Стопка открыток

— Мальчик-мальчик, а что ты делаешь один ночью в этом темном лесу? — Чжэхань, не смешно, — Гун Цзюнь пихнул в плечо идущего впереди Чжан Чжэханя. Тот хихикнул, и Гун Цзюню пришлось уворачиваться от ветки, метящей ему прямо в лоб. — Серьезно, куда мы идем? — Что значит “куда”? В самую темную чащу! Гун Цзюнь застонал. Чжэхань иногда был просто невыносим. Наконец, они остановились на крохотной полянке. На другом её краю, между деревьями, была поставлена палатка, а ещё слышалось тихое журчание ручья. — Чжэхань, зачем мы здесь? — Как это “зачем”?! — Чжан Чжэхань повернулся, подсветил лицо фонариком снизу вверх, подвигал бровями. — Полночь, темный лес. Ты, я… Он хищно улыбнулся. — Мы не в лесу, а в парке, ещё не полночь, ты не серый волк, а я не Красная шапочка. — Лао Гун, где твоя фантазия?! — в плечо Гун Цзюню прилетел удар кулаком. — Ты актер или как? Представь! Лес, глушь, никого вокруг на… — А если нас застукают? — Я дал денег сторожу, к нам никто не сунется. Не отвлекайся! Гун Цзюнь шумно вздохнул. Чжан Чжэхань был самым упрямым, самым твердолобым, самым сумасшедшим… Он был самым-самым, и Гун Цзюнь не умел ему сопротивляться. — Полночь, значит? — Ага. — Темный лес? — Ага. — И кто-то заблудился в этом глухом лесу? — Ага, — выражение лица у Чжэханя стало умилительно шкодливое, он накинул на голову капюшон и потянул завязки. — Чур я Красная шапочка! Гун Цзюнь отобрал у него фонарик, а потом тихо зарычал. Чжэхань неестественно высоко пискнул и метнулся к палатке. Гун Цзюнь шел за ним нарочито медленно. Если уж он сегодня серый волк, то обязательно укусит кое-кого за бочок.