Цветок для императрицы

      Эмгыр не сильно беспокоился за безопасность жены в своей резиденции: гвардейцы на каждом шагу никому не позволили бы причинить ей вред. Физический. Что по части морального… всё намного сложнее. Теперь ему надо было продемонстрировать придворным, что эта девушка, кем бы они её ни считали, не только формально его жена — она под его покровительством и защитой, а значит, обижать её — всё равно что обижать императора. Как жаль, что даже настолько прямой посыл вряд ли дойдёт до определённой части особо одаренных.       Миновали сад; в помещении Эмгыр почувствовал себя лучше: полуденное солнце порой вызывало мигрени, поэтому в такое время он обычно уже сидел за бумагами. В одном из кулуаров он краем глаза заметил бывшую фаворитку в компании кузины, тоже бывшей фаворитки, и ухмыльнулся. Было ли правильным решением вновь допустить их до дворца? Прошло, конечно, несколько лет, но опыт подсказывал, что обиженная женщина способна на многое. Хватило бы ума держать злобу при себе, а то вмиг окажется в родной глуши и будет вместо будуаров и салонов посещать коровник со свинарником. Интересно, как сильно их заденет то, что он даже не остановился, чтобы поприветствовать дам, будучи всецело увлечённым женой?       Передвигаясь по бесконечным залам и коридорам, Лже-Цирилла про себя отметила, что совсем не зря муж решил сопроводить её до покоев. Останься она одна — и без конфузов не обошлось бы, а ей необходимо было вести себя естественно, будто она действительно является той самой Цириллой, союз с которой представляет из себя один из интересов империи, раз сам император так усердно искал её довольно продолжительное время, отбиваясь от нападок непонимающего окружения. Точнее сказать, настолько важный государственный вопрос, что император не отринул самозванку, заставив всех вокруг поверить в её происхождение… Ещё немного, и Лже-Цирилла тоже поверит в то, что нет никакой «другой», «настоящей» цинтрийской королевы.       Было во всём этом нечто загадочное. И, быть может, придёт время, когда и лжеимператрицу посвятят в эту историю. А пока она больше не будет затрагивать эту тему и постарается уложить в своей голове все эти коридоры, чтобы не навлечь на себя ещё больше немилости знатных господ. Будет намного хуже, когда к ней приставят кого-нибудь в сопровождение: с посторонними нужно вести себя совсем осторожно. Проходя мимо дам, которые о чём-то оживлённо беседовали и были очевидно заинтересованы в Эмгыре, судя по их стрельнувшим в его сторону явно недовольным взглядам, Лже-Цирилла случайно встретилась глазами с одной из них, после чего тут же отвела взор в другую сторону и предпочла не задавать никаких вопросов. И пожелала себе больше не сталкиваться с ними, хотя и понимала, что это, скорее всего, неизбежно.       — Благодарю за приятное времяпрепровождение. И желаю удачи в Ваших нелёгких государственных делах, — поклонившись, попрощалась Лже-Цирилла с императором, после чего вошла в свои новые покои.       Оказавшись внутри, она не сразу заметила там присутствие приставленной к ней камеристки. Её внимание притянули к себе великолепные очертания комнаты, дополнявшиеся ощущением, что её настолько усердно проветривали, что свежий воздух щекотал горло. Конечно же, это была намного более соответствующая фальшивому статусу комната, чем та, что была её предыдущим временным пристанищем, а если заглянуть ещё дальше… Но нет, ворошить довольно болезненные воспоминания сейчас было не кстати. Необходимо было адаптироваться под условия нового мира.       — Ах, прошу прощения, — наконец заметив ещё одного человека, произнесла Лже-Цирилла.       Эйлан, младшая дочь князя аэп Даги, почившего несколько лет назад на фронте (если верить официальной причине) от дизентерии, слишком беспечно для камеристки сидела около окна, любуясь видом на императорский сад. По правде говоря, не такой участи она ожидала в ближайшие годы. Совсем недавно именно её готовили на роль императрицы: об этом говорили не только дома, но и в высшем свете, и с появлением «северной дикарки» при дворе все планы посыпались, словно песок сквозь пальцы, оставив в её жизни тревожную неопределённость. Смерть отца окончательно выбила её из колеи, но Эйлан аэп Ардаль оправилась, осознав, что, кроме планов знати, с императором её ничто не связывает, даже желание получить титул императрицы. Не говоря уже о том, что старый, темноволосый мужчина жилистого телосложения не был похож ни на идеал нильфгаардского дворянина, ни на рыцаря из её любимых бульварных романов.       Когда дверь отворилась, Эйлан грациозно встала, не шелохнув ни единой складкой нескольких юбок. Императрица показалась ей растерянной, но намного красивее, чем шептали при дворе.       — Ваше величество, — произнесла она и присела в книксене.       Пришло время примерить маску и ей — Лже-Цирилле. Исполнять новую роль на практике, а не в теории было волнительно, но вместе с тем и интересно, поэтому, пряча смятение за дежурной улыбкой, она одобрительно кивнула и взглянула на служанку, как только та закончила с приветствием.       — Могу я узнать имя моей камеристки? — поинтересовалась она.       Движения этой девушки были без сомнения идеально отточенными, и чувствовалось, что она полностью контролировала своё тело, поэтому даже создалось впечатление, что она находится не на своём месте. Возможно, этим можно было объяснить и её холодный, безучастный взгляд, обращённый к лжеимператрице. И в то же время такое поведение можно было связать и с нелюбовью двора к северянам, что тоже звучало убедительно. Лже-Цирилле же оставалось держаться на расстоянии, поскольку строить из себя «дружелюбную императрицу» казалось ей не самой благополучной идеей.       Пройдя вглубь комнаты, она остановилась возле окна, из которого виднелся императорский сад.       — Меня зовут Эйлан, ваше величество. Буду искренне рада выполнить любую вашу просьбу, — она не поднимала головы, ждала, когда императрица разрешит. — Посмею напомнить, что до вечера у нас много дел, но пока нет вашей личной модистки, мы можем заняться чем вам будет угодно.       Вообще, немного опаздывать при дворе не считалось дурным тоном, даже наоборот: на светский приём нужно было обязательно опоздать. Но сейчас речь шла про подготовку императрицы к балу, которую невозможно начать вовремя из-за неспешности Фрингильи Виго — лучшей нильфгаардской модистки, которая создавала идеальный образ не без помощи магии иллюзий. И столь откровенный саботаж, по мнению Эйлан аэп Ардаль, нельзя было простить даже беря в расчёт родственную связь магички с великой княгиней Анной-Генриеттой.       — Большое спасибо, Эйлан, — ответила Лже-Цирилла, не оборачиваясь. — И подними голову.       «Мне становится неловко», — пронеслось у императрицы в голове, но вслух она этого, разумеется, не сказала.       — Досадно слышать, что она опаздывает, хотя у нас так много дел, и успеть следует непременно до бала. Полагаю, император будет не слишком рад этому, — она наконец развернулась лицом к камеристке и посмотрела на неё из-под опущенных ресниц. — Но что же…       Снова отправиться в сад и любоваться цветами? Пройтись по замку и собрать всех, кого так хочется избежать? Сесть в углу и весь вечер играть в гвинт со служанкой? Неловкая пауза уж слишком затянулась, потому что Лже-Цирилла понятия не имела, чем же можно было заняться в этот период томительного ожидания бала. Кто-то скажет, что это — свобода от обязанностей, то, о чём многие мечтают, но на самом же деле безделье утомляло.       — Признаюсь честно, я давно здесь не была и не очень хорошо ориентируюсь. Было бы прекрасно, если бы ты сопроводила меня и показала замок…       — Если позволите, ваше величество, то я бы предложила далеко не уходить. Быть может, ваша модистка соблаговолит появиться в ближайшее время, в противном случае, вам найдут другую, и сборы начнутся, — Эйлан улыбалась и говорила успокаивающе; ей совсем не хотелось не то что тревожить императрицу, а даже просто ей не понравиться. В конце концов, от проживания в императорской резиденции и должности камеристки она получила один жирный плюс: внимание мужчин, ищущих невесту, было обращено на неё, и она имела реальную возможность выбирать из двух и более кандидатов ещё до изобретения демократии.       — Я поддерживаю эту идею, — Лже-Цирилла закивала головой, — ведь нам никак нельзя разминуться с ней. И я бы очень не хотела, чтобы в мой первый выход в свет сразу же полетели головы.       Несмотря на то, что поначалу ей показалось, что от Эйлан так и веет холодом, её речь была ровно противоположна первому впечатлению: мягкий голос располагал к себе и звучал умиротворяюще. Возможно, она искала выгоды в своём положении — как-никак, её приставили к самой императрице, расположение которой очевидно сулило большие преимущества, поэтому стоило прилагать все усилия для того, чтобы этого расположения снискать. В то же время и Лже-Цири нуждалась хотя бы в какой-то опоре в этом знатном логове, помимо Эмгыра, на которого в этом вопросе положиться было невозможно в силу его занятости.       И это ещё при том, что Лже-Цири практически ничего не знала о своей служанке: ни о её прошлом, ни о её семье, ни о её текущих жизненных обстоятельствах… Судьбе юных дев из знатных родов зачастую нельзя было позавидовать, ведь они не всегда могли выбрать себе кавалера. В этом сама лжеимператрица от них не отличалась, пусть ей и относительно повезло.       Эйлан открыла дверь перед Лже-Цири, и когда они оказались в коридоре, то со свойственным ей занудством стала подробно рассказывать о каждой картине, гобелене или статуе, которые встречались на пути, словно жила здесь с рождения. Видимо, знать абсолютно всё про все картины и предметы здесь было принято, причём больше всего — про те предметы роскоши, которые были так или иначе связаны с императором, но Лже-Цири и не возражала: всё равно было нужно чем-то заполнить время.       Хотела бы Эйлан обойти стороной ещё один «предмет интерьера», который никак не хотел покидать пределы резиденции и цеплялся за любую возможность восстановить отношения с Эмгыром, практически слившись с внутренним убранством, но Дервля Трыффин Бруанне сама преградила им путь. Эйлан заслонила собой императрицу, встретив презрительный взгляд бывшей фаворитки с холодным спокойствием. Лучше бы она, как её более умная кузина, смерила нрав.       Рассматривая один из гобеленов, Лже-Цирилла не успела опознать прервавшую идиллию даму и сделала полшага назад, держа руки на груди, как только Эйлан заслонила её собой. По всей видимости, это была одна их тех женщин, которые были отвергнуты Эмгыром: она была вне себя от недовольства и не скрывала свою неприязнь. А кто ещё мог проявлять столь красноречивые чувства к Лже-Цирилле, если не дамы, метившие на её место?       — Что вам угодно, Ваша светлость? — спросила Эйлан.       — Хотелось выразить почтение новоиспечённой императрице, Ваше сиятельство, — ответила Дервля, но вопреки этикету смотрела в глаза не собеседнице, а вульгарно рассматривала Лже-Цири. — Позволите ли, Ваше величество?       Эйлан внутренне напрягалась. Как и её госпожа, она была молода и не знала, что могло скрываться за этим жестом, но чуйка подсказывала, что ничего хорошего.       — Почему же нет? Позволяю, — смело произнесла лжеимператрица, полностью игнорируя поведение, недостойное знатной персоны.       Можно было предположить, что никакого почтения далее не последует, но избежать конфронтации не представлялось возможным. Она легонько дотронулась до плеча Эйлан, давая понять, что не собирается прятаться за её спиной, и поравнялась с ней.       Несмотря на попытки сохранить лицо, жилка на шее Дервли дрогнула из-за того, что императрица не обратилась к ней по титулу, как подобает в нильфгаардском обществе. Эстелла Конгрев, опекунша императрицы, не могла не вдолбить ей это в голову, а значит, северная дикарка сделала это намеренно. Дервлю Бруанне это взбесило. Она достала из сумочки, подвешенной на верхней юбке, круглую позолоченную шкатулку, внутри которой — портрет императора. Без сомнения, очень интимный подарок для любимой фаворитки. Это должно ее задеть, думала Дервля. Хотя бы как женщину.       — Ваше величество, в знак признательности и моего расположения я желаю вернуть вам это, — она протянула шкатулку, чтобы императрица точно увидела, что ей предлагают. — Возможно, содержимое вас очень заинтересует.       Эйлан завороженно смотрела на шкатулку. Что там? Любовные письма? Фамильная реликвия вар Эмрейсов? Компромат на императрицу? Яд? Последний вариант девушка отмела сразу: даже такая мстительная особа, как Дервля, не будет убивать императрицу при свидетелях посреди бела дня. Но что же делать? Эйлан ощутила, как холодок пробежал по спине от того, что она не знает, как поступила бы сама. Умудрённая жизненным опытом вдова Эстелла Конгрев наверняка справилась бы с ситуацией намного лучше, чем вчерашняя девица, запертая в четырёх стенах родового поместья до наступления брачного возраста.       Лже-Цирилла слегка вздрогнула, и от накатившего страха сердце в груди забилось сильнее, когда Дервля яростно потянулась к сумочке и принялась что-то оттуда доставать. Она посмотрела по сторонам, надеясь увидеть там кого-нибудь из императорской стражи, оценивая, каковы шансы остановить криминальную сцену до того, как она произойдёт. Этим предметом оказалась маленькая шкатулка, но что же она скрывала внутри? Но в самом деле: ну неужели дамы при дворе настолько глупы, что полезут в ненужную междоусобицу при свидетелях, рискуя не только статусом, но и, вероятно, свободой? У страха, как известно, глаза велики, однако Лже-Цирилле уже столько пришлось пережить, что и это её бы не удивило.       — О, Ваша милость… — вернулась она к общепринятым правилам этикета, незаметно сжав в руке складку юбки платья. — Это так великодушно с Вашей стороны, но, право, я не уверена, что эта шкатулка когда-либо принадлежала мне. А на чужое я не претендую.       Протягивая шкатулку, Дервля специально приоткрыла её крышку, чтобы можно было увидеть содержимое. Этим содержимым оказалась безобидная вещь: лик самого Эмгыра. Вот так не задача. И что это значило? Такие подарки императоры дарят дамам, с которыми имеют какие-то особые связи? Даже если так, это произошло немного не по адресу, поскольку Лже-Цирилла изначально понимала, на что она идёт: о любовных связях, а тем более о драках за сердце императора речи не шло. Да, возможно, горько, возможно, обидно — сплошной расчёт и ничего святого, но эта жизнь гораздо лучше прежней, и ни на что большее, помимо тепла и крова, она не претендовала.       — Прошу прощения, Ваша милость, но я не знаю вашего имени. Обстоятельства нашей встречи не самые располагающие к знакомству и заставляют задуматься о скрытых мотивах. Если вы того пожелаете… я обращусь по вашему поводу к Его величеству. Как только представится возможность. Совсем скоро начнётся бал…       На лице лжеимператрицы не было ни намёка на внутреннюю растерянность и на внутренний страх перед этой женщиной. Смелость имела свою цену, однако она смотрела на неё невозмутимым взглядом и надеялась, что она не слишком их задержит.       — Позвольте возразить: шкатулка теперь ваша.       «Как и место у ноги Эмгыра», — хотела добавить Дервля, но промолчала. Хорошее воспитание позволяло ей держать язык за зубами, но, к сожалению, жгучую ревность женщина подавить была не в силах.       — Дервля Трыффин Бруанне, — представила женщину Эйлан. — Её величество не желает принимать Ваш подарок. Будьте благоразумны, оставьте нас, мы ждём личную модистку Её величества.       Скривив губы тонкой линией, Дервля поклонилась и ушла, не убирая шкатулку. Эйлан презрительно смотрела ей вслед, как вдруг вдали заметила мчащуюся к ним на встречу Фрингилью Виго, которую они непозволительно долго ждали.       Как только Дервля наконец удалилась, оставив после себя неприятное послевкусие, Лже-Цирилла шумно выдохнула, а внутреннее напряжение резко спало. Остался только неприятный стук в висках — пульс никак не замедлялся.       — Смутно знакомое имя, — спустя короткую паузу произнесла она. — Я где-то уже слышала его.       — К сожалению, Вам придётся слышать его до тех пор, пока Его величество не вышлет её домой, как в прошлый раз, — заметила Эйлан и заговорщическим шепотом добавила: — Я даже знаю ту единственную, кто может попросить Его величество об этом.       Она намекала на саму императрицу, будучи уверена, что девушка не глупа, как сплетничали все вокруг, и поймёт ее посыл.       Спустя мгновение Лже-Цирилла пришла в себя и успокоилась, думая, какой же неприятный остался осадок после встречи с этой Дервлей Трыффин Бруанне. Не то чтобы её очень сильно задели сами слова этой женщины — скорее было гадкое послевкусие после всего этого негатива и злобы, которые едва ли должны были предназначаться ей.       — Его Величество без сомнения уделит мне немного времени на балу, — кивнула лжеимператрица и про себя подумала, может ли она вообще обременять его столь незначительными проблемами. А что, если он просто рассмеётся над ней? В любом случае, она ждала их новой встречи и надеялась, что эта будет не последней.       Спросить, почему Эйлан тоже была не слишком довольна её видеть, она не успела, поскольку с ними поравнялась женщина с короткой стрижкой, в которой Эйлан признала модистку.       — Ваша милость, — поприветствовала её Лже-Цирилла, как только она остановилась возле них.       — Императрица, графиня, — несмотря на неподобающее платье, магичка сделала книксен. — Прошу прощения. Я опоздала из-за запрета на перемещение сюда с помощью порталов. Пришлось вынести несколько уровней проверок перед тем, как попасть в это крыло. Предлагаю пройти в ваш будуар, чтобы более не терять времени.       Что же, значит, её модисткой будет чародейка? О чародейках Лже-Цирилла знала немногое, если только разнообразные слухи, причём мнение сильно разнилось: для кого-то они были низшими существами, презренными, падшими женщинами, а кто-то и сам рад был наведаться за очередной настойкой или заклинанием, ведь, как утверждали некоторые, они могли лечить даже бесплодие. И может… Лже-Цирилла слегка поникла от мыслей, что заполонили её светлую голову, и тут же отогнала их подальше от себя.       — Время до бала есть, но его осталось не так уж много. Рада наконец приветствовать вас, пройдемте же в мои покои.       После того, как Эйлан открыла перед ними дверь, дамы прошли внутрь.       — Раз представилась такая возможность, позвольте мне утолить моё любопытство, Ваша милость. Правда ли, что чародейки обладают магией исцеления?       — Принцесса, выросшая при дворе королевы Калантэ, интересуется, способны ли маги на элементарные вещи? — Фрингилья Виго поняла, что подловила неумелую подделку Цириллы, но остановилась: никто не должен знать о Ложе и их тайнах относительно настоящего Львёнка. — Не принимайте близко к сердцу моё удивление, Ваше величество. Знатные дамы обычно интересуются совсем другими вещами.       — Это какими? — спросила Эйлан.       — Например, как бесследно избавиться от нежелательных последствий адюльтера.       Эйлан аэп Ардаль быстро заморгала, затем замерла и густо покраснела, закрыв лицо веером.       — Адюльтера? — удивлённо переспросила Лже-Цири практически шёпотом, заметив, как при упоминании этого слова залилась краской Эйлан, словно именно её в этом и уличили. — Да я… Ни в коем разе… Королева Цинтры не опустилась бы до такого…       Фрингилья Виго, не обратив внимание на реакцию графини, жестом предложила Лже-Цирилле встать перед зеркалом. Пристальным взглядом чародейка оценивала фигуру девушки. Лже-Цирилла решила развеять гнетущую тишину неловкого момента ответом на выпад чародейки:       — Что же, Ваше удивление мне понятно. Но моя бабушка не обучала меня магии, да и сама таланта к магии не имела. Вся моя жизнь проходила в стенах замка под строгим надзором, — сказала она, ступая по тонкому льду лжи, который мог треснуть от любого неловкого шага. — И всё же я хотела бы знать, каковы пределы этих возможностей. Вероятно, вы способны излечить бесплодие. Стереть память. Или же… вернуть к жизни мёртвого?       Было совершенно очевидно, что скрыть тайну своего происхождения от чародейки не получится, ведь на то она и чародейка — казалось, что она видит её насквозь, но и та по какой-то причине не спешила раскрывать эту тайну и продолжала играть свою роль в присутствии камеристки, которая, судя по всему, ни о чём не догадывалась. Можно было бы спихнуть этот невинный вопрос на попытку завязать диалог, но и это представлялось бессмысленным.       — Вас заинтриговала моя специализация?       — Признаться честно, да.       — Как обычно платье цвета болотной тины с дурманом из ландыша или подберем нечто подходящее к фигуре и цвету вашего лица, императрица? — как бы невзначай спросила Фрингилья, не привыкшая надолго отвлекаться от дел. Кто бы знал, как чародейке надоели просьбы придворных дам, которые хотят произвести впечатление на императора, нарядить их согласно его странным вкусам.       Оказавшись перед зеркалом, Лже-Цирилла оглянула саму себя. Что она такое? И кем могла бы стать? Общение с придворными оказалось морально тяжёлым занятием, и каждый грядущий день до единого будет примерно таким же, и так до тех пор, пока… Девушка одёрнула саму себя, не желая думать, что произойдёт, если она окажется брошена на произвол судьбы. Казавшийся липким взгляд Фрингильи напоминал о том, как на самом деле воспринимают её в этом замке — все до единого, кроме Эмгыра вар Эмрейса.       — Предпочту положиться на Ваш вкус, — после небольшой паузы ответила лжеимператрица, склонив голову и рассматривая отражение в зеркале. — Мне не помешает что-то новое в образе. Что до ландыша… Оставьте.       — Вы интересовались моей специализацией, ваше величество. Я — мастер иллюзий.       В доказательство своих слов Фрингилья Виго произнесла заклинание, и дорожное платье Лже-Цириллы превратились в белоснежное, обрамленное золотыми нитями и тысячей мелких жемчужин. В отличие от изумрудов, жемчуг не оттенял блеск зелёных глаз владелицы, а дополнял его мягкими переливами. На голове вместо художественного беспорядка появилась прическа по последней моде со свежими цветами.       От неожиданности Лже-Цирилла охнула и захлопала ресницами, не веря, что это платье возникло из ниоткуда всего лишь благодаря заклинанию.       — Великое Солнце, какие туфельки! — Эйлан не смогла сдержать восторга, когда увидела маленькую белёсую ножку императрицы, выглядывающую из-за подола платья, в прозрачном хрустальном башмачке. — Хочу такие же!       — Это платье… просто прекрасно, — подытожила Лже-Цирилла, а лицо осветила улыбка; от отражения в зеркале оторвать взгляд было невозможно. Оставалось, чтобы и двор оценил труды Фрингильи по достоинству.       Императрица легонько дотронулась до ткани, чтобы убедиться, что она осязаема, потому что не верилось, что иллюзия может выглядеть так искусно, а затем приподняла подол, чтобы получше разглядеть туфли, которые так понравились Эйлан.       — В единственном экземпляре, — заметила Фрингилья, и Эйлан аэп Ардаль поникла. — Ах, да, и вишенка на торте, — чародейка вновь шепнула несколько слов на непонятном девушкам языке, и в её руке появился прозрачный флакон с зелёной жидкостью. — Это ваши духи, императрица. Чувственный аромат, необыкновенный эффект…       — И что же за необыкновенный эффект у этих духов?       Любопытствующий взгляд был устремлен прямо на Фрингилью.       — Старинный рецепт моей крёстной, — общими словами начала Фрингилья. — Несколько капель превращают, к примеру, увядшее растение в прекрасный цветок. Или запах человеческого тела в любимый аромат того, кто его ощутит. То есть, как я предполагаю, Ваше величество, император ощутит от вас его любимый запах ландышей. Правда, эффект до полуночи. Он испарится, как и ваше платье. И ещё, на всякий случай: выпить зелье — плохая идея. Эффект непредсказуем.       — Какая интересная магия, — ответила Лже-Цирилла, разглядывая флакон и представляя, где же она могла бы применить его волшебное свойство.       Может, брызнуть в следующий раз на Дервлю — авось станет как шёлковая и не будет больше докучать? Нет, ещё более интересно было узнать, какой аромат ощутит император. Будут это действительно ландыши или что-то ещё…       Эйлан внимательно смотрела на флакон магических духов, тоже думая, что бы она сделала в первую очередь, если бы обладала ими. Наверное, испытала бы на первом попавшемся пауке или прочей мерзости, чтобы своими глазами убедиться во всём.       — Ваше величество, вы желаете что-либо ещё, или я могу идти? — спросила Фрингилья Виго.       — Примите мою благодарность за Ваши труды, — наконец произнесла лжеимператрица, перевела взгляд на чародейку и случайно встретилась с ней глазами. По всему телу пробежались мурашки, заставляя едва заметно дрогнуть. — Последнее: платье ведь не исчезнет, если я сниму его? Негоже будет показываться в нём до бала.       До бала оставалось ещё порядком времени, в течение которого она совершенно не планировала сидеть в четырёх стенах и сходить с ума от скуки. Нестерпимо хотелось на свежий воздух, может, повстречать ещё кого-то из обитателей замка, кто окажется более дружелюбен — в общем, насладиться свободой и безмятежностью, когда не нужно никуда спешить и можно получше узнать местных вельмож, в том числе познакомиться поближе с камеристкой, с которой придётся разделить ещё много времени.       — Уверяю, до полуночи с ним ничего не случится. Разве что вы или кто-то другой приложит руку…       — Исключено, — ободряюще посмотрела на императрицу Эйлан. — Если Её величество пожелает переодеться, платье для бала мы оставим здесь. Оно останется в целости и сохранности, ведь никому, кроме Его величества и личной камеристки, не дозволено заходить в покои императрицы без разрешения.       Фрингилья Виго церемонно распрощалась с клиентками, затем произнесла пару слов на непонятном языке, но прервала себя коротким безобидным ругательством, выразившим всю глубину её возмущения тем, что она не имеет возможности воспользоваться порталом. Когда магичка захлопнула за собой дверь, Эйлан весело посмотрела на Лже-Цириллу и хихикнула.       — Очаровательная женщина, но манеры… оставляют желать лучшего, — заключила она.