Кривое зеркало

      В приемной финансового директора сидела бухгалтер Оленька. Дотошно сверяя дебет с кредитом, она умудрялась косить взглядом в сторону кожаного дивана для посетителей, на котором расположился импозантный шатен лет сорока, в дорогом костюме, начищенных до блеска туфлях и с пышным букетом благоухающих нежно-розовых пионов. Неужели тот пожаловал к Катерине? По Зималетто уже нет-нет да ходили слухи о том, что в семье руководства не все гладко, но кто-то отмахивался, кто-то винил во всем Андрея, за которым ещё тянулась слава о былых подвигах молодости, но Катю в измене, конечно, никто и заподозрить не мог, а на деле мужчина дожидался именно ее. И вряд ли это был просто знакомый или партнёр. Слишком уж волновался неизвестный субъект, слишком уж тщательно оглядывал себя. «Свидание — не иначе!» — заключила Оля. Заслышав стук каблуков начальницы, она перестала рассматривать господина и вновь рьяно приступила к делам.       — Александр Юрьевич, доброе утро. Вы прямо ни свет ни заря, — равнодушным тоном бросила Катерина, благосклонно улыбнувшись букету, но от поцелуя в щеку уклонилась, поцеловать руки тоже не позволила. Плавно открыв дверь кабинета, она снисходительно оглядела Александра с головы до ног и, наконец, пригласила войти.       — Вы очаровательны сегодня, Екатерина Валерьевна! Доброе утро! Кстати, действительно доброе. Погода какая, да? — Воропаев растянулся в улыбке и, вручив Катерине букет, с полным достоинством уселся на диван для гостей.       — Когда поговорить не о чем, говорят о погоде, Александр Юрьевич, — процедила Катя сквозь зубы, устраивая цветы в большой стеклянной вазе. — Я не люблю этих кокетств, Вы знаете сами, поэтому спрошу Вас прямо — зачем? Зачем это Вам нужно?       — Что именно? — спросил Воропаев, глядя на неё честнейшими глазами.       — Не притворяйтесь! Вы знаете, о чем я говорю. Только вот ничего у Вас не получится. Вы совсем малость опоздали.       Александр напрягся, перебирая в голове варианты, при которых Пушкарева могла что-то узнать или заподозрить. А, может, она просто блефует? Это, кстати, было самой правдоподобной версией.       — Не понимаю, о чем Вы, Катя?       — А о том! Вы решили приударить за женой Андрея Жданова, дабы потрепать ему нервы. Старые счёты не дают покоя, я полагаю? Или месть за сестру подстегивает до сих пор?       — Ах, Вы об этом, — с облегчением рассмеялся Саша, скрыв на лице, выступившее некстати беспокойство. — Можно и так сказать. Хотя… Нет, Катя. Всему виной его величество случай. Если бы Вы сами не бросились мне под колёса…       — Вам бы не пришла в голову эта «блестящая» идея. Все понятно, — перебила его Катя, ехидно фыркнув.       Воропаев на несколько секунд замер, не сводя с неё глаз, в которых читалось искреннее любование. Пушкарева, так смешно задирающая нос, фырчащая, выпускающая коготки, нравилась ему с самого начала. Он даже признался себе в глубине души и по большому секрету, что Катя нравилась ему ещё тогда, будучи неказистой мышкой из каморки. Ведь дело не в том, что дьявол теперь носил Prada, а в том, что обаяние и самобытную энергетику этой чертовки было не скрыть даже под лохмотьями непонятного пошива. От этой женщины пахло желанием, огнём и страстью. Она так умело маскировала это скромностью и застенчивостью, чтобы в самый неожиданный момент показать зубки. Перед этими приемами не устоял бы ни один мужчина. И совершенно неудивительно, что Жданов тогда поплыл. Эта женщина умела влюбить в себя, хоть, к счастью, и не догадывалась, насколько виртуозно ей присуще это умение.       — Бросьте придумывать, Катя…       — А Вы бросьте считать себя кукловодом! Не хотела Вам говорить, но Вы меня вынудили сами. Мы с Андреем разводимся! Поэтому не утруждайтесь! — она отошла к окну, резкими движениями раскрыла жалюзи. За окном шумела зазеленевшая, довольная, весенняя Москва. Город ожил после зимней спячки и так и тянул к себе, чтобы согреть лучами майского солнца, обдать ароматом цветущих кустарников и деревьев. Город вдыхал в своих обитателей жизнь. Наверное, для того и нужна весна, чтобы снова жить захотелось…       Он подошёл к ней через несколько мгновений. Спокойная, задумчивая, она безмолвно следила взглядом за мелькающими на шоссе автомобилями. Казалось, весь город выполз из своих домов, сел за руль и помчался на встречу теплу и солнцу.       — Катя, я клянусь Вам, что не преследовал тех целей. Не думайте обо мне хуже, чем я есть на самом деле. Если скажу, что я не рад Вашему разводу, я слукавлю. Но отнюдь не из-за Киры. Из-за Вас, Катя. Вы нравитесь мне.       Александр коснулся ее плеча, она вздрогнула, но не повернулась, продолжая пребывать в своих глубоких раздумьях. Вдруг накатила такая нежность, что Воропаев испугался самому себе. Никогда прежде он не испытывал этого сладкого, щемящего сердце, чувства. Ему казалось даже, что кроме влечения и страсти он раньше ни к кому ничего не испытывал, и вот его сердце выдаёт ему новые способности, к которым он сам, честно признаться, не был готов.       — Я хочу пригласить Вас на обед. Сегодня. Не возражаете?       — Я уже приглашена, — Катя сбросила его руку с плеча, как насекомое, на ее лице мелькнуло отвращение, что несомненно оскорбило Воропаева, но отступать он был не намерен.       — Так отмените! — громогласно запротестовал он.       — Александр Юрьевич, - она кокетливо улыбнулась и села в рабочее кресло, — у меня деловая встреча с Германом Полянским. Дела прежде всего.       — Без всяких сомнений! А когда в Вашем плотном календаре найдётся место для меня? Если, конечно, найдётся.       — В субботу. Я повезу дочь к друзьям. У них будет детский праздник.       — Я надеюсь мне не нужно будет надевать костюм единорога? — рассмеялся Воропаев.       — Нет. Что Вы! После того, как я отвезу дочь, я могу подъехать в какое-нибудь нешумное кафе, и мы с Вами пообщаемся, раз уж Вам так этого хочется, — Катя снисходительно усмехнулась, прекрасно понимая, что Воропаев выберет самое богемное место в Москве, где будет полно ждановских знакомых. Сплетни об их свидании с Александром непременно донесутся до ее уже почти бывшего мужа и вызовут в нем хоть и не ревность, но бешенство точно.       — Договорились, — радостно согласился Воропаев.       Распрощавшись с Катей, он решил совершить круг почета по коридорам компании, которая хоть и изменилась, но по прежнему хранила воспоминания, греющие ему душу. Воспоминания, где родители были живы, а он ещё не превратился в бесчувственного циника.       — Что ты здесь расхаживаешь? С ума сошёл? — Яся перехватила его у юридического отдела и утащила в курилку. — Ты хочешь, чтобы Жданов тебя взашей вышвырнул?       — Плевать я хотел на твоего Жданова! — огрызнулся Александр. — Закурить дай!       Яся молча протянула ему сигарету, закурила сама и глубоко затянулась.       — А мне он почти предложение сделал…       Видя, что должной реакции не последовало, Яся решила сменить тему.       — Полянский тоже что-то заподозрил. Сейчас общается с Андреем. Он, как пить дать, промоет ему мозги, и Жданов откажется от ребрендинга и от кредита шнайдеровского откажется!       В ответ Воропаев молча курил, сосредоточенно глядя на абстракцию на картине, украшающей стену. Она, помнилось ему, висела раньше в коридоре возле президентской приемной, а купила ее мать много лет назад на Монмартре в период весеннего вернисажа.       — Саша! Что ты молчишь?! — воскликнула Ярослава, дёрнув его за пиджак. — Такое ощущение, что только мне одной это все нужно.       — А что ты так переживаешь? Останешься при хорошем муже. Ладно, с хорошим я перегнул. С богатым, во всяком случае…       — А ты?       — А что я? У меня средств до конца жизни хватит.       — Саш, — ее голос вдруг дрогнул, на глазах заблестели слёзы. Яся редко давала волю эмоциям, но сейчас не могла совладать с собой, — давай, пожалуйста, вернёмся в Мюнхен. Давай начнём сначала! Прошу тебя!       — Нет, Ярослава Дмитриевна, мы в разводе. Сама же на него подала. Ведь помнишь? Ты вот уж два года как свободная женщина, а я — тиран. Я тебя мучил, ломал, ограничивал. Все правильно, Ярик. Ты поступила верно. Только вот не спи больше с бывшими мужьями. Когда наставишь Жданову рога — просто уходи!       — Ты сам вынудил меня!       — Вот видишь, хорошо, что мы развелись. Совет вам с Андрюшей да любовь, — он ядовито ухмыльнулся и, потушив сигарету, двинулся к двери.       — Приезжай ко мне на ночь! Умоляю… — прошептала она чуть слышно.       Александр ничего не ответил, только мотнул головой и исчез за дверью, растворившись в облаке ее сигаретного дыма.