1
Заглядывая в каждую дверь, всё никак не мог найти того, что я искал. Коридор бесконечен, хотя и нельзя назвать это коридором — просто белое пространство без полов, стен и потолков. По обе стороны от меня стоят двери и их так много, они так далеко уходят, что я не вижу им конца. Ветхая, чёрная дверь, краска с неё уже отколупывается и осыпается сама по себе, доски пожухли, а ручка раскалена, словно на солнце, и проржавела. За ней пусто. Красивая дверь, словно из солидного дома, тоже чёрная, лакированная, с золотистым дверным молотком в форме костяного кулака. За ней я, маленький, укутанный в кучу шарфов и с капюшоном на голове. Я иду домой после школы, а на улице снегопад. Простая, приятного оттенка, светло-жёлтая дверь без изяществ. Пусто. Пусто, пусто, тут тоже, и дальше. Чёрная дверь с вырезанным узором по всей поверхности. Утончённый рисунок, кое-где красные розы. Круглая серебряная ручка с резьбой. Как только я открыл её, в воздухе появился слабый запах чипсов с сыром. Лэйн. В моей детской комнате на полу сидит маленький Лэйн. Его волосы ещё светлее и кудрявее, чем сейчас, одет в синюю пижаму со звёздами разных цветов. Он что-то рисует на бумаге. Как только я подошёл, то услышал, что Лэйн что-то под нос шепчет себе. Я не понимал ничего, но сердце охватила тревожность, хотелось помочь другу. Слёзы пробежали по щекам и губам, сжатым в одну ровную полоску. Стало так страшно, беспричинно, что ноги задрожали — ни то от желания убежать, ни то от того, что вот-вот меня уронят. И в тот момент, когда всё-таки упал, тьма приняла меня, и я проснулся. Подушка мокрая, тело всё потное, волосы прилипли к лицу и я всё ещё плакал. Чертовски жарко. В ушах шум. Я не открывал глаза, решил просто полежать и предаться своему состоянию на мгновение. Почему-то мне кажется это сейчас тем, что по-настоящему нужно — чуть-чуть поплакать и высвободить тяжесть на душе. Почему я её чувствую до сих пор? С этими мыслями я осознал, что меня что-то сдавливает, а шум складывается в шёпот. Открыв глаза, я почувствовал сильную головную боль, так что закашлялся, чем испугал человека сзади. До сих пор не понимаю, кто это мог быть, но в дом постороннего никто бы не пустил. Здесь только три выбора: либо Лэйн, либо Майки, либо… Фрэнк. — Дерьмо, — тихо произнёс он и быстро освободил меня. — И тебе доброго утра. Я в полнейшей растерянности. Сначала мне снится тревожный сон, потом просыпаюсь в объятиях Фрэнка, который по каким-то непонятным причинам оказался в одной комнате со мной. — Прости, я… — Фрэнк, судя по звуку, закрыл рот рукой или что-то вроде. — Ты просто начал плакать и я заволновался. Блять, я ведь сейчас лежу в состоянии пельменя! При Фрэнке! Наверняка он запомнит, как ужасно выглядит Джерард Уэй, пропитанный потом и слезами. Поэтому я предпочитаю не показывать свои слабости другим людям. Это жалко выглядит с моей стороны. — Просто сон плохой, всё хорошо, — я привстал на локтях и помотал головой. Изначально я думал, что так прогоню боль, но, в итоге, всё стало хуже и пришлось со стоном валиться обратно. — А что ты здесь делаешь? Это моя комната. Я посмотрел на Фрэнка, и он точно выглядел лучше меня. Всё также в большой футболке, шортах, аккуратный и красивый. Каждый раз, глядя на него, я боюсь, что вот так и застыну, выдавая с потрохами все свои мысли одними глазами. Фрэнк же только был немного смущён и прижимался к углу. — Я отпросился с работы на сегодня, чтобы посидеть с вами двумя. Вчера вы нажрались знатно. Только Лэйн, кажется, более устойчив к такому, так что попросил меня отвести вас двоих домой, — Фрэнк закатил глаза. — Недостаточно устойчив, окей. Он сказал так только потому, что, внимание, цитата: «Иначе нас поймают здесь демоны». Ну, я и отвёл, мне не жалко. Лэйн уже принимает душ, если что. Ах, да. Вчера. — Ох, понятно. Спасибо. — Да ладно, — Фрэнк слегка улыбнулся. — Ты как? Тебе нужно что-то? По моей просьбе Фрэнк принёс воду, достал пару таблеток адвила и даже помог мне принять их. Видя парня в таком жалком состоянии, каким выглядел я, я бы, наверное, побрезговал. А Фрэнк даже не морщился от омерзения. Я даже удивился. Мы какое-то время ещё сидели, в одной комнате, почти молча. Я лишь попросил его включить кондиционер и запереть дверь. Фрэнк протестовал, но я убедил его, что иначе буду сильно встревожен. Я сильный противник открытых дверей, потому что предпочитаю сидеть и, допустим, рисовать, зная, что за спиной не вырастет человек, которого я даже не ждал. А теперь не хочется, чтобы тот же Майки в очередной раз увидел меня таким. Слишком часто для него. Голова уже отлегла, и я наслаждался этим ощущением в полной мере, потому что боль до таблеток была будто бы выжигательной. Невыносимо в совокупности с жарой до кондиционера. Вперемешку с закатыванием глаз и цоканьем языком Фрэнк, по моей просьбе, рассказал, что было прошлой ночью. На самом деле, не было чего-то из ряда вон выходящего. Просто пили, ели, курили марихуану и смотрели кучу фильмов. Мы с Лэйном бредили о демонах и зажимались в объятиях друг друга, называли Боба экзорцистом и он действительно в это верил. Новость о том, что мы курили марихуану, не сильно подкосила меня. В каком-то смысле я был готов к этому. — Слушай, — начал я, вытирая лицо полотенцем, увлажнённым водой из кружки. — Как так вышло, что ты затесался в компанию Рэя, но при этом не куришь и пьёшь по минимуму? Фрэнк ответил не сразу, как если бы внутри головы проводил переговоры с самим собой на тему «говорить или нет?». — Это долгая история. — У нас есть время. — Слушай, я… Я не думаю, что могу рассказать тебе об этом. Мы знакомы слишком мало, чтобы я мог посвящать тебя в такие моменты своей жизни. Взяв расчёску в руки, я медленно, аккуратно, начал распутывать свои волосы, сидя на кровати. В словах Фрэнка есть истина — мы действительно мало знаем друг друга. Но я так близко подобрался к ответам, что не мог просто взять и отступить! Мне нужно знать почему, как и зачем, ведь это, как минимум, интересно. — Я понимаю. Правда. Фрэнк, — господи, как же тяжко мне далось произнести следующие слова. — Я хочу дружить с тобой. За всю жизнь я общался только с Лэйном и Майки, и без понятия, как заводить дружбу с кем-либо. Но, почему-то, чувствую, что если я узнаю о тебе что-то, то это поспособствует укреплению… Ну… Взаимоотношений. Наверное, этим я наседаю и заставляю чувствовать тебя чертовски неудобно. Поверь, мне тоже не по себе, я крайне смешено себя ощущаю. Но, если я не узнаю, почему ты тусишь с Рэем, то вряд ли пойму тебя лучше, как человека. Фрэнк смотрел на меня так, будто я оскорбил его или сделал нечто, от чего судьба всей его жизни знатно подкосилась. Этим я наверняка всё испортил и сейчас он уйдёт. Но он сидел на месте и вдруг отвёл глаза куда-то вниз. — Ты хочешь дружить со мной и дальше? Тихо, будто пробуя слова на вкус и не веря тому, что эта фраза что-то означает на английском. Я кивнул. — Боже, Джерард… Лицо Фрэнка приняло болезненный вид, словно слова, генерируемые в его голове, приносили ему сильный вред. Но в момент, когда я уже открыл рот, чтобы одёрнуть Фрэнка и отозвать просьбу рассказать всё, он заговорил. — В этом нет ничего сверхъестественного. Имею в виду, в моей ситуации, — зачесав волосы назад, я отложил расчёску и, усевшись получше, продолжил слушать. — Это было очень давно. Думаю, в лет… А чёрт знает, так всегда было. Я почему не хотел рассказывать? Причина того, что я вчера был с вами, уходит корнями в моё рождение. Да даже раньше, но этого я не буду учитывать. Мой отец был не очень хорошим человеком, я, вроде, как-то говорил об этом. Он часто поднимал руку на нас с мамой, пил, принимал наркотики и, в общем, был очень агрессивным человеком. Мама говорила, что он не всегда был таким, а после его смерти призналась, что просто ждала, когда он умрёт, чтобы нам отошла его квартира. Да, жестоко. Во всяком случае, ждать ей пришлось не долго. Как-то отец уезжал в командировку, на достаточно долгое время, типа месяца три или около того. Он был уже зависим достаточно сильно и от алкоголя, и от наркотиков. А представь лишиться этого на три месяца. Его ломка была буквально смертоносной. Как-то я просто вернулся домой, мне было лет одиннадцать, я учился в пятом классе и навеселе возвращался, ведь получил пятёрку по литературе. Я помню множество мелочей того дня так, словно это было сегодня. То, как я прошёл семь шагов вперёд, два налево, яркий белый кафель на полу и на нём отец. В общем, он передознулся прямо у нас дома. Героином. Было много шума, полиция, мама, родственники. Дерьмо, короче. Мы продали старую квартиру и переехали сюда, в Нью Джерси. Мама хотела начать жизнь с нуля. Да, кстати, о маме. Наверное, нужно было сказать об этом сразу, но ладно, пофиг. Она училась на врача в университете. Хирург. И у неё есть подруга с тех пор — мама Рэя. Из-за неё я знаком с Рэем с самого детства. И вот, когда мы вернулись в мамин родной город, она захотела, чтобы я попал в класс, где уже кого-то знаю. И вот я учусь в этой школе уже столько лет. Мама мне потом читала кучу лекций о том, как вредно общаться с такими, вроде моего отца. Говорила о том, что делать при передозе и прочем. Она сильно помешалась на том, чтобы учить меня таким вещам и оберегать от дружбы вообще со всеми, кроме Рэя. Хотя, если бы она знала, что он перепробовал вообще всё, то его бы тоже не одобрила. Она ещё помешалась на том, что однажды я стану, как мой отец. В общем, что-то такое. Ну и я просто решил, что буду следить за Рэем, как за своим единственным близким другом. Мало ли с ним что случится, а я тогда хоть буду рядом и смогу помочь. И я, на самом деле, ему должен. После смерти отца я почти впал во что-то типа депрессии. Не каждый день увидишь труп родного отца, пускай и мудака. Я стал нервным, вспыльчивым. Когда я перевёлся к вам, часто ссорился с кем-либо из нашего класса и мог поднять голос на учителя. Но это быстро спало. А Рэй распространялся о каждом таком случае и приукрашивал, так что в итоге вся школа думала, что я мега панк и могу дать отпор любому говнюку. Но это не так, я просто… Не знаю, что мной двигало, но это для меня было совсем неестественным. Сам прекрасно видишь, какой я… Зажатый. Но эта слава мне здорово помогла, чтобы ко мне никто не лез, сам знаешь, что к новеньким всегда предвзято относятся. И, в общем, всё. В этом вся история. Дерьмо, да? На то, чтобы переварить сказанное, у меня ушло достаточно времени. Фрэнк говорил о страшных вещах, но выглядел так, словно это всё для него естественно. Смотря сейчас на Фрэнка, я невольно представлял синяки на его красивой бледной коже, как он плачет от страха перед отцом и проклинал себя трижды за то, что, по сути, заставил его рассказать это всё. — Мне жаль, что тебе пришлось пройти через такую срань, Фрэнки. Фрэнк лишь улыбнулся и взял меня за руку, что стало совершенной неожиданностью. Его рука прохладная, меньше моей, с нежной кожей, словно эти ладони ничего в жизни тяжёлого не делали. Я инстинктивно сжал его руку и, несмотря на кондиционер, моё лицо запылало. — Ничего страшного, — почти прошептал Фрэнк. — Я готов рассказать тебе всё, что хочешь, если от этого мы станем ближе. Как Фрэнк может говорить такие смущающие вещи? Как Фрэнк может желать дружить с кем-то, вроде меня? Я никчёмен и ничем не примечателен. Может, только на лицо красивый. Среди множества интересных личностей он нашёл компанию Рэя и его друзей предпочтительнее. И лишь чтобы быть рядом на случай, если что-то случится! Какой хороший он, Фрэнки, у меня нет слов. Посмотрев на него, я увидел милейшего мальчика, также смущённого, как и я. Его взгляд обращён на наши руки, а лицо задумчиво. И я только теперь понял, что мы в комнате одни. Это осознание заставляло ощущать, как всё внутри немеет, будто я нахожусь не в своём теле. Но на моём месте не образуется пустота, наоборот разливается тепло. Это разливаются мои нежные чувства к Фрэнку. И в тот момент, когда я начал размышлять о том, чувствует ли Фрэнк что-то похожее, в дверь постучали после неудачной попытки открыть. Я и Фрэнк одёрнули руки одновременно, испугавшись. — Хэй, голубки, пустите! Я хочу посмотреть! Лэйн.2
Лэйн сказал, что решил помириться с Брайаном, так что к вечеру он ушёл, а вместе с ним, убедившись, что мы в порядке, ушёл и Фрэнк. Я вернулся в комнату, как только проводил друзей и думал порисовать комиксы, но в тот момент, когда я сел за стол, в дверь постучали. У меня не возникло раздражения, или чего-то вроде, просто встал и открыл человеку. — Хэй, Джерард, есть минутка? — Майки теребил край футболки и выжидающе смотрел на меня, словно я мог отказать. — Да, заходи. — В общем, — брат сразу же уселся на кровать, будто она его спасательный круг, и опять уставился на меня. — У меня к тебе разговор. Я Майки знаю достаточно долго, чтобы сходу расшифровать, насколько серьёзной будет беседа. Он достаточно хорошо читается в такие моменты: если Майки смотрит на меня прямо и говорит обычно — что-то будничное; если переминается с пятки на носок, заведя руки за спину — что-то хочет спросить; если теребит всё, что только можно, глаза бегают, и он с трудом фокусируется на мне — что-то серьёзное. И сейчас было это самое что-то серьёзное, так что я сел на стул, придвинув его поближе к Майки, и обратил всё своё внимание к нему. Сначала Майки молчал, всё смотря куда-то за спину мне, но, судорожно вздохнув, всё же начал. — Слушай, я понимаю, у тебя друзья появились и прочее, но… Чем это вы таким занимаетесь? — В смысле? — Вчера ночью я не спал и слышал, как вы втроём возвращались домой, — нахмурился и поправил очки. — И, типа, я слышал, как ты и Лэйн бредили о чём-то. Как если бы вы были в лихорадке. Беспорядочно что-то говорили, уже не помню, что именно, но это было дико. Я решил смириться с тем, что ты начал приходить домой ночью. С тем, что начал будто бы отдаляться от нас. Но это выглядит так странно, если смотреть на общую картину! Представь, если бы я так начал делать. Это сделать было достаточно сложно. Майки, хоть и не стеснительный пай-мальчик, но слушался того, что говорила мама о вреде алкоголя и советах возвращаться домой пораньше. Я же прикрывался перед ней всеми отговорками мира, как яростно мы с Лэйном зачитываемся комиксами до ночи, и как с Брайаном исследуем очередной журнал, в котором говорится что-то вроде «НЛО следит за планетой Земля в экспериментальных целях!». В голову попросту не лез образ Майки-бунтовщика, который курит марихуану с друзьями и напивается до беспамятства. Видимо, поняв, что я не могу представить этого, Майки закатил глаза и скрестил руки на груди. Верный знак того, что вся нервозность, с которой он пришёл, резко испарилась. — Дурень ты, Джи. Я волнуюсь за тебя, ясно? Я привык, что ты иногда не ночуешь дома, якобы засиживаясь у Лэйна. Привык, что иногда ты сбегаешь из дома без предупреждения. Но, когда я слышу, как вы втроём постоянно спотыкаетесь обо всё, обо что только можно, несёте бред и… Когда я слышу, как при этом звучит твой голос. Я волнуюсь. — Слушай, я правда не понимаю, что ты хочешь услышать от меня сейчас. Отчасти, это была ложь. Я всей своей кожей ощущал, к чему клонится разговор. Это настораживало как минимум потому, что я хотел скрывать и оттягивать всё это как можно дольше. Ну и не хотелось, чтобы Майки понял, что наше детское обещание на мизинчиках я уже давно нарушил. Это было больно делать, а ему будет ещё больнее это узнавать. Но также это и правда, ведь с одной стороны я скрывал не только то, что принимал марихуану, но и то, что начал пить. — Серьёзно, Джи? — брови стали ещё более хмурыми, хотя я не представлял, как это было возможным. — Хорошо, окей, я спрошу напрямую. Ты бухаешь? Когда Майки смотрит на меня таким образом и говорит резким тоном, обычно хочется выложить всю подноготную, исповедаться и поплакать на его плече. Я отвёл взгляд куда-то в пол, будто ворсины на прикроватном ковре могли мне подсказать, что ответить и как поступить. Майки слышал, что у меня появились друзья. И он, как и мама с папой, был очень счастлив такой новости, ведь, кроме семьи и Лэйна, у меня не было никогда и никого. Для нас с Кудрявым большой прогресс просто выйти куда-то дальше нашего района и заговорить с кем-то, кто не мы двое. И я действительно чувствую себя лучше, когда нахожусь в компании Рэя, ведь там никто не смотрит на то, какая у меня репутация в школе и как часто Обосрашка Стив пинает нас с Лэйном под зад, когда мы выходим из класса. Мы просто пьём, что-то едим и чувствуем себя независимыми. Даже то забытье, которое я ощущаю после опьянения, не удручает. Потому что там никто не осудит за то, какой я жалкий перед алкоголем и как быстро теряю самообладание. Это даже веселит кого-то. Например, Фрэнка. Но, знаете, если бы вы были на месте Майки, с таким братом-неудачником как я, вы бы здорово наложили в штаны, если бы узнали, что этого самого брата спаивают и накуривают его новоиспечённые друзья. И вы бы чувствовали себя крайне хреново, ведь с одной стороны обязательно захотите ограничить его от того общества, но с другой — будете винить себя за то, что лишаете его своих первых друзей. Я бы ненавидел себя за это. И Майки — тоже. Но врать ему — самая тяжёлая вещь в мире. — Джи, — смягчился Майки, увидев испуг в моих глазах. — Я обещаю, что бы там ни было, родителям не расскажу. Я просто хочу знать, что с тобой происходит, ладно? Ты действительно будто стал дальше от меня и я не понимаю, какие перемены происходят в твоей жизни. Когда Майки смотрит на меня таким образом и говорит мягким тоном, обычно хочется выложить всю подноготную, исповедаться и поплакать на его плече. Но сейчас, чувствуя опасность, риск потерять весь тот прогресс, что был приобретён за последние недели, я чувствовал, что внутри что-то закипает. И это нельзя контролировать. — Майки, — в голосе прорезалась злость. — Я всё понимаю, правда. Но мне семнадцать, ясно? Не нужно меня опекать. Да, я пью, окей. У меня появились друзья и я хочу проводить с ними время так, как нам взбредёт в башку. И я не хочу делать тебе отчёт о том, что происходит! Есть такая вещь, как личная жизнь и я не могу делить её с тобой постоянно. Майки смотрел на меня так, будто не мог поверить, что услышал от меня такие вещи. Хах, чего он ожидал? Если я не покажу ему клыки, то он постарается отжать то последнее, что делает меня человеком. Живым человеком. Он бы копался, пытался отложить в моей голове сомнения в том, что я поступаю правильно. И я бы лишился друзей. Этого нельзя допустить, как бы наша братская любовь ни была крепка. Брат отвёл взгляд, когда понял, что извинений не будет, и что я обратно слова не заберу. Кивнув своим мыслям, он поспешно вышел из комнаты, тихо закрыв дверь. И если бы он, чёрт возьми, хлопнул бы ею или наорал на меня, то я бы только больше разозлился и не чувствовал бы за собой вины за сказанное. Но эта тишина, безмолвие, будто отдавали тяжестью на душе. Хотелось побежать за Майки, схватить за руку, остановить и извиниться. Хотелось пообещать, что больше никогда не встречусь с Рэем и хоть сейчас напишу Лэйну о том, что больше не пойду в тот коттедж. Но гордость забила насмерть эти желания, искоренила из меня, будто этого я никогда и не ощущал.