1
— Господи, блять. — Что такое? — звучит незаинтересованный ответ с другого конца комнаты. — Красный Колпак! — Красный Колпак — что? — Не что, а кто! Джейсон Тодд! — Чего-о-о? Лэйн подорвался с места и молниеносно приземлился задницей рядом со мной. Вырвав комикс из моих рук, он начал пристально рассматривать всё то, что я прочитал до этого. Картинки мелькали на страницах, которые Кудрявый быстро проматывал. Когда Джокер был избит, а Тодд показал своё лицо, сняв колпак, глаза Лэйна готовы были вылезти из орбит, а челюсть — отвалиться на пол. — Чувак, а я ведь говорил! Говорил, что Тодд, сука, так просто не может умереть! Лэйн резко встал, всё ещё держа том комикса в руках, и закружил с ним по комнате, засматривая страницу с большим изображением лица Джейсона Тодда. Это наш с ним любимейший Робин, так что я разделял счастье Кудрявого по поводу воскресения Тодда. Танцевать не хотелось, но я чувствовал некоторую победу над всей той несправедливостью, которую ощущал с тех пор, как Джейсон умер. — Нет, слушай, я тебе правду говорю! — повысил голос Брайан из другого угла комнаты Лэйна. — Было множество случаев, когда люди воскресали! И там точно есть Бог. — Окей, но где же все эти истории? Почему никто не пишет сенсации о том, как люди возвращались с того света и говорили о едином образе Бога? — взрывался Фрэнк. Таким я видел его впервые. Не то, чтобы мы с ним достаточно часто видимся, чтобы я мог сказать точно, что для него неестественно. Но то, как Фрэнк хмурит брови, складывает руки на груди и вечно закатывает глаза на чумовые фразочки Брайана — нетипично. — Потому что! Священники — самые, что ни на есть, агенты Людей в чёрном! Представь, ты умираешь и видишь Его. И Он всеобъемлющий, такой классный и крутой, что тебе даже возвращаться не захочется, ведь он — всё, чего ты когда-либо желал! Конечно, нужно с этим что-то делать, ведь Бог не захочет, чтобы при возвращении ты потом прыгал под машину. Поэтому священники должны быть рядом в такие моменты — чтобы стереть память! — Но что делать тем, кто не верит в Бога? — А таких историй ты не услышишь, ведь… — Ведь неверующие и не придумают хуйню! — перебил Фрэнк Брайана. — Как ты тогда объяснишь то, что люди продолжают выдумывать Ему различные образы, якобы, они Его видели? Лэйн отдал мне комикс и сел в свой угол. Он продолжил читать журнал о великих музыкантах жанра гранж, а я — взял следующий номер комикса про Бэтмена и начал изучать под непрекращающийся спор Брайана и Фрэнка. С тех самых пор, как я, Лэйн и Фрэнк, сломя голову, убегали от бомжа из заброшки, Фрэнк прочно втиснулся в нашу компанию. Иногда, совсем редко, мы переписывались по телефону. Чаще всего это происходило ночью — Фрэнк писал что-то вроде «спишь?», а я не мог проигнорировать, даже если часы показывали беспощадную тройку. Такое могло выматывать, когда среди ночи пишет Лэйн с очередной идеей, например, вырастить во дворе его дома календулу (которая теперь, кстати, загнулась, ибо Кудрявый — хреновый флорист), потому что, как правило, писал он достаточно настойчиво, чтобы звук от уведомлений меня донял. Но видеть скромное одно-единственное сообщение от Фрэнка было, как бальзам на душу. Голова сразу же просыпалась вместе с желанием обсудить всё, что волнует Фрэнка. Сколько бы я ни спрашивал о настоящих причинах, почему он пишет так поздно, ответ никогда не получал. По крайне мере, честный. Не то, чтобы я подвергал сомнению все его слова, но просто чувствовал где-то на задней стенке черепа, что ответы Фрэнка, по типу, «не спится» и «решил попить воды и написать тебе заодно» объясняют не всю правду. Во всяком случае, я готов проводить ночи, общаясь с Фрэнком обо всём, что он только пожелает. В основном мы искали общие интересы и делились чем-то, о чём кто-то из нас не знает. Таким образом, я как-то посвятил два часа тому, чтобы разрекламировать ему Дэвида Боуи. Это была волшебная ночь — мы до пяти не спали, просто говоря о музыке Боуи, и я лежал, представлял, как Фрэнк в тот момент лежал, слушал Moonage Daydream, как реагировал на мои сообщения и всё мечтал однажды послушать рекомендуемые мной песни вместе. Виделись мы тоже не так часто, как хотелось бы. Обычно это происходит на посиделках у Рэя, но тогда, при виде Фрэнка, меня бросает в сожаление и стыд. Зная его историю, зная причину его нахождения у Рэя, хотелось всё время сидеть рядом с ним. Даже если просто молча. Разумеется, такого мне не позволял Лэйн, постоянно утягивая к себе. Теперь же, когда Кудрявый помирился с Брайаном, я решил прийти к ним, в то время, как у самого стали проблемные взаимоотношения с Майки. Ну, и, чего таить, я пригласил Фрэнка. Сначала это было просто желание провести время вместе с ним, поделиться своими увлечениями, но потом это переросло в мысли о знакомстве Фрэнка с Брайаном. А теперь они сидят и разгорячённо общаются. Брайан действительно чумовой, другого слова нельзя подобрать для описания этого парня. Знаете таких людей, они есть в школе, колледже, университете, работе — где угодно. Они всегда в своём мире, либо одиноки, либо в компании из двух, максимум, трёх человек, включая его самого, кто стоит тесно друг к другу, что-то обсуждают тихо, смеются и прочее. И если вырвать их из своего мира, они очень недовольны. А если заговорить с ними, например, о Людях в чёрном, вскользь упомянуть тот же фильм, из этих самых людей вырывается неконтролируемый поток информации. Если не знаете, то, скорее всего, это вы и есть, но наш Брайан такой же. Я не могу назвать его плохим человеком, но, готов поклясться, если бы встал выбор «Лэйн или фото доказательства существования Санты Клауса», Брайан бы, определённо, схватился за второе. И тут даже непонятно почему: потому что он хотел бы реабилитироваться после одной из ссор с Лэйном на эту тему или потому что всякое такое говно было для него превыше всего. Но, справедливо заметить, Лэйн был для него не менее важным. Мы с Кудрявым обожаем в Брайане его пристрастия к конспирологии и прочему, потому что это очень увлекательная штука, наравне с древнегреческими мифами. Несмотря на то, что иногда Бри перегибает палку в своих утверждениях, мы рады, что однажды, в лет пять, он засматривался рассылочными журналами про НЛО, которые и привели его к конспирологическому пути. — Слушай, не хочу показаться грубым, но твои слова — дерьмо собачье, — сказал Фрэнк более спокойно. Я услышал только, как Брайан цокает языком, но в голове уже возник его образ, как он скрещивает руки на груди и закатывает глаза так яростно, словно хочет увидеть мозг. — Ни слова о Джесси, — приказным тоном ответил я с Лэйном в унисон, заранее стараясь пресечь любые разговоры об этом парне. — Но Джесси меня понимает! — Ага, а ещё Джесси лежал в психушке три года с диагнозом параноидальной шизофрении, — шелест переворачиваемой страницы со стороны угла Лэйна. — А ещё разослал всем в школе письмо о том, что вот-вот умрёт от лейкемии, что оказалось полным дерьмом. И Лэйн говорил правду. Джесси хоть и казался серьёзным и чуть опечаленным мальчиком, на самом деле творил много херни. Например, да, письмо о ложной болезни. Что послужило причиной для такого — непонятно, потому что его психотерапевт не разглашал ничего. И хорошо. Брайан ещё издавал какие-то звуки в знак протеста, но потом поутих, лишь шумно дыша через нос. По его поведению, когда он в обиде, можно иногда подумать, что Брайану лет четырнадцать, если не меньше. Но ему в этом году уже должно исполниться двадцать пять. Он уже успел отучиться на ландшафтного архитектора и успешно работает в этой области, но всё также остаётся чуть придурковатым чуваком на одной волне с нами, семнадцатилетками. И это безумно крутая вещь. И одновременно ужасная, ведь иначе он бы не познакомился с Джесси. Как-то раз, в классе восьмом, он в очередной раз рассылал письма между классами. На тот раз было что-то вроде:Внеманее!
Важная информацыя!
После третей перимены НЕ!!! по вторяю НЕ!!! (это «не» было даже подчёркнуто трижды) НЕПЕЙТЕ сок всталовой. Пришельцы за берут вашу днк со с таканов и используют для со здания клонов!!! НЕПЕЙТЕ СОК В СТАЛОВОЙ!!!!!
Спасибо за в неманее.
И Лэйн сглупил, рассказав об этом Брайану. Думаю, не трудно догадаться, что в итоге они встретились и закорешились, причём, достаточно плотно. От воспоминаний отвлекло внезапное появление Фрэнка подле меня. Точнее, я осознал, что он сел рядом только тогда, когда почувствовал боком его тёплое тело. Это стало приятной неожиданностью, ведь я думал, что Фрэнк останется сидеть с Брайаном, но, бросив быстрый взгляд в то место, где они оба были, Брайана там не оказалось. — Что читаешь? — спросил Фрэнк, заглядывая в комикс. — О, Бэтмен. Я кивнул и, так как сидел на полу, согнув ноги, положил комикс на левое колено, чтобы Фрэнку было видно, что происходит. Таким образом, мы просто сидели, читая номер, и я каждый раз терпеливо ждал, когда Фрэнк дочитает страницу, чтобы её перевернуть. В какой-то момент я почувствовал, как на голову и плечо стало оказываться непонятное давление. Потребовалось какое-то время, чтобы осознать, что Фрэнк прижался ко мне. Он никогда не отличался излишней тактильностью. Думая об этом, мне кажется, что мы касались друг друга за всё время раз или два. Один из этих случаев был случайным. Складывалась довольно смущающая ситуация, я сначала выпал из реальности и долго не мог вернуть фокус на комикс, потому что слишком сосредоточился на том, как Фрэнк ощущается. Мы с Лэйном, за счёт частых ночёвок, часто обнимались или облокачивались друг о друга. Но это Лэйн! Что в мире может быть асексуальнее и аромантичнее наших взаимоотношений? Я не мог испытывать чего-то, кроме дружеской теплоты. Однако, с Фрэнком всё иначе. Вся кожа кричит о том, как хочется его обнять. Сердце кричит о том, как хочется, чтобы это было не просто дружескими жестом. Мозг кричит о том, чтобы я не сходил с ума и продолжил читать комикс. Лёгкие кричат о том, что мне пора начать дышать. И всё тело словно одна большая сигнализация, сконструированная из маленьких разных частей, и все они хотели быть выслушанными. Когда я уже взял себя под контроль, перевернул страницу правой рукой и продолжил читать. Вряд ли Фрэнк в какие-либо свои действия вкладывает романтический смысл. Это невозможно. Во-первых, мы знакомы недостаточно долго, чтобы он успел в меня влюбиться. И, в общем-то, это единственная причина, которую я мог найти. Только я здесь испытываю такие чувства, только я всё это разукрашиваю в красный цвет и ищу подвоха. Если бы Фрэнк знал, о чём я думаю, то счёл бы меня дураком. Под левую ладонь, покоящуюся между Фрэнком и мной, аккуратно и неуверенно подползли его тёплые пальцы. Он нежно переплёл наши пальцы и чуть сжал мою руку. Этот жест, такой неловкий и смущающий, нашёл отклик во всём моём теле и я чувствовал, как внутри превращаюсь в неустойчивое желеобразное вещество, которое вот-вот расплывётся. Грудь напряглась, потому что я боялся дышать, словно спугну этим сам момент, и никогда бы не простил себе, если бы всё же всё испортил. Лишь тогда, когда Фрэнк сам перевернул страницу комикса, я понял, что долгое время просто смотрю куда-то в пол, но краем глаза заметил, как дрожат руки Фрэнка на весу. Если внутри меня происходит такая буря, безумие, пьянство и паника, то, что же тогда с этим потрясающим мальчиком? С этим вечно волнующимся и смущённым Фрэнком? Если я сейчас уверен, что от потрясения не смогу встать, то что с ним? Что вообще им руководствуется прямо сейчас? Фрэнк продолжал читать комикс, а я будто находился всё время вне себя. Словно всё ещё не понимал, что Фрэнк сейчас, прямо здесь, прямо со мной, и он держит меня за руку. И как же мне хотелось прижать его ладонь к себе, погладить или поцеловать, всё что угодно, я просто хотел сделать его ближе к себе. И боялся это сделать. Я лишь слабо сжал его руку, пытаясь, в первую очередь, вернуть себе возможность двигаться, а затем и моргать. В голове мелькало множество сомнений и мыслей о том, что нужно делать дальше и как реагировать. Наверняка Фрэнк чувствует моё напряжение также отчётливо, как и я. Хотелось бы показать, что это не так, но единственное, до чего мой разум додумался — сместить наши руки на моё бедро. Так я увидел их, что стало откровением, чем-то новым, как если при поцелуе увидеть своё отражение в зеркале. Не знаю, каково это, но наверняка это выглядит дико. От моего жеста Фрэнк вздрогнул, но больше ничего не сделал. Он пахнет чудесно — цветами, мужским шампунем для волос и еле уловимым парфюмом. Я старался запомнить этот аромат так, словно хотел изобразить на бумаге, развесить везде объявление, что вот это — запах того самого человека, чью руку так не хочется отпускать. Не теперь, когда я мечтал об этом столько лет. Но, если рисовать задуманное, в любом случае получится Фрэнк. В этом есть какая-то магия. По комнате раскатывается надоедливая вибрация и каждый из нас троих осматривается в поиске своих телефонов, и только Фрэнк в итоге берёт трубку, уходя от меня в свой старый угол. — Да, мам. — пауза. — Я у друзей в гостях. — пауза. Вдох. — Я понял тебя, мам. — пауза, чуть слышно женский голос. — Да, хорошо. Скоро буду. Фрэнк протяжно выдохнул и встал с пола. На его лице усталость и лёгкий оттенок раздражения. — Мне нужно домой, ребята, — в итоге выдавливает он с сожалением. Лэйн встаёт с места и обнимает Фрэнка, как всегда он делает на прощание. Кудрявый тискает его так, что Фрэнк еле удерживается на ногах. — Давай, братан, удачи, ваще, напиши, как придёшь домой! — восклицает Лэйн и отпускает друга с очевидными намерениями проводить его до двери. Я встаю с места вместе с тем, как ребята выходят из комнаты, и следую за ними. Где-то в глотке сидело неприятное ощущение, предчувствие расставания, так что я сжал руку, всё ещё хранящую тепло от прикосновений Фрэнка. Как только мы пришли к выходной двери, и Фрэнк обулся, он неловко потоптался на месте, ещё раз обнял Лэйна, от чего тот протянул умилённое «о-о-оу, Фрэнки-и-и!», а потом уставился на меня. Я не могу читать мысли по глазам, так исторически сложилось, но парень явно что-то ожидал. Ещё пару мгновений отводя взгляд то на меня, то на пол, он всё же выпленул: — Можешь проводить меня? Пожалуйста… Это действительно звучало, как плевок — резко, внезапно, неожиданно, прямо в лицо. Но не неприятно. Я сначала потерялся, не понял, чего Фрэнк хочет от меня, но, как только голова доварила, кивнул и тоже обулся, игнорируя двусмысленные взгляды Лэйна. Наверняка он сейчас уже вовсю позиционировал себя как друга жениха и нянчил наших с Фрэнком детей в своих фантазиях. Выпрямившись, я обнял Кудрявого крепко-крепко, он меня потискал, повертелся со мной на одном месте и, всё-таки, отпустил.2
Вечерняя улица приняла нас с Фрэнком удушающим тёплым воздухом. В прочем, это ещё цветочки, по сравнению с тем, что ждёт нас в середине июля или августа, хоть это и не умаляет сегодняшней жары. Шли мы вновь в тишине. Я просто вёл Фрэнка по направлению к его дому, сунув руки в карманы шорт. Чувствовал ли я себя растеряно? Да. Чувствовал ли смущение? Определённо. Хотел ли взять Фрэнка за руку? Глупый вопрос. Но я не мог позволить себе этого сделать, потому что смертельно стеснялся, и не мог допустить повторения ситуации в доме Лэйна. Тогда мы сидели в тишине, под кондиционером, Кудрявый читал журнал, и больше не кому было смотреть на нас. Вряд ли Фрэнк что-то этакое подразумевал под прикосновениями, но я чувствовал за этим что-то большее. Никак только не возьму в толк, что именно это было. Думая о Лэйне, его просторной бежевой комнате с вездесущими журналами и нотами, я вспомнил про Майки и наш конфликт. Это всё ещё обгладывало моё сердце и сознание — хотелось помириться, чтобы было как у Лэйна и Брайана. Лэйн просто вернулся домой и, как рассказывал, поговорил с Брайаном, признался, что, да, ведёт себя, как говно, но, ради Бри будет себя охранять и беречь. Мы трое знаем, что это — дерьмо собачье и срань господня, но дружно в это верим. Иногда я ощущаю сострадание к Брайану. Иногда. Наверняка мне стоило бы также поговорить с Майки, сказать что-то схожее, но в итоге не соврать. Но врать опять не хотелось. Мы с вами прекрасно понимаем, что я продолжу ходить к Рэю вместе с Лэйном и Фрэнком, и творить там всякую херню. Потому что я наконец-то чувствую свободу, ясно? Можете говорить, что однажды я остепенюсь, и мне будет стыдно за себя. Даже, если это будет правдой и так выйдет, то тогда я и извинюсь, остепенюсь и, что вы там ещё обо мне надумаете, я сделаю. Никогда не поздно попросить прощения. Майки никуда не денется. — Джи? Ровно так же, как я не заметил, как мы с Фрэнком миновали мой дом, так и не понял, что меня за руку взяли. Только когда Фрэнк подал голос, реальность настигла мой мозг. — Ты в порядке? Было бы неплохо, если бы ещё мне кто-нибудь рассказал, как наши с Фрэнком руки оказались соединены. Я точно такое сотворить не мог — слишком задумался. — Да, а что такое? — Ты какой-то хмурый. Тебе не нравится, что я взял тебя за руку? Несмотря на то, что я уже это осознал, только после слов Фрэнка я действительно понял, что мы держимся друг за друга. Брови непроизвольно полезли на лоб, а взгляд упал на наши руки. О, боже, это действительно происходит! — Что? Эм, — я сбился с мысли, возвращая дорогу в поле зрения. — Нет. Прости, я просто очень задумался. Я даже не заметил. Ну, то есть, это не то, чтобы настолько неважно, чтобы я не обратил внимание, это правда очень классно, — голос становился всё тоньше, а мысли — сбивчивее. — Просто я задумался, так что… — Успокойся, я понял. Хоть я и смотрел на дорогу, но по голосу Фрэнка понял, что тот улыбается. Мои губы тоже растянулись, а вместе с этим где-то внутри нежно затянуло. — Непривычно — держаться за руки, — пробормотал я, чувствуя, как смущаюсь. — Оу, тебе неприятно? Сердце заныло от того, насколько эта фраза прозвучало разбито и разочаровано, хотя Фрэнк и старался говорить ровно. Я только чуть крепче сжал руку Фрэнка, когда он попытался отцепиться. — Нет! Нет-нет-нет, всё хорошо! Не отпускай. Мне нравится. Пальцы переплелись. Мы ещё шли в тишине. — А почему тебя мама так резко вызвала домой? Вроде, всё было хорошо. Я быстро краем глаза глянул на Фрэнка, и тот горестно хмыкнул. — Сегодня к нам должны приехать дедушка с бабушкой, а мама хотела, чтобы я ей помог накрыть на стол. Мы договорились с ней, что к определённому времени я уже должен быть дома. Но, знаешь, она думает, что я оболтус настолько, что не успею, так что решила мне это напомнить и позвала домой раньше договорённого. — Оу. — Да, дерьмо. Я хотел подольше посидеть с вами, — он почти невесомо погладил большим пальцем мою руку. — Всегда успеешь, — я улыбнулся. Когда мы подошли к дому Фрэнка, он какое-то время просто стоял напротив меня, всё ещё держа за руку. Его взгляд метался то за меня, то к моим глазам, то куда-то в сторону. Я видел, как он зажёвывал нижнюю губу и, видимо, вспомнив о вредной привычке, отпускал. И потом опять жевал. Я наблюдал за всем этим, стараясь запечатлеть каждое маленькое изменение в его позе и поведении, чувствуя, как моя кожа вопит о том, что не хочет отпускать Фрэнка. Я всем телом ощущал, что что-то сейчас нужно сделать, иначе потом всё будет чесаться, как при ветрянке. — Спасибо, что проводил, Джи, — улыбнулся Фрэнк, заглядывая в мои глаза. Видит Бог, я всегда сдерживаю себя от резких выражений и движений в сторону Фрэнка. Честное слово. И я не хотел спугнуть его сейчас, такого маленького и большого одновременно. Такое хрупкое тело, способное зарядить всё моё нутро и заставить машинально что-то делать. Какая-то часть разума говорила «Он тебя возненавидит!» и трясла другую часть, которая не могла совладать с собой и просто целовала. Я поцеловал Фрэнка. Когда колокола в голове вернули меня в настоящее, и я осознал то, что делаю, то, мягко говоря, охуел. Это Фрэнк. А это — я. Это наши губы. Руки всё ещё держатся друг за друга. Вопреки ожиданиям, Фрэнк не брыкается, не бьётся, не смотрит на меня ошалелыми глазами, готовыми выпасть из отверстий. Когда я посмотрел на него, его веки были опущены и лицо выглядело каким-то… Дайте-ка подобрать подходящее слово… Благоговейным? Будто его не целуют сейчас без спроса. Его рука сжала мою чуть крепче. Сопротивления не последовало, значит, всё хорошо. Эта мысль толкнула меня на продолжение — я, закрыв глаза, чувствовал, как горят щёки, сердце, как в животе крутится новая Вселенная, пока я несмело сминаю губы Фрэнка, не решая углубить поцелуй. В этот момент я вспомнил рассказы Лэйна и Фрэнка о том, что я последнего поцеловал в день первого с ним знакомства. Узнавать это было крайне смущающе и удивительно. А теперь, осознавая, что действительно это было, готов сообщить. Это был мой первый поцелуй тогда. Мой первый поцелуй принадлежит ему — Фрэнку Айеро. И теперь, стоя с ним здесь, и повторяя всё на трезвую голову, я понимаю, что хочу посвятить ему все свои будущие поцелуи и не делить их ни с кем больше, кроме как с ним. Его губы нежные, мягкие, совсем невесомые. Их хочется пробовать снова и снова, не как деликатес, не как десерт или сладость. Они также желанны, как чай. Чай хочется всегда, он никогда не надоедает. Я отстранился первым, как только почувствовал, что затягивать с этим делом не стоит. Фрэнк итак завлечён в это всё лишь из-за моей прихоти, а, зная его стеснительную натуру, ему наверняка некомфортно в такой ситуации. Когда я посмотрел на него, отодвинувшись на достаточное расстояние, страхи, прятавшиеся внутри всё время и сигналящие о том, чтобы я не совершал ошибок, в один момент рассеялись. Фрэнк был спокоен, даже улыбался — совсем чуть-чуть. Руки мы расцепили, но он не убежал, не ударил меня по лицу и не стоял, как вкопанный. Его взгляд умилённый и рассматривает свои кеды, на щеках пылает прилившая к ним кровь, и он совершенно точно старается не улыбаться ещё шире. Я просто вижу это. — Прости, — прошептал я, всё ещё чувствуя вину. Нужно было подождать! Не нужно было срываться, вестись на поводу собственных желаний и игнорируя возможные тревоги Фрэнка. Он лишь помотал головой, только теперь посмотрев мне в глаза, от чего у меня все внутренности будто вздрогнули. — Ещё увидимся, Джи, — так же шёпотом. Это заставило улыбнуться. От такого нельзя не улыбаться и чувствовать облегчение. Он меня не возненавидел. Он улыбается, смотря на меня. Он не убегает в дом, резко захлопывая за собой дверь, а лишь аккуратно заходит внутрь, последний раз оглядывая меня, пока немного медленно закрывает дверь.