Значение тишины

      Они все идут по той же дорожке, уже укрытой тонким слоем снега, по которой ранее направлялись к месту проведения фестиваля.       Белладона недовольно что-то говорит Селвину, Джейн же на это только вздыхает и качает головой. Вальбурга Блэк степенно ступает под руку с хмурым и молчаливым Лестрейнджем.       Гарри же идёт чуть впереди остальных. — Красивое озеро, правда? — голос раздаётся совсем рядом. Поттер не оборачивается, но останавливается рядом с Волан-де-Мортом.       Ночная тьма уже опустилась на улицу. Однако голубые огни, легко парящие в воздухе по велению магии, что тянутся ещё от самого шатра, хорошо освещают окружающую местность.       Гарри молчит. Его волосы треплет прохладный ветер. В незамёрзшей водной глади отражаются блики огней, превращая её в немыслимо прекрасную ткань, чьи узоры вышило не то небо, не то сами звёзды.       Они оба — Гарри и Волан-де-Морт — в молчании смотрят на водную гладь, тогда как другие их путники уходят теперь уже чуть вперёд, направляясь к той самой лавке со сладостями, от которой по каминной сети можно попасть домой. — Лёд не смог сковать его, — вдруг тихо говорит Поттер, всё ещё всматриваясь куда-то вперёд. — Да. Вероятно, в нём находится ареал некоторых магических существ, чья магия способна сдерживать холод, — отзывается чудовище.       Между ними ощутимое расстояние. Ветер колышет их одежды. Смерть стоит между ними — её же седых длинных волос и простых одежд ветер совсем не касается.       Гарри не смотрит на Смерть — он видит её боковым зрением. Ужас, который всё ещё холодит его сердце, отчасти превращается в тягучее опустошение, медленно, но алчно пожирающее все эмоции. — Думаешь, вода в озере тогда тёплая? Я вижу пар вдалеке над поверхностью, — голос Гарри звучит совершенно глухо. Шум от камышей почти заглушает его. — Да, она должна быть тёплой, — спустя некоторое время задумчиво отвечает Волан-де-Морт, чуть прищурившись.       Поттер кивает, а потом ломано усмехается. Всё это — этот разговор, эти ощущения и то, что произошло на фестивале — кажется ему сейчас настолько странным, настолько сюрреалистичным, настолько чужеродным, что разум наполняет вязкая тишина. Будто долгое время он стоял на краю, а его взяли и столкнули в пропасть. — Возьмёшь мои вещи? — впервые после ухода из шатра Гарри смотрит Волан-де-Морту в глаза.       Поттеру приходится сделать несколько шагов вперёд, потому что Смерть между ними не сдвинулась ни на дюйм.       Волан-де-Морт в лёгком непонимании смотрит на Поттера в ответ. Он явно собирается что-то сказать, открыв рот, но Гарри уже начинает снимать с себя зимнюю мантию, а вместе с ней — брюки, туфли и носки. Рубашку он не трогает, потому что в рукавах спрятаны обе волшебные палочки. — Ты что творишь?! — со странной интонацией в голосе спрашивает чудовище, явно обескураженный тем, что Гарри пихает ему в руки свои вещи.       Смерть улыбается, внимательно следя за происходящим. Она даже отходит от двух молодых магов чуть подальше. — Неизвестно, что там за существа, а ты в темноте лезешь в это озеро. Алкоголь что, совсем помутил твой рассудок?       Гарри Поттер ближе подходит к воде, вспоминает про очки, но всё же не решается снять и их. Иначе ведь совсем ничего не увидит. — Ты меня вообще слышишь, Берк? — горячее жёсткое прикосновение удерживает Гарри от того, чтобы немедленно зайти в воду, — Это опрометчиво. Пойдём к остальным.       Ступни Поттера уже омывает тёмное озеро. «Вода действительно тёплая», — отрешённо думает Гарри. — Давай со мной. Потом сбегаем за вещами, — он говорит это безо всякого воодушевления, безо всякого чувства или какого-то определённого помысла.       Свет от голубоватых огней освещает лицо Волан-де-Морта. Всё такое идеальное, будто искусственно созданная маска. Синие яркие глаза чуть расширены, их цвет в этом освещении отчего-то кажется призрачным — ненастоящим или же просто слишком далёким? — Я не настолько отчаян, — пренебрежительно выталкивают губы немыслимо правильной формы.       Ветер безумно холодный. Вся кожа Гарри покрывается мурашками, но он отчего-то совсем не чувствует холода. — Ты не знаешь, что такое отчаяние, Реддл, — едва слышно отвечает Поттер.       Прикосновение исчезает, будто его и не было вовсе. Вещи Гарри в моменте отвращения и непринятия бросают куда-то в снег. Волан-де-Морт уходит, не оборачиваясь. Он идёт так медленно, что огни по его пути почти и не зажигаются.       Гарри переводит взгляд на Смерть, стоящую всё так же неподвижно и смотрящую прямо на него. Улыбка вся изломалась и истрескалась на её красивом ненастоящем лице.       Поттер отворачивается и заходит в воду, заранее достав из крепления под рукавом палочку из лавки Грегоровича.       Он неплохо плавает — жизнь научила.       Вокруг — темнота и звёздное небо. Тепло воды согревает замёрзшее тело.       Сердце бухается в груди, в ушах словно гул от поезда. Чувства, подавляемые страхом, сидят где-то внутри словно на цепи. Мгновение — и всё истлеет. Мгновение — и вновь придётся собирать себя по частям, отринув жалость и внутреннюю агонию.       Очки не запотевают от пара, поднимающегося с поверхности воды, из-за особых чар, наложенных на линзы при их создании. Цепочка на них едва слышно звякает.       Гарри плывёт, удерживая в одной руке волшебную палочку, сам не зная куда. Где-то вдалеке виднеются голубоватые огни, но сейчас, именно в этот момент, Поттер вдруг думает о том, что было бы неплохо и вовсе их не видеть. И в какой-то момент он всё же останавливается, продолжая двигать руками и ногами, удерживая себя на плаву.       Он поднимает голову и смотрит в небо, укрытое звёздами. В его времени небо никогда не было таким. Гермиона вечно сожалела об этом, бурча на современные технологии человечества. Гарри мог бы вспомнить так много моментов, связанных с ней, что даже этих крошечных белых сияющих точек на небе было бы недостаточно, чтобы все их сосчитать. «— Это ведь так весело, правда? Правила нарушать».       Слёзы на лице ощущаются горячее воды, в которую погружено тело. Горло саднит. — Весело, правда, — шепчет Поттер, всё всматриваясь в звёздное небо сквозь слёзы.       Луна Лавгуд как-то рассказывала Гарри об одной маггловской книге, в которой один человек, считающий себя рыцарем, боролся с ветряными мельницами. Поттер ведь сейчас так сильно похож на этого человека, сотканного из мыслей и чёрных строчек на белых листах.       Образы прошлого могут разъедать сердце, а могут — побуждать биться всё сильнее. Может быть смерть не просто покинутое красками жизни тело, а всего лишь утрата воспоминаний? Гарри не хочет думать об этом.       Вдруг совсем рядом раздаётся всплеск воды. Поттер оборачивается на звук и едва ли не застывает.       Девушка, едва ли не младше его самого, смотрит Гарри прямо в глаза, осторожно и мягко двигая руками в воде. Её мокрые волосы прилипли к её ушам. Гладкая светлая кожа едва видно сияет в темноте ночи. Губы полные, но бледные-бледные.       Поттер сглатывает и аккуратно опускает голову вниз. Однако в такой темноте он не в силах что-либо разглядеть.       Гарри Поттер помнит, какими должны быть русалки: они совершенно непохожие на людей, агрессивные и нетерпимые. Однако в магическом мире есть ведь не только русалки в качестве водных магических существ.       Не нужно совершать резких движений. Но палочку лучше покрепче сжать в ладони. И, пожалуй, следует и ничего не говорить — просто медленно поплыть дальше. Кто знает, сколько там, на дне, таких странных существ.       Гарри уже и вправду собирается так поступить, как тихий мелодичный женский голос останавливает его: — Остерегайся тех, кто в Её власти.       Поттер вглядывается в серые-серые глаза напротив. Девушка подплывает ближе, но не касается его. Она поворачивает голову в сторону берега и вглядывается в фигуру Смерти, едва видимую в темноте.       Гарри молчит. Страх и ещё какое-то странное чувство наполняют его лёгкие.       Девушка не улыбается, её голос кажется призрачным и нереальным. Она подплывает к Поттеру так близко, что в её силах схватить его и утащить на дно с небывалой силой.       Гарри отшатывается. Однако цепкая человеческая ладонь вцепляется в его плечо и жёстко удерживает на месте. — Но и таких, как я, тебе тоже следовало бы остерегаться, человечишка, — губы магического существа изгибаются в подобии улыбки, открывая вид на зубастую пасть прекрасного чудовища.       Поттер делает выпад рукой с зажатой в ладони палочкой и готовится произнести несколько весьма отчаянных проклятий, но не успевает этого сделать. — Хардвин! Хардвин, где ты?! — слышится вдруг голос Белладоны с другого берега.       Магическое существо пугливо ёжится, оборачивается, а потом — стремительно уплывает прочь, отпустив Поттера. На одно короткое мгновение над поверхностью чёрной воды виднеется большой рыбий хвост, весь яркий и безумно красивый в ночном свете звёзд.       Поттер сглатывает и, не оборачиваясь, начинает вновь плыть вперёд. Страх вперемешку с гулом в ушах побуждает его плыть как можно быстрее. Голубые огни и знакомые фигуры около берега показываются совсем скоро. — Хардвин Берк, чёрт бы тебя побрал! Ты что, обезумел?! — в страшном беспокойстве кричит Шмидт, помогая Поттеру выбраться из воды, зайдя в озеро едва ли не до самого подбородка. — Тебе что, этот идиот Реддл не сказал, что здесь водятся сирены?! — Я просто… — Что «просто»? Ты мог погибнуть! — вся мокрая и дрожащая от холода, Шмидт прижимает Поттера к своей груди, едва они оказываются около камышей.       Вода теперь достигает лишь щиколоток Поттера. Но ужас, сковавший его сердце, никак не отпускает его.       Гул в ушах немного стихает. — Всё нормально. Просто захотелось поплавать, не переживай так, Белладона, — несмотря на свои чувства, всё равно шепчет Гарри. От холодных порывов ветра он весь трясётся, — Сглупил.       Шмидт чуть отстраняется и вглядывается в лицо Гарри. Она тяжело дышит, смотрит в тревоге и злости одновременно. Потом отстраняется и начинает живо осматривать тело Поттера, подсвечивая обзор слабеньким огоньком на волшебной палочке. Тайник, созданный магией и прячущий Бузинную палочку, надёжно сокрыт нитями чар.       Не найдя никаких ран, ведьма облегчённо выдыхает, а потом даёт Поттеру болезненный подзатыльник.       Гарри от этого даже и вправду немного приходит в себя. Шмидт же молча высушивает и себя, и Поттера парочкой бытовых заклинаний. — Одежда… Одежду Селвин нашёл. Пойдём, не то ты заболеешь, — пытаясь успокоиться, жёстко выплёвывает Белладона.       Они взбираются на берег, и Белладона дрожащими руками поправляет взъерошенные волосы Поттера. Ведьма больше не смотрит ему в глаза. — Хардвин! Что произошло, почему ты оказался в озере? — Селвин подбегает к ним, начиная трясти Гарри за плечи, а потом, будто опомнившись, отдаёт ему его уже сухие вещи — успел высушить с помощью магии.       Гарри, стуча зубами от холода, начинает одеваться и уже хочет что-то ответить, как за него это делает Шмидт: — Он просто решил поиграть в смельчака, — фыркает она, помогая Поттеру застегнуть мантию: у Гарри от мороза не слушаются пальцы.       Джейн робко стоит позади Теодора с широко распахнутыми глазами. Тихо-тихо она спрашивает: — Ты не ранен?       Гарри в отрицании качает головой. Аддингтон заметно расслабляет плечи.       Шмидт же гневно поджимает губы и, взяв Гарри за руку, живо ведёт его вперёд. Джейн и Теодор лишь переглядываются, но всё же следуют за друзьями в таком же быстром темпе.       Они все возвращаются на дорожку, ведущую к лавке со сладостями. — Это же надо так безрассудно, так глупо… — ворчит Шмидт, а сама аккуратно держит Поттера за руку и греет своим теплом не хуже чар, которые Поттер успел сам на себя наложить, едва одевшись, — Никого не предупредив, никому ничего не сказав… Я в ужасе от тебя, Хардвин.       Бурчание Белладоны продолжается ещё очень долго, а Гарри не в силах в какой-то момент не начать улыбаться даже сквозь боль в теле. Страх от пережитого ещё живёт в нём, но не затуманивает взор: эта ведьма просто очень за него переживала. Да и в целом Поттер действительно поступил весьма опрометчиво. Однако, возможно, таким способом он решил одну проблему…       Гарри Поттер оборачивается и смотрит за Джейн и Селвина: фигура Смерти нигде не виднеется. Он щурится, но, так ничего и не увидев, устремляет взгляд на Белладону.       Вдруг Шмидт застывает на месте, будто смоляная статуя. Гарри останавливается вместе с ней; он не видит её лица. — Я убью его, — произносит она внезапно непроницаемым тоном.       Поттер промаргивается и, готовясь что-то сказать насчёт произошедшего, думая, что Шмидт сказала это о нём, как ведьма отпускает его руку и быстро устремляется вперёд.       Гарри поднимает взгляд. Волан-де-Морт и его компания стоят у самой лавки и о чём-то весело переговариваются. — О нет, — в отчаянии шепчет Теодор, поравнявшись с Гарри.       Они коротко переглядываются и живо следуют за Шмидт, которая уже и в самом деле близко подбирается к Волан-де-Морту, вытащив из внутреннего кармана мантии волшебную палочку. — Ты, грёбанный ублюдок! — слышен в ночи гневный окрик Шмидт.       Селвин успевает схватить Белладону за руку и оттянуть назад едва ли не в самый последний момент: заклинание, сорвавшееся с её кончика волшебного древка, ударяет ярким алым лучом в дерево, растущее совсем рядом. Волан-де-Морт же быстро замолкает и переводит взгляд с Вальбурги Блэк на саму Шмидт. — Слабый, ничтожный грязный мальчишка! Ты не знаешь, что такое честь! — пытаясь вырваться из цепкой хватки Теодора, продолжает кричать Шмидт. Её лицо искажено яростью и презрением, — Так боишься, что кто-то может быть сильнее тебя, что поступаешь так мерзко?!       Волан-де-Морт находит глазами Поттера и впивается в него взглядом. У чудовища чуть дёргаются желваки на щеках, но он ничего не говорит: лишь снова смотрит на Шмидт. — Мы вообще не были рады тебе на фестивале! Всё препарируешь людей, ищешь «полезных». А вы что? — обращаясь к Вальбурге и Лестрейнджу, продолжает разъярённая Шмидт, не оставляя попыток вырваться уже из рук и Гарри, и Теодора. — Думаете, он вам друг? Да нихера подобного! Попользуется и выкинет, блядский ублюдок. — Сейчас же закрой свою пасть, омерзительная полукровка, — вмешивается Блэк, доставая и свою палочку из рукава богато вышитой зимней мантии. Её злые глаза угрожающе суживаются.       Волан-де-Морт подаёт ведьме знак жестом руки опустить палочку, а после — возвращает взгляд к вырывающейся Шмидт.       Он с холодной маской на лице делает несколько твёрдых шагов вперёд. И Гарри Поттер всё же произносит железным голосом, сжимая хватку на плече Белладоны крепче: — Мы не хотим проблем. Извини нас, Том. Это просто недоразумение.       Собственный голос Гарри слышит как будто издалека. Гул в голове пропадает, когда внутри чертогов разума будто посыпался невидимый песок. Страх превращается в нечто иное, и напряжение вновь передаётся всему телу.       Джейн испуганно смотрит по сторонам, ища других магов, тоже незаметно вытаскивая свою палочку дрожащей рукой.       Волан-де-Морт коротко смотрит на Поттера, а потом и вовсе уходит прочь, круто развернувшись. Лестрейндж тут же молча следует за ним. Вальбурга Блэк же в ярости кривит губами и, тихо сказав что-то, очевидно, весьма неприятное, тоже идёт за своим хозяином. — Пустите меня, — уже более спокойно говорит Шмидт. Раздражение сквозит в каждом слове, произнесённом ею.       Гарри и Селвин отпускают её только тогда, когда Волан-де-Морт и компания заходят в лавку со сладостями. — Реддл не сталкивал меня в это озеро и не подговаривал меня ни на что. Да и ты ведь понимаешь, что я бы всё равно не стал бы слушать его, в случае чего…       Поттер говорит это жёстко. Ком в горле побуждает его замолкнуть на мгновение. Ладони сжаты в кулаки; он всё ещё смотрит на лавку, гадая, начнёт ли мстить чудовище за оскорбления сейчас или же решит отложить это на потом. — Да дело не в этом! — взвивается Белладона, ударяя Гарри в грудь, — Он даже не сказал нам, что с тобой случилось! Мы искали тебя целый грёбанный час, Берк! А он прохлаждался со своими дружками, прекрасно зная, что ты мог быть в опасности, ведь видел, как ты прыгнул в озеро. Вы были там вдвоём!       Шмидт от злости пинает камень, который отлетает в сторону, заставляя блестящий снег скрипнуть. — А ты..! Ты совсем с ума сошёл! Чем ты думал, скажи мне на милость?! — всё продолжает ведьма, снова толкая Поттера.       Селвин пытается коснуться её плеча, как-то успокоить. Встревоженная Джейн поджимает губы и, всё ещё держа палочку в ладони, переводит взгляд с Поттера на Шмидт. — Всё, хватит, Теодор! Хватит, — уворачиваясь от прикосновений Селвина, просит Шмидт уже более тихо.       Она выставляет руку вперёд, а потом и вовсе отворачивается от Гарри. Она идёт в сторону лавки, а Поттер порывисто качается всем телом вслед за ней, но вдруг удерживает себя.       Понимание похоже на вспышку: когда уже потерял кого-то из близких, сильнее всего страшишься не собственной смерти, а гибели тех, кто остался рядом с тобой, тех, кто дорог тебе. Гарри пронзает внутренняя боль, и он морщится.       Селвин проходит мимо него, одарив лишь осуждающим расстроенным взглядом. Он тоже идёт к лавке.       Гарри низко опускает голову. Стыд, разочарование и усталость накатывают на него волнами.       Джейн же робко касается его плеча и тихо говорит: — Пойдём домой. Им нужно время прийти в себя. Как и тебе.       Поттер ничего не отвечает, лишь медленно так же идёт к лавке. Он оборачивается перед самими её дверьми. Импульсивные решения никогда не заканчиваются ничем хорошим. Правильно говорил Драко Малфой, что они-то как раз и однажды погубят его.       Гарри закрывает за собой дверь, войдя в лавку.       А ночь на улице медленно шелестит высокими камышами. Снег тихо-тихо поскрипывает. И лишь одна фигура в этой привычной круговерти жизни остаётся неизменной.       Смерть молчаливо смотрит вдаль. В водной глади тёмного озера она не отражается. Снег от её шагов и вовсе не скрипит: никаких следов, никакого явственного присутствия.       Смерть уходит прочь лишь тогда, когда солнце начинает подниматься, а немые сумерки, клубясь туманом, сменяют бесшумную ночь.

* * *

      Голова у Гарри просто раскалывается.       Когда они все через каминную сеть вернулись в дом Белладоны, Шмидт приняла успокоительное зелье, ещё раз осмотрела Поттера с молчаливо-громким ворчанием и отправила его спать, дав какое-то зелье от простуды.       Приняв тёплый душ, Поттер выпил это зелье и те, что ему прописала мадам Элайза. Завалившись на кровать, он принялся массировать указательными пальцами виски.       Усталость забрала с собой страх, но оставила тревогу и почти сумасшедшее побуждение просто-напросто стереть из своей памяти этот омерзительный день.       «— За всё нужно платить», — вновь проносится в мыслях, и Гарри переворачивается на другой бок.       «Смерть смотрит прямо в глаза Гарри Поттера и прикладывает один тонкий длинный палец к губам в жесте молчания».       Гарри передёргивает. Ему хочется смеяться. Безумно и отчаянно одновременно. А он-то думал, что самое сложное, с чем ему придётся справиться в этом времени, это юный Волан-де-Морт, создавший всего-то два крестража. Но нет!       И Мерлин, этот дурак ведь и вправду думал, что победил смерть! Наверняка она смеялась над ним этими своими тысячами голосов. Но прежде сейчас она посмеётся над Поттером. Как она там говорила? А, да!       «— Уничтожить… Стереть… Забыть… Прошлое — прошлому. Будущее — будущему».       И если бы всё было так просто, то Гарри и сам бы не появлялся в этом времени, в этих проклятых сороковых, где всё ещё идет Вторая Мировая война и вот-вот начнётся Первая магическая. И неужели всё дело в одном только артефакте?       Гарри достаёт из-под подушки Бузинную палочку, которую переложил туда, когда переодевался. Глядит на неё, уже перестав беззвучно смеяться — почти безо всяких эмоций. Слёзы застывают у него в глазах.       «Волан-де-Морт и вправду не знает, что такое отчаяние», — вдруг думает Поттер, сжимая волшебное древко в руке так сильно, что кажется ещё мгновение — и он его сломает. От силы внутри, от боли, от разочарования, от страха — от силы человеческого сердца. — Этим ты ничего не добьёшься, — вдруг звучит призрачный холодный голос.       Гарри чуть разжимает пальцы и поднимает глаза.       Образ женщины-крестража глядит на него в ответ. Палочка из лавки Грегоровича, лежащая на тумбочке около кровати, светится голубым мерцанием.       Образ легко садится на кровать. Матрас совсем не прогибается от этого движения женщины-крестража. — Она ведь только этого и ждёт: момента, когда ты сломаешься.       Гарри не знает, куда деть взгляд. Сердце бьётся в груди. Перед глазами — моменты этого отвратительного дня: есть светлые, есть горькие, есть полные ненависти и отчаяния. Есть страшные и омерзительные. Как много человек в силах вынести? Порой он и сам не знает. — Её питают чужие страх и боль. И даже любовь.       Женщина-крестраж прикрывает глаза, будто задумываясь над чем-то. А Гарри, кажется, впервые так ясно и чётко видит её лицо: усталое, но такое спокойное. — Она появляется там, где погибло много людей. Какие-то битвы в прошлом оставляют своеобразный след для неё.       Образ открывает глаза и переводит взгляд на окно, открывающее красивый вид на местность.       Гарри смотрит на её мерцающие голубым сиянием волосы: длинные, густые, волнистые. Мерцание создаёт в них какой-то немыслимо прекрасный узор. — Люди всегда бегут от Смерти. Никто не хочет, чтобы время уносило с собой добро и честь. Никто не хочет, чтобы любовь тлела с течением жизни. Никто не хочет стареть или умирать, теряя своё прошлое, настоящее и будущее, — продолжает говорить она, спиной легко прислоняясь к стене.       Её странные призрачные одежды чуть шевелятся, на них появляются складки: подобного Поттер никогда не замечал за призраками в Хогвартсе, их одежда всегда неподвижна. — Но от смерти нельзя убежать, — вдруг шепчет Гарри, даже не пытаясь бороться с потоком слёз, вспоминая последний взгляд Дамблдора или стеклянный взор Добби — его дорогого друга, который отдал свою жизнь за него.       Женщина-крестраж поворачивает голову в сторону Гарри. И вдруг кладёт свою призрачную ладонь поверх руки Поттера.       Гарри не должен чувствовать ни тепла, ни холода, ни касания. Он их и не чувствует, но ощущает нечто иное, что не в силах выразить даже в мыслях. — Её можно только принять, — говорит образ, печально улыбаясь.       «Встретил он Смерть как давнего друга и своей охотой с нею пошел, и как равные ушли они из этого мира», — проносится вдруг в мыслях Гарри.       Его лицо искажают странные эмоции. Внутри — буря, что стихла, но оставила после себя лишь разруху и боль.       Поттер сглатывает, чуть приподнимается и уже хочет сказать что-то ещё женщине-крестражу, как замечает: в комнате, кроме него самого, никого больше нет.       Палочка из лавки Грегоровича спокойно лежит на тумбочке; её не охватывает никакое голубоватое свечение.       Гарри долго молчит, смотря в потолок. В его мыслях так много разных вещей, что они представляются каплями дождя, барабанящими прямо по черепной коробке.       Страх ушёл, оставив после себя лишь опустошение. Тревога исчезла вместе со слезами, что так долго струились горячим потоком по щекам. Отчаяние сменилось пустотой, а одиночество зазвенело в тишине тёмной комнаты.       Поттер медленно встаёт с кровати. Смотрит в окно в темноту.       «— Многие люди боятся смерти и темноты по одной причине — они страшатся неизвестности», — вдруг вспоминает слова Дамблдора Поттер.       Страх делает с человеческим сердцем ужасные вещи. Он толкает его на необдуманные и отчаянные поступки. Порой даже злые. А злые поступки всегда уродуют душу, изменяют её, развращают.       Гарри открывает окно и вдыхает в лёгкие морозный воздух, на короткое мгновение прикрыв глаза.       «Но принятие? Принятие в силах отринуть страх и дать покой», — думает он.       Поттер ещё долго всматривается вдаль. А после — закрывает окно и ложится в постель.       Он медленно засыпает. Опустошение возвращает усталость, но позволяет на время забыть многие тревожные мысли.       И снится Гарри тепло чужой руки — призрачной, едва видимой. Окутанной голубым мерцанием, красиво сияющим в ночи.