Цветок для императрицы

      Лже-Цирилла вместе с Эйлан аэп Ардаль наконец остались одни в покоях. Все основные приготовления были закончены, и оставалось лишь дождаться бала — каких-то несколько часов, и свершится главное событие и без того длинного дня.       — Эта женщина без сомнения коварна и обладает опасной магией, — сказала Лже-Цири про Фрингилью Виго.       «И точно знает больше, чем большинство людей в этой резиденции», — пронеслось у неё в голове. Интересно, а будь на её месте кто-то другой — кто-то с более непреклонными взглядами и скверным характером, общалась бы магичка с этим человеком в той же манере? Или она бесстрашна перед лицом любой знати, даже если эта знать прикажет вздёрнуть её за острый язык? Пожалуй, как представится возможность, она обязательно поговорит с императором и об этом.       — Эйлан, — обратилась Лже-Цири к служанке, — помоги мне переодеться, пожалуйста. Мы пойдем прогуляться в сад — кажется, он тебе тоже нравится.       Судя по доносящимся из приоткрытого окна обрывкам фраз, которые дополнялись смехом, там точно что-то происходило, причём что-то весёлое. Непременно хотелось выяснить, что же это было. Может быть, удастся исправить неприятное остаточное впечатление после утренней встречи с аристократами.       Эйлан послушно справилась с тугим корсетом и несколькими юбками, стараясь как можно бережнее обходиться с платьем императрицы. Она тоже слышала гомон снаружи, но, как назло, все её мысли были заняты одним.       Лже-Цирилла обратила внимание на сосредоточенное выражение лица Эйлан, и возникло предчувствие, будто девушка хочет что-то сказать, но почему-то сдерживает себя. И это при том, что каких-то несколько минут назад она весело хихикала над Фрингильей, сетуя на её манеры — можно было даже услышать, как она тихо вдыхала воздух, готовясь, вероятно, что-то спросить, но не решаясь.       — Ваше величество, — собравшись с духом, обратилась Эйлан. — Ваша беседа с магичкой никак не выходит из головы. Позволите ли задать вам личный вопрос?       Лже-Цирилла даже не дрогнула, но внутренне слегка насторожилась.       — Хорошо, — кивнула она. — Я слушаю.       Мысленно лжеимператрица принялась прокручивать в голове диалог с Фрингильей, пытаясь предположить, что именно могло заинтересовать служанку. Хочет узнать, почему её так волнует, могут ли маги воскрешать людей? На этот вопрос она и сама не могла дать ответа: кажется, просто вырвалось из любопытства. Ведь никого из её близких не вернуть с того света, как бы она того ни хотела.       — Простите моё нескромное любопытство, но… я заметила, что первое, о чём вы спросили магичку, было исцеление… и бесплодие. В моей голове это смешалось с придворными сплетнями… вас обвиняют в неспособности понести ребёнка, родить наследника престола… это гнустная ложь, ведь так? Я правильно делала, когда презрительно фыркала в адрес тех, кто распространял эти мерзости? — Эйлан шептала, прерываясь, словно чувствовала, что у стен есть уши. Хотя никакой роли это не играло. Её, как самую приближенную к императрице, всё равно начнут расспрашивать, и какой бы ответ Лже-Цири ни дала — его узнают все.       От такого вопроса Лже-Цирилла слегка побледнела несмотря на то, что её кожа и так была полупрозрачной, и бледнеть было, казалось бы, некуда. Информация о сплетнях такого рода до неё не доходила, и она понятия не имела, откуда они вообще взялись. Кости ей перемывали знатно: видно, искали любой повод растормошить её личность в клочья и действительно совсем не боялись императора. Самые настоящие пираньи от мира нильфгаардского двора.       — Кто же этот рассадник злословия? — невзначай спросила она, чем дала понять, что впервые об этом слышит. — Мои вопросы к чародейке — это не более чем любопытство. Я слышала разное из разных уст, и подобного рода излечение — одна из таких вещей. Не сказала бы, что она полностью ответила на мой вопрос…       — Весь двор, ваше величество. Здесь трудно найти человека, который не увлекался бы сплетнями, — неожиданно честно ответила Эйлан. Ей показалось, что ответ императрицы звучал как оправдание, но она ничем не выдала свои умозаключения, решив закончить неудобный разговор.       — К сожалению, я это понимаю лучше, чем кто-либо, — ответила Лже-Цирилла, грустно склонив голову.       Тема разговора оказалась даже болезненной, рванула за что-то саднящее в душе. Вдруг стало страшно, ведь императору понадобится наследник — рано или поздно он затронет эту тему, а это значит, что у неё не получится провести остаток дней где-нибудь в уголке далёкой башни вдали от мирской суеты и её предназначения как жены и императрицы. Вслух она, разумеется, не высказала своих печальных мыслей, понадеявшись, что её реакцию не истолкуют как-нибудь неправильно.       С переодеваниями было покончено, и путь лежал прямо в пестрящий драгоценными кустами и статуями в форме лика императора сад. В одном из коридоров послышалось протяжное мяуканье, сразу же привлёкшее внимание Лже-Цириллы.       — Сигизмунд? — недолго думая, спросила она. Вряд ли в Лок Грим были какие-либо другие коты.       Сигизмунд же — а это действительно был тот самый рыжий пухлый кот — резво вынырнул из-за угла, роняя вместе со слюнями сворованную ветчину на пол, и подбежал прямо к Лже-Цири, начал тереться о подол её будничного платья: кажется, запомнил запах его хозяйки.       Больше всего Эйлан аэп Ардаль теперь боялась, что опять что-то пойдёт не так. И самое ужасное, что её тревоги оправдались. Когда дамы вышли в коридор, на императрицу-таки произошло нападение. Чертов жирный кот помчался к ней и стал ластиться, наверняка оставив добрую часть меха на идеально чистой юбке госпожи.       — Брысь, негодник! — Эйлан взмахнула веером, а ему хоть бы хны.       Лже-Цирилла же аккуратно наклонилась, чтобы погладить кота, который радостно заурчал в ответ на ласки, будто его не гладили уже очень давно — по крайней мере несколько часов, что по меркам его котейшества явно было чересчур долго.       — Какое ужасное недоразумение, — тихо рассмеялась она, радуясь спасителю, который помог увести неприятный разговор в сторону. — Нападение совершено среди бела дня! Кто же так делает? И откуда же ты сбежал, Сигизмунд? Поди с кухни прогнали за воровство?       Кот, ожидаемо, ничего не ответил, разлегся возле подола платья и стал смотреть на двух дам.       Эйлан ужаснулась, когда императрица позволила огромному шерстяному зверю испачкать подол её платья, и отошла от назойливого зверя.       — Ваше величество любит животных?       Лже-Цири выпрямилась, чуть отошла от кота и присмотрелась, действительно ли он так сильно испачкал платье.       — Люблю. А ты — нет?       — Не очень. Особенно лошадей, — сказала Эйлан и тут же пожалела об этом. Она надеялась, что императрица не будет столь наглой, как она, и не спросит о личном в ответ.       — Значит, лошадей… — задумчиво произнесла лжеимператрица. — Должно быть, на то есть веская причина. Не будем же надолго задерживаться здесь, пока веселье в саду не закончилось.       Кот тем временем встал и направился прямиком в покои императрицы, но Эйлан ничуть это не смутило: она была уверена, что дверь заперта, и никто не попадёт в комнату до их возвращения.       Наконец оказавшись на террасе, Лже-Цирилла осмотрелась в поиске источника шума, который, по всей видимости, располагался где-то в глубине сада.       Ступая за императрицей, Эйлан размышляла, чем в такое время могли заниматься молодые придворные, сыновья и дочери знатных родов, пока ещё не обременённые браком или службой империи.       Больше всего из придворных развлечений Эйлан любила прятки. Самый неудачливый из собравшихся отворачивался и считал до ста, пока оставшиеся разбегаются кто куда. Иногда парочками. Однажды она забралась в огромный шкаф, где её нашёл и бесцеремонно потеснил один знакомый молодой офицер, который ей нравился. Они провели с десяток минут в закрытом шкафу, безостановочно целуясь, будто в последний раз. Естественно, никаких последствий, как и после других детских забав, не наступило. Хотя и банальные фанты с каверзными заданиями ей тоже нравились.       — Эйлан, — вдруг обратилась к ней Лже-Цирилла, — а какие забавы ты предпочитаешь?       Прогулка по саду оказалась прекрасной возможностью узнать камеристку чуть лучше, хотя бы с точки зрения её интересов и предпочтений.       — Я предпочитаю… на самом деле, Ваше величество, для меня нет ничего лучше, чем провести тихий вечер в компании книги, — она сказала правду, но ушла от ответа, потому как откровенничать с незнакомой девушкой, даже если она императрица, себе во вред. — Позвольте задать вам тот же вопрос, ваше величество. Какие развлечения предпочитаете?       — Действительно достойное развлечение для дамы из высшего общества, — мягко улыбнулась Лже-Цирилла.       Она вдруг поняла, что случайно поставила саму себя в неудобное положение. Говорить правду? Подставить саму себя. Срочно что-нибудь придумать? Будет звучать неестественно. Бегущий вперёд мыслей язык — поистине враг для подделок императриц. А что же тогда сказать? Неловкая пауза не должна тянуться слишком долго, но не могла ведь она начать рассказывать о том, что последние несколько лет её любимой «забавой» была «сделай всё что угодно, лишь бы выжить».       — К сожалению, я не так уж многое могу себе позволить, — уклончиво ответила лжеимператрица. — Но я предпочитаю прогулки. Наблюдать за природой и общаться.       В глубине сада вокруг небольшого помоста, на который была выставлена статуя, собралось немало народу.       — Мне вот кажется, что здесь проходят какие-то литературные чтения, — предположила императрица, когда наконец стало понятнее, что же происходит. — Литературные — это, конечно, не совсем подходящее слово…       В самом центре толпы виднелась мужская фигура: этот человек весело и задорно скандировал не слишком складные строчки того, что должно было быть стихотворением, а придворные весело гоготали.       — Подойдём поближе?       Наконец приметив в лице этого мужчины своего мужа, Лже-Цирилла резко остановилась, а за ней — и Эйлан, едва не впечатавшись в неё. Вот как он, значит, готовился к балу и занимался государственными делами. Резко кольнуло в груди от негодования.       — Его Величество… — обомлела лжеимператрица.       Когда Эйлан аэп Ардаль увидела собравшееся вокруг императора сборище, то удивилась, насколько проницательной оказалась Её величество. Здесь действительно порой проходили своего рода литературные чтения. Эмгыр вар Эмрейс любил распинать придворных разными способами, иногда для этих целей применялась и поэзия.       Император, на лице которого сияла довольная ухмылка, спустился с помоста, едва завидев приближающихся дам, и жестом отпустил бедного генерала, который и был жертвой памфлета и всеобщего гогота.       Увидев приближающегося к ним императора, Лже-Цирилла потупила взгляд, у неё перехватило дыхание. Оказывается, несмотря на увлеченность чтением стихов, он довольно быстро обнаружил их среди прочих аристократов, что даже остановил мероприятие. «Но как же? Это тоже входит в обязанности императора?» — пронеслось в голове.       — Почему вы здесь? Что-то случилось? — необычайно заботливо поинтересовался Эмгыр у подошедших девушек.       — Всё хорошо, Ваше величество, — сказала Лже-Цирилла, не решаясь добавить что-либо ещё. — Решили погулять перед балом, пока есть время, услышали смех… А это Вы.       Эмгыр перевёл внимательный взгляд с жены на камеристку и обратно.       — Госпожа Конгрев рассказывала мне о твоей страсти к бесцельным прогулкам, — заметил Эмгыр и обратил, наконец, внимание на толпу позади, замершую в ожидании. — Господа, спектакль окончен. Всем разойтись. А виновников представления прошу подождать меня в зале для аудиенций.        Лже-Цирилла слегка вздрогнула, услышав фразу «бесцельные прогулки», хотя, наверное, должна была этого ожидать. Это же император, в его расписании едва ли есть место для таких и вправду бесцельных мероприятий, когда на кону процветание и будущее целой империи. Стоит ещё добавить тот факт, что жизнь не бесконечна, к счастью или к сожалению, а император всё-таки не так молод, поэтому каждая минута была строго расписана. Своё негодование девушка не могла объяснить даже самой себе: напридумывала невесть чего в своей же голове, а теперь испытывает противоречивые эмоции, на которые и намёка не должно было быть. Эмгыр ведь не просто так устроил это мероприятия в саду, не может быть, чтобы он делал хоть что-то просто так, думала Лже-Цирилла.       — Прошу меня простить, Ваше величество, — произнесла она, пряча виноватый взгляд, как будто её только что отчитали за проступок.       И почему вдруг она ощутила вину? Ох, а что если та их прогулка тоже кажется ему потраченным в пустую временем? Но тогда Лже-Цирилле так не показалось… Ощущение неловкости усилилось, когда она вспомнила про Эйлан, которая стояла молча и практически слилась с обстановкой. А впрочем, даже если та и заметила какую-либо перемену в настроении лжеимператрицы, как только рядом появился Эмгыр, это сейчас казалось совершенно неважным.       Чёрная толпа моментально рассосалась, несколько человек с поникшим видом шли обособленно, словно на каторгу. Эмгыр провёл взглядом последнего и выпрямился.       — Я наслышан об инциденте с Дервлей Трыффин Бруанне. Она повторно выслана и больше никогда не сможет рассчитывать на моё снисхождение.       — Мне жаль, что я предоставила неудобства. Эта женщина ясно дала мне понять, что у неё было к Вам какое-то дело. Хотела предложить мне какую-то шкатулку с Вашим портретом внутри, говорила, что это в знак признательности ко мне.       Впечатление от встречи с Дервлей было настолько неприятным, что Лже-Цирилла поёжилась, вспоминая её.       Заметив растерянность в глазах Лже-Цириллы, Эмгыр Деитвен с минуту молчал, обдумывая дальнейшее развитие событий, затем положил тонкие пальцы на грудь и, обходя круглые золотые пуговицы, достал из внутреннего кармана розу, что сорвал ещё утром. Будучи, как и многие жестокие люди, натурой чрезмерно сентиментальной, император не писал плохих стихов, как это делал шеф разведки, он находил отдушину и душевный покой в созерцании природы, иногда нося в кармане частичку прекрасного. Роза, конечно, завяла, пожухла. Умерла. Как и любой, кто бы осмелился приблизиться к Белому пламени слишком близко.       — Дервля — глупая женщина, которая решила, что имеет право бороться за то, что ей никогда не принадлежало.       Эмгыр вертел цветок меж пальцев, наблюдая, как легко лепестки рассыпаются в стороны, безжизненно опадая на каменную дорожку. Он искренне желал подарить его девушке, что пробудила в нём давно забытые чувства, но в последний момент разжал пальцы, и мёртвый стебель без шипов, совсем нагой и беззащитный, упал на землю.       Подрагивающими руками Лже-Цирилла сжала складки юбки платья. Отрывисто дыша, отчего вздымалась грудь, стянутая корсетом, она наблюдала за действиями императора и ничего не говорила. Взбудораженный разум перенес события прошлого на настоящее: на мгновение показалось, что он сейчас замахнется и… Этого не произошло: Лже-Цирилла уже вся практически сжалась, как увидела в его руке увядший цветок. Зачем же он сорвал, а затем хранил у сердца эту розу? Словно окаменев, девушка могла лишь не отрывая взгляда наблюдать за последними мгновениями этого прекрасного цветка. Что-то внутри оборвалось, стоило ему рассыпаться увядшими лепестками по этой каменной дорожке среди пышущей жизнью зелени. Как же просто оказалось забрать чью-то жизнь…       — Как жаль, что сейчас у меня нет времени, чтобы развлекать милых дам, — улыбнулся Эмгыр одними губами, а на душе было скверно. — Прошу меня простить.       Сложив руки на спиной, он ушёл в зал для аудиенций, не оглядываясь.       Лже-Цирилла перевела как обычно грустный взгляд на Эйлан. Интересно, о чём она сейчас думала? Как скоро информация о произошедшем разойдётся по всем знатным устам? Но вслух она лишь спросила:       — Мы можем пойти куда-нибудь ещё?       — Конечно, Ваше величество. Я сопровожу вас, куда пожелаете. Вот только… — она перевела взгляд с императрицы на мёртвый цветок. Буквально на днях в увлекательном любовном романе Эйлан прочла романтическую сцену, которая запала в душу, и похожая разыгралась перед её глазами только что. Будучи чувственной натурной, она захотела прикоснуться к счастью и «этих героев». Собравшись с мыслями, она продолжила: — Вот только мне кажется, что Его величество обронил цветок здесь неспроста. А что если это знак? Или… о, Великое Солнце, как вы думаете, что будет, если вы используете капельку духов на мёртвом цветке? Как было бы романтично с вашей стороны вернуть цветок живым. Или, может, лучше сорвать новый? Что вы об этом думаете, Ваше величество?       — Только?.. — не понимала Лже-Цирилла, не сводя взгляда с мёртвого стебелька, что лежал возле подошвы, как вдруг после слов Эйлан её осенило, и глаза расширились. — Ах, это не может быть случайностью. Мои духи, как же я могла не вспомнить о духах…       Опустившись на колени и даже не думая о том, что может запачкать своё платье — и без того пострадавшее от покушения придворного кота, она принялась собирать жухлые и разлетевшиеся по дорожке лепестки, после чего, положив их к стеблю, потянулась к маленькому флакону духов, которые, по заверению заколдовавшей их магички, могли превратить увядшее растение в прекрасный цветок. «Увядшее растение в прекрасный цветок, — голосом Фрингильи пронеслось в голове. — Выпить зелье — плохая идея, эффект непредсказуем». Разумеется, пробовать на вкус результат колдовства она не собиралась, но стало любопытно, что же будет, если всё-таки попробовать. Лже-Цирилла медленно наклонила бутыль, и на растение упала маленькая капля.       — Если сорвать новый, то это будет уже совершенно другой цветок, который не заменит старый. Все цветки совершенно разные, уникальные.       Магия случилась практически сразу: лепестки, которые лежали возле стебля, возвратились на своё место, недостающие — появились из ниоткуда, и спустя мгновение бутон розы раскрылся вновь, являя миру своё необычайное великолепие. Появилось в этом цветке и нечто выделяющееся, намекающее на его неестественное возрождение: он приобрёл более яркий цвет, чем прежде, а края лепестков необычно замерцали. Оторвать взор от него было невозможно, раскрывшийся по-новому аромат действовал как феромоны. Затем вытянулся и стебель, а вместе с ним — выросли и шипы. Желая поднять розу, Лже-Цирилла забыла о шипах, отчего по неосторожности укололась. Алая капля крови стекла по пальцу и упала на камень, но девушка не издала ни звука, хотя боль пронзила её.       — Ваше величество, графиня. Я вас обыскалась, — Эстелла Конгрев, наставница Лже-Цириллы, тихой поступью подошла к девушкам сбоку, несмотря на длинное платье. Она оставила ученицу только ради двух вещей: урегулирования домашних дел и смены платья на бальное, тёмно-синее с чёрным кружевом. Маска в тон скрывала половину лица, но не узнать её всё равно было тяжело. — Прошу прощения, но что вы делаете на земле?       Даже через маску можно было заметить суровый взгляд наставницы, из-за чего Эйлан, уважавшая эту женщину, несмотря на бездетность и статус вдовы, поёжилась.       — Это моя вина, Ваше сиятельство. Я должна была сама всё собрать.       Стелла Конгрев переводила взгляд с императрицы на её камеристку и обратно, даже и не зная, что сказать по поводу такой бесцеремонности.       Безмолвие показалось бесконечным, хотя прошло всего ничего. Склонившись над розой и пытаясь проглотить жгучую боль от раны, которая оказалась довольно глубокой, Лже-Цирилла даже не заметила, как к ним подошла графиня Лиддерталь. Её голос заставил сердце пропустить удар: его она бы ни с кем никогда в жизни не перепутала. Неуклюжая, глупая подделка — только и всего, и теперь наставница точно будет в этом убеждена. Сколько же сил потрачено впустую. Будь на её месте настоящая Цирилла Фиона, с ней бы уж точно такого не произошло. А что же Эйлан? Она тоже разочаруется в ней? В глазах застыли едва поблёскивающие в лучах солнца слёзы, которые девушка сдерживала что есть сил, боясь показаться ещё более неумелой и слабой, чем она уже вне сомнения казалась всему двору.       — Ваше сиятельство, графиня Лиддерталь… Мне очень жаль, — наконец проглотив слёзы, дрожащим голосом произнесла Лже-Цирилла.       На этот раз она уже более осторожно взяла розу и поднялась на ноги. Посмотреть на Эстеллу было даже страшно — наверняка она крайне недовольна, но девушка, сделав над собой усилие, всё же повернулась лицом к своей наставнице, при этом пряча глаза в пол.       — Вы можете идти готовиться к балу, Ваше сиятельство, — распорядилась Стелла Конгрев на правах несменной наставницы, и Эйлан аэп Ардаль присела в книксене в качестве прощального жеста.       Когда камеристка ушла, Стелла Конгрев приблизилась к ученице и прошептала:       — Сейчас же вытри слёзы. Пойдёт слух, что императрица не только ползает по земле, как вчерашняя простолюдинка, но ещё и эмоционально неустойчива.       Сняв фамильный платок с шеи, она накинула его на плечи Лже-Цириллы, по-матерински её обнимая.       — Впереди чудесный вечер, моя дорогая, — её голос потеплел, в нём звучала искренняя забота. — Подумай о том, что совсем скоро все вокруг будут восхищаться только тобой. Ведь с приготовлениями всё хорошо? Ты получила платье, достойное императрицы?       Лже-Цирилла тут же закивала в ответ на слова наставницы и аккуратно смахнула слёзы, после чего сделала глубокий вдох и постаралась восстановить ровное дыхание.       — Да, графиня, — прошептала она, не выпуская из рук розу. — Прошу, будьте осторожны. У розы очень колючие шипы.       Графиня Лиддерталь, хотя иногда и была достаточно строгой, желала воспитаннице лишь добра, в чём та была полностью убеждена и не смела перечить, а послушно выполняла всё, что она скажет. Она внушала большое уважение даже вопреки тому, что овдовела, так и не заимев собственных детей: к ней прислушивался даже сам император. С момента приезда в резиденцию прошло уже много часов, и девушка поняла, что успела соскучиться по ней, ведь они не виделись практически целый день. Именно рядом с ней для Лже-Цириллы был настоящий дом: эта женщина заменила ей мать.       — Императорская чародейка сотворила платье невиданной красоты, — кивнула Лже-Цирилла. — Но оно исчезнет ровно в полночь. Как и эта роза…       — Тогда вернёмся в твои новые покои, — улыбнулась Стелла, заметив, что императрица успокоилась. — Какого оно цвета? Хороши ли туфли? Что с причёской и украшениями?       Ведя ученицу под руку, графиня задавала ворох вопросов лишь для того, чтобы отвлечь от грустных мыслей.       — Это платье… прекраснейшее на свете. Это всё, что я скажу. Как бы я хотела показаться в нём сейчас же, но пусть это станет для вас сюрпризом. Кто бы мог подумать, что магия способна даже на такое… Признаюсь: я сама себя в нём не узнала, — губы Лже-Цириллы расплылись в мечтательной улыбке, стоило ей вспомнить своё отражение в зеркале после того, как Фрингилья создала для неё платье из чистой иллюзорной магии.       Присутствие наставницы крайне положительно сказывалось на её самочувствии: женщина оказывала ей поддержку одним своим присутствием, и та расслабилась, отвлёкшись на разговор.       — Но посмотрите на эту розу, графиня.       Лже-Цирилла вновь устремила взгляд к цветку, бережно держа его в руках. При более детальном рассмотрении оказалось, что шипов на стебле практически не было, однако она всё равно умудрилась пораниться, когда в первый раз брала его в руки.       — Вы поверите, если я скажу, что это сотворила магия? Эта роза была безжизненной, угасшей. Но императорская магичка сотворила для меня флакон с особыми духами, которые могут превратить даже самое безнадёжное в чудо. Однако всё это, увы, исчезнет в полночь, — немного грустно добавила она.       — Синяя роза? Элегантный выбор, — оценила Стелла Конгрев, не зная предыстории. — Что же касается духов, я бы посоветовала при случае обрызгать Эм… Его императорское величество с ног до головы.       Путь до комнаты императрицы прошёл без приключений. Перед прощанием с Эйлан Стелла Конгрев забрала у неё ключи от дверей, которыми теперь и открыла их. Ступив внутрь за императрицей, графиня замерла в ужасе. Она увидела на заправленной кровати белоснежное платье, на котором мирно спал рыжий кот. Сильный вечерний ветер теребил прозрачные занавески, обдувал пушистую кошачью спину, но ему было безразлично.       Оказавшись наконец в покоях и увидев на том самом прекраснейшем платье Сигизмунда, Лже-Цирилла охнула, поражаясь бесстыдству этого кота. И как он только попал в запертую комнату? Неужто через окно умудрился запрыгнуть? И ведь как точно он попал.       — И как он только…       Девушка отложила розу на туалетный столик и бросилась исправлять досадную ситуацию. Подойдя к кровати, она аккуратно приподняла жирного кота, чтобы не разбудить, поражаясь, каким же он был тяжёлым, после чего переложила его на пол. Тот проснулся лишь ощутив, как тёплая и мягкая ткань под пузом сменилась чем-то твёрдым и холодным, и то не сразу понял, что произошло: в полудрёме вскочил, ткнулся лбом в ногу Лже-Цириллы и после резво понёсся вон из спальни, явно не обрадовавшись тому, как нагло прервали его отдых.       Стелла Конгрев подбежала к платью, предчувствуя беду. Белоснежная ткань оказалась испачкана следами лап и рыжей шерстью. Сохраняя лицо, наставница кипела изнутри, но без лишних слов тут же позвала служанок, приказав очистить недоразумение как можно быстрее.       Когда всё было закончено, Стелла обратилась к императрице с просьбой надеть бальное платье и стала сама заниматься доведением образа до совершенства.