на вес золота проверенных и не обращать внимания на тех, кто мимолетный.       Солнечный свет плавно проникал в спальню Валерии, озаряя её. Телефонный звонок заставил проснуться. Впервые, за множество дней, она проснулась не с первыми лучами и даже не задолго до них, когда город спит ещё, а позволила себе подольше понежиться в постели. Она нехотя выключила его, дотянувшись до прикроватной тумбочки, на которой лежал телефон. Валерия снова проснулась одна — как вчера, как позавчера, как и завтра. Снова в пустоте, снова в исходной точке… Опять захотелось плакать, уже в который раз за эти ужасные дни, стоило только вспомнить.       Звонок раздался в самое неудачное время — Лера, сонная, мало что соображающая, только направлялась в ванную. С неохотой подняла трубку, готовясь к очередным «замечательным» новостям, и услышала приглушенный, какой-то бесполый голос:       — Валерия Юрьевна, добрый день! Это Анастасия, из клиники, вы помните, что сегодня у вас приём? — потерев еще сонные глаза, женщина старалась вспомнить какой день недели и число, не говоря уже о том, что, действительно ли, записалась к врачу, на плановый осмотр.       — Доброе, да, а во сколько? — еще сонным голосом вымолвила.       — В час.       Врач скинула звонок, а Лера не сразу это осознала. Она несколько мгновений смотрела на замолчавший телефон, а потом витиевато выругалась. День обежал быть тяжелым, ни о коком выходном не могло идти и речи. Держась за стену рукой, женщина медленно побрела по дому, голова кружится, но её это не пугало, она уже привыкла к такому состоянию. Привыкла теперь и молчать обо всем. Привыкла врать себе, что все хорошо…       Выходя из дома, напоследок, певица кинула взгляд в зеркало, дабы оценить, как она выглядит. Стоя перед ним Лера вдруг поймала себя на мысли, что отдалась мурашками в теле.       «Я скучаю по себе. По той, кем была до всего этого.» — пронеслось в ее мыслях.

***

      — Валерия, здравствуйте! — как только, та вошла в кабинет, уставший взгляд медика встретил, который на секунду оторвался от заполнения бумажек, чтобы поприветствовать пациента. — Проходите, присаживайтесь. — она указала, на стоящий стул, та повиновалась и села напротив. — Валерия Юрьевна, мы сегодня поступим с Вами так. Делаем УЗИ, сдаём анализы и смотрим конфликт резус-фактора, есть он или нет. И, — она открыла карту пациентки, пролистав до конца, с шоком и возмущением спросила у неё, — Почему вы так редко приходите ко мне? Сейчас у вас 18 неделя, где вы были все эти месяцы? Последняя запись, когда вас госпитализировали с угрозой выкидыша. — желая совладать с накаляющей злостью от такого безразличия к собственному здоровью, медик чуть повысила голос.       — У меня не было времени… — она виновато опустила глаза, такое глупое оправдание, как у маленького и несамостоятельного ребёнка. Не хотелось озвучивать реальную причину, а «не было время» это как-то похоже на все то, что она переживала и носила в себе.       — Не было времени? — повторив слова женщины, врач разозлился. Она не имела права, повышать голос на неё, но так, как наблюдала певицу с того момента, как они с супругом задумались о рождении ребёнка, эмоции не смогла сдержать. — Лер, то, что ты забеременела — это чудо. Такой случай один на миллион, ты прекрасно это знаешь. — Анна пыталась объяснить насколько все серьезно, что она уже давно не двадцатилетняя девочка, чтобы так халатно относится к своему здоровью. В порыве злости и бушующих эмоций, забыла напрочь о субординации.       — Я все прекрасно знаю, Анна Геннадьевна! Хватит меня отчитывать, как маленькую девочку. — ей было неприятно выслушивать все, что говорил врач, но она понимала, что та права, во всем, и это бесило. — Впредь такого не повторится. — снизив тон, пообещала женщина.       — Хорошо. Вот направление на УЗИ и на анализы, с их результатами ко мне.       Валерия утвердительно кивнула и взяв из рук врача бумаги, начала подниматься со стула. Вновь головокружение, которое будто уводило землю из-под ног, она схватилась рукой за край стола, чтобы не упасть. В глазах девушки начало резко темнеть, и не заметив как, она присела на стул, дабы пол окончательно не ушел из-под ног. Звон в ушах заставил сморщиться. Сердце начало бешено колотиться. Она попыталась встать и сделать шаг вперёд, но поняла, что что-то явно идёт не так. Дама моментально потеряла сознание. Аня быстро подлетела к ней, чтобы помочь. Умудрившись поймать обмякшее тело.       Уложив певицу на койку и поднеся к носу вату, пропитанную резким и неприятным запахом нашатыря, слегка приподняла ей голову. Голубые глаза медленно открывались, а лицо рефлекторно отдалилось от противного запаха, что словно обжигал при каждом вдохе. Протянув ей стакан воды, врач помогла женщине сесть и продолжала вопросительно смотреть на неё.       — Вроде отпустило. — тихо произнесла певица, глубоко вздохнув и прикусив, до боли, нижнюю губу.       — И давно у вас такое?       — Пару недель. Но так сильно, впервые. — к ней, наконец-то, пришло понимание, что такое состояние не нормально.       — Что ещё беспокоит? Не скрывая ничего.       — Да ничего страшно вроде нет, только постоянная слабость, быстрая усталость, сонливость и иногда живот тянет. Ну и пару раз сознание теряла. — она не придавала этому значения, при прошлых беременностях у неё было такое же состояние, которое не приводило к чему-то серьезному. Да и не было желания обращать на это внимания, как на очередную проблему. Хотелось просто выжить, а не решать проблемы, что так не вовремя появлялись.       — Ты много работаешь сейчас? — девушка записывала все симптомы в карту пациента.       — Да, у меня гастроли, съёмки. Не могу их отменить. — очень хотела бросить всё, уйти и забыться, но понимала, что это убьет окончательно, что она не восстановится, а работа, создавала иллюзию, что все как раньше.       — А нервничаешь, как? Много? — прокручивая в мыслях все возможные варианты, женщина старалась не показывать видом, что самочувствие женщины не сулит ничем хорошим.       — Сейчас уже нет, до этого было много. Сейчас — только положительные эмоции. — певица ненавидела себя, что так искусно научилась врать. Что врет, что у неё все хорошо, что нет нервов. Врет для себя самой, для собственного умиротворения, желая поверить в это. Но говорить правду тоже такое себе, не хочет, не может сказать, что всё плохо. — Аня, а что со мной, что-то не так? Что-то с ребенком?       — Пошли на УЗИ. — она проигнорировала вопрос, сделав вид, что не услышала.       Анна проводила женщину до кабинета УЗИ, провожая грустным взглядом и понимая, что она ей врет, но лезть в душу тоже не хотелось. Процедуру врачу хотелось провести самой, что бывало крайне редко, но случай того требовал. Женщины были достаточно долго знакомы, нарушая все протоколы Пронина переживала каждую неудачную попытку забеременеть, как свою личную трагедию.       — Так, ну поехали. — медик уложила певицу на кушетку, смазав живот гелем и принялась смотреть, что покажется на мониторе. — Привет, малыш. — слегка улыбнувшись, она не отрывала глаз с экрана, а певица видя это улыбнулась в ответ.       — Ой, — торопясь, вымолвила блондинка. — Ань, только пол мне не говори, не хочу знать. — Пронина вопросительно посмотрела на неё, обычно мамочки хотят узнать пол, как можно раньше, но не стала перечить, — Я загадала, если не узнаю пол, тогда все будет хорошо.       Медик ничего не ответила и ее улыбка моментально испарилась с лица. Тишина стала напрягать певицу, а слишком сосредоточенное лицо на мониторе — порождало страшные мысли.       — Ань, не молчи… — обеспокоенно вымолвила Валерия, — Не пугай меня…       — Сейчас, подожди… — безразлично, не отрываясь от черно-белой картинки, вымолвила женщина, словно не услышав слов певицы.       — С ребенком все в порядке? — сдерживая накатывающий страх и трясущийся голос, блондинка сжимала часть кофты.       Анна отрицательно мотнула головой, так и не заметив, что страх в глазах у певицы начал отливать ужасом, а руки сильнее сжимали клочок одежды. Брюнетка не сводила глаз с монитора, а от былого позитива и не осталось следа.       Разрушив тишину, она обеспокоенно произнесла:       — Есть проблема. — убрав с тела пациентки датчик и подав ей салфетки, она продолжила, — Лер, по УЗИ я вижу тромбоз пупочной вены, по которой кровь поступает к твоему ребеночку. — женщина старалась говорить тихо и не добавлять еще больше ужаса, чем тот, что уже был в глазах певицы. — Это крайне редкая патология пуповины. — накрыв ее руки своими, Пронина постаралась перевести медицинский язык, на более понятный, — Вот из-за этого тромба кровоснабжение ребенка нарушено и он не может развиваться, понимаешь?       — Как… — в глазах мелькнули отблески слез, а в мыслях она ругала себя, — как же так, все же было хорошо? — поймав себя на мысли, что из хорошего было лишь то, что она узнала о беременности, Лера непроизвольно усмехнулась. — Откуда патология пуповины? Я делала УЗИ — никаких отклонений не было. — стараясь спокойно оценивать ситуацию, голос выдавал страх, хотя внешне это было не сильно заметно.       — Ты делала УЗИ на седьмой неделе. Тогда эту проблему вообще могло не быть или она была на очень ранней стадии своего развития, её просто могли не заметить. — медик старалась быть спокойной, но это было сложно сделать, она слишком близко приняла и эту ситуацию. — Лер, нам нужно решить, что делать в этой ситуации…       — Что делать? — с влажными глазами, она повторила слова врача.       — Есть самый безопасный способ… — тяжело вздохнув и сдержав паузу, понимая, что это точно вариант не для неё, — Мы прерываем эту беременность, к сожалению…       — Это не способ!.. — стараясь совладать с эмоциями и слезами, что заполонили глаза, положив руки на колени сидящей перед ней женщины, она повторила, — Это не вариант. И я даже это обсуждать не буду. — понимая, насколько дорог, во всех смыслах, этот ребенок, певица знала, что ценой собственной жизни, подарит жизнь ему. — Другой вариант? — более спокойно, стерев слезы с щек, уточнила.       — Другой вариант операция. — посмотрев в голубые глаза, ужаснулась, сколько страха было в них. — Но она очень сложная. — заметив, как певица обрадовалась предложенному варианту, тихим голосом Аня разрушила иллюзию чего-то хорошего. — Она опасна для тебя. — набрав в легкие побольше воздуха, уточнила, что это слишком большие риски.       — Я согласна… — ни секунды не думая, почти шёпотом вымолвила она, ощущая, как по щекам катятся слезы.       — Я буду совещаться с коллегами, мне нужно подумать…       — Ань, — перебив женщину, певица взяла ее за руку и пристально посмотрела в зеленые глаза, — прерывать беременность я не буду!       — Я тебя услышала. — спокойно сказала женщина, — Давай, не будем задерживать кабинет, ты ждешь меня в холле, а я собираю консилиум. И, — стоя на пороге кабинета, чуть помедлив, чтобы собраться с мыслями, — Позвони своим, тебе сейчас нужна поддержка.