Звёздочка

      Раздраженно сплюнув, Тикки увернулся. Мариан Кросс, собственной генеральской персоной, кажется, решил сделать из него ситечко. В большую дырочку. Диаметром с пуль его револьвера. Не то, чтобы у него не было повода, как раз-таки наоборот, и этот повод активно помогал своему учителю, но всё же, можно было бы и по нежнее, не чужие вроде! Ещё в начале, уйдя в сторону от божественного клейма, Удовольствие хотел схватить ученицу Кросса и увихриться на разбор полётов. Но та, хитровыдуманным пируэтом с помощью лент, буквально выскользнула из рук, оставив после себя коричневую тряпку юбки и осадок невообразимого негодования. Возмутительно, короткой мыслью мелькнуло в голове Ноя, Аллен носила под длинной юбкой штаны. Обтягивающие, подчёркивающие все изгибы формирующиеся, с таким же огромным количеством ремней, как и у её учителя. И множеством сумок, что закреплены на этих ремнях не вдохновляли. Ленты, кружевной паутиной раскинувшейся под потолком, крепко обтягивали худые ноги и талию, заставляя рубашку выделить ранее скрываемые подробности фигуры хорошей знакомой. И несмотря на свой Выбор и желание уделить больше внимания любованиями, Тикки крутился как уж на раскалённом масле, оттого и злился ещё больше!       Флаконы, бомбочки, всякая пакость щедро рассыпалась Уолкер, что истинным акробатом исчезала за пару секунд до того, как угодить в захват, к огромному удивлению Тикки, эффективно и эффектно взрывались, плавили кожу и приносили боль. Немеющую, жгучую, колющую, весь спектр и букет, всевозможных ощущений и страданий выскальзывали из тонких ловких пальчиков. Этим прекрасным чувством, щедрость, девочка научилась у своего учителя, не иначе, тот с ещё большим усердием гонял Ноя по пятоку башни. — Леро! — По всем законом жанра. Малышка тянет это довольно безразлично, меняет хват и балансирует, смотрит как голем-зонтик вьётся и ревёт в руках Тысячелетнего. И что-то блестит там, на гранях аметрина, что-то скрытое и лелеемое, но секретное, запрещённое. Ни разу не произносимое. — Тц. Не вовремя, жирный. — Лави! Фоновые звуки слились в подходящую мелодию разрушения. Секундная передышка, восстановление, так вовремя данный лишний вздох. Дураком Тикки не был, но понять, почему это жужево, что так щедро кидало в него девушка, кажется не менее секретное, чем та тайна, что закрыта под толщей кристаллов цвета богатства и безумия. По крайней мере, мордочки экзорцистов, с каждым его ожогом, волдырём и ругательством, вытягивались всё больше и больше. И это приносило им, тикки и Аллен, огромное удовольствие. Но благо, ничего не вечно и запасы Уолкер кончились. А как красиво померкла надежда в глазах девочки с перевязанными ногами? Великолепное, чудесное зрелище, разрушенной только что надежды! — Мы наконец-то одни. — Рад? — Хотелось кое-что обсудить. Аллен, висевшая головой вниз, перехватывает ленты, ослабляет узел и аккуратно опускает ноги. Она висит, почти над пропастью и смотрит в глаза. — Красиво получилось? — Да, очень. И все-таки ленты эти, как и положено чистой силе, жгучие и оставляли ожоги-полосы, будто наотмашь раскалённой кочергой получил. Апостол Удовольствия трёт запястье и хмурится. Девушка тянет когтепалую руку вниз, как будто тянется к нему. — Надо было при первой встречи её оторвать. — Прям в присутствии малыша Иза? Тикки хмурится ещё больше и давит желание закурить. А после усмехается. Как и всегда, ему нечем крыть, будь то карты или словесные перепалки — малышка выходила бесспорным победителем, уже даже не обидно. Но увы, сейчас у них другие ставки. Тикки дураком не был, поэтому поджидал момент, выискивал, знал, что не бывает ничего идеально. Кусок потолка обвалился, нарушая конструкцию из лент из-за чего, удержаться на весу было почти невозможно. Захват в заложники, почти удался, если бы не плащ. Поймав вертлявую цель, Тикки шикнул и отшатнулся, перья, будто раскалённые иглы, через костюм обжигали, вцепились сотней маленьких зубастых акул, почти выдрали по кусочку плоти. — Чистая сила. — досадно шипит Ной. — Чистая сила. — просто, как издёвку, высмеивает Уолкер и качается, то ли стараясь сохранить равновесие, толи дразня ещё больше. — Кажется, пора заканчивать, ну-ка! — Не дождёшься… Попытка быстро закончить бой, оказалась безуспешной, тизы не могли прогрызть плащ и закончить паритет не удавалось. Но вывести Уолкер на прямой бой удалось и они схлестнулись тет-а-тет. Тикки даже не пытался быть снисходительным к девушке, в конце концов это — бой. Но она и не требовала этого снисхождения. Прыткая Аллен не наносила сокрушающие удары, а брала измором, скользила под ударом, когтистая рука оставляла десятки тонких, ядовитых порезов, заживающих раздражающе медленно, болью отравляя создание. Плащ, белопёрый, хвостом искристой кометы, ускользал от его рук. Для Тикки это было раздражающе-прекрасное зрелище. Малышке было сложно, его заботой сердце у неё не целое, по крайней мере должно быть, но как же она тогда тут стоит? Хотелось узнать, если не заглянуть, то хотя бы потрогать рукой трепыхающийся орган.       Блики волшебных глаз сверкали упрямством и даже когда девочка по неосторожности, малоопытности, ловила его удары и камень обнимал спину, то быстро подымалась, ускользала, опять, и сплюнув кровь, встряхивалась. — Оп! Думаю, этого достаточно! — Не нам решать! Отстреливающийся Мариан не нашёл секунды, чтобы взглянуть на ученицу, но ответил. Гомерический смех графа тут же сменился забавными воплями. — Тварье! Адам махал рукой в которую вцепилось несколько тварей неприятного вида, облезлые кошки с лапами ящериц и акульими зубами на пару грызли жёлтый рукав. — Какого… Тикки спас свою ногу по чуду, не иначе. Из тени, сияя красными глазами выползла стая тварей, змей с шипастыми гребнями. — Так, девочка, стой на месте. Микк осторожен, он такую чудь видит в первые, пусть ему и любопытно, но он, очевидно не с дурной головой. Аллен медленно опускается на колени, выглядит откровенно потрепано и устало, вокруг неё маленькие лужи её крови. Тяжело дышит, но не обращает внимания на новые морды. — Хорошо, очень хорошо. Генерал звучит донельзя довольно, щёлкает барабаном револьвера и вновь целиться. — Тебе не кажется, что сейчас не время?! — Самое оно. Удовольствие напряжен, на их пяточке, змеи выползали из-за обломков, из теней, как из вязкого дёгтя. И он попытался дотянуться до одной, но очевидно, твари не мира этого не подвластны его способности, а пробить прочную чешую кулаком он не мог. Даже не пытался. Одна, самая чёрная и длинная метнулась к Уолкер и обвилась вокруг неё. Доля секунды и казалось, что даже разрушение ковчега остановилось. Свалившая колонна привела всех в чувства. — Если ты можешь уничтожить и выбрать все, что является частью этого мира… Усталый, запыханный голос уже, казалось бы, почившей Уолкер заставляет содрогнуться серые губы в нервной улыбке. Девушка медленно, грузно подымается и змея вьет второе, свободное, кольцо вокруг шеи. — Как насчёт, тех кто явился из другого? Фиолетово-золотое безумие глядит прямо в душу и где-то слышен смех Роад. Змея тонким, раздвоенным языком слизывает кровь со скулы, пока остальные разевают пасти с частоколом зубов. Микк чувствует, что попал в откровенно дерьмовую ситуацию. — Ведьма! Чешуя твари наливается чернильной тьмой, золотыми бликами. Гибкое тело скользит по руке и увеличится. Освободившись от тяжести змеиной туши, Уолкер тяжело дышит, щурится. Кажется, замечает Удовольствие, у Малышки плывёт перед глазами. Тизы пропарывают чешую, но в ту же секунду умирают, сгорая от ядовитой крови, чернильными кляксами опадают на треснутый пол и пузырятся. Бой, ещё более неудобный, с новой силой набирает обороты и вот она, источник новых проблем, до которого не дотянуться. Удовольствие откровенно не знает, за кого браться, за наглые морды тварей, или за эту стервозинку, что подложила таких зубастых свиней. Хоть сама не надоедает, не досуг. И вместе со всем недовольством, Тикки рад. Неверно рад, что Малышка оказалась ему не ровней, но выбралась, выкарабкалась и почти успешно прижимает его к ногтю. Пусть и выглядит откровенно хреново, пусть и шевелиться, кажется, уже не может, но она сделала то, что не удавалось многим! В этом бое нет диалога, но есть чувства, такие же стремительные, как удары, желания и отсутствие слов. Если по началу Ной хотел ёрничать и провоцировать, то сейчас… Сейчас Тикки глубоко всё равно, что и где вокруг, его восхищает отсутствие обиды и предательство, какое бы читалось в глазах других. Аллен не удивлена. Аллен спокойна. Аллен не злится. В отличие от своих коллег-экзорцистов. Секунда, потраченная на дополнительный вдох чуть не стала проблемой. На стене за его спиной был выжжен крест. Огненный взрыв разрушил пол башни. — А ты хорош, ученик книгочея. Роад, упавшая на плечо в виде игрушки мерзко засмеялась. — Но стоит думать, прежде чем делать. Попавшая под огонь Уолкер спаслась с помощью плаща, но угодила в вакуум.       Воздуха категорически не хватало, истощённый организм, работавший на заемной силе, не сопротивлялся и слабел ещё быстрее. «Я пыталась решить это сама.» Тело не ощущалось, как и окружающая свистопляска с разрухой, знакомые ощущения приближающегося, но почти окончательного «ничего». «Разбудите, как закончите?» «Конечно.»       Вакуумный шар, в котором уже почти не было видно Аллен, висел над плитами. Пока что Тикки чувствует огромное удовлетворение от этого боя, царапины ещё жгёт. И ему бы задуматься, да только вылезший поганец-Кросс дарил своё внимание всем и каждому, мастерски, даже не мелькая перед глазами. Возможно, думает Тикки, что он из-за ученицы так разозлится. А возможно, Мариану просто очень всё это надоело — Ой-ой! Рушится! Бедная, уже хлипкая, центральная башня, разрушающегося ковчега, рассталась с половиной своего строения окончательно. Чуть рановато, но окончательно. Вакуум, лопнувший как пузырь, отпустил пленницу в чёрную бездну. — Кажется, на этом можно заканчивать. Осталось совсем немного. Микк проследил за взглядом Мечты. Экзорцисты, отчаянные и проигравшие, их трясло от ярости или страха. Пока Кросс, который все-таки остановился на секунду не рассёк воздух со самой мерзкой, злорадной и отвратительно-доброй улыбочкой, которую когда-либо видел Удовольствие. Думается ему, Тикки Микку, что свиней Малышка научилась подкладывать у своего незабвенного наставника.