Будем свободны

– Слышь, нищеброд! Школьный коридор, как назло, был пуст, только издалека слышались беззаботные голоса детей, все более стихавшие с началом занятия. Компания старшеклассников не спеша приближалась к одинокому мальчишке. Завидев их, тот перепугано огляделся, но бежать было некуда, за спиной была только глухая стена, выкрашенная в тошнотный зеленый цвет. – Чего на урок не идешь? Бутылок еще не насобирал? – Лицо главного из этой шайки было непроницаемым и ледяным, хотя губы его кривились в усмешке. Бедняга, ставший его жертвой, трактовал это единственно как жестокость; беспричинную, но упрямую жестокость. Сейчас все начнется заново: навязчивые вопросы, перегороженный проход, унижения… В невысоком подростке что-то вскипело. Почему? Разве он им что-то сделал?! Так нельзя. Ну нельзя же! – Я хочу пойти. Вы не даете. – Негромко сказал он. Тело сковало напряжение, кулаки сами собой плотно сжались. Раньше он не давал им никаких ответов, теперь же уставился на хулигана, тот испытующе смотрел в ответ. Когда раздались смешки его товарищей, главарь, наконец, улыбнулся: – А ты попробуй. Полтора спешных шага вперед. Грубый толчок в плечо, заставивший отступить на два шага назад, чтобы не потерять равновесие. – Не получилось, да? Плечо саднило. Было почти не больно. Но обида раздирала что-то, вроде как, несуществующее, но очень тонкое и важное. Где-то между легких. Он знал, что слабее. Он знал, что будет только хуже. Но куда хуже-то?! Банальная ярость, кипящее чувство несправедливости пересилили опасения за последствия, заглушили, не оставив тихого отголоска. Он замахнулся, чтобы ударить по этому холеному, ко всему безразличному, личику, которое умело оживляться, только когда дружки его обладателя что-нибудь вытворяли. Интересно, что за выражение было бы на нем, если бы они поменялись местами? Этого бедолаге узнать было не суждено. Его руку перехватил один из друзей задиры – жутковатый тип, казалось, помешанный на своей внешности, но, что самое главное, ловкий и изворотливый. Он мигом вывернул запястье противнику. Пожалуй, драка была для него единственным уважительным поводом испортить макияж. Его «подзащитный» только с неудовольствием слегка отшатнулся. Даже не попытался увернуться или защититься, знал, что за него постоят. В любых потасовках, устраиваемых с его легкой руки, он никогда не лез в драку. То ли гордость запредельная не позволяла, то ли не умел. Так или иначе, а кто-то из дружной компании успел поставить подножку своей жертве. Упавший уже ожидал получить первый пинок точнехонько в живот, но неподалеку открылась дверь и раздался крикливый голос: – А ну тихо там! У нас контрольная! И вообще, марш по кабинетам, нечего тут. Что именно «нечего» никто так и не узнал: дверь захлопнулась так же быстро, как и распахнулась. Сгрудившиеся вокруг подростка хулиганы несколько расступились. – Ладно, считай, повезло. Потом не забудь спасибо сказать. – С ударением на предпоследнее слово бросил все тот же лидер не в меру наглых школьников. – Не смешно. – Едва слышно раздалось в ответ. Этот ответ адресата уже не особо интересовал. Он развернулся и, не дожидаясь своих спутников, пошел вдоль унылого коридора. Что там сейчас было по расписанию? Греческий? Черт, как же это все надоело. Да даже доставать этого ободрыша, сына школьного охранника было уже, мягко говоря, не слишком увлекательно. Он со смесью усталости и раздражения задрал голову к потолку, прежде чем войти в класс. Сейчас начнется, где был, да когда звонок прозвенел и угрозы по поводу директора. Ну и черт с ней, этой старухой маразматичной. Он открыл дверь и, уже готовясь сквозь зубы процедить «звинитезаопоздание», наткнулся взглядом на незнакомца на месте учительницы. На вид ему было никак не больше двадцати с небольшим, он оглянулся на вошедшего сквозь стекла квадратных очков и энергично махнул рукой, приглашая его сесть за парту. На заменяющем была надета бежевая жилетка поверх белой рубашки, а каштановые волосы собраны в опрятный хвост, в целом он производил впечатление человека, который неизвестными никому способами успевает все и всегда, словно сошел из рекламы «Эрих Краузе» на нашу грешную землю. – Итак, я пока не чувствую себя достаточно старым, так что можете называть меня по имени – просто Реми. Я студент педагогического университета, и некоторое время я буду вести у вас греческий вместо мадам Крапо. *** – Мирного решения не будет. – Тон Анжольраса не предполагал возражений. Плотно столпившиеся у одного столика студенты говорили вполголоса. Среди чашек кофе и стаканов с напитками покрепче тихонько развернули план площади Согласия. Особенно подробно были на нем изображены крыши ближайших зданий, кропотливо указаны высоты всех бортиков, лестниц и ограждений. – С каждым из вас мы по отдельности разрабатывали части единого плана. Теперь я хочу рассказать вам общую картину. Самая тяжелая задача ляжет Боссюэ и Фейи, они единственные, кто сможет управиться с винтовками… – С чем?! – Несколько громче, чем это следовало воскликнул Комбефер. Анжольрас глянул на него осуждающе, но только потому, что тот мог привлечь лишнее внимание. Друга он знал очень хорошо и знал, что Комбефер обязательно воспримет в штыки применение любого оружия, за исключением коктейлей Молотова, он, можно сказать, был радикальным пацифистом. – С винтовками, Фер, это нужно только, чтобы посеять панику, – терпеливо разъяснял Анжольрас. – К тому же огонь будет не на поражение, ребята будут стрелять по ногам. – Вы собираетесь стрелять по жандармам?! – Ну не по людям же. – Он вздохнул. – Ты знаешь, что на протестах всегда полно прессы, кадры с ранеными жандармами разлетятся мгновенно, так что и у нас, и за пределами Парижа, они испугаются и, вероятно, многие побоятся выходить на службу, понимаешь? – Но ведь это терроризм. – Упавшим голосом пробормотал Комбеффер. – Да, может, и так. – И друзья Азбуки, и сторонние посетители вдруг смолкли. Сейчас Анжольрас мог сказать, что все будет так, как запланировано, и точка. Никто бы ему не возразил. Он подавил в себе этот порыв и как можно мягче сказал. – Рассуди сам, стал бы кто-нибудь высылать делегацию дипломатов, когда противник уже сменил костюм на военную форму и вооружился до зубов? До каких пор мы будем играть в милосердие? Пока все не окажемся за решеткой? Не думай, что мы проливаем первую кровь, ведь даже мы до сих пор не знаем, сколько людей запытали в застенках жандармерии? Пока мы еще можем, мы должны сделать все, что в наших силах, пусть это и покажется кому-то жестоким. Комбефер растеряно поглядел на него. Было заметно, что давешний пацифист явно колебался, в итоге, ему не оставалось ничего, кроме как угрюмо кивнуть. Анжольрас с некоторым облегчением продолжил разъяснения плана. Так или иначе, а его друг дал согласие добровольно, что было немаловажно. – Бензин будет храниться у Жоли. Насчет бутылок… – Я могу помочь! – Грантер, не до тебя… – Отмахнулся Анжольрас, а затем спохватился. – Ты вообще что здесь делаешь?! Для особых встреч, на которых обсуждаются самые важные вопросы юные революционеры использовали специальный шифр в своем чате, а точнее, фразу «пить пиво с пацанами». Грантеру, неожиданно подавшему голос было совсем недосуг разбираться ни в шифрах, ни в темах встреч, так что оказаться он здесь мог только случайно. – Я здесь обитаю. – Мальчики, не ссоримся перед нашим гостем и будущем товарищем! – Торжественно воскликнул Курфейрак, пафосно пересекая Мюзен. За ним скромно шел юноша. – Прошу любить и жаловать, Мариус! Анжольрас только устало потер переносицу. Значит, они тут шепчут, шифруются, а этот альтернативно одаренный индивидуум кричит на весь зал и в такой важный момент приводит с собой неизвестно кого. Впрочем, пусть кричит, детали можно сообщить кому надо и позже. Подняв голову, чтобы поглядеть, кого там привел Курфейрак, Анжольрас наткнулся на округлившиеся глаза потенциального товарища и до комичного точно повторил его взгляд: – Понмерси? Мариус медленно кивнул. Спрашивать было и необязательно: за пять лет его лицо не особо изменилось, так что узнать было нетрудно. Анжольрас почувствовал, что он позорно краснеет. Почему-то до этого момента у него не возникало мысли, что он может встретить кого-то из прошлого, а зря. Париж, конечно, город большой, но и он затворником не был, волей-неволей общался со множеством людей, так что рано или поздно это должно было произойти. – Я смотрю, вы уже знакомы? – С интересом заметил Курфейрак. – Можно и так сказать. – Бесцветным голосом ответил Мариус, все еще не отошедший от внезапной встречи. – Ребята, мы отойдем переговорить, ладно? – Анжольрас что он должен пойти на контакт первым. Он поймал на себе тяжелый взгляд Мариуса, который, впрочем, был вроде и не против разговора. – Нет, вы посмотрите! У них уже какие-то секреты! – Донесся им вслед голос Курфейрака. У черного входа, куда обычно выходили посетители, чтобы покурить, вечно заклинивало дверь. Пока Анжольрас возился с ней, пожалуй, самую неловкую тишину в его жизни по счастью прервал виновник сего торжества: – Не ожидал тебя здесь увидеть. – Холодно сообщил Мариус. Еще бы не холодно! Анжольрас вздохнул, собираясь с мыслями, и ослабил давление на дверь, та вдруг сразу же поддалась и открылась. – Многое со школы изменилось. Тебе, должно быть, ужасно неприятно натыкаться на меня? Я был просто невыносимым, надеюсь, ты сможешь меня простить. – Анжольрас говорил прямо, спокойно, с видимым раскаянием, но без заискивания. Мягко говоря, запоздалое извинение, конечно, не могло искупить систематические издевательства пятилетней давности по отношению к Мариусу, но это было лучше, чем ничего. И как бы Анжольрасу не было стыдно за свои подростковые злодеяния, сделанного уже не воротишь. – Да ладно, это давно было, я не обижаюсь. – С плохо изображаемой небрежностью сказал Мариус. Он обижался, да еще как. – А ты теперь небогато живешь? – Он оглядел более чем простую и дешевую одежду Анжольраса. – Я больше не беру денег у родителей, а самому получается заработать немного. – Все с той же обезоруживающей прямотой сообщил он. По-хорошему, откровенничать со знакомым, которого он не видел много лет (да и расстались они совсем не друзьями), было довольно опасно. Но Анжольрасу казалось, что Мариус не окажется засланным от жандармерии или других недоброжелателей. Не то чтобы юноша произвел на него теплое впечатление, скорее, наоборот: глядя на него, Анжольрас думал, что на месте той же полиции, не поручил бы Мариусу такое дело. – Понятно… – Растеряно отозвался Понмерси, а заем, очевидно, чтобы снова избежать неловкой тишины, спросил. – Так с вами здесь учитель тусуется? – Какой учитель? – Анжольраса слегка передернуло от слова «тусоваться» по отношению к их святому делу. – Реми, ты еще с ним спорил, когда мы пришли. Не думал, что он снова ввяжется в протесты. – Ты путаешь, это Грантер, местный пьяница, да и к нашему делу никакого отношения не имеет. – Все верно, Реми Грантер! Хотя, ты можешь его и не помнить, в школе он всего три недели пробыл не больше. Но это точно он! Я слежу за его соцсетями и абсолютно в этом уверен. Слова Мариуса были справедливы во всем, кроме одного – Анжольрас очень хорошо помнил Реми. Выслушав его, он серьезно задумался. Перед Анжольрасом стоял довольно щекотливый вопрос: как бы повежливее выпроводить этого Понмерси? Тот, видимо, был чем-то вроде дурачка, раз умудрился спутать двух крайне непохожих людей. Анжольрас едва заметно усмехнулся, это же надо было такое придумать…