* * *
— Просроченное? Что? — недоумённо спрашивает Гарри, свешивая ноги с постели. Колдомедсестра ничего не говорит, лишь переводит усталый, однако совсем не обвиняющий взгляд на Слизнорта. Профессор же в волнении трёт своё лицо, что причудливым узором покрывают линии тоненьких морщин. Он глухо говорит, смотря куда-то в сторону: — Это моя вина. В качестве приза я отдал вам просроченный «Феликс Фелицис». По цвету качество зелья в этом смысле нельзя определить. Я перепутал флаконы в тот день, когда шестой курс варил «Напиток Живой смерти». А обнаружил это только сегодня утром, когда занимался учётом ингредиентов и готовых зелий в кладовой перед окончанием семестра. Гарри поджимает губы. Теперь странное действие зелья больше не кажется собственной выдумкой. — Доза, предназначенная на двенадцать часов, то есть весь флакон, в случае, если «Феликс Фелицис» просрочен, смертельна, — продолжает профессор, кажется, бледнея ещё сильнее, чем прежде, с каждым словом. — Половина же этой дозы вызывает множество побочных эффектов: мигрень, головокружение, магическое истощение и немыслимо сильная концентрация волшебника только на одной цели — иначе говоря, временное помешательство, что может привести к непредвиденным последствиям: чаще всего весьма плачевным. В образовавшейся тишине Гарри кивает, приподнимая брови. «Победа — то же проклятье», — вдруг думает он с истерическим весельем. — Я пойму, если вы захотите подать жалобу в Министерство по поводу моей некомпетентности, — заканчивает Слизнорт. Поттер продолжает рассеянно кивать, а потом роняет лицо в свои ладони: так проще контролировать эмоции. Забавно: «Зелье Удачи» чуть не привело его к погибели. И виноват в этом самый мягкий профессор из всех, что когда-либо учили Гарри. Но виноват ли Слизнорт на самом деле? Гарри всё ещё ощущает кожей присутствие Волан-де-Морта, молча сидящего на стуле около белой больничной кровати Поттера. Чудовище уже забрало свою мантию, в которую Гарри укутали на улице, у границы Запретного леса, чтобы согреть. Ощущения у Поттера от осознания того, что к его телу прижимались вещи этого монстра, просто омерзительные. И всё же, профессор Слизнорт неплохой человек. Даже если он и действительно виновен в произошедшем, Слизнорт совершенно точно отдал Поттеру испорченное зелье в качестве приза ненамеренно. Гарри не хочет портить жизнь этому человеку. «— Я забрал из Министерства твоё прошение на получение Мастерства», — тут же проносится в мыслях-воспоминаниях Поттера, и он невольно вздрагивает. — Да я не… не буду я ничего подавать в Министерство, — наконец говорит Гарри, с тяжёлым вздохом отняв лицо от ладоней. — Не везёт мне просто, вот и всё, — нервно смеётся он в продолжении, смотря профессору прямо в глаза. Тут колдомедсестра закрывает профессора своим телом в поле зрения Поттера, протягивая Гарри колбу с зельем. — Восстанавливающее, Берк, — она ждёт, пока Поттер выпьет жидкость и вернёт ей пустой бутылёк. — И я бы советовала вам остаться на каникулах в Хогвартсе, чтобы мы могли полностью исключить какие-либо побочные эффекты. Но, как я вижу по вашим глазам, вы совершенно не согласны с таким возможным исходом. Что ж, — женщина вздыхает, — тогда я выдам вам необходимые зелья. Пусть ваше состояние сейчас и стабильно, нужно принять некоторые меры предосторожности. Гарри облегчённо выдыхает и приподнимает уголки губ в неясной улыбке. Колдомедсестра отходит к своему столу, доставая из ящика чистый пергамент, чернильницу и перо и принимаясь что-то писать на бумаге. Слизнорт тем временем молча внимательно оглядывает лицо Гарри: Поттер это чувствует, хотя и не смотрит на преподавателя из-за странной глубинной неловкости, охватившей всё его тело. — Мистер Реддл, — обращается женщина к Волан-де-Морту, всё так же спокойно сидящему на стуле для посетителей, — помогите мистеру Берку дойти до его комнаты в общежитии Слизерина и собрать его вещи. Разумеется, говорить о произошедшем никому из студентов не стоит. Надеюсь вы понимаете, — она кидает короткий резкий взгляд на чудовище. А после, вернувшись к бумагам, продолжает: — Если его состояние в течение этих суток ухудшится, сообщите мне. Если же не возникнет никаких проблем, я подпишу согласие на то, чтобы мистер Берк покинул Хогвартс, которое необходимо в сложившейся ситуации. Волан-де-Морт спокойно кивает: — Да, мадам Элайза. Благодарю за доверие. Гарри вновь поводит плечами, еле заметно морщась. Когда он встаёт с постели и тянется за своей сумкой, которую всё это время мерзкое чудовище держало в своих руках, он вновь сдерживает себя: пусть потрясение от пережитого и было сильно, однако оно не заглушило голос памяти внутри Поттера. «— Не смей поворачиваться ко мне спиной. Я хочу, чтобы ты видел, как я убиваю тебя! Я хочу видеть, как померкнет свет в твоих глазах», — вспышка воспоминания побуждает проглотить мгновенно вставший в горле ком. Гарри промаргивается и восстанавливает дыхание, загоняя прочь этот образ куда-то внутрь своего разума. Уже накинув свою мантию на плечи и намереваясь подойти к колдомедсестре, чтобы взять зелья, Поттер останавливается, почувствовав прикосновение к плечу. Гарри оборачивается. Слизнорт смотрит на него своими огромными голубыми глазами с молчаливой искренней благодарностью. И благодарность эта настолько глубока, что Гарри ощущает прикосновение именно этого чувства к своему телу — не руки. И Поттер едва заметно улыбается — тоже искренне: словно прикасаясь уже своим чувством в ответ.* * *
Они идут в тишине. Эхо шагов мерно ширится по коридорам. Поттер идёт медленно — у стен коридоров, чтобы, в случае чего, опереться на одну из них. Он буквально кожей осязает нетерпение этой мерзости. Очевидно, Волан-де-Морту интересно, почему Хардвин Берк, так отчаянно бившийся за «Жидкую Удачу», выпил её в день перед отъездом из школы. Это чудовище ведь вырывает информацию с корнем просто потому, что ему это нравится. И потому что в некотором роде это полезно: информация — это сила. Вспомнить хотя бы те же «личные дела» других студентов, хранящиеся в тайнике Абраксаса Малфоя. Мерлин, как же Поттер хочет, чтобы эта тварь просто-напросто взяла и задохнулась в собственных же амбициях вот прямо сейчас, вот прямо в этот момент. Гарри с удовольствием бы на это посмотрел: как лицо Волан-де-Морта всё кривится от нехватки кислорода, как краснеет, как его глаза выражают первобытный страх перед смертью. Вот это была бы точно самая настоящая удача. А ещё… Поттер всё же спотыкается вообще непонятно обо что и приваливается к холодной стене, раздражённо и злобно вздохнув. Волан-де-Морт подходит ближе к нему и тянется к его локтю. — Не трогай меня, — сквозь зубы едва ли не шипит Поттер, видя чудовище боковым зрением. Как же он хочет зайти в ванную и стереть с себя все прикосновения этой твари. Его запах. Он будет тереть кожу мочалкой до кровавой красноты, лишь бы не ощущать эхо чужого тепла на своём теле. Ужасно. Отвратительно. Просто омерзительно. В конце концов, в напряжённом молчании они всё же добираются до их общей спальни в общежитии Слизерина, и Гарри с судорожным облегчением выдыхает. — Берк?.. — настороженно спрашивает Абраксас Малфой, оторвавшись от своего чемодана. Он переводит взгляд с Гарри на стоящего рядом Волан-де-Морта. — Что произошло, Том? Орион Блэк так же перестаёт собирать свои вещи. Он вперивает свой внимательный, однако чуть тревожный взгляд в Гарри, будто способен этим самым взглядом наконец найти ответ на долго-долго мучающий его вопрос. — Хардвину стало плохо. Я отвёл его в Больничное крыло, — выверенно-спокойным голосом отвечает Волан-де-Морт, подходя к своей кровати. Его вещи уже давно собраны: чемодан и учебная сумка лежат на заправленной постели. Гарри Поттер поджимает губы и подходит к своей тумбе, доставая оттуда пижаму и флакон с шампунем. Бросает на постель. Глядит на откинутую прочь сумку. Оставить здесь? С Бузинной палочкой в ней? Или взять с собой в ванную, выглядя при этом очень подозрительно? «Мерлин побери, почему всё настолько сложно!» — мысленно восклицает Гарри, застыв каменной статуей и совершенно не слушая, о чём там переговариваются рабы и их уродливый, мерзкий хозяин. — Я помогу собрать вещи. Скажи, что куда положить, — голос позади и чужая рука, сжавшаяся на плече, побуждают появиться пелене самой настоящей ярости перед глазами. Поттер начинает глубоко дышать. Слова-эмоции-лицо-касания. Слишком много всего этого. Память постоянно навязывает образы прошлого — уродливые и ужасающие в чувствах и ощущениях, которые они пробуждают. — Убери. Свои. Руки. Собственный голос звучит неестественно. Будто Гарри какая-то механическая кукла, которая от неправильной настройки вот-вот взорвётся. Прикосновение пропадает. Позади — шорох одежды и вязкая тишина. Гарри не оборачивается, потому что точно знает: его лицо в этот момент всё испещрёно эмоциями непринятия и ярости. Ему нужно сейчас же успокоиться. Вдох-выдох. Вдох-выдох. Вдох-выдох. — Не всем людям нравятся тактильные контакты, Реддл. Пожалуйста, не трогай меня. Три взгляда впиваются Гарри в спину: кажется, будто кинжалы вонзаются в тело — до того взгляды эти острые. А его всего потряхивает. Но Поттеру нужно успокоиться. Неловкость от чужих взглядов, пережитое потрясение, ослабленное тело и желание поскорее забиться в самый дальний угол — всё это просто душит его. Не дожидаясь ответной реакции ни Волан-де-Морта, ни его рабов, Поттер широкими шагами уходит в ванную, успев схватить со своей кровати пижаму, флакон с шампунем и чёртову учебную сумку с Бузинной палочкой.* * *
Сидя прямо на полу в душевой кабинке под напором прохладной воды, Гарри постепенно приходит в себя. Эти эмоции — такая слепая ярость и взрывной гнев — он отчётливо помнит их: пятый курс, вечные кошмары, эмоциональные переживания от смерти Седрика и осознания того, что Волан-де-Морт вновь обрёл тело. Они душили его похожим образом, мешая мыслить ясно и двигаться по определённому мосту событий. Ужасные чувства. Ощущение шероховатости дерева от Бузинной палочки в ладони так же помогает успокоиться. Всё в порядке. Совсем скоро он уедет из этого замка, подальше от всех этих монстров, так и норовящих сожрать его. Куда уедет — совсем неважно. Потому что Гарри просто необходима передышка. Вынутая из потайного кармана мантии палочка из лавки Грегоровича лежит на одной из тумб в ванной. Гарри без очков видит довольно плохо, но может различить очертания этого артефакта. Он не решился взять её в руки, как сейчас спокойно держал Старшую палочку. Не после произошедшего. Что ему делать с этой чертовщиной? Гарри просто не представляет. А может, у него были галлюцинации из-за просроченного зелья? Может, всё это — просто игра его разума, помешавшегося на одной определённой идее. Гарри Поттер прячет лицо в ладонях, отстраняясь от потока воды. Хочется истерически засмеяться. Не хватало ему ещё сомневаться в трезвости и ясности собственного рассудка.* * *
Поттер поджимает губы, когда выходит из ванной комнаты, но всё же выталкивает из себя эти слова, тщательно следя за своими жестами и тоном голоса: — Прошу простить мою грубость. Моё эмоциональное напряжение вылилось в неприятную для всех вас реакцию. Орион Блэк на это ничего не говорит, только странно хмыкает, возвращаясь к книге, которую читал за своим учебным столом. Абраксас Малфой напряжённо улыбается и спокойно произносит: — С кем не бывает, Берк. Всё в порядке, — и продолжает собирать свои вещи. Волан-де-Морт же снова дружелюбно приподнимает уголки неестественно правильной формы губ и встаёт со своей кровати со словами: — Абраксас прав. Да и некоторые свои желания человек должен озвучивать, чтобы окружающие понимали, как с ним общаться, — он заводит руки назад. — Так тебе помочь с вещами? Гарри сдерживает порыв дёрнуть уголком губ и выверенно-вежливо говорит: — Если тебя это не затруднит, Реддл. Гарри точно справился бы и сам. Однако лучше дать чудовищу порыться в его шкафу добровольно, чем сидеть и ждать, пока тот сделает — если уже не сделал — это тайно. В конце концов, что Поттеру скрывать? Бузинная палочка сейчас в рукаве его школьной пижамы. Медальон Элладоры Шафик — на шее. А письмо от неё же, спрятанное в тайнике чемодана, не представляет особой ценности для этой твари. Всё чисто, всё прекрасно. Да и ведь указания колдомедсестры порядочному старосте Хогвартса нужно выполнить, верно? Как забавно. Волан-де-Морт магией аккуратно складывает все вещи Гарри в чемодан, явно и точно обнаружив там один магический тайник, но никак не комментируя это. Поттер же осторожно переносит все учебники и письменные принадлежности в сумку, в которой пергаменты с важной скопированной информацией так же уже спрятаны в свитках с домашней работой по разным предметам — Гарри перебрал всё это ещё в ванной. Ничего сложного. И ничего простого одновременно. Однако Поттер заталкивает собственные ощущения от происходящего подальше в чертоги своего разума. — На самом деле, приятно провести время где-то вне Хогвартса. Новые впечатления всегда помогают расслабиться, дают сил перед очередным семестром, — вдруг говорит Абраксас Малфой, захлопывая свой чемодан. — Верно. Ты ведь с матерью отправишься в магическую Японию? — поддерживает разговор Волан-де-Морт, продолжая колдовать над вещами Гарри. Паранойя не позволяет Поттеру оторвать взгляд от кончика волшебной палочки чудовища. Однако все заклинания, которые использует чудовище, Гарри хорошо знакомы по цвету и движению волшебного древка: бытовые, самые обычные, выполненные с лёгкой знакомой небрежностью. — Да. Матушка давно хотела посетить эту страну. Обязательно покажу все колдографии, когда вернусь: вам точно будет очень любопытно, — отвечает Малфой, смотря то на Волан-де-Морта, то на Гарри. Попытка отвлечь внимание или замять конфликт? Интересно. Или же это какой-то новый способ так называемого умиротворения? Поттер поджимает губы, заканчивая собирать сумку. Подходит ближе к своей кровати ровно в тот момент, когда Волан-де-Морт захлопывает магией его чемодан и оборачивается на самого Гарри всё с той же доброжелательной улыбкой. — Вот и всё, — легко говорит он. Затем выражение его лица меняется. — Как ты себя чувствуешь, Берк? Да так, просто прекрасно: кошмар всей его жизни только что собирал его вещи, а сейчас с лёгкой улыбкой смотрит ему в глаза. Действительно, просто прекрасно. — Голова болит. Но в целом — ничего, — правдоподобно отвечает Гарри. В конце концов лучшая ложь — та, в которой есть часть правды. — Тогда тебе следует лечь спать пораньше. Хорошенько отдохни. Станет плохо — разбуди меня, я довольно чутко сплю. Не нужно стеснения или неловкости: в конце концов, Слизерин — одна большая семья. Поттер удерживает смешок. Семья. Весьма иронично. Он просто коротко кивает и убирает собранный чемодан и сумку под кровать, затем забирается на постель и зашторивает её, накладывая двусторонний Полог тишины. Гарри буквально бухается на матрас. Усталость выворачивает кости. Он долго смотрит на тёмно-зелёную ткань полога, совершенно ни о чём не думая. Штиль в чертогах разума успокаивает разгорячённое переживаниями тело. Затем мысли тонкой проволокой начинают накручиваться на катушку памяти. Обрывки статей учёных прошлого неясными образами наполняют сознание. Так странно думать об этом всём. Портреты и призраки — всё это всегда казалось таким второстепенным и малозначимым. Несли ли их слова какой-то тайный смысл? Вот Миртл, как помнил Гарри, никогда не пыталась причинить ему вред. Однако… она очень часто говорила, как ей одиноко. Просроченный «Феликс Фелицис» вообще казался чем-то немыслимым. Однако всё это ведь в действительности произошло. Палочка из лавочки Грегоровича, которой Поттер всё это время не пользовался, лежит где-то под подушкой. Гарри приподнимается и перекладывает её на тумбу. Смотрит на неё долго-долго, а потом поджимает губы. Мог ли Волан-де-Морт знать о подобном возможном исходе раскола души? Разбирался ли он в этой теме настолько хорошо? И подразумевали ли те учёные под «неправильно созданным крестражем» именно это? Да и было ли всё увиденное Поттером правдой? Сомнения душат Гарри, выжигая в его разуме клеймо других вариантов произошедшего. Он ложится обратно, накрывается одеялом. Закрывает глаза. Тактильная память постепенно растворяется в ощущении полусна. Головная боль так же медленно тлеет. Гарри засыпает, охваченный усталостью, невидимой ношей лёгшей на его плечи. И снится ему что-то очень знакомое, что-то очень важное и неважное одновременно. Ведь когда-то давно он тоже слышал голос, что со странной интонацией почти призрачно шелестел: — Мне так одиноко.* * *
Утро проходит в суматохе. Гарри забирает у колдомедсестры согласие на то, чтобы он покинул Хогвартс на Рождественские каникулы, а затем ищет Белладону Шмидт у выхода из замка, не выпуская из рук ни учебную сумку, ни чемодан. Вокруг так много студентов, что пройти быстро мимо них совсем не получается. — Хардвин Берк! Знакомый голос побуждает Гарри остановиться и обернуться. Профессор Слизнорт быстрым шагом нагоняет его — студенты вежливо расступаются перед ним — и суёт какой-то пергамент в более свободную руку Поттера — ту, что держит сумку. — В Лондоне есть один мой знакомый зельевар. Зайдите к нему как-нибудь перед Рождеством, он отдаст вам по моей просьбе несколько весьма полезных зелий и флакончик качественного «Феликса Фелицис». В конце концов, вы ведь справедливо выиграли его, — добродушно тараторит запыхавшийся преподаватель. Гарри в лёгкой неловкости переминается с ноги на ногу. Он понимает: в каком-то смысле Слизнорт, конечно, должен ему нормальное «Зелье Удачи» после произошедшего, однако Поттер совершенно не ожидал от него подобного жеста. — Сэр, я… — Не нужно лишних слов, мистер Берк, — вдруг неожиданно твёрдо говорит Слизнорт, прерывая Гарри жестом руки. А потом уже мягко улыбается и кивает в сторону позади Гарри: — Ну, идите. Друзья вас уже заждались. Поттер оборачивается. У одной из карет, запряжённой парой фестралов, стоят высоко поднявшая руку Белладона — очевидно, пытаясь таким образом обозначить для него своё местоположение — и Бельвина в нежной сиреневой зимней мантии. Взгляд Гарри вновь возвращается к Слизнорту. — Спасибо, сэр. — Приятных каникул, Хардвин, — мягко улыбается преподаватель на прощание. Гарри быстрым шагом подходит к Бельвине и Белладоне. — Слава Мерлину, ты не потерялся, — облегчённо выдыхает Шмидт. — Ага. Но мы бы всё равно знали, где искать тебя первым делом, — колко ухмыляется Бельвина, помогая Гарри закинуть чемодан в грузовую часть открытой кареты. — Больничное крыло! — ехидно протягивает она. Гарри не выдерживает и начинает громко хохотать: и здесь Бельвина Блэк оказывается очень даже права. Когда они все вместе садятся в карету, та трогается к воротам, ведущим за пределы территории Хогвартса, по мановению движений фестралов. — Бельвина уже сказала мне, что будет писать тебе на каникулах, Хардвин, — легко улыбаясь, произносит Белладона Шмидт. А потом поворачивается к Блэк: — Ты только все чернила на него не трать! А то мне ничего не сможешь написать. Бельвина коротко усмехается. А потом обращается к Гарри: — Я рассказала Белладоне о нашем клубе «А.Л». Не против, если и она присоединится к нам? Поттер только приподнимает уголки губ и машет рукой. Шмидт же на это заметно расслабляется всем телом и улыбается. — В таком случае я могу вручить вам это, — торжественно заявляет Бельвина, вытаскивая из потайного кармана своей сиреневой мантии две маленькие плоские коробочки и протягивая их Гарри и Белладоне. — А как же традиции? Рождественские подарки так рано не дарят, моя дорогая! — ворчливо-радостно говорит Шмидт, развязывая алый бантик, соединяющий две части коробочки. — К Мерлину их, — просто отвечает Блэк. Поттер следует примеру Шмидт. В коробочке оказывается тоненький браслет — точно такой же, какой сейчас на запястье Бельвины. — Ты сама их сделала? — спрашивает Гарри, подняв на ведьму взгляд. Блэк пожимает плечами, но смотрит на него неожиданно тепло. Браслеты простые — пара тонких шнурков и три нанизанных на них маленьких обычных камушков, похожих на те, что можно встретить на дороге по пути из Хогсмида в Хогвартс. На камушках явно магией высечены какие-то защитные руны. — Очень красиво, — с невольной нежностью тихо говорит Гарри. — Спасибо, Бельвина. — Да. И мило, — так же искренне отвечает Белладона, в жесте благодарности касаясь руки Блэк. Гарри надевает браслет, пряча уже пустую коробочку в карман мантии. — Только, Хардвин, — вдруг серьёзно просит Бельвина. — Не потеряй его в Больничном крыле. Мадам Элайза же не настолько сентиментальна, чтобы постоянно беречь и тебя, и эту вещицу. Белладона ахает и в возмущении пихает засмеявшуюся Блэк: — Да ты же просто издеваешься над ним! А Гарри только смеётся вместе с ними, чувствуя тепло, медленно и нежно поднимающееся откуда-то из груди и согревающее всё его тело.* * *
Купе они выбирают одно из самых просторных. Гарри магией укладывает на полки все их вещи и садится поближе к окну. — Пойду разыщу братьев Селвинов, — говорит Белладона, закрывая за собой дверь купе. Гарри потирает ладонями свои колени, чувствуя непривычную тяжесть и странную шероховатость браслета на левой руке. — Невеста Теодора Селвина очень хороший человек, — спокойно произносит Блэк, сидя напротив Гарри. Она смотрит в окно. Поезд вот-вот должен тронуться. — Думаю, вы найдёте общий язык. Поттер неопределённо пожимает плечами. Самих братьев Селвинов он знает только по записям, которые нашёл в тайнике Абраксаса Малфоя. Возможно, Гарри и видел их пару раз в коридорах Хогвартса, но совсем не общался с ними и, тем более, с невестой одного из них. Гарри Поттер смотрит на Бельвину. Её лицо освещает свет из окна, делая её похожей на ледяную статую, которая ещё мгновение — и оживёт по мановению волшебства. — Ты говорила, что поедешь с семьёй во Францию. Ты уже была в этой стране? — сменяет Поттер тему, почему-то отводя взгляд в сторону. — Да. Консервативное общество ещё более консервативных магов, чем англичане. Забавно, что во многих журналах и газетах утверждают обратное, — поезд наконец трогается. Блэк всё продолжает смотреть в окно на заснеженный пейзаж. — Но вот городские библиотеки в магической части Франции просто великолепны: ощущение, будто их создавал вовсе не человек, — она улыбается, явно предаваясь приятным воспоминаниям. А потом поворачивается к Гарри и говорит: — Тебе бы точно понравилось. Поттер хмыкает, встречая её взгляд. За дверьми купе доносится шум и возмущённый голос Белладоны. Гарри и Бельвина оборачиваются на него. — Ищу вас по всем купе, а вы сразу пробрались в вагон с кухней! — с притворным недовольством заявляет Шмидт, открывая дверь. В купе заходят два высоких юноши и девушка в тёмно-синей мантии со светлыми-светлыми волосами. Белладона помогает им разместить вещи, а потом садится на своё место рядом с Блэк. Двое юношей усаживаются рядом с Гарри, обмениваясь едва заметными ухмылками и вываливая из своих карманов мантий кучу конфет на столик между сидениями в купе. Девушка же устраивается на сидение рядом со Шмидт, в неловкости обхватывая свои плечи руками и украдкой смотря на Гарри. — Это братья Селвины, Берк. Гилберт и Теодор, — указывает Белладона ладонью на незнакомых Гарри магов. Поттер обменивается с ними крепкими рукопожатиями, приветливо приподнимая уголки губ. — А это дорогая Джейн Аддингтон, невеста Теодора, — нежно представляет она Поттеру и ведьму со светлыми волосами. — Рад знакомству, — вежливо говорит Поттер, глядя Аддингтон в её серо-голубые большие глаза. Та просто приподнимает уголки губ в улыбке. — Теодор и Джейн, как и ты, Хардвин, будут гостить у меня на каникулах, — продолжает Шмидт. — Я видел твою дуэль с Орионом Блэком на ЗоТИ, Хардвин, — восторженно говорит Гилберт. — Его выражение лица мне теперь никогда не забыть. Впрочем, как и всему шестому курсу нашего потока, — и заливается искренним громким смехом. Гарри разминает пальцы. Ладони все вспотели. Так много новых лиц и шума сразу, что тяжело спокойно реагировать на всё это. Однако он старается не показывать всех этих чувств, клубящихся под кожей. Какое-то время они все едят конфеты и переговариваются о ещё каких-то событиях, произошедших в этом учебном году. А потом Теодор Селвин вдруг резко встаёт, чуть пошатываясь из-за движения поезда, и выдаёт: — Всё. Я больше не могу. Все замолкают, когда он подходит к окну, открывает его, высовывает голову на воздух и громко кричит: — Свобода! Бельвина с Белладоной не выдерживают и начинают громко смеяться, сцепляя друг с другом руки. Джейн Аддингтон же просто нежно улыбается. А Гарри, до этого довольно долго молчавший из-за своей внутренней скованности, тоже внезапно подрывается, подходит к Селвину у окна и, когда тот с широкой улыбкой возвращается к ним, повторяет его действия. Наслаждаясь сильными порывами прохладного ветра, полностью испортившего и без того ужасную причёску Гарри, Поттер громко и искренне по слогам кричит: — Свобода! Полностью вернув тело обратно в купе, он натыкается на уважительную ухмылку Селвина, а сразу после — на ещё более, чем прежде, громко смеющуюся Бельвину. И глаза у Блэк такие счастливые-счастливые, что кажутся просто безумно красивыми. Гарри улыбается: он точно знает, что эти каникулы проведёт действительно прекрасно.