В твоих глазах небо

      — …А теперь спи.       Мама закрыла книгу и наклонилась, чтобы поцеловать Аннабель в лоб. Девочка на секунду прикрыла глаза, наслаждаясь ощущением тепла и нежности. Запах матери, прикосновение её руки, эта безопасность и покой.       — Может, ещё одну сказку?       Аннабель постаралась выдать самый умоляющий взгляд, но впечатления это не произвело.       — В третий раз уже не прокатит, — сказала мама. — Тебе давно пора спать. Да и мне тоже.       В последнее время мама быстро уставала. Но скоро это должно пройти, так все говорили. Через месяц или меньше у Аннабель появится младшая сестра или брат. Она надеялась, что родится девочка, но и брату будет очень рада. Аннабель вырастит его не таким, как другие мальчики. Честно признаться, мальчики казались ей невыносимо глупыми, кроме её друзей, конечно. Аннабель уже сгорала от нетерпения, скоро, совсем скоро у неё будет верный товарищ для игр и проказ. Вот только все взрослые почему-то шептали друг другу приглушёнными голосами, что появление ребёнка сейчас не ко времени. Аннабель надеялась, что папа успеет вернуться к рождению её сестры.       — Мама, а когда мы увидим папу? — спросила Аннабель.       Мать пыталась подавить тяжелый вздох, но вышло плохо. Она старается не волновать Аннабель и не волноваться самой. Но Аннабель не понимала, как можно сохранять спокойствие, когда её отец, друзья, да весь известный ей мир находится под угрозой. Пусть она ещё ребёнок, но у неё тоже есть голова на плечах.       — Не знаю, милая, — сказала мама. — Боюсь, что он может вернуться очень нескоро.       — Но он ведь вернётся, да?       Встретившись со взглядом матери, Аннабель пожалела, что задала этот вопрос. Она просто хотела, чтобы мать её обнадёжила, сказала, что всё будет хорошо. Но врать мама не умеет.       — Твой отец — сильнейший воин человечества. Если кто и выживет, то точно он.       Ребята из его отряда, которых Аннабель знает с рождения, тоже считаются сильнейшими солдатами Разведкорпуса. Но одна из них уже умерла. Аннабель росла среди разведчиков, она слишком рано узнала, что такое смерть.       — Я всегда хотела, чтобы твоё детство было спокойным и весёлым, не таким, как моё, — вздохнула мать. — Но всё пошло наперекосяк, и я ничего не могу сделать.       Ей горько от бессилия. Аннабель тоже это чувствовала. За морем есть люди, что желают им зла. Отец сражается против этих людей, защищая остров. Аннабель ещё слишком маленькая и слабая, чтобы сражаться рядом с ним. Она тоже ничего не может сделать.       — Я скучаю по папе… — произнесла Аннабель.       — Я тоже очень по нему скучаю.       Мама легла на край кровати и обняла её, Аннабель прижалась, насколько это возможно, учитывая размеры маминого живота. Они есть друг у друга, значит, всё будет хорошо, так Аннабель говорила себе. Вот бы ещё папа вернулся поскорее, вернулся к ним живым и невредимым.       У Аннабель были особые отношения с отцом, и они искренне удивляли окружающих. Сослуживцы Леви шептались между собой, что у него выражение глаз меняется, когда он смотрит на дочь, голос становится совсем другим. Отец всегда был строг с Аннабель, но любовь, нежность, забота перекрывали излишнюю порой строгость. Леви и Скай были совершенно не готовы к родительству, когда Аннабель появилась на свет, и воспитывали ребёнка как умели. Аннабель росла непохожей на других детей. Окружающих особенности её воспитания порой забавляли, а порой откровенно пугали.       У девочки был странный набор игрушек. Когда всем детям по возрасту положено мастерить поделки из шишек и строить дома из кубиков, она разбирала и собирала старое списанное УПМ. Отец принёс его из штаба, когда Аннабель попыталась разобрать его собственное УПМ. И он не просто отдал ненужную вещь на растерзание ребёнку, а подробно рассказал Аннабель об устройстве механизма, показал, как он работает. Конечно, у неё были и обычные игрушки, как у других детей. Но вот деревянная лошадка уже год пылилась в углу, ведь Аннабель могла попросить кого-то из родителей прокатить её на настоящей лошади. Кажется, ей ещё и трёх лет не сровнялось, когда мама впервые посадила Аннабель в седло впереди себя. Девочка любила ездить верхом и с нетерпением ждала того момента, когда сможет самостоятельно скакать на настоящей лошади. Ну а пока что ей обещали купить пони.       Аннабель, как и любая девочка, порой играла в куклы. Но игры у неё были по мнению многих взрослых странные и даже пугающие. Её куклы не пили чай и не нянчили своих кукольных детей. Они сражались то друг с другом, то с табуреткой, играющей роль титана. Но чаще Аннабель обходилась без кукол, а сама с визгом бегала по двору с палкой в руке и зелёной маминой косынкой на плечах. Со временем вместо палки у неё появилось деревянное оружие, сделанное отцом. Набор разнообразных ножей, клинки, почти как настоящие. А беспорядочная возня сменилась настоящими тренировками. Аннабель теперь знала, как увернуться от ножа, какие части тела у человека самые уязвимые для ударов. Она мечтала о том дне, когда поднимется в небо на УПМ. Папа начертил на дверном косяке линию примерно на уровне собственного плеча и сказал, что начнёт тренировать её по-настоящему, когда Аннабель дорастёт до этой линии. Препятствием пока что был именно её рост, а не возраст. Родители заботятся о ней, но воспринимают Аннабель совсем иначе, чем другие взрослые — своих детей. Наверное, это связано с тем, что сами они в детстве были лишены заботы.       Папа занимался с Аннабель, когда находил время, мама была не против. Только иногда Аннабель замечала, что глаза у неё становятся грустные-грустные, когда она смотрит на тренировки дочери. Наверное, мама всё сокрушается, что не может дать ей беззаботного детства. Аннабель не знала, как объяснить ей, что не хочет прятаться за чужими спинами и воображать, будто всё хорошо, когда весь мир висит на волоске. Она будет готова, когда придёт её время быть храброй и сильной.       Мама должна её понять, ведь она сама часто тренируется, не давая навыкам заржаветь. На последние тренировки до беременности она стала брать тяжёлый рюкзак. Аннабель догадывалась, для чего это. В случае, если им придётся срочно покинуть дом, воспользовавшись УПМ, мама будет нести её на спине. Аннабель не вполне понимала, какая опасность может грозить им прямо сейчас, пока война ещё не началась, но этой опасностью буквально пропитался воздух. Год назад они переехали в пригород, выбрали дом у леса. Из-за чистого воздуха — так говорила мама подругам. «И чтобы можно было в случае чего быстро скрыться на УПМ», — добавляла Аннабель про себя.       — Мам, — позвала девочка.       Мать открыла глаза, голубые, как весеннее небо, и взглянула на неё. По тону мама поняла, что у Аннабель серьёзный вопрос.       — Что такое дрожь земли?       Глаза матери на секунду расширились, но она быстро взяла себя в руки.       — Кто тебе рассказал про дрожь земли? Кто из этих идиотов?       — Ребята говорили, — уклончиво ответила Аннабель.       — Не сдаёшь своих, да? — усмехнулась мама. — Они не должны были обсуждать такие вещи при тебе. Когда твой отец вернётся, скажу ему, чтобы переставал таскать тебя в штаб.       — Ты пытаешься уйти от ответа, — заметила Аннабель. — Мне никто не объяснил, что это такое.       — Надеюсь, тебе никогда не придётся узнать.       По голосу Аннабель поняла, что мама не собирается обсуждать эту тему. Она недовольно надула губы и уже собралась спорить. Аннабель не терпела, когда с ней обходятся, как с маленьким ребёнком. Пусть ей всего пять лет, но она дочь разведчиков, и она имеет право знать. Возможно, мать и дочь могли бы поссориться, но Аннабель не успела возмутиться. Раздался стук в дверь, такой громкий, что даже на втором этаже было прекрасно слышно.       Мама вздрогнула, на мгновение они обе застыли, быть может, надеясь, что им почудилось. Но стук повторился и теперь уже не замолкал, в дверь прямо-таки колотили.       — Будь здесь, — сказала мама.       Она встала и, одной рукой обнимая живот в защитном жесте, вышла из комнаты. Её голос, походка, прямая спина… Мама напоминала взведённый курок. Аннабель понимала причину волнения. Их дом стоит на отшибе, и сейчас поздний вечер. Кто будет настойчиво стучать в дверь в такой час? Настал тот миг, которого родители боялись, кто-то пришёл, чтобы причинить вред маме и Аннабель? Они ведь не смогут уйти на УПМ, потому что мама беременна… Им остаётся только драться.       Аннабель слышала, как скрипнула под ногами матери ступенька лестницы. Потом был короткий, тихий диалог через дверь. Мама открыла. Это значит, что пришёл кто-то из своих? Аннабель осторожно откинула одеяло и спустила ноги с кровати. Она всё сомневалась, послушаться маму и остаться в спальне или спуститься вниз, но тут мама вскрикнула, и все сомнения отпали. Аннабель пулей вылетела в коридор.       — …Всё не так плохо, как выглядит…       Аннабель узнала голос, и у неё отлегло от сердца. Это Ханджи, командующая Разведкорпуса и близкий друг отца. Но раз она здесь, значит что-то случилось? Девочка перегнулась через перила, прислушиваясь.       — Нужно хорошее освещение, — продолжила Ханджи.       — Сюда, на кухню.       Послышались шаги, какие-то странные, тяжёлые. Что-то разбилось на кухне, Ханджи охнула.       — Тяжёлый, зараза…       — Что я могу сделать?       Голос матери неестественно спокойный. Аннабель знала, что за этим спокойствием скрывается паника.       — Принеси чистую воду, бинты и что-нибудь для дезинфекции инструментов.       Аннабель слишком хорошо знала, что означает этот набор. Кто-то ранен… Догадка пронзила подобно остро отточенному клинку. Девочка сбежала вниз по лестнице, прыгая через две ступеньки, и влетела в кухню.       Отец лежал на кухонном столе. Аннабель даже не сразу узнала его, правая половина его лица была замотана тканью. Когда-то это был плащ Разведкорпуса, который теперь побурел от крови. Кровью пропиталась вся одежда отца, а видимая половина лица была бледной, как мел.       — Папа… — прошептала Аннабель.       «Нет, это не по-настоящему», — твердила она про себя. Это не со мной. Девочка застыла посреди кухни, всё в ней будто сковало льдом. Аннабель росла среди солдат разведкорпуса и знала много ужасных вещей, которых детям знать не полагается. Но теперь, когда ужас пришёл в её дом, обратившись тяжёлым запахом крови, она оказалась не готова. И если мать как-то заставляла себя двигаться, пытаясь сосредоточиться на своих действиях, то Аннабель с головой погрузилась в тёмный омут страха и отрицания происходящего. Её детский мозг просто отказывался признавать это реальностью. Она не знала, сколько простояла вот так, расширенными от ужаса глазами наблюдая, как мама и Ханджи суетятся вокруг отца.       — Аннабель!       Кажется, она среагировала на своё имя не с первого раза. Встретившись со взглядом матери, девочка увидела в её глазах отражение собственного смятения. Вот только мама может на время взять эмоции под контроль. Значит, Аннабель сможет тоже.       — Иди к себе.       Это был приказ, таким тоном отец разговаривал с подчинёнными. И Аннабель, словно маленький солдат, развернулась и побрела в сторону лестницы, слабо осознавая, что делает.       — Нет, стой! — снова раздался за спиной голос матери. — Принеси из комода чистые полотенца и простынь.       Она может помочь. Аннабель зацепилась за это, как за соломинку, единственную возможность сохранить рассудок. Папа всегда хотел, чтобы она росла сильной. Теперь, наконец, настал момент, когда Аннабель должна быть сильной ради него, и неважно, готова она или нет. Девочка взбежала вверх по лестнице, опустошила комод в родительской спальне и, едва удерживая своими маленькими руками охапку полотенец и постельного белья, вернулась на кухню. Ханджи осторожно разматывала наскоро наложенную повязку. Ткань прилипла к открытым ранам и отдиралась с кусочками кожи. Кровь хлынула на поверхность стола и потекла на пол.       — Прижми, — коротко скомандовала Ханджи.       Мама была наготове с полотенцем.       — Ханджи, он выживет?       Этот вопрос витал в воздухе, наполнял собою пространство вместе с запахом крови.       — Он живучий…       Аннабель прекрасно понимала, что это не ответ, и видела, как Ханджи отвела взгляд. Но мать умела стоять на своём, если это было необходимо.       — Посмотри на меня и скажи мне правду, — потребовала она.       Странно, мама всегда такая добрая и нежная, то может становиться жёсткой, словно сталь.       — Я не знаю, — произнесла Ханджи.       Не такой ответ мама хотела получить. Она глубоко вздохнула и перевела взгляд на бледное лицо отца.       — Это осколочные ранения… Что произошло?       — Худшее, что мы могли ожидать.       Аннабель не знала, что это значит, но мама, кажется, поняла. Она прижала ладонь к губам, и на секунду показалось, что предел её сил близок, сейчас самоконтроль рассыплется, обнажая бурю смятения. Но мама взяла себя в руки. Она тоже должна быть сильной ради других.       На Аннабель не обращали внимания, и она стояла, прислонившись к стене, не в силах отвести глаз и не в силах смотреть дальше. Девочка прикусила губу, увидев, как блестят хирургические инструменты. Это было так страшно, смотреть, как кривая игла протыкает кожу на папином лице, соединяя неровные края раны. Но ещё страшнее услышать судорожный вздох матери, когда та разрезала бинты на руке отца.       — Леви…       В имени, слетевшем с её губ, надежда и отчаяние. Аннабель всхлипнула, и этим обратила на себя внимание.       — Иди к себе, — повторила мать.       Аннабель нетвёрдым шагом покинула кухню и села на первую ступеньку лестницы. «Им сейчас не до меня», — подумала девочка. Она уже взрослая, понимает всё… но так хотелось сейчас, чтобы кто-то её успокоил, обнял и шепнул, что всё будет хорошо, что этот кошмар развеется наутро. Но это не страшный сон, всё по-настоящему. Так выглядит война, так выглядит служба отца, которую Аннабель всегда романтизировала. Именно так ощущается настоящий страх, который ей прежде был незнаком. Родители разрешали Аннабель ездить верхом, учили её драться, но при этом всегда оберегали. Она чувствовала себя в безопасности, этим её детство отличалось от их. Но теперь Аннабель поняла, что никто не может быть в безопасности.       Она не могла плакать. Хоть внутри всё сжималось, глаза оставались сухими. Возможно, было бы легче перенести всё это, если бы она заплакала. Но Аннабель молча и почти неподвижно сидела на лестнице. За окном совсем стемнело, и теперь ещё более ярким казался свет из дверей кухни. Там было тихо, если не считать раздававшихся порой команд Ханджи. А в какой-то момент вообще всё затихло.       Аннабель поднялась, ноги так затекли, что едва разогнулись. Только сейчас девочка заметила, что сильно замёрзла, она была босиком, в одной ночной рубашке. Но холод сейчас был последним, о чём Аннабель собиралась беспокоиться. Она помедлила перед тем, как заглянуть в кухню. Вдруг эта тишина означает, что всё кончено?       Мама стояла, наклонившись над отцом. Одной рукой она бережно держала его покалеченную ладонь, а другой гладила его по волосам. Её губы беззвучно шевелились, а в глазах было столько нежности… Аннабель замерла в дверях, боясь разрушить этот момент, принадлежащий лишь им двоим. Папа её слышит, Аннабель была в этом уверена. Он её слышит, и он очень хочет к ней вернуться.       — Ты, должно быть, замёрзла, детка?       Ханджи подошла и присела на корточки перед Аннабель. Они всегда были очень близки. Ханджи водила девочку в свою лабораторию и показывала пузырящиеся разноцветные растворы в пробирках, а Аннабель делилась с ней секретами, которые не могла рассказать родителям. Девочка знала, что Ханджи не станет ей врать.       — Как папа?       — Надеюсь, он выкарабкается.       Впервые за эту ночь у Аннабель немного успокоилась. Папа будет жить, пусть сейчас он бледный как смерть и неподвижный, пусть пол кухни залит кровью, но папа будет жить.       — Аннабель…       Голос матери звучал тихо, выдавая усталость. Она тоже была бледна, почти как папа, черты её лица словно заострились.       — Я позабыла о тебе, прости.       Мама на секунду спрятала лицо в ладонях. Она слишком устала, мысли у неё путаются.       — Прости… — ещё раз повторила она.       Мама сделала шаг к Аннабель, но отпустив край стола, пошатнулась.       — Скай!       Ханджи метнулась к ней и поддержала за локоть. Мама хотела её поблагодарить, но вместо слов с её губ сорвался болезненный стон. Она согнулась, хватаясь за Ханджи, чтобы удержаться на ногах. Аннабель с ужасом увидела, что по её сорочке расплывается тёмное пятно.       — Нет… — прошептала мать. — Слишком рано…       Она зажмурилась, её губы скривились в болезненной гримасе, и тихий шёпот сменился криком.       — Слишком рано!       — Скай! Какой срок?       Аннабель впервые видела, как Ханджи паникует. Зашивая раны отца, она была сосредоточена, а сейчас растерялась. Паника накрывала не только её. Мать часто дышала, обеими руками обнимая круглый живот, а в её глазах Аннабель видела самый настоящий ужас.       — Я не могу потерять ещё и его…       Аннабель не понимала, что происходит. Но кажется, опасность угрожает ребёнку. Её сестра погибнет, не успев родиться?.. Разве может мир быть таким жестоким?!       — Пойдём.       Ханджи овладела собой, ей удалось приглушить волны страха и снова вернуться к сосредоточенности. Она должна быть сильной и спокойной ради других, у командующей Разведкорпуса просто нет другого выбора. Ханджи перекинула мамину руку через своё плечо и повела её к лестнице. Но на первых же ступеньках мама снова вскрикнула от боли и чуть не упала.       — Давай лучше в гостиную, — произнесла мама.       Её губы дрогнули, когда она опустилась на диван. Должно быть, каждое движение отдаётся болью.       — Я поеду в город за доктором, — сказала Ханджи, наклонившись к ней.       — Нет! — вскрикнула мама и для верности схватила Ханджи за рукав. — Нельзя! Никто не должен знать, что Леви здесь. Если узнают, что он жив…       — Но я не справлюсь!       Аннабель вздрогнула от неожиданности, от резкой смены тона и от самих слов, которые она никак не ожидала услышать из уст командующей разведкорпуса.       — Я ничего в этом не понимаю!       — Ханджи, не имеет значения, что мы знаем, умеем или хотим.       Никогда ещё мать не разговаривала таким голосом, никогда. Будто сейчас через неё говорил отец.       — Мы должны справиться. Я расскажу тебе, что нужно делать, и ты мне поможешь.       Некоторое время Ханджи сомневалась, переводила взгляд с мамы на неподвижно лежащего отца. В конце концов, она приняла решение и накрыла ладонью мамины пальцы, что судорожно сжимали её рукав.       — Хорошо, мы справимся.       Мама кивнула, по её губам скользнула слабая улыбка. А в следующую секунду от улыбки не осталось и следа, её рот открылся в немом крике, мама вцепилась в руку Ханджи так сильно, что та зашипела от боли. Прошло несколько мучительно-долгих секунд, и мама расслабилась.       — Я сейчас, — произнесла Ханджи и осторожно погладила её по руке, успокаивая.       Командующая ворвалась на кухню, схватила оставшиеся полотенца и унесла их в гостиную. Через минуту вернулась, чтобы поставить на плиту чайник. Она металась по дому, что-то искала, и в какой-то момент практически споткнулась об застывшую возле лестницы Аннабель. Лицо Ханджи смягчилось, напряжение на минуту исчезло.       — Будь рядом с отцом, — попросила она, наклонившись к девочке. — Он может очнуться. Дай ему попить, если попросит. И ни в коем случае не позволяй ему двигаться. Если разойдутся швы или ещё что-то в этом роде, сразу зови меня. Поняла?       Аннабель закивала. Ханджи уже хотела снова убежать в гостиную, но девочка схватила её за руку.       — Что с мамой?       Аннабель знала, что такое боевые ранения. Бинты, швы, кровь — всё это шокировало её, но не удивило. Но о том, что происходит сейчас в соседней комнате, Аннабель не имела понятия. Она знала, что мужчина и женщина делают что-то для зачатия ребёнка, и это приятно. Но как дети появляются на свет, Аннабель не представляла. По аналогии с зачатием, она думала, что это тоже должно приносить удовольствие. Но мама там стонет от боли. Значит, что-то не так? Значит…       — Мама умрёт? — произнесла девочка тихим надтреснутым голосом.       «Я не могу потерять ещё и его», говорила мать. Аннабель не готова потерять мать или отца. Она не выдержит, если кто-то из них умрёт, или они оба. Только сейчас девочка осознала в полной мере, что именно семья всегда была её миром. Она готова на всё, лишь бы родители остались с ней. Но Аннабель ничем не может им помочь…       — Я сделаю всё, что в моих силах, чтобы твои родители не умерли.       Это всё, что могла сказать ей Ханджи, всё, чем была способна обнадёжить.       — А теперь иди к отцу, заботься о нём.       Аннабель дали задание, она не бесполезна. Осознание этого придало сил. Вернувшись на кухню, Аннабель придвинула табуретку и села рядом с отцом. Он по-прежнему был очень бледен, она едва могла различить слабый звук дыхания, когда наклонялась к его лицу. Но отец жив. Только смерть нельзя изменить. Многие дети возраста Аннабель вообще не знают, что такое смерть, но она знала. Смерть — это когда всё заканчивается, и любые усилия теряют смысл. Пока мама и папа живы, за них можно бороться. И пока Ханджи за закрытой дверью гостиной борется за жизнь мамы, Аннабель будет здесь ухаживать за отцом.       Время тянулось медленно, будто ночь вдруг стала бесконечной, и новый день никогда не наступит. Несколько раз Аннабель ловила себя на том, что её голова клонится к столу, а глаза закрываются. Но даже если она задрёмывала ненадолго, девочку неизменно будили болезненные стоны матери. Кажется, они становятся громче… Это значит, что всё плохо? Аннабель слезла с табуретки и, подойдя на цыпочках к двери, приложила ухо к замочной скважине.       — Не получается!       Мама на грани отчаяния, Аннабель поняла это по голосу, в котором слышались слёзы.       — Если бы я могла держать себя в руках, роды не начались бы преждевременно…       — Не смей винить себя! — сказала Ханджи. — Я должна была подумать о тебе прежде, чем приходить сюда… Леви говорил, что нельзя к вам домой, а я просто не знала, где ещё он будет в безопасности.       — Ты тоже не должна винить себя, — ответила мама.       — Я сделала много ошибок, — вздохнула командующая. — И теперь ничем не могу тебе помочь…       — Ты можешь. Ты знаешь, что нужно делать, если ребёнок не может родиться самостоятельно. Твоих познаний в хирургии будет достаточно…       — Ты этого не переживёшь, — ответила Ханджи жёстким тоном.       — Я знаю, — словно усталый вздох, признание поражения.       Аннабель зажала себе рот рукой, чтобы не закричать от отчаяния.       — Скай! — а вот Ханджи не затыкала себя, она кричала. — Не смей такого говорить! У тебя есть дочь, ты нужна ей. Ты нужна Леви.       — Но ведь есть лишь два варианта. Либо мы умрём вместе, либо только я.       — Никто не умрёт.       — Ханджи…       — Никто не умрёт! — отрезала командующая.       Аннабель убежала обратно на кухню. Хоть она и половины не поняла из сказанного мамой и Ханджи, всё же Аннабель знала, что происходит что-то ужасное. Мама там умирает, ребёнок тоже.       — Папа!       Аннабель схватила отца за руку и, забыв о ранах, стала трясти.       — Сделай так, чтобы мама не умерла! Сделай так, чтобы мама не умерла!       Он всегда был для Аннабель источником силы, с отцом она чувствовала себя защищённой и оберегаемой. Она не готова остаться одна, не готова!       — Папа!       Впервые за эту кошмарную ночь из глаз девочки хлынули слёзы. Она не хотела плакать, не должна плакать сейчас… но Аннабель ничего не могла поделать. Отчаяние и всепоглощающий страх пролились обжигающе-горячими слезами на щёки.       — Аннабель?..       Слабый голос отца заставил её поднять голову. Не послышалось? Нет, он действительно пришёл в себя, левый глаз, не скрытый повязкой, приоткрылся, разомкнулись потрескавшиеся губы.       — Папа, я здесь.       Аннабель забралась с ногами на табуретку, прижалась к груди отца. Пусть он ранен и беспомощен сейчас, рядом с ним Аннабель чувствовала покой.       — Аннабель… Ханджи, я же говорил, что домой нельзя…       Глаз снова закрылся, гримаса боли исказила черты. Кажется, отец был близок к тому, чтобы снова потерять сознание. Но тут из гостиной раздался крик. Мать уже не стонала, не шипела, она орала. Аннабель зажала уши, не в силах это слышать. Глаз отца широко распахнулся, он попытался приподняться на локтях, но рухнул на стол.       — Что?..       — Мама рожает ребёночка. Но что-то пошло не так, — объяснила Аннабель.       Крик раздался снова, и Аннабель почувствовала, как отец стиснул её руку в своей. На бинтах выступила кровь.       — Скай! — выдохнул он.       Отец и дочь смотрели друг на друга, каждый чувствовал чужое смятение. Мама кричала, и Аннабель зажмурилась от страха.       — Папочка, я боюсь!       Аннабель забралась на стол и прижалась к отцу. Она причиняла ему боль, но он не издал ни звука, только стиснул девочку в объятиях.       — Я не хочу, чтобы мама умерла. Я не хочу, чтобы моя сестричка умерла. Папочка, пожалуйста, не умирай. Не оставляйте меня! Пожалуйста…       Вскоре разобрать отдельные слова в её речи было уже невозможно, Аннабель заревела, как младенец, выплёскивая свою боль и частично заглушая крики из другой комнаты. Отец молчал. Он сжимал её руку, и Аннабель чувствовала, как тёплая кровь, пропитавшая бинты, стекает по её пальцам.       — Не умирай!.. — снова и снова повторяла Аннабель.       Она не сможет, не справится одна. У неё не останется причин жить, если все, кого она любит, уйдут из этого мира.       — Как же могу тебя бросить?       Он взял её лицо в свои покалеченные руки, пачкая кровью щёки дочери. Аннабель мгновенно перестала плакать, рыдания застряли где-то в груди твёрдым комком. Они смотрели друг другу в глаза, словно утопая в небе, находя покой, хотя бы на пару мгновений. Когда мама снова закричала, папа зажмурился, будто ему так же больно, как и ей, Аннабель всхлипнула.       — Есть! — победно выкрикнула Ханджи.       А потом настала тишина, ещё более пугающая, чем крики боли. Неестественная, неправильная тишина. Аннабель с семьёй часто бывала в гостях у тёти Бетани и дяди Арчи, так вот их младший сын, совсем ещё малыш, кажется, ни минуты не мог вести себя спокойно. Он то плакал, то пищал. А ребёнок там, в гостиной, молчит.       — Ханджи? — хриплый голос матери нарушил тишину. — Ханджи, он живой?       Снова оглушающая тишина. Аннабель вздрогнула, когда резкий порыв ветра распахнул окно. Снаружи уже светает, солнце показалось над кромкой деревьев. Но в доме будто всё длится и длится кошмарная ночь, полная криков, крови и отчаяния. Аннабель никогда не выберется из плена этой ночи, если кто-то немедленно не разорвёт эту тишину. Она навсегда останется в темноте, наполненной тяжёлым запахом крови.       Сквозняк распахнул дверь в гостиную. «Я не хочу этого видеть», — сказала себе Аннабель. Но не смотреть она не могла. Мать лежала на диване, бледная и измученная. А Ханджи стояла рядом, держа на руках синюшное тельце.       — Ханджи, он живой? Скажи мне, он живой?       Мать рыдала, сотрясаясь всем телом, и это было хуже, чем тишина, чем бесконечные крики боли. Потому что сейчас кричала её душа. Ханджи молчала, сосредоточенная и собранная, она молчала и ритмично надавливала двумя пальцами на крошечную грудную клетку младенца.       — Ну давай же, малыш, — услышала Аннабель её негромкий голос. — Где твоё упрямство? Ты же Аккерман!       И словно в ответ на её слова ребёнок пискнул, едва слышно, но всё же пискнул. Аннабель почувствовала, как отец расслабился, услышала его судорожный вздох. А мама зарыдала громче, протянула руки к ребёнку. Ханджи обтёрла его, запеленала в кусок простыни и подала матери. Та прижала к груди выстраданного, едва не погибшего и не убившего её саму ребёнка.       — Скай! — позвал отец.       — Леви! — отозвалась мама.       — Ты очнулся! — одновременно с ней воскликнула Ханджи.       Секунду спустя она уже была рядом, спустила Аннабель на пол, склонилась над отцом.       — Ты как?       Ханджи бегло осмотрела повязки, цокнула языком при виде выступившей крови.       — Эй, ты чего удумал! — возмутилась она, когда он попытался встать. — Лежи смирно. Если хочешь посмотреть на ребёнка, я тебе его принесу. У тебя сын, кстати. Живучий и упрямый, прямо как ты…       — Леви! — крикнула мама из комнаты. — Он такой красивый!       Она хотела ещё что-то сказать, но осеклась и продолжила через несколько секунд.       — Ханджи, подойди на минуту. У меня кровь…       Ханджи метнулась прочь из кухни, поскользнулась на крови и едва не растянулась на полу. Аннабель вернулась к отцу и взяла его за руку. Им снова остаётся только ждать.       — Аннабель, помоги мне подняться.       — Но Ханджи сказала, что тебе нельзя двигаться…       Аннабель попыталась уложить его обратно, надавив на грудь, но даже раненный, он был намного сильнее. Поморщившись от боли, он принял сидячее положение. И тут же рухнул обратно на стол, лицо исказилось от боли, и отец снова потерял сознание.       — Ханджи! — заверещала Аннабель.       Командующая появилась на пороге кухни со свертком в руках. Она быстро сунула Аннабель свою ношу и склонилась над отцом.       — С ним всё нормально. Для него же лучше, если какое-то время не будет приходить в сознание, не сможет себе навредить.       Аннабель рассеянно кивнула. Она смотрела на ребёнка. Болезненно синий оттенок кожи пропал, сменившись обычным розовым. Глаза были закрыты, веки казались слегка опухшими, будто он плакал вместе с матерью и сестрой. Пухлые щёки показались Аннабель милыми, как и маленькие губы, и мягкие светлые волосы на макушке. Он был странным, не похожим на человека, но Аннабель он нравился.       — Я должна помочь твоей маме, — сказала Ханджи, присев на корточки перед девочкой. — А ты отвечаешь за брата.       Если бы у Аннабель были свободны руки, она бы прижала кулак к сердцу. Она тоже солдат, и она выполнит приказ. Теперь защищать это крошечное существо — её обязанность. Аннабель — не просто девочка, она — старшая сестра, а это значит, что она отвечает за брата. Больше никогда в жизни она не сможет заботиться только лишь о себе.       Краем уха Аннабель слышала удаляющиеся шаги Ханджи, её слова:       — Несколько швов, и ты будешь в порядке…       Потом дверь в гостиную закрылась, и Аннабель осталась наедине с отцом и братом. Тут малыш приоткрыл глаза, серые, как штормовое небо. Брат и сестра смотрели друг на друга, изучая, осознавая, что никто из них никогда не будет одинок.       — Привет, — произнесла Аннабель.       Она не знала ещё, как к нему обращаться, как родители хотят назвать ребёнка. Мама упоминала, что уже выбрала имя.       — Я обещала одному хорошему человеку много лет назад… Больше я ничем не могла отблагодарить его за всё, что он для нас сделал, — так сказала мать.       Аннабель ничего не поняла тогда, да и сейчас не представляла, о чём шла речь и почему в уголках глаз матери блеснули слёзы при этих словах. Она ещё не знала имени своего брата. Единственное, что Аннабель знала точно — она должна во что бы то ни стало его защитить. Это её долг.

***

      Аннабель бросилась в сторону, но ей не хватило скорости, мяч задел плечо девочки.       — Ты проиграла!       Аннабель скорчила рожицу в ответ на самодовольную улыбку брата. Она никогда не поддавалась ему в играх, несмотря на разницу в возрасте. Только в последний год малыш Эрвин стал иногда побеждать её и очень этим гордился.       — Да я просто споткнулась.       — Не важно. Я попал в тебя, значит, ты проиграла.       «Справедливо», — вынуждена была признать Аннабель.       — Играть в вышибалы вдвоём неинтересно, — посетовал Эрвин. — Мама! Папа! Поиграйте с нами!       — Сейчас, только покормлю вашу сестру, — отозвалась мама.       Они с папой сидели на веранде и пили чай. Одной рукой мама держала у груди младенца. Эрвин уже не самый младший в семье, Хоуп родилась полгода назад. Мать ни раз, с нежностью глядя на неё, говорила, что Хоуп спасла их семью. Аннабель не до конца понимала, что это значит. Но и она заметила, что после рождения Хоуп жизнь начала налаживаться.       Им было трудно после войны. Отец вернулся домой живым, и казалось бы, теперь всё хорошо. Но война оставила отпечаток на семье. Отцу было трудно свыкнуться с новой реальностью. Он не принимал ни помощи, ни сострадания. Аннабель часто слышала, как мама плачет. Один раз она стала невольной свидетельницей разговора, после которого сама плакала всю ночь.       — У меня нет причин жить, — сказал отец матери.       — Если наши дети не являются для тебя причиной жить, то мне больше не о чем с тобой разговаривать.       Аннабель тогда убежала, не в силах больше этого слышать. Она не знала, о чём родители говорили потом, но тот разговор помог им. Ведь на следующее утро отец впервые за несколько месяцев предложил почитать Аннабель книжку. Много позже до девочки начало доходить. Отец переживал не из-за себя, а из-за них. Он думал, что теперь, получив травмы на войне, он ничего не может дать своей семье, не может быть хорошим мужем и отцом. Но ведь это полный бред! Аннабель нравилось играть с ним в подвижные игры, но она не стала любить отца меньше оттого, что теперь он не может ходить. Ему понадобилось время, чтобы это понять. А потом родилась Хоуп, и она словно дала новый смысл жизнь всем членам семьи.       Аннабель так глубоко задумалась, утонув в воспоминаниях о прошлом, что едва не пропустила начало игры. А ведь когда папа берёт в руки мяч, отвлекаться нельзя. С весёлым визгом дети бросились врассыпную. Леви помедлил секунду, выбирая цель. Мяч, брошенный рукой, что осталась такой же твёрдой, как прежде, пролетел по дуге и попал в Эрвина.       — Не было! — крикнул мальчик. — Он только одежду задел.       — Было! Я видела! — ответила Аннабель.       — А я сказал — не было!       — Ах ты…       Аннабель подхватила с земли мяч и уже собиралась с пары шагов зарядить брату в лицо, но голос матери остановил её.       — Не ссорьтесь. Лучше идите к нам пить чай.       Эрвин, радуясь поводу окончить не начавшуюся драку, побежал к дому. Аннабель сердито фыркнула. Пусть брат и может выбить её в вышибалах, но победить в честном бою пока что не способен. Мама очень ругалась на них за драки, причём на Аннабель больше, потому что она, видите ли, старше и должна решать конфликты цивилизованно. Но как мама может не понимать, что даже когда Аннабель и Эрвин ссорятся, они всё равно любят друг друга. Аннабель помнила бесконечную жуткую ночь, когда в доме пахло кровью. Она помнила, как держала на руках новорождённого брата и поклялась себе, что всегда будет его защищать. Она любила Эрвина. Даже когда он капризничает и берёт без спроса её игрушки.       Мальчик отказался от чая, но схватил с тарелки плюшку и убежал в дом. Всё утро он мастерил что-то в своей комнате и хотел закончить. Аннабель надеялась, что это не очередной титан из папье-маше.       Перед тем, как подняться на веранду, она сняла ботинки, в которых успела попрыгать по лужам. Папа очень печётся о чистоте в доме, и Аннабель не хотела ругаться с ним с такое чудесное утро. Она тоже взяла себе плюшку, выбрав ту, на которой больше сахара, и забралась на колени к отцу. Ей нравилось просто наблюдать за родителями, слышать их спокойные разговоры. В такие моменты Аннабель всем сердцем радовалась, что у неё есть семья. Однажды девочка была близка к тому, чтобы потерять своих близких, так что теперь она ценила каждое мгновение, проведённое с ними.       — Тебе рассказать сказку, Аннабель? — спросила мама.       Книжку с детскими сказками они обе знали уже наизусть, но Аннабель всё равно нравилось слушать. Теперь она рассказывала эти сказки Эрвину, а скоро настанет черёд Хоуп слушать истории про волшебство, героев и говорящих зверей. Аннабель давно выросла из таких сказок, и теперь ей хотелось послушать другие истории.       — Мам, пап, а как вы познакомились? — спросила девочка.       Родители обменялись взглядами и кивнули друг другу. Они знали, что рано или поздно Аннабель задаст этот вопрос. Девочка думала, что услышит историю о двух солдатах Разведкорпуса, что хотели сражаться за свободу человечества. Но она ошиблась.       Мать придвинула кресло и взяла руку отца в свою. Их пальцы переплелись, а во взглядах, направленных друг на друга было столько нежности, что у Аннабель сердце защемило.       — Кто начнёт, ты или я? — спросил отец.       — Давай ты, события детства ты помнишь лучше, — ответила мать.       Отец обнял Аннабель за плечи и начал рассказ.       — Есть такое место, где люди рождаются, живут и умирают, ни разу не увидев солнца…       Это была история о Подземном городе. И о людях, которые, родившись во тьме, всегда стремились к небу.