***
Войдя в комнату, где лежала несчастная Пассия, Красс кое-как смог взять себя в руки после тяжелой страшной ночи. — Девочка моя, моя малютка… — Август наклонился к своей рабыне, присаживаясь рядом с ней на постель, его широкая шершавая ладонь дрожала, его пальцы, унизанные драгоценными перстнями очень осторожно прикоснулись к лицу Пассии. — Кто это сделал с тобой, мое сокровище? Назови мне… Тебе стоит только назвать… Я принесу тебе его голову… — Тот человек… — Пассия с большим трудом могла шевелить губами и ее слова были едва различимы, но Красс наклонился к самым ее губам, опасаясь, что у бедняжки не хватит оставшихся сил, чтобы рассказать правду. — Кто это был, моя девочка? Кто? Не бойся, тебя никто больше не посмеет тронуть, никто и никогда. — твердил он дрожащими губами. Слезы неожиданно сами выступили на глазах у бывалого воина, когда они прикасался к израненному лицу Пассии, к ее разбитым, с запекшейся кровью, губам. — Я здесь… Я с тобой… Жизнь моя, моя радость… Я больше никогда тебя не оставлю… Я люблю тебя, люблю… Ты слышишь, Пассия? — Мой господин… — еле прошептала она. — Мой ребенок… Мой ребенок… Это был он… Тот человек, который приходил на пир… Тогда… В доме… Он был в доме с остальными… На его руках всегда множество перстней… Тот самый, который пытался затащить меня в ванны… Толстый ублюдок, словно боров… С толстыми пальцами… Это он и его люди… Они… Они пытали Марсия… У одного был браслет… Совсем как тот… у бассейна, что неподалеку от покоев… От сада… Тот браслет… Они… Они пытали его… Звери… Звери… Мой… мой…ребенок… Август… Мой ребенок… — Тише-тише, моя маленькая… Т-ш-ш-ш, все хорошо, теперь все будет хорошо… Я больше тебе не господин, моя радость. Ты будешь свободной, любовь моя… — шептал Красс, осторожно целуя израненное лицо своей рабыни дрожащими губами. — Когда все это закончится, мы уедем отсюда… Слышишь? Уедем в мои испанские владения и оставим этот проклятый город. Моя девочка, я дам тебе свободу, о которой ты так мечтала… Только не уходи… Не оставляй меня здесь совсем одного… Я люблю тебя… Люблю… — Прошу меня простить, господин. — неожиданно Красса прервал его личный лекарь. — Ей нужен покой. Покой и силы. А у вашей рабыни их очень мало. — Что ж, делай свое дело, Антоний, вытащи ее! Слышишь? — Август порывисто подошел к лекарю. — Вытащи и не дай забрать ее Плутону. Я осыплю тебя золотом. Ты сможешь купить себе любое поместье в пригороде Рима. — Мне поместье ни к чему, мой господин. — ответил лекарь, вздыхая. — Земли… Золото… Это все прах. Жизнь человека, даже раба — невозможно оценить, а жизнь женщины — самое ценное, ведь только она способна давать и дарить новую жизнь. К сожалению, ваша любимица уже не сможет… — О чем ты, Антоний?! — Красс не сдержался и схватил лекаря за шиворот туники. — Сожалею, мой господин — отвечал Антоний, тихим голосом. — Но Пассия настолько слаба… Я и Аспасия… Мы сделали все, что могли. Теперь остается только ждать. Следующий день и следующая ночь будут решающими… И еще… — Что еще? — Красс отпустил лекаря, но сдерживать себя он мог с большим трудом. — Пассия никогда больше не сможет иметь детей. Мне очень жаль… В добавок, после всего, я опасаюсь за ее рассудок. — добавил Антоний. — Не спускай с нее глаз. Если понадобиться лекарь из лагеря — пошлешь за ним — скажешь я приказал и вот — Красс протянул Антонию свой перстень. — Покажешь им, если понадобиться. Смотреть за ней в оба! Если Пассия умрет… Я… Я тебя сам распну на кресте! А ты — обратился он к Аспасии. — Иди за мной. Лекарь лишь поклонился и принял перстень, а потом вернулся к постели, где лежала Пассия. Август бросил тревожный взгляд на Пассию, а потом резко повернулся и пошел прочь. Аспасия вышла вслед за ним.***
— Разрази меня Юпитер! Это был Кассий и его наёмники. — говорил Красс, рассуждая как бы с самим собой и, казалось, позабыв о присутствии Аспасии. — Я убью его, да, без сомнений, но его смерть и смерть этих ублюдков не будет легкой! Да здравствует Марс! Я убью их всех. Август догадался о каком браслете шла речь, припоминая тот случай у бассейна, когда на его жизнь покушались неизвестные. Этот кожаный браслет с начертанными словами… Наемники Кассия… Все, наконец-то, складывалось в одно — наемники из того самого лудуса, что пользовался дурной славой. — Даргар! — позвал Красс, приглашая галлов-гладиаторов войти в свои покои. — Вот и ты скоро станешь настоящим римлянином! Отыщите мне одного ублюдка. Красс хищно усмехнулся и отдал приказание искать тот самый лудус и во что бы то ни стало притащить его ланисту. — Только живым, он еще мне понадобиться. — напутствовал своих гладиаторов Красс. — Смотрите там, не верните ему шею раньше времени. — Будет сделано, господин. — рассмеялся галл. Как только гладиаторы вышли, Красс с шумом выдохнул и потянулся за кувшином вина, стоявшим неподалеку на столе. — Моя глупая ревность и страсть чуть не погубили мою девочку. Как странно, никогда не считал себя способным влюбиться, а теперь… Пассия для меня не просто блажь, я очень люблю ее и… Если она не выдержит… У меня больше никого и ничего не осталось. — Ты великий полководец Рима. И как никто другой, именно ты можешь вести за собой людей. Тебе нужно быть сильным и мужественным. Особенно теперь. Ради нее, ради твоих верных воинов, которые пошли за тобой именно сейчас… Ты нужен Риму и свое стране. — промолвила Аспасия. — Ты нужен им и ей… — Будь он проклят, этот вечный город. Будь проклят…! Когда-то я продал тебя Луцию. А теперь, помогу тебе обрести свободу. — говорил Красс, наливая себе немного вина, а Аспасии воду. — Расскажи мне все, что знаешь: что задумал Луций, кто стоит за всем этим я, кажется, догадываюсь. Но как он мог… Неужели место пожизненного консула? — Его манит сенат. Место сенатора подготовил для него будущий свёкр — Катон. — отвечала Аспасия, присев на триклиний и отпив немного воды. — Катон… М-м-м, мой старый заклятый враг. Ему не терпится заполучить теплое место подле императора, хотя его влияние и без того велико, но он всегда видел во мне серьезного соперника, того, кто сможет отобрать у него это влияние, а значит и власть. — рассуждал Август. — Так чем ему удружил Сулла? Аспасия рассказала о том, как Луций не раз обговаривал с Катоном его будущее положение, а тот в свою очередь — цену за место в сенате. — И еще, в сенате он распускает слухи. — довила Аспасия, но чуть осторожнее. — Слухи? Про меня каких только историй не сочиняют, только вот от самого близкого друга я такого не ожидал. Или в сенат его позвали за то, что некогда доблестный воин променял свой гладий на бабий язык? — Август отпил немного вина. — Он представляет тебя животным, развратником, для которого не важно… Ты не чураешься особенных утех и… — Аспасия запнулась, вовсе не желая озвучивать то, что звучало из уст Луция в сенате, тем более при таких обстоятельствах. Но она была единственным живым свидетелем тех речей, которые готовил Сулла для выступлений в сенате. Опорочив честь Красса, он надеялся на то, что после его друг ощутит куда меньшую поддержку, чем обычно. — И? — хмыкнул Красс, отвернувшись к столу. — И даже на марше первым берешь приглянувшихся пленниц силой, при всем легионе. — заключила Аспасия, густо покраснев. — О боги… — Что за чушь? — удивился Красс и повернулся к Аспасии. — Мы не берем пленных на марше. Лишняя обуза и пленники могут только затормозить движение когорт. Кто сказал тебе такую глупость? — Мой господин. Сулла. — ответила Аспасия с удивлением уставившись на Августа. — Луций? Вот тебе раз… Он был пьян или не в себе? — усмехнулся Красс, не поверив до конца рабыне. — Нет же, он утверждал именно это. И еще… — Аспасия закусила губы, невольно вспомнив разговор с Галлом, рабом Луция. — Что? Ну же, говори, раз начала. Меня уже сложно чем-то удивить, но как видишь, у тебя это неплохо получилось. — ответил Красс, отдавая Аспасии чистое покрывало. — Это Луций представил тебя, как жестокого сластолюбца и того… — рабыня запнулась, побоявшись разгневать и без того вспыльчивого Красса. — И? — Август присел на край стола, затягивая наручный браслет. — Тебе ничего не стоит взять женщину силой… О тебе многие отзываются, как о каком-то животном… — Аспасия закончила свою фразу довольно нерешительно. — Надо же… Даже самому любопытно стало! — рассмеялся Красс. — Значит я — животное? Однако… А Луций не поведал тебе о том, что у меня никогда не было недостатка в женщинах? Наоборот, они и сами всегда были рады моему обществу. Мой дом полон хорошеньких рабынь, ты и сама могла в этом не раз убедиться. Да, я всегда любил женщин, а они отвечали мне взаимностью. Зачем же мне брать силой то, что и так само идет ко мне в руки? Зачем же мне применять силу там, где можно действовать лаской? Разве я урод или недужный? Я никогда не брал женщин силой, даже в походах. — А разве тогда… Тогда в доме Луция, это не ты так обошелся с Флорой? — неожиданно для себя самой спросила Аспасия. — Что? С этой красоткой, которую я продал Луцию в личное пользование? — Красс удивился еще больше. — Верно ты не знаешь, что тогда случилось на самом деле. — Луций отпустил меня в тот вечер… Я ушла к себе… — ответила Аспасия. — Значит не знаешь. — выдохнул Красс. — Что ж, я расскажу тебе. В конце концов, ты имеешь право знать, кто твой настоящий хозяин и какой отец твоего будущего ребенка. — Флора лишь одна из многочисленных жертв несдержанного извращенного нрава своего хозяина. — продолжил Красс, взглянув на Аспасию серьезными глазами. — Ему всегда мало… Луций таков, какой он есть, ему мало просто взять женщину, тем более, если она ему сопротивляется. Я давно заметил за ним подобное, но понимал, что в своем доме он может творить все, что посчитает нужным, особенно с рабами. Впрочем, как и я сам. Но мне не доставляют радости муки женщин и тем более рабынь. В отличии от Луция. — Значит, это Луций… Это он так покалечил Флору… Нет… Не может быть… — Аспасия с ужасом поглядела на Красса. — Да, это так. Бедняжке повезло, что она ему больше не интересна, поэтому еще и жива. Другое дело ты, Аспасия. На твое счастье, Луций видит в тебе не просто рабыню, а нужного ему человека. — кивнул Красс. — Но если ты прогневаешь его — ручаться за то, что с тобой не случиться подобного я не могу. Никто не знает про его истинную жестокость, особенно к тем, кто слабей его. Таков Луций и его природа. Тебе нужно возвращаться обратно, как можно скорей, пока Луций тебя не хватился. Иначе, тебе не избежать наказания. Чего доброго, он решит, что ты сбежала. Я прикажу отвезти тебя домой в моих носилках, так будет безопасней и быстрей. — Он ненавидит тебя за то, что ты окружен заслуженной славой, за твое воинское искусство и доблесть, за то, что за тобой идут люди. Прости, мой господин, я не должна была говорить тебе все это… Я не хочу стать той, кто посеет вражду между лучшими друзьями. — взмолилась Аспасия. — Ты ни в чем не виновата, Аспасия. — отвечал Красс, глядя на рабыню. — Луций сам затеял омерзительную игру. И сам посеял эту вражду. Друг… Бывший друг, который продал все за место в сенате… Я бы предпочел водить дружбу с последним галльским отребьем, чем с таким «дружком». Наступило время собирать «плоды». Август замолчал на какое-то время, словно раздумывая о чем-то важном. — Чего ты хочешь взамен, Аспасия? — спросил римлянин, оставив кубок с остатками вина и присев на край стола. — Говори свободно и прямо. — Свободы. — ответила Аспасия, взглянув в глаза Крассу прямо и не таясь боле. — Свобода… Свобода, свобода… — говорил Красс, рассуждая. — Свобода требует от человека воли. Хватит ли ее у тебя? Аспасия молчала, а потом кивнула в ответ. — Что ж, я помогу тебе обрести ее вновь, как когда-то отнял… Простишь ли ты меня? — глаза Красса были серьезными, лицо — словно бы постарело на десяток лет за эту проклятую ночь. — Я прощаю тебя, господин — тебя, кто когда-то пришел с войной в мои земли, тебя, кто отнял у меня самое дорогое — мою семью, тебя — кто пленил меня и отнял мою свободу, я прощаю тебя — Август Красс, тебя, самого мужественного, благородного и честного римлянина, которого я когда-либо встречала. Пусть боги хранят тебя, господин. Моя свобода уже ничего не значит, но я хочу ее ради дитя, которое ношу под сердцем. Я потеряла все — свою семью, любимого мужа, свою страну и родную землю, честь и достоинство, единственно, что осталось у меня — это жизнь. И мое дитя. — ответила Аспасия, слабо улыбнувшись. — Я хочу, чтобы он родился свободным человеком. Только… -… Луцию не отдавать. Верно? — подхватил Красс, угадывая ход ее мыслей. Аспасия больше ничего не ответила, быстро накинув на голову покрывало, она лишь кивнула в ответ, внимательно поглядев своими пронзительными темными глазами на Красса. — Пусть будет так. — ответил римлянин, отвернувшись в сторону сада. Когда Красс обернулся вновь, Аспасии уже не было в комнате, а ее тонкий силуэт исчез в дверном проеме.