* * *
Бельвина затаскивает Гарри в женский туалет после пары лекции по Зельям. — У тебя проблемы. Они стоят в одной из кабинок. Дверь заперта. Блэк опускает крышку унитаза и садится на неё, подобрав полы своей школьной мантии. — Нет у меня никаких… — Это не вопрос, Берк. Она достаёт из кармана ту самую плоскую коробочку, вытаскивает оттуда пару сигарет; одна достаётся Гарри. Кабинка окружена плотным пологом чар Непроницаемости: слышать то, что происходит снаружи, они вполне могут, но вот другие люди никак не могут слышать ни их разговора, ни шуршания тканей их одежд. Бельвина выдыхает дым в сторону. Тот упирается в стенку кабинки, огибает её и поднимается вверх. — Тишина может быть своего рода ядом. К тебе присматривались всё это время, а сейчас готовятся вынести окончательное решение. Гарри приподнимает брови, ожидая услышать продолжение. Как в первый раз, он больше не кашляет, затягиваясь сигаретой. Снова шоколад. — Так делали всегда, сколько я себя помню. Понимаю, ты просто хочешь получить аттестат и поскорее убраться из этой проклятой школы, но окружающие вечно думают, что люди должны подстраиваться под их желания, — Блэк смотрит Гарри прямо в глаза. Она, докурив, тушит свою сигарету о стенку кабинки и достаёт из коробочки ещё одну. — Они не понимают твоих целей: почти всё свободное время проводишь в библиотеке, ни с кем особо не пытаешься подружиться, не выставляешь напоказ свои таланты. Будто ждёшь чего-то. А чего — они понять не могут. — Кто «они»? — спрашивает Гарри, будто и вправду не зная ответа. Бельвина ухмыляется. — Не выставляй себя дураком, Берк. Твой отказ от дуэли с Реддлом говорит о том, что ты более или менее всё понял. Поттер на это ведёт плечами. Он тушит свою сигарету и выкидывает окурок в рядом стоящую мусорку. — Я не вхожа в их круг. Меня считают, — следующее слово Блэк буквально выплёвывает вместе с дымом: — слабой. Притвориться таким ты уже не сможешь. Придумай что-нибудь другое. Поттер поджимает губы. Он понимает: этот разговор может обойтись Бельвине очень дорого. Странное чувство теплоты накатывает на него, когда он вновь смотрит этой ведьме в глаза. — Нужна цель? Безобидная, но не слишком. Блэк кивает. В её глазах — что-то, что Гарри точно не может облечь в слова в своём разуме. Что-то вроде тревоги и некой тихой общности, смешанной с обречённостью и — одновременно — колкой решимостью. — Я хочу поступить в академию при Отделе тайн. Готовлюсь к вступительным экзаменам в библиотеке. А подружиться ни с кем не желаю, потому что горе от потери близких ещё живо. Бельвина делает последнюю затяжку и снова кивает. — Очень хочешь поступить в эту академию. Настолько сильно, что забываешь едва ли не обо всём на свете. А потеря сделала тебя асоциальным. — Ни в какие дополнительные кружки вступать не желаю: слишком занят и обеспокоен, — дополняет Гарри, опираясь о стенку кабинки. — Да. — Грублю и отвечаю не то, что нужно, потому что часто вспоминаю о том, что произошло с семьёй и Элладорой Шафик. — Именно, — Бельвина ещё шире ухмыляется, но вскоре выражение её лица меняется, и она тихо говорит, отведя взгляд в сторону: — Было бы легче, если бы всё это не было правдой. Они ещё недолго молчат, каждый думая о своём. Поттер не знает, насколько ясно Бельвина осведомлена о том, что действительно сейчас происходит в Хогвартсе под руководством Волан-де-Морта, но это её беспокойство будто что-то зажигает внутри Гарри. Это не похоже на нежность или привязанность — скорее на благодарность, почему-то смешанную с вязкой виной. И Гарри Поттер вдруг порывисто выпаливает: — Если нам не нравится их круг, давай образуем свой. Блэк оборачивается на него. Её губы трогает печальная улыбка. — И как назовёмся? «Клуб одиноких неудачников»? Гарри ненадолго замолкает и поднимает голову вверх. А потом ухмыляется и говорит, возвращая взгляд к Блэк: — «Клуб асоциальных личностей». Бельвина смеётся, смотря прямо на Поттера. Её глаза сейчас — искры от заклятий. — «А.Л.» Неплохо звучит, Берк. У тебя явно талант придумать что-то очаровательно-глупое. Гарри дёргается как от удара. Образ Гермионы в голове от последних слов Блэк впивается острыми иглами воспоминаний, кажется, в самый мозг. Он натянуто улыбается и, поведя плечами, пытается сбросить появившееся в теле напряжение. — Ага. Собрания будем проводить на той лавочке под кленовым деревом или здесь. Бельвина снова смеётся. Гарри прячет вдруг задрожавшие руки за спину.* * *
Зелья от колдомедсестры у Гарри кончаются быстро. Если в первые дни после того, как он их получил, Поттер принимал лекарства в соответствии с нужной дозировкой, то уже где-то через неделю начал её удваивать. Неприятное осознание. Вновь пойти за зельями, не увязнув в очередных неприятностях, Поттер сможет только через неделю. Гарри поджимает губы и прячет пустые склянки в свою тумбу. В конце концов, когда-то он справлялся и без них. В ванной Поттер смотрит на себя в зеркало и облегчённо выдыхает: цвет волос и бровей пока можно ещё не обновлять. Вчерашний разговор с Бельвиной побудил Поттера вновь задуматься о происходящем. Волан-де-Морт хочет системно разложить всех по полочкам и размышляет, к какой же группе отнести Хардвина Берка, который непонятно чего вообще хочет от этой жизни. Мерзкая улыбка этого чудовища говорит о том, что он нашёл решение и возможный путь: не самый прекрасный и добрый, очевидно. Задетая гордость требует драмы и очередной победы. И на что же пойдёт в итоге Хардвин Берк. А Гарри Поттер? Гарри закрывает краник душа и прислоняется головой к кафельной стене. Какая-то часть его хочет рассмеяться, другая же — уверяет, что нужно просто ждать. Что-то поднимается в груди, требуя возмездия, а что-то забивается в угол в чертогах разума и мечтает просто сбежать куда-то, исчезнуть без всяких вспышек чувств и сожалений. Забавно.* * *
На следующем ЗоТИ Поттер внимательным взглядом обводит преподавательницу. Её плечи сильно опущены, и вся она кажется какой-то сгорбленной и ненастоящей. Едва ли в ней осталось что-то от неё прежней, и это настолько странно, что Гарри не знает, как на это реагировать и чего ожидать от этой женщины. — Говорят, её бросила жена, — тихо шепчет рядом Белладона Шмидт. — Неудивительно, — хмыкает Бельвина с другой стороны, откидываясь чуть назад и складывая руки на груди. Гарри машинально кивает, а потом у него будто что-то вспыхивает в разуме. — Жена? — не своим голосом спрашивает он. Белладона смотрит на него в лёгком удивлении, а потом, будто вспомнив что-то, поясняет: — Колдомедсестра из Больничного крыла, мадам Элайза. Они были в браке где-то лет пять. — Поражаюсь, как с таким чудовищем вообще можно было прожить пять лет. Нужно отправить мадам Элайзе поздравительную открытку, — Бельвина тонко улыбается и мечтательно прикрывает глаза, будто и в самом деле придумывая дизайн открытки. Гарри снова кивает, но в голове у него крутятся совершенно противоречивые мысли. Какого Мерлина? В сороковых что, однополые браки были разрешены? Не то чтобы Поттер интересовался этой темой, но для него это открытие звучало максимально странно. Он никогда не осуждал людей за их выбор — опустим некоторых юных чудовищ с клыкастой пастью — но в его время в обществе такие отношения не то чтобы порицались, о них просто не говорили и совершенно точно они не узаконивались. Поттеру сейчас нельзя озвучивать свои вопросы, потому что Хардвин Берк, разумеется, должен знать об этой стороне жизни магической Англии: в конце концов, он гражданин магической Англии, пусть и учился в Ильверморни целых пять лет. Нужно выяснить этот вопрос как-то по-другому. Поттер протирает лицо руками и снова переводит взгляд на профессора. Возможно, это и к лучшему для него: в таком подавленном состоянии эта женщина и не вспомнит о том, что произошло на прошлом занятии. — Сегодня мы будем вспоминать некоторые заклятья из программы прошлого курса, — пергаменты из рук женщины все валятся на пол, и она в недоумении опускает голову вниз. Кто-то из студентов магией левитирует упавшие документы на её стол. Женщина передёргивает плечами и продолжает говорить, поворачиваясь к студентам уже спиной: — Их практика необходима. В парах на учебной дуэли вспомнить будет легче. Гарри подбирается всем телом, внимательно наблюдая за парами студентов, сражающихся в дуэлях. У него было достаточно времени, чтобы подготовиться к возможным исходам. Ко всему прочему, чёртова палочка теперь слушается его: он не так беззащитен, как мог бы и как был в тот раз. Вилкост ставит в пару тех, кто уже сражался в дуэлях вместе ранее. По этому принципу Поттер будет против Ориона Блэка. Едва эта мысль проносится в разуме Поттера, как он чувствует чей-то взгляд откуда-то снизу. Орион Блэк. Между ними — два ряда парт своеобразного амфитеатра. Глаза Блэка выражают нетерпение и что-то ещё, что побуждает Гарри вцепиться пальцами в свою палочку и отвести взгляд прочь. Это оно? Волан-де-Морт научил своего раба парочке мерзких проклятий и теперь чужими руками пытается добраться до Гарри? Или просто изложил подробный план сражения? Гарри хмурится и стискивает челюсти. А потом от внезапной мысли, сдавившей голову в один миг, вздрагивает. Тело становится жутко холодным. Поттер ещё ни разу не видел чудовище в дуэли. На первом занятии Гарри отсутствовал, со второго его отправили в Больничное крыло сразу после окончания битвы с Блэком, а на третьем Гарри отказался сражаться с Волан-де-Мортом, и его выгнали из аудитории. Поттер сглатывает. Голова от пульсирующей боли просто разрывается. Стиль боя Волан-де-Морта должен быть похож на тот, что будет в будущем. Однако он может и сильно отличаться. В этом вопросе у Поттера совершенно нет никакого преимущества. Ошибка. Ошибка. Но Вилкост не станет ставить их в пару снова после того случая: это может не дать тех результатов, которые она ожидала прежде. Да и из её же слов Гарри сделал тогда вывод: сражаться с Волан-де-Мортом здесь что-то вроде привилегии. А Поттер вроде как изгой. Всё будет нормально. Он спокойно высидит эту пару, не тратя много сил на сражение с Блэком, и изучит манеру дуэли чудовища. Одного раза недостаточно, но Гарри ведь уже и знает очень много об этом омерзительном маге. Заодно и посмотрит на тактику Блэка в этот раз — будут ли существенные различия. Это даст пищу для размышлений: учит ли в самом деле Волан-де-Морт чему-нибудь своих рабов. Опыт у Поттера есть, он сможет это понять — может, не с первого раза, однако в чертогах разума появятся новые выводы. — Бельвина Блэк и Орион Блэк, прошу вас спуститься, — после окончания очередной дуэли безэмоционально говорит Вилкост. Гарри вздрагивает. Холод усиливается. Бельвина втягивает воздух глубоко в лёгкие и поднимается со своего места, идя к площадке. — В каких они отношениях? — живо спрашивает Поттер у Белладоны Шмидт, кажется, совсем не контролируя свой голос. Глаза у Белладоны — испуганные. — Он подходил к ней вчера после Зелий. Его голос был… странным. У Гарри Поттера не было занятий после Зелий в его личном расписании. Гарри не мог слышать их разговор. Орион Блэк нападает на Бельвину стремительно, движется по площадке очень быстро и ловко — намного быстрее и ловче, чем на дуэли с Гарри. Палочка Ориона Блэка излучает неяркое свечение, лучи из неё вырываются и яростные. «— У тебя проблемы». Какое-то странное оцепенение нападает на Поттера. Перед глазами пляшут вспышки. Он видит себя словно в цепях, оковах, которые вечно тянут его на дно, устланное ядом сожалений и вины. Едва ли эту ведьму можно назвать близким человеком Гарри, но её глаза, так искренне смотревшие на него в тяжёлые моменты, и тепло её руки, коснувшейся его собственной ладони тогда, в Больничном крыле, когда его душа разрывалась на части, а перед глазами стоял образ мёртвой Элладоры Шафик… Это внутреннее побуждение, такое глубокое и тяжёлое, тянет, тянет, тянет его вниз, кажется, ещё яростнее. Человек, который не умеет плавать, спасает утопающего. Он знает — каково это, тонуть, захлёбываясь водой, безжалостно заполняющей лёгкие. И чудовище, которое умеет плавать, но стоит в стороне, с равнодушием взирая на эту метафорическую трагедию человечности. Почему эти мысли так душат? Щиты Бельвины слабые, сквозь них прорываются заклятья, которые проклятье за проклятьем сильно ранят её. Кровь, невыносимо яркая на бледной коже её лица и шеи, стекает вниз. «— Этой ночью ты позволил своим друзьям умирать за тебя, вместо того, чтобы прийти и сразиться со мной. На свете нет большего бесчестья». Мысль-воспоминание словно разрезает сердце, губит его. Тело начинает дрожать от мигом вспыхнувшей ярости и затаённой боли. Поттер острым, режущим пространство взглядом впивается в спину спокойно сидящего впереди Волан-де-Морта. Гарри, кажется, никогда прежде так сильно не хотел разорвать это чудовище на части. Чтобы его тело изломанной куклой упало на пол, чтобы его кровь обагрила руки, чтобы эта его мерзкая улыбка навсегда померкла, чтобы он наконец перестал дышать. Бельвина падает и поднимается, падает и поднимается, падает и поднимается. Её школьная мантия вся изорвана, часть волос подпалена, но никто ничего не говорит: дуэль, больше похожая на насмешку, продолжается. А Орион Блэк всё наступает и наступает на неё, его проклятья полны тёмной магии, которая должна быть запрещена — настолько она омерзительна и противоестественна. У Гарри руки дрожат и что-то внутри словно обрывается. Жизнь кажется цикличной: всё вновь и вновь повторяется, словно ожидая какого-то поворота, решения-мгновения, отчаяния-поступка. Почему всё не может быть проще? Почему постоянно нужно напарываться на боль и сожаления, собирать себя по частям и идти, идти, идти? Лицо Бельвины искажается от боли, но она немыслимым образом находит в себе силы не вскрикивать и лишь в немом отчаянии и слепом удушении продолжает обороняться. Все её тонкие бледные руки в крови. Её крови. И никто ничего не говорит — никто. Все смотрят с придыханием, поощряя эту жестокость, развращающую человеческое сердце. Как это может быть для кого-то завораживающе, как кто-то может этому учить, как кто-то просто смеет произносить эти заклятья? Гарри не находит слов, чтобы описать эту магию, но омерзение и неприятие преображаются в ком горле и подступающие слёзы. Почему им приходится жить под пологом подобной системы? Прогибаться, быть изгоями для ничего не стоящих людей, пустышек, осколков, всего лишь теней? Почему что-то доброе и искреннее им всем кажется незначительным или пугающим — да таким, что нужно это прекрасное просто спрятать, изуродовать, раздавить? Почему? Почему? Почему? Бельвина не может подняться снова: её окровавленные руки сильно дрожат. Она смотрит на других студентов, видит их внимательные колкие жестокие взгляды, и что-то такое появляется в её глазах, что Гарри вдруг ясно понимает: ещё немного, и она сломается. Её ломали так долго, что жизнь её казалась ей бездной, лишь жалкой пародией на то, что только должно быть, спектаклем, на котором она обязана носить маску, чтобы никто не увидел её настоящую и не попытался обезобразить. — Хватит, — едва различимый шёпот слетает с губ Гарри. Слёзы текут по его щекам, но он их совсем не ощущает. — Хардвин, не надо! — тихо прерывисто восклицает замершая рядом Белладона Шмидт. Кажется, она поняла лишь по одному слову и выражению лица, что собирается сделать Поттер, — Они и тебя покалечат. Не надо! — Так что теперь, сидеть и просто смотреть, как ты?! — Поттер не выдерживает и вскакивает со своего места. Его взгляд почти безумен, когда он встречается глазами с Белладоной. Ведьма сглатывает и отворачивается, пряча задрожавшие руки под парту. — Мистер Берк, что вы себе позволяете? Не срывайте мой урок второй раз, иначе я буду вынуждена доложить о вашем поведении директору. Никаких запрещённых заклинаний мистер Блэк не применял, вы не имеете права высказывать подобного рода недовольство, — прерывает дуэль преподавательница, магией поставив щит между Бельвиной и Орионом Блэком. — Да хоть Министру доложите! — зло и громко отвечает Поттер, чеканя шаг и спускаясь на площадку. Что это за извращённая жестокость? Что должно быть у этих людей вместо сердца? Неужели всеобщий страх перед войной может так изуродовать душу? Что это за трусость? — Вернитесь на своё место, — железным тоном говорит Вилкост. Есть система. Подчиняйся, уважай, не выделяйся — и к тебе будут относится по-доброму, возможно, даже будут любить тебя. Всё просто и понятно. Гарри сбрасывает с себя школьную мантию и закатывает один рукав белой накрахмаленной рубашки, всё тело настолько напряжено, что кровь в голове шумит подобно песку в постоянно переворачивающейся банке. Он молча помогает встать Бельвине и заслоняет её собой, словно живой щит, смотря Вилкост прямо в глаза. «Да подавитесь вы этой своей системой», — думает Поттер. Вилкост глядит на него в ответ. И, видимо, что-то такое она видит во взгляде Гарри, что делает шаг назад. — Если вы так сильно хотите помочь мисс Блэк с её учебной практикой — что ж, так тому и быть. Однако теперь силы не равны: двое магов против одного. Кто хочет встать в пару к Ориону Блэку? — спустя несколько коротких мгновений всё же спрашивает преподавательница, однако уже более тихо. Она поворачивается лицом к другим студентам. Бельвина вцепляется одной рукой в плечо Поттера, пачкая кровью его белую школьную рубашку. — Что ты делаешь? — шипит она, вся потная, дрожащая и едва-едва не сломленная. Перед глазами мелькает образ мёртвой куклы Элладоры Шафик, лежащей в морге на столе, но Гарри мотает головой из стороны в сторону, прогоняя его. Он ничего не отвечает. В классе поднимается только одна рука. И Поттеру не нужно полностью поворачивать голову в сторону аудитории, чтобы понять, кто именно вызвался в пару к этому ублюдку Ориону Блэку, который расслабленно держит в руке свою палочку и внимательно-довольно смотрит на Гарри и Бельвину. — Идите на площадку, мистер Реддл. Лицо Гарри искажается, когда он видит перед собой Волан-де-Морта с этой его доброжелательной улыбкой. Разложить по полочкам, расставить в соответствии со своим мировоззрением, мироукладом жизни. В голове шумит, сердце бьётся о грудную клетку, кровь живым яростным потоком проносится по венам. Понять, осмыслить, изучить. Встать в позу, сжать в пальцах палочку, не поклониться. Перераспределить, использовать, разглядеть талант и подставить подножку. Ждать нужных слов профессора, увязнувшего в собственной же системе, смотреть, как медленно рассеивается магический щит, задвинуть себе за спину слабо сопротивляющуюся, едва стоящую на ногах Бельвину. Наслаждаться чужими страданиями, возвышаться за счёт окружающего хаоса и жестокой глупости, рушащей всё на своём пути, улыбаться. Сжать губы в тонкую линию, сделать глубокий вдох и… Сражаться.