***
Домой Ральф вернулся на твёрдых ногах и с почти ясной головой — Изольда не поскупилась на действительно хорошее средство. Ещё с улицы он заметил, что на втором этаже было темно. Значит, Лета либо легла спать, либо снова сбежала. Он помотал головой, желая отогнать гнетущие мысли. На первом этаже в камине всё ещё светились угли, а на столе догорали свечи. В доме было тихо. Он зажёг свечу в переносном светильнике и отправился наверх, стараясь, чтобы под ногами не скрипнула ни одна половица. Перед дверью спальни мужчина несколько мгновений поколебался, боясь того, что может не найти свою жену внутри. Внезапно из комнаты донёсся странный звук, что-то среднее между всхлипом и стоном. Ральф дёрнул дверь и бесшумно вошёл внутрь. Летиция лежала, укрывшись одеялом до самого подбородка, а в ногах валялось смятое покрывало. Её распущенные огненно-рыжие волосы разметались по подушке. Глаза девушки были плотно закрыты — кажется, она действительно спала. Вдруг её лицо скривилось, словно от боли, и она сдавленно захрипела. Так бывает, когда снится кошмар, а выпутаться из его липких сетей не получается… Ральф подошёл и осторожно присел на краешек кровати, поставив фонарь на тумбочку рядом с бутылкой и пустым стаканом. Он успел заметить этикетку, гласившую, что в бутылке было успокоительное. Лета дернулась всем телом и снова попыталась закричать, мотая головой. Он наклонился и, бережно обхватив её поверх одеяла, привлёк к себе. Она снова дёрнулась, но не проснулась. — Тише… это всего лишь сон, — шептал он, обнимая её. Вскоре Летиция перестала вздрагивать, а её дыхание выровнялось. Её тело заметно расслабилось, а на губах Ральф заметил тень улыбки. Мирно посапывая, она сильнее вжалась лбом в его грудь. Он поймал себя на мысли, что рад бы вечно так сидеть, держа её в кольце рук и не обращая внимания на затёкшую спину. Боясь негодования своей жены, если она вдруг проснётся, Ральф всё же выпустил её, когда свеча почти догорела. Укрыв Лету одеялом и легко поцеловав её в лоб, он бесшумно вышел из спальни, забрав угасающий светильник. Пока он вполне может поспать в гостиной. Лёжа в темноте на мягком диване под пушистым пледом, он не переставал теряться в догадках. Что же такое могло произойти с юной девушкой, что даже несмотря на успокоительное её мучают кошмары, а где-то в Сиродиле её след ищут проклятые талморцы?Глава 11. Воспоминания
21 мая 2023 г. в 15:38
Несмотря на поздний час, в таверне «Гарцующая кобыла» было людно и шумно. Ральф сидел за столиком в самом отдалённом уголке зала и невидящим взглядом буравил стоявшую перед ним початую бутылку строс м’кайского рома. Обычно он не склонен был пить что-то крепче вина, но именно сегодня решил надраться до потери рассудка.
Перед глазами до сих пор стояло личико его молодой жены, на котором отчётливо читалась смесь страха и обречённости. Летиция так вжималась в их супружеское ложе, словно хотела провалиться сквозь него. Боги, она решила, что он предъявит свои права на неё против воли, без её согласия и желания! Неужели он выглядит таким чудовищем? Он снова и снова пытался взглянуть на свои поступки со стороны, и с каждым разом ему всё сильнее хотелось утопиться в стакане с ромом.
Он впервые увидел её чуть больше двух месяцев назад, и почему-то именно вид этой тонкой девичьей фигурки у реки впервые за много лет стал для него глотком свежего воздуха, вызвав не прилив похоти, а необъяснимое тепло в груди. Больше месяца воспоминание о ней всплывало снова и снова, но по-настоящему Ральф попал, когда она повернулась к нему лицом в часовне. На него смотрели ярко-зелёные глаза, в точности как у Дианы.
Он выпил плескавшийся на дне стакана ром, словно воду, и долил ещё. Как странно Боги решили над ним подшутить… Когда-то давно, пятнадцать лет назад, он наступил на гвоздь в отцовской мастерской и отправился в крепость к целителю латать ногу. Целитель подозвал свою ученицу, юную бретонку Диану, которая вытащила гвоздь, обработала рану и затем внимательно, чуть нахмурив лоб, смотрела, как её наставник магией затягивает сквозную дыру в ступне, надеясь в скором времени научиться так же лечить людей. Она улыбалась Ральфу, а в ярко-зелёных глазах плясали плохо скрываемые искорки лукавства. Так началась их история.
Диана была веселой, жизнерадостной девушкой, и очень одарённой. Она прекрасно пела бархатистым контральто, но что важнее — у неё были способности к магии Восстановления, и она стремилась выучиться на мага-целителя. Семья девушки была небогатой, но Ральфа это не волновало. Впервые в жизни он был влюблён, и это чувство было взаимным.
Спустя год, когда обоим было по шестнадцать лет, Ральф отчётливо понял, что хочет эту девушку видеть своей женой, когда встанет на ноги. Диана была счастлива, ведь родители с обеих сторон дали предварительное согласие на этот брак. Теперь им предстояло испытание разлукой: юноша уехал учиться в военную гимназию в Солитьюд, рассчитывая после её окончания вступить в Легион сразу в звании младшего офицера и забрать возлюбленную в столицу.
Четыре года он жил и учился в Солитьюде, приезжая домой лишь на летние каникулы, которые длились всего полтора месяца. Диана преданно ждала его, продолжая подрабатывать и учиться у городского целителя. Их долгожданные свидания были пропитаны любовью и нежностью, и казалось, что ради одного её полного восхищения взгляда он готов свернуть горы.
Наконец выпускные экзамены остались позади. Ральф был готов бежать домой впереди каравана, с которым ехал, ведь у него была для любимой замечательная новость: он смог выйти на придворного мастера Восстановления и договориться об обучении Дианы у него! Мастер мог дать ей необходимые знания и свидетельство, которое позволило бы ей работать целителем в любом уголке Тамриэля, а это было именно то, о чём она так мечтала! Его конь проехал ворота Сангарда. Но дома ждала новость, которая сожгла такое близкое счастье в один миг.
На доме Дианы развевались чёрные траурные ленты. Чувствуя, как внутренности скручиваются в тугой холодный узел, он забарабанил в дверь. Ему открыла женщина, которую он давно привык мысленно называть своей тёщей, но сейчас он едва узнал её. Чёрное платье, чёрный платок, бледное, постаревшее лет на десять лицо и почти безумные глаза, полные животной тоски и слёз.
Оказалось, что три дня назад Диана пошла собирать ягоды и целебные травы в компании ещё нескольких девушек и пятерых вооружённых до зубов парней — в Пределе ведь неспокойно уже сколько лет! Заметив на одной из полянок какую-то особенно редкую травку, она отошла от их компании чуть дальше, чем следовало, и как только наклонилась за растением, мимо просвистела такая узнаваемая стрела. Девушка от неожиданности вскрикнула и бросилась бежать, парни поспешили ей на помощь, но её настигло заклинание в виде молнии, брошенное одним из Изгоев. Ребята, выпустив залп из луков, смогли отогнать проклятых дикарей, но Диана не дожила до возвращения в крепость. Её сердце остановилось, пока друзья почти бегом несли её к целителю.
Следующие несколько дней Ральф почти не запомнил. Он отказывался верить, пока своими глазами не увидел могилу возлюбленной. А когда увидел — буквально взвыл от душевной боли. Ужасная ирония была в том, что если бы не встреча с мастером Восстановления, он был бы дома ещё дней пять назад, и Диана осталась бы жива…
Дальше были реки алкоголя, часы беспамятства, чередуемые с походами на могилу, и долгие беседы с родными и священником местной часовни. Начав приходить в себя, он поставил свечу Аркею и заказал семь заупокойных служб, твердо пообещав Богу Смерти взять себя в руки, иначе душа любимой могла заблудиться где-нибудь в Каирне Душ. Сделав дома небольшой ремонт вместе с отцом, Ральф вернулся обратно в Солитьюд.
Через год его перевели на службу в Вайтран, а ещё через три от рук Изгоев погибла большая часть жителей Сангарда, включая его родителей. Он прошёл всю войну в Пределе, не жалея себя и жаждая отомстить. На плаву его держали несколько верных друзей, включая Алвиса и Фротара, ставшего после войны ярлом Вайтрана вместо отца, почившего Балгруфа. С окончанием войны боль наконец притупилась, ведь виновные в гибели его близких теперь были уничтожены, но образовавшаяся внутри пустота не могла уйти полностью. Получив от Фротара титул тана и приличное денежное вознаграждение за военные заслуги, Ральф основал в городе свою строительную компанию, и дела быстро пошли в гору. Он плюнул на часть прежних принципов и стал заводить мимолётные романы один за другим, пользуясь тем, что женщины нередко сами охотно липли к нему, притом чаще всего отнюдь не из-за высоких чувств. Однако это не помогало заполнить гнетущую пустоту в душе, и довольно скоро ему стало противно от самого себя.
Мысли Ральфа вернулись к Летиции. Её глаза, хрупкая фигурка, голос и то, как она обрабатывала его рану — всё это напомнило ему Диану, но боль, которую он приготовился встретить после этого открытия, так и не пришла. Вместо неё где-то внутри шевельнулась та часть души, которую он считал давным-давно сгоревшей дотла, и он впервые за десять лет почувствовал себя полностью живым. Единственное, что его озадачило — так это то, что он заметил во взгляде молодой целительницы знакомую тень. Такая тень мелькала в глазах у всех, кому доводилось видеть войну и смерти. И, возможно, даже убивать самим.
В день Праздника середины года Ральф засыпал Алвиса вопросами о племяннице. Сама она словно с опаской сторонилась его, что было для него в новинку — ведь он успел привыкнуть к повышенному женскому вниманию. Наблюдая за девушкой и слушая рассказы друга о ней, он всё яснее понимал, что почти забытые ощущения так просто его не отпустят.
Когда возле таверны он услышал песню в исполнении Леты, его словно ударила молния. Ему почудилось, будто это Диана поёт для него такие ужасные строчки: если я умру на твоих руках, ты меня оплакивать не спеши… И тогда в нём шевельнулся давний страх: снова не успеть.
Вернувшись в Вайтран после праздника, он с удвоенным рвением сосредоточился на делах. В голове то и дело проскакивала шальная мысль: а что, если он дождётся, пока Алвис за кого-нибудь её просватает? Друг ведь упоминал вскользь такую возможность. Или не дай Кинарет ещё что-то случится? А потому через три седмицы он вернулся снова, решив потребовать давний Долг.
Нет, Ральф не хотел силой тащить её под венец, толком не дав им узнать друг друга. Он хотел обозначить намерения и после этого сделать всё по-правильному, ведь в запасе было бы семь седмиц. Теперь-то он не юнец, чтобы ждать несколько лет, а при его положении в обществе давно пора было обзавестись семьёй. План получить в жёны приличную девушку, в которую он — чего уж таить — впервые за много лет влюбился, и при этом закрыть вопрос Долга Жизни показался ему почти идеальным. В конце-концов, ещё год-два назад ему при желании требовалось не больше седмицы, чтобы вскружить голову любой женщине, и он был уверен, что со стеснительной и неискушённой Летицией проблем не будет.
Девушка вновь удивила его, а попытка вернуть серьги и вовсе стала ушатом ледяной воды. Справившись с собой после её выпада, он пошёл поговорить с ней ещё раз. И не на шутку встревожился, узнав, что она улизнула за город в столь поздний час. Он слышал, что неподалёку обосновались бандиты, которые лишь немногим лучше Изгоев. Неужели и эту девушку ему суждено потерять?
Он успокоился только когда усадил её впереди себя на лошадь, с удовольствием отметив, что Лета довольно быстро перестала брыкаться. Ей, очевидно, было приятно находиться так близко, как и ему, и это придало сил.
За ужином он рассматривал её, пытаясь понять: он цепляется за отдельные черты Дианы или любуется Летицией, наслаждаясь её рассказом и голосом? И вскоре с радостью понял, что безоговорочно склоняется ко второму варианту. Тоска по давно погибшей возлюбленной наконец отпустила его, оставив лишь светлую грусть и память. Характером Лета не была похожа ни на кого из его знакомых, и это подкупало.
Её холодность следующим вечером озадачила его, но он не хотел давить на девушку, решив дать возможность ей самой поделиться тем, что её мучает. Однако её выходка на следующий день привела его в состояние бешенства пополам с ужасом. Встретив её в лесу с сумкой через плечо, мечом на поясе и в дорожной одежде, он снова поразился её безрассудству. А когда она убежала, выкрикнув, что «не позволит распоряжаться собой», пазл сошёлся. По его самолюбию давно не били так больно.
Она петляла между деревьев, как заяц, а он так некстати вывихнул ногу. Когда девчонка исчезла из виду, он испугался: где-то неподалеку могут быть разбойники!
Ральф едва не сошёл с ума, услышав её отчаянный крик, который быстро оборвался. Обогнув на своей верной лошади холм, он спешился и перешёл ручей, доставая лук и стараясь не сильно наступать на больную ногу. Лета закричала снова, и он наконец увидел четверых подонков, заваливших её на звериные шкуры. До него донёсся звук удара, и он выстрелил. И ещё раз.
Когда с бандитами было покончено, он подавил желание подойти и собственноручно придушить девчонку. В этот раз он успел, она почти не пострадала. Злясь на её легкомыслие и на то, что она убегала именно от него, не давая даже шанса на сближение, он выпалил, что требует её в уплату связавшего их Долга. Теперь она никуда не денется.
И вот теперь Ральф сидел, допивая ром, и ненавидел себя за несдержанность. Он слишком много о себе возомнил — и недооценил девушку, характером далёкую от скайримских нордок. Лета ясно дала понять, что не хотела всего этого и вышла за него только из-за Долга, своего и дядиного. Он корил себя за то, что позволил Алвису уговорить себя ускорить свадьбу — изначально он всё же хотел дать Летиции время. Но теперь между ними словно выросла стена, и разрушить её будет непросто. Он твёрдо решил, что больше не будет её ни к чему принуждать.
— Ральф, что стряслось? — он не заметил, как к нему подошла Изольда, хозяйка таверны. — Ты обычно не напиваешься так, — добавила она, присаживаясь на соседний стул.
— Всё нормально, — язык уже ворочался с трудом.
— Помои в уши кому-нибудь другому лей, но я-то вижу. Это как-то связано с твоей женитьбой? — она кивнула на его кольцо на безымянном пальце левой руки.
— Давай, скажи… ещё громче, — огрызнулся он.
— Не кипятись, больше пока никто не заметил… Вот, держи за мой счет, — она выставила на стол бутылочку с отрезвляющим зельем. — И не глупи, иди домой. Выпивкой делу не поможешь.
— С-спасибо, — выдавил он.
Всё-таки она права. Пьяный в хлам муж — не лучшее начало семейной жизни.