В твоих глазах небо

      Темнота обступала мальчика со всех сторон. Казалось, что из углов чулана к нему тянутся чёрные щупальца, норовя схватить и задушить. Он упрямо тряхнул головой, отгоняя страх, тёмные пряди давно нестриженных волос упали ему на глаза. «В темноте нет никаких чудовищ», — убеждал он себя. Наоборот, темнота — его друг. И вообще, он уже слишком большой, чтобы бояться темноты. Но, несмотря на это, Леви чудилось чернильно-чёрное нечто, подбирающееся к нему из тёмного угла. Он решительно встал, отряхнул штаны и шагнул от слабого света к непроглядной темноте. Казалось, что она шевелится, прикасается к коже. Мальчик вытянул вперёд дрожащую руку. В какой-то момент он был почти уверен, что пальцы сейчас наткнутся на что-то холодное, чешуйчатое и склизкое. Но сделав очередной шаг, он всего лишь упёрся в стену. Ладонь легла на потрескавшуюся штукатурку, а из-под ног разбежались тараканы. Леви брезгливо поморщился, вытер руку о рубашку и поспешил вернуться в ту часть чулана, где было относительно чисто и светло.       Единственным источником света была щель между дверью и полом. Леви сел на старую шатающуюся табуретку и стал смотреть на эту щель. В этот миг казалось, что свет — единственное, что связывает его со всем остальным миром. Что будет, если свет погаснет? Леви не хотел об этом думать.       Скоро это должно закончиться, и мама выпустит его. Она закрыла Леви в чулане не в наказание, нет. Мама никогда бы так с ним не поступила. Просто в единственной комнате она была не одна, а с другом. То есть, это Леви мама сказала, что к ней придёт друг. На самом деле он прекрасно знал, что все эти мужчины — никакие ей не друзья, но делал вид, что не знает. Маме так будет спокойнее.       Она редко приводила друзей в свой дом: только если денег совсем не было, даже на еду. Обычно по вечерам мама уходила на работу в большой дом с красным фонарём, висящим над дверью. Но бывало и так, что друзья приходили к ней. Тогда деньги, которые они ей давали, мама оставляла себе, а не отдавала хозяину дома с красным фонарём. Как правило, перед визитами друзей мама отводила Леви к своей подруге Анне. Леви называл её «тётя Анна». Но в этот раз она была занята: быть может, тоже принимала у себя друга. Так иногда бывало, Леви даже не стал возражать, а послушно ушёл в чулан.       — Это ненадолго, — уверила его мама. — Ты только сиди тихо, как мышка, тогда я обязательно куплю тебе чего-нибудь вкусного.       Мама улыбнулась. Леви любил, когда она улыбается. В последнее время мама делала это очень редко. Улыбка вышла грустной, но Леви всё равно улыбнулся в ответ.       Конечно, мама оставила ему свечку, но та погасла от слабого дуновения воздуха, когда открылась входная дверь. А искать спички в темноте Леви не решился, ведь мама сказала вести себя тихо. Леви сидел на табуретке, обхватив руками острые коленки и смотрел на полосу света. Из-за двери порой доносились звуки. Скрип, шуршание, громкое дыхание маминого друга. Леви закрыл уши, чтобы не слышать этого. Он не вполне понимал, что там за дверью происходит, но знал, что маме это не нравится. Она часто приходила с работы неверной походкой, кривя губы от боли. Иногда он видел, как мама купается, и замечал на её теле яркие синяки. Несколько раз, помогая ей со стиркой, он видел пятна крови на полотенцах. Однажды Леви решился спросить, почему мама продолжает работать в доме с красным фонарём.       — Потому что хозяин меня не отпустит. И потому что иначе мне тебя не прокормить, — последовал ответ.       Мама не хотела обвинять его, просто сказала всё как есть. Потом она даже обняла Леви, сказала, что готова на всё ради него. Мальчик ей верил, но всё равно винил себя. Если бы он не появился на свет, маме не пришлось бы работать на этой ужасной работе. Возможно, не будь он обузой для неё, она даже смогла бы накопить денег и вернуться на поверхность. Мама родилась и выросла там, под небом, а потом жизнь заставила её спуститься в Подземный город.       Леви сжал кулаки так сильно, что ногти впились в ладони. Он чувствовал себя якорем, что тянет маму ко дну. Когда он станет старше и сильнее, то обязательно избавит маму от этой работы. Ей вообще не придётся больше работать. Леви пробьёт для них путь на поверхность, купит маме дом и сделает так, чтобы она всегда улыбалась… Но пока что он слишком мал и слишком слаб.       К привычным негромким звукам добавился новый. Мама вскрикнула, но её голос тут же оборвался. Леви знал, что когда это — что конкретно «это» из себя представляет, он мог лишь догадываться — происходит, то люди иногда кричат от удовольствия. Наверное, это сродни тому ощущению, когда берёшь в рот леденец, и хочется издать какой-то звук, чтобы выразить свой восторг. Но сейчас мама кричала не от удовольствия. Ей больно. Леви вскочил с табуретки и замер перед дверью. Он разрывался между желанием выскочить в комнату и наброситься с криком на маминого «друга», который посмел сделать ей больно, и просьбой мамы сидеть тихо в чулане.       Леви уже готов был нарушить запрет, даже взялся за дверную ручку, но тут все звуки вообще исчезли. Через несколько секунд скрипнула кровать, и чья-то тень обозначилась на полоске слабого света. Судя по тяжёлым шагам, это мамин друг поднялся с постели. Послышался плеск воды, потом шуршание одежды, звякнули монеты, скрипнула входная дверь.       — Ещё увидимся, Олимпия. Может быть, на следующей неделе.       Олимпией её называли друзья. Мама не хотела, чтобы они знали её настоящее имя.       — Буду ждать с нетерпением! — отозвалась она. Леви не понимал, как они не различают в её голосе фальши. Но может быть, им всё равно?       Мама быстро пересекла комнату. Как только она открыла дверь чулана, Леви ринулся к ней.       — Ты что в темноте сидел? — ужаснулась мама, прижимая к себе мальчика.       — Свеча погасла, а спички я не нашёл, — ответил он. Слова прозвучали невнятно, Леви уткнулся лицом в мамины волосы, вдыхая резкий запах её духов.       — Мой бедный малыш, — вздохнула она. — Прости меня, Леви! Прости меня…       «Она просит прощения не за чулан», — понял Леви, а за всё сразу. За то, что они не всегда едят досыта, за то, что она работает в том доме с фонарём, за то, что у Леви нет отца, за Подземный город… Леви никогда не злился на неё. Он знал, что мама его любит, и этого ему было достаточно.       — Я пойду за продуктами, — сказала мама, выпуская Леви из объятий. — Куплю тебе сладкого. Что ты хочешь?       При мысли о еде, тем более о сладостях, рот сразу же наполнился слюной.       — Можно мне вафлю? — нерешительно произнёс Леви.       Здесь недалеко, на углу, продавались восхитительные вафли. Когда откусываешь кусочек, вафля хрустит, а потом тает на языке, оставляя во рту сладкий вкус. Леви давно уже их не ел, мама в последнее время много болела и не могла работать, у них едва хватало денег на хлеб.       — Конечно.       Мама взяла корзину и уже накинула на плечи шаль, когда в дверь постучали. Мама дёрнулась, как от удара. К двери она подошла с опаской, сделала Леви знак рукой, чтобы он отошёл подальше. Но мальчик не послушался. Он знал, чего боится мама, вернее, кого. Если хозяин дома с фонарём прознал, что она принимает у себя друзей и не делится с ним деньгами, то ей несдобровать. Но Леви защитит её. Он не знал, как это сделает, но уж точно не станет стоять в стороне.       — Кто там? — спросила мама.       — Кушель, это я, Анна!       Мама выдохнула, её плечи расслабились, и она открыла дверь. Тётя Анна как всегда выглядела нервной и уставшей, а сейчас ещё и напуганной.       — Кушель, мне нужна твоя помощь.       Тётя Анна переступила порог, держа в одной руке узел с вещами, а другой прижимая к себе ребёнка. У неё была дочь — малышка лет двух-трёх по имени Скай. Странное имя для жительницы Подземного города, оно даже звучало как издёвка. Мама обняла подругу, усадила её за стол, налила воды. Анна вся тряслась, и казалось, что она вот-вот расплачется. Девочку она опустила на пол, и та тут же поползла к Леви.       Скай была маленькая, худая и бледная, как и сам Леви. Её светлые волосы торчали в разные стороны, видимо, Анна редко находила время для того, чтобы их расчёсывать. Леви думал, что Скай какая-то дебильная, иначе почему она плохо ходит и почти не говорит? Ещё она постоянно тянула всё в рот, слюнявила его вещи. У неё никогда не проходил насморк, и Скай всё время сопела, шмыгала носом и пачкала одежду соплями. Когда она прикасалась к Леви своими маленькими влажными ладошками, его передёргивало. Но всё же он чувствовал какую-то странную привязанность к этому беспомощному существу. Наверное, дело в её матери. Тётя Анна всегда была добра к Леви, даже кормила его. Поэтому Леви старался хорошо относиться к Скай, хоть и называл её маленькой сопливкой.       Вот и теперь, пока их матери разговаривали, он развлекал девочку, как мог. На тумбочке возле кровати стояла свеча. Леви поднял руку, чтобы тень появилась на стене, и стал шевелить пальцами. Тень принимала различные формы, и маленькая сопливка смотрела на стену огромными, как блюдца, голубыми глазами. Так увлеклась, что даже рот открыла.       — Смотри, заяц, — сказал Леви.       Тень от его руки с двумя поднятыми пальцами действительно немного походила на зайца. Это животное Леви видел только на картинке, а Скай знала о нём лишь по тени на грязной стене.       — Зая… — произнесла она. — Зая…       Сопливка улыбнулась, и на мгновение Леви даже почувствовал нежность по отношению к ней. Скай не виновата в том, что у неё текут сопли, в том, что она мелкая и глупая. Подземный город, где она родилась, вытягивает из неё силы.       Продолжая играть с девочкой, Леви прислушивался к разговору взрослых.       — Не могу так больше, — жаловалась тётя Анна. — Я решилась, ухожу!       — На что ты будешь жить? — спросила мама.       — Найду работу. Честную, чистую работу.       По голосу тёти можно было понять, в каком она отчаянии.       — Эд тебя никогда не отпустит, — возразила мама.       Эд — хозяин дома с красным фонарём. Все женщины, которые там работают, боятся его, и мама — не исключение.       — Знаю… — вздохнула Анна. — Я, как и все остальные, должна ему. За комнату, за еду и одежду. За то, что он «вытащил меня из нищеты», хотя это неправда.       — Он никого из нас не отпустит, пока не уплатим долги, — грустно сказала мама.       — Значит, я уйду без его разрешения. Перееду в другой район, спрячусь. Не хочу, чтобы моя дочь росла в такой обстановке. Она уже начинает всё понимать, и мне трудно смотреть ей в глаза. Она будет стыдиться меня.       Тут мама бросила быстрый взгляд на Леви. В её глазах он увидел страх. Неужели мама думает, что он её стыдится? Чем бы она ни занималась, Леви всегда будет её любить.       — Чем я могу тебе помочь? — спросила мама.       — Посиди со Скай, я пойду искать работу. Вчера я поругалась с Эдом…       — Ты с ума сошла? — воскликнула мама. — Он же теперь будет тебя подозревать.       — Знаю, нужно было сдержаться. Возможно, меня будут искать или уже ищут. Поэтому я и хочу, чтобы Скай побыла пока у тебя. Пожалуйста, Кушель!       Она смотрела на подругу умоляюще. И наконец, мама тяжело вздохнула. Она никогда не могла отказать в помощи.       — Ладно. Только возвращайся к вечеру и забери её.       — Хорошо, спасибо тебе!       Тётя Анна ушла, а следом за ней и мама, она ведь собиралась за продуктами. Леви остался с маленькой сопливкой. Матери часто оставляли их вдвоём, Анна доверяла Леви, считала его достаточно взрослым, чтобы присматривать за Скай… или у неё просто не было другого выбора.       Некоторое время Скай ещё следила за тенями на стене, потом ей наскучило, и она стала ныть. Голос у сопливки в такие моменты становился неприятным и раздражающим. Леви шикнул на неё, но от этого Скай ещё сильнее раскричалась. Она почти не разговаривала, только произносила изредка отдельные слова. Но среди всхлипываний Леви чётко различил «мама» и «кушать».       — Хватит ныть, — сказал он. — Твоя мать вернётся к вечеру, а моя скоро принесёт нам поесть.       То ли Скай его не поняла, то ли специально выводила Леви из себя.       — Заткнись! — огрызнулся он.       Как ни странно, Скай замолчала. В глазах-блюдцах застыла обида. Она наверняка всё понимает, но почему-то не хочет разговаривать. Может быть, это и к лучшему. Что такого важного она могла бы сказать?       — Не смотри на меня так, — сказал ей Леви.       От её взгляда становилось неуютно, он даже чувствовал себя виноватым перед мелкой сопливкой, и от этого раздражался ещё больше. Леви был привязан к ней по-своему и на самом деле не хотел обижать. Сопливка продолжала пялить на него глаза.       — Сейчас покажу тебе что-то.       Леви открыл нижний ящик комода, где хранились его немногочисленные вещи, и вытащил оттуда книгу. У них дома было несколько книг, которые мама принесла с поверхности. В Подземном городе с книжными лавками туго, со школами тоже. Бесплатно здесь никого не учат, а денег на то, чтобы отправить Леви в школу, у мамы не было. Она учила его сама, и Леви уже умел читать по слогам. Но разглядывать картинки ему больше нравилось. Эта книга как раз была с картинками. Леви не знал, о чём она, но на картинках были люди с оружием, на лошадях. Он сам придумывал про них истории.       — Смотри. Только не трогай.       Он сел на пол рядом со Скай и стал листать книгу. Кажется, девочка заинтересовалась. Она перестала хныкать и потянула к книге свои грязные мокрые руки. Леви хлопнул её по ладони, не сильно, но чётко обозначая границу дозволенного.       — Сказал же, не трогай.       На этот раз она поняла. Некоторое время они смотрели картинки. Леви уже думал о том, какое блюдо мама приготовит, когда вернётся. Может быть, картофельную запеканку, которую он так любил. А может, она купит грибы и сварит из них суп. Мама ещё обещала купить вафлю. Леви покосился на сопливку, раздумывая, стоит ли с ней делиться, когда раздался стук в дверь. Это точно не мама и не тётя Анна. Кто-то прямо долбил в дверь кулаком, будто хотел её высадить. Скай снова начала хныкать, Леви зашипел на неё и для верности дал подзатыльник. Может быть, нежданный посетитель решит, что дома никого нет, и уйдёт?       — Кушель, открывай!       Леви узнал этот голос. Он принадлежал Джоуи, одному из подручных Эда. Ему нужно открыть, а то потом у мамы будут проблемы. Леви убрал книгу, подошёл к двери и слегка приоткрыл её.       — Мамы нет дома, — сообщил он Джоуи, парню лет четырнадцати.       Он только недавно стал работать на Эда и буквально раздувался от гордости. Леви не понимал, чем тут гордиться. Джоуи собирал долги с беспомощных женщин и выполнял мелкие поручения. Сам он ничего из себя не представлял: просто прыщавый подросток, только с дубинкой на поясе.       — Анна к вам не заходила? — спросил Джоуи.       Значит, её уже ищут. Что же будет с тётей Анной? Что с ней сделают? Леви похолодел, но внешне оставался спокойным.       — Нет, — соврал он и попытался захлопнуть дверь, но Джоуи не дал ему это сделать, вставив ногу.       — Это же малявка Анны!       Леви оглянулся, и на ум тут же пришли все слова, которые мама называла плохими и запрещала произносить. Сопливка подползла к двери и показалась Джоуи на глаза.       — Пойдёшь со мной, мелочь. Посмотрим, как запоёт твоя мамаша…       Джоуи надавил на дверь с явным намерением зайти в комнату. Он заберёт Скай. И тогда Анна уже не сможет уйти от Эда. А что сделают с сопливкой, Леви даже не представлял. У него был выбор. Отойти с сторону, впустить Джоуи и молча смотреть, тогда Леви, может быть, и не припомнят враньё. Или попытаться его остановить. Времени на раздумья не было.       Леви навалился на дверь всем своим весом. Его выбор сделан.       — Ты её не заберёшь! Решай проблемы с её матерью, Скай здесь ни при чём!       В первую секунду Джоуи опешил, не ожидая сопротивления от ребёнка, но быстро пришёл в себя.       — Ах ты сукин сын! — крикнул парень и сильнее надавил на дверь.       Леви позволил ей немного открыться, а потом резко навалился плечом. Нога Джоуи оказалась зажата между дверью и косяком, он взвыл, и Леви показалось, что его противник отступится. Но Джоуи только сильнее разозлился. Он толкнул дверь так сильно, что она едва не слетела с петель. Леви не хватило веса, чтобы удержать её. Джоуи вошёл в комнату и первым делом взялся за Леви, что осмелился ему перечить. Мальчик оказался в ловушке между дверью, стеной и Джоуи. Он попытался выскользнуть, но Джоуи схватил его за волосы.       — С тобой я ещё разберусь, — сказал он и швырнул Леви в сторону.       Леви отлетел к плите, которая, к счастью, была не горячая. Он ударился головой и несколько секунд моргал, пытаясь избавиться от кругов перед глазами. Джоуи тем временем ловил сопливку. Скай, наконец, осознала опасность и теперь убегала от него. Оказывается, она умеет бегать. У Леви снова был выбор, но в этот раз ему даже время не понадобилось, всё уже решено. Рука сама собой потянулась к кухонному столу. Нож, которым мама обычно нарезала овощи, удобно лёг в ладонь. Леви схватил нож неправильно, лезвие шло параллельно его предплечью, но в этот момент мальчик не думал, им руководили только инстинкты.       Леви закричал, не узнал собственный голос, но продолжил кричать и бросился на Джоуи. Тот как раз схватил сопливку, но тут же выпустил, когда Леви полоснул его ножом по предплечью. Скай упала на пол и заплакала. Хорошо, что ей хватило ума отползти в сторону. Не дожидаясь, пока Джоуи сориентируется, Леви снова ткнул его ножом, на этот раз в бедро. Потом пнул по той самой ноге, которую до этого прищемил дверью. Джоуи едва устоял, отшатнулся назад, глядя на Леви с ненавистью и удивлением.       Мальчик приготовился к бою. Он не умел драться по-взрослому, но тело будто само знало, что делать. Леви встал между Скай и Джоуи. Полусогнутые ноги делали из него пружину, способную в любой момент распрямиться. Рука, крепко сжимающая нож, находилась на уровне груди. Леви понимал, что его единственное преимущество в скорости. Он готов был броситься на Джоуи, поднырнуть под его рукой и нанести удар в живот. До груди или шеи противника ему не дотянуться. Леви ждал, следя за Джоуи прищуренными глазами.       Подросток выхватил было свою дубинку, но остался на месте. Джоуи оценил обстановку: он был ранен, кровь хлестала из двух глубоких порезов, а правая нога плохо повиновалась. А ещё в глазах мальца, что стоял напротив него с окровавленным ножом, было что-то такое… что-то страшное.       — Тебе и твоей матери это с рук не сойдёт, — пригрозил Джоуи и прохромал к двери.       Леви поворачивался вслед за ним, но как только дверь за Джоуи закрылась, нож выпал из ослабевших пальцев. Леви не позволял себе проявлять страх перед лицом врага, но сейчас его накрыла запоздалая паника. Джоуи вернётся, и не один.       Леви метнулся к двери и запер её на засов, потом, решив, что это недостаточно надёжно, опрокинул стол и подпёр дверь им. Попытался сдвинуть ещё и комод, но не смог. Тут Леви вспомнил о существовании сопливки, из-за которой всё это началось. Скай сидела на полу и играла с ножом, размазывая по лезвию кровь Джоуи.       — Отдай, дурочка! Порежешься.       Леви вырвал у неё нож. Надо где-то спрятать малявку. Леви схватил её за руку и потащил к чулану. На пороге Скай заныла, не желая входить в тёмное помещение. Леви прикрикнул на неё, но это не помогло. Страх и гнев затопили сознание, Леви не знал, что делать. В сердцах он отвесил девочке затрещину, тут же пожалел об этом, но извиняться не стал. Он силой затащил Скай в чулан, толкнул её в дальний угол, захлопнул дверь и прижался к ней, вслушиваясь в тишину.       Так они просидели не меньше часа. Каждый раз, когда Скай начинала плакать, Леви велел ей заткнуться. Она замолкала, наверное, боясь его. Не стоило её бить. Леви было стыдно. Но он злился на Скай и на тётю Анну. Из-за них маме может угрожать опасность. И из-за самого Леви. Ведь это он напал на Джоуи. У него был выбор, и он решил помочь Скай. Но может, от его действий стало только хуже?       Когда в дверь снова постучали, Леви крепче сжал нож. Они пришли за Скай… Но тут раздался мамин голос.       — Леви, милый, это я.       Мальчик выскочил из чулана, бросился к двери, минуту возился со столом и засовом, наконец, открыл.       — Что за беспорядок? — ахнула мама, едва переступив порог.       А в следующую секунду она увидела пятна крови на полу и нож в руке Леви. Её глаза расширились, она прижала ладонь к побелевшим губам.       — Что здесь произошло?       Леви честно всё рассказал. Он думал, что мама станет его ругать, но вместо этого она обняла сына, крепко прижала к себе.       — Мой маленький храбрец, что же ты натворил…       — Мама, пожалуйста, давай уйдём! — взмолился Леви. — Мы спрячемся так, что Эд нас не найдёт. Будем жить вместе с тётей Анной и Скай. Тебе больше не придётся… — он запнулся, — встречаться с друзьями. Я буду работать. Клянусь, я день и ночь буду работать, никогда больше не стану жаловаться и плакать. Только давай уйдём отсюда!       Мама смотрела на него большими грустными глазами, серыми, как у самого Леви. И он понял, что она не согласится. Анна нашла в себе смелость изменить свою жизнь, но мама слишком боится. Боится Эда, боится потерять жильё и единственный источник дохода, боится перемен. Даже когда её жизнь в опасности, она не решится на риск.       — Прости, милый, но мы не можем уйти. Если Эд нас найдёт, то убьёт в назидание остальным.       — Он и так нас убьёт, — ответил Леви.       — Нет, я ему нужна. Тебе ничего не сделают, я возьму вину на себя.       У Леви опустились руки. Он не сможет уговорить маму бежать, не сможет защитить её, когда сюда ворвутся люди Эда. С Джоуи он мог бы справиться, но вряд ли прыщавый снова придёт один.       Мама навела в комнате порядок, приготовила картофельную запеканку. При этом она постоянно оглядывалась на входную дверь и вздрагивала от любого шума. Ели они в молчании. Скай вся перемазалась, и Леви пришлось тащить её к умывальнику. Потом он поделился с нею своей вафлей. Это решение далось мальчику нелегко. Но возможно, для Скай это вообще последняя сладость. Он отломил для неё половину и с сожалением смотрел, как она неаккуратно жуёт, и сладкие крошки сыплются на её рубашку. Когда Скай доела, она взглянула на Леви глазами-блюдцами и совершенно чисто произнесла:       — Спасибо.       Когда вернулась тётя Анна, мать накричала на неё.       — Из-за тебя мой сын в опасности! Если тебе жить надоело, не вмешивай в это меня!       Потом она всучила Анне орущую сопливку и велела убираться. Тётя плакала и извинялась. Она ушла, напоследок сказав маме, что любит её, как родную сестру. Леви помнил её грустный взгляд и то, как она погладила его по голове и поцеловала в щёку на прощание. Она уходила во тьму Подземного города, и он смотрел, как удаляется её фигура. Дочь Анна несла на руках, и та смотрела назад, через плечо матери. Лицо маленькой сопливки Леви хорошо запомнил. Особенно её огромные голубые глаза. Мама как-то сказала, что у Скай глаза цвета неба. Леви не видел неба, не знал, как оно выглядит. А тогда смотрел вслед Анне старался запомнить как можно лучше глаза Скай. Ведь в них кусочек неба.       Потом Леви и мама просто ждали. Они даже дверь не стали запирать, всё равно не поможет. Раз в несколько минут Леви говорил, что если они уйдут прямо сейчас, то ещё смогут скрыться. После десятого раза мать прикрикнула на него. Леви видел, как она дрожит, и обнял её, желая хоть как-то поддержать, поделиться своей храбростью, которая, признаться, была уже на исходе.       Ждать им пришлось недолго. Всё было так, как Леви и предполагал. Эд с несколькими подручными ворвался в их комнату. С ним был и Джоуи, он заметно прихрамывал, одна рука висела на перевязи. Эд орал на маму, пока его люди переворачивали мебель и разбрасывали вещи. Они вроде как искали Анну и Скай, но на самом деле просто вымещали злость. Когда ломать и швырять было уже нечего, взялись за Леви. Джоуи смотрел, ухмыляясь, как его бьют, сам тоже принимал участие. Мать кричала и билась в руках Эда.       — Оставьте его! Это я виновата! Прошу вас, оставьте его!       Она даже смогла вырваться, понадобились усилия двоих взрослых мужчин, чтобы удержать её на месте. Эд ударил её в живот, и она задохнулась, согнулась пополам.       — Смотри на своего щенка.       Он грубо взял маму за подбородок и заставил смотреть, как Леви избивают.       — Ещё одна выходка, и я продам его какому-нибудь извращенцу. Где Анна?       — Не знаю!       Мать рыдала, уже не пытаясь сопротивляться.       — Ребята, сильнее, не жалейте его. Где Анна?       — Клянусь, не знаю!       Эд ещё что-то кричал маме в лицо, она плакала. Леви лежал, скорчившись на полу. Джоуи бил его своей деревянной палкой, остальные кто ногами, кто предметами, подвернувшимися под руку. Леви молчал, от крика легче не станет. Он молчал и ненавидел. Джоуи, Эда, маминых друзей, Подземный город… и самого себя. Если бы он не был таким слабым! Если бы мог защитить себя и маму! Но Леви ничего не может сделать. Пока что не может. Он вырастет и станет сильнее. Станет самым сильным в Подземном городе. Никто не посмеет причинить вред ему или его близким. Так он решил.       От боли Леви почти потерял сознание. Он даже не заметил, когда избиение прекратилось. Только нежное прикосновение материнской руки помогло ему прийти в себя. Один глаз не открывался, другой видел словно сквозь пелену. Мама плакала, что-то шептала. Когда она наклонилась над ним, Леви увидел свежий синяк на её лице.       — Мам…       — Леви! Прости меня! Мой бедный малыш…       Она ещё что-то говорила, успокаивая больше себя, чем его, но Леви её прервал.       — Мам, я убью его. А ещё я найду способ выбраться из Подземного города. Ты снова будешь жить под небом.       Горькая улыбка коснулась её губ. «Мама не верит», — понял Леви. Он был полон решимости переубедить её, но не успел. Ведь маме оставалось жить меньше года.       Леви хорошо запомнил тот день, когда она умерла. Мама долго болела, и он, как мог, ухаживал за ней. Она отказывалась от еды, потом и от воды. Когда Леви в очередной раз поднёс к её потрескавшимся губам чашку с водой, она никак не отреагировала, даже не открыла глаз. Он погладил маму по щеке, потряс за плечо, потом положил голову ей на грудь, уже зная, что ничего не услышит. Её сердце перестало биться. Леви не заплакал, его горе было слишком велико, чтобы пролиться слезами. Оно заполнило всю душу, сковало тело мальчика.       Леви отошёл к стене и медленно осел на пол. Он не знал, что делать. Еда в доме кончилась ещё два дня назад, денег не было, идти ему некуда. Да и оставить маму он не мог. Леви знал, что без еды долго не протянет, и в тот момент перспектива умереть вместе с мамой казалась ему самой логичной. Ему незачем жить. Раньше он жил ради мамы и ради призрачной мечты выйти вместе с ней на поверхность. А теперь эта мечта уже не имеет смысла. Леви хотел умереть, и он умер бы там, если бы вдруг не появился Кенни.       Леви оглянулся лишь один раз: когда Кенни вывел его из комнаты, где лежала мама. Её лицо было словно незнакомым, чужим. Леви помнил её другой — здоровой и полной жизни. Помнил, как она улыбалась, как блестели её серые глаза. Такой мать осталась в его памяти. «Не обязательно умирать с ней», — понял Леви. Можно сохранить её образ в своём сердце, и тогда мама будет жить вместе с ним. И он хранил воспоминания, как сокровище. Мама, тётя Анна, которую наверняка уже давно убили, её дочь Скай, маленькая сопливка. Иногда Леви вспоминал о ней, гадал, жива ли она. Когда над ним впервые раскинулось бесконечное небо, он подумал о маме, а потом о Скай.