Северный Огонь

      Над головой снова и снова колышутся темные воды. Сонхва не отрывает взгляда от приближающейся поверхности озера, когда их корабль острием мачты взрезает гладь и лебедем выныривает наверх, освобождаясь от плена волн. Но будто бы ничего не меняется: вокруг знаменитого замка школы Чародейства и Волшебства все та же тугая сизая гладь. Небесная, не озерная, но она все же душит.       Корабль бросает якорь у берега, и студентам Дурмстранга позволяют сойти на землю. Но Сонхва не спешит, на некоторое время останавливаясь у одного из бортов и осматривая обстановку вокруг: приветствующих людей, местность, расположение замка — сейчас любая информация может быть важна. Он делает первые шаги на трап, но тут же ощущает жесткие узловатые пальцы директора на своем плече.       — Никуда не лезь со своими глупостями, Пак. Я не потерплю, чтобы ты опозорил честь Дурмстранга, — лишь несколько слов, и рука слетает с плеча, на котором теперь отчетливо горит ее отпечаток. Хватка Полякова крепкая донельзя.       — Слушаюсь, — голос у Сонхва тихий и сдержанный, но в нем сквозят плохо скрываемые стальные ноты. Если для спасения жизней понадобятся глупости — Сонхва их совершит. Как бы надменно не звучало, но он приехал не развлекаться или претендовать на участие в дурацких соревнованиях. Это для других.       Хогвартс встречает их свежими цветами, яркими лентами и сотней золотистых огоньков. И это осенью? Сонхва не верится. В Дурмстранге огонь зажигают только для магии, цветы же тяжело найти даже на самой территории школы. Не положено. А тут все настолько яркое и пестрое, что глаза, недавно так внимательно изучавшие тяжелые темные тучи, начинает пощипывать от разнообразия красок.       Пак Сонхва, студент выпускного курса Дурмстранга, одетый в форменный алый китель, входит в зал вместе с делегацией. Его товарищи представляют школу приветственным шоу: пламенные всполохи из их ртов и кулаков играют на стенах, огненные фигуры бегут по воздуху над головами пораженных зрителей, ярче вспыхивают свечи и факелы. Но Сонхва не участвует: он следует за своим наставником и цепким взглядом пробегается по ученикам новой для себя школы. Перед ними выступают студенты с дурмстрангского факультета Фламма, и их огненное представление определенно впечатляет, только каждого по-своему — кого-то восхищает и приводит в благоговейный трепет, а кого-то пугает до дрожи.       Вокруг только и слышны перешептывания: о, конечно же, ребята производят на всех должное впечатление. Иначе и быть не может. Огненное представление, все эти пламенные трюки, игры с огнем и опасностью, красные языки прямо перед носами студентов Хогвартса — такое не может не заставить сердце замереть. Сонхва едва заметно усмехается, но эту ухмылку сразу прячет. Не стоит реагировать весельем, когда народ так пугается. Тем более что его товарищи и устраивают шоу исключительно для устрашения. Ни разу за всю историю Дурмстранг не выигрывал Турнир Трех Волшебников, и Сонхва понимает, что этот раз вряд ли будет исключением. Если бы на Турнире разрешали дуэли и бои один на один — без сомнения, тут Дурмстрангу не было бы равных. Их обучение, прежде всего, основано на боевом искусстве, их магия нацелена именно на поединки, и самые сильные противники в бою один на один всегда выходят из Дурмстранга. А вот интуиция и прикладные заклинания, которые так ценятся в Хогвартсе, никогда не были близки их студентам, как упор на метафизические науки в Шармбатоне.       Сейчас, лишь глядя на реакцию учеников Хогвартса, можно выделить для себя нескольких людей, которые потенциально способны поучаствовать в Турнире Трех Волшебников, а значит и составить конкуренцию Чемпиону Дурмстранга. К кому-то из них имеет смысл подойти и попробовать завязать разговор, чтобы оценить, насколько велика вероятность соперничества и какой средний уровень потенциальных противников. Однако это уже позже — сейчас приходится встать с краю и присмотреться к студентам и студенткам Шармбатона.       Во время приветствия Шармбатона Сонхва вместе со всеми выстраивается в линию у предложенного гостям стола и, словно бы опустив голову, на самом деле исподволь изучает каждого студента Хогвартса, потенциально старше семнадцати. С кем-то из них предстоит соревноваться их чемпиону. По человеку нередко понятно: готов ли он к бою или нет, есть ли в нем соревновательный азарт, или он им обделен. Это заметно по реакции на выступления: опасное огненное шоу и восхитительный воздушный танец. И Сонхва такие вещи, как может, отслеживает, указывает наставнику на нескольких студентов кивком головы или парой уточняющих слов.       Замечает он и паренька с острыми скулами и не менее острым взглядом. Этот самый паренек с улыбкой, полной готовности перейти в оскал, наклоняется к другому. Пак замечает его не только потому, что он явно кореец, — а это редкость в школах Европы — но и потому, что у него такое выражение лица, словно и глазом не моргнет, раскрой на него свою пасть Перуанский Змеезуб. Во всем теле этого человека чувствуется напряжение. Не нервное — напряжение готовности. И при этом не ощущается ни капли враждебности или желания продемонстрировать силу.       Сонхва ловит и его взгляд на себе. Прикрывает на миг глаза, не пряча однобокого искривления уголка губ — то ли польщенной улыбки, то ли самодовольной усмешки.       — Этот тоже, — сообщает Сонхва наставнику напоследок, кивая в сторону двух ребят, и начинает мысленный отбор из Шармбатона, пока директора приветствуют друг друга. Но то и дело снова исподволь смотрит на того студента. И уже вовсе не потому, что это потенциальный чемпион. И даже не потому, что тот почему-то периодически кидает взгляды на Сонхва в ответ. Пак и сам не может объяснить, почему, ощущая лишь какое-то смутное желание посмотреть снова.       Однако отвлекаться от своего дела чревато, поэтому, пока все гости не рассаживаются по местам, Сонхва старается ухватиться за каждую заинтересовавшую его кандидатуру.       Когда выносят Кубок Огня, он встречает его с внутренним интересом, но отнюдь не потому, что это магический артефакт с невероятной колдовской мощью, легендарный предмет, лишь не так давно снова разрешенный к использованию Магическим Сообществом. А потому, что Сонхва интересно, как его зачаровали таким образом, что Кубок до сих пор будто живет своей жизнью и соображает сам, отбирает волшебников для Турнира. Ему хочется понять, как устроен артефакт, по чьей воле люди, избранные им, гибли много и много лет. Разве это не сбой? Не злой умысел?       Директор Хогвартса — подтянутая и строгая на вид женщина. Она приветствует гостей вступительной речью, которую Сонхва, погрязший в размышлениях, не слушает, и наконец объявляет начало Турнира.       Полный народу зал взрывается аплодисментами и громкими радостными криками. Но Пак лишь ждет окончания официальной части: ему нужно познакомиться с местными, поскорей ассимилироваться и тщательней оценить ситуацию. Поэтому, как только праздничный ужин плавно переходит в обмен любезностями, Сонхва заводит разговор с очаровательной волоокой брюнеткой из Шармбатона — потенциальной, на его взгляд, участницей Турнира. Теперь каждого нужно проверить.       В неформальной обстановке шум голосов вокруг нарастает до совершенно неприличного: все начинают знакомиться и обсуждать предстоящий Турнир, делать ставки и предполагать самые безумные варианты испытаний. По углам кучкуются фан-клубы школьных лидеров, — возможных претендентов — но скандируемые ими кричалки почти полностью глохнут в гвалте естественного общения молодежи и педагогов.       С девушкой Сонхва более чем любезен: он улыбается, делает комплименты, задает вопросы и в целом живо интересуется ее впечатлениями и мнением. После непродолжительной беседы — сворачивает диалог. Учтиво, вежливо, но сворачивает. И переходит к следующему кандидату. Сонхва не очень интересуют местные кулинарные изыски, особенности устройства замка и даже учителя. Их чемпиону соревноваться не с ними. Пак пытается разведать информацию. Официально — вычислить потенциального победителя, неофициально — понять, есть ли люди, которые уже в курсе надвигающегося. Конечно, он не ожидает, что ему с первых же минут выдадут всю подноготную и раскроют карты. Достаточно и отношения к ситуации.       Но, кажется, никого, кроме него, такие мелочи не интересуют: у студентов в глазах отражается лишь синее пламя Кубка, все озадачены только им. Несколько дней на подумать. И целые сутки ожидания выбора от этого артефакта. Совсем недолго, но может сказаться на напряженных нервах. Хотя, кажется, делегация из Дурмстранга совершенно не нервничает. Или студенты просто выглядят столь уверенными в себе, что постепенно начинают взаимодействовать с окружающими, хоть и не слишком приветливо — соответствуя манере своей школы.       Пока черные мантии Хогвартса мешаются с небесно-голубыми платьями Шармбатона и алыми, подбитыми мехом, ментиками Дурмстранга, Сонхва лавирует в толпе, улыбаясь направо и налево. Его общительность, конечно же, напускная, и он даже не собирается делать вид, что это не так. Но знает, что ему верят.       — Конечно же, я быть участвовать. И по-настоящему побежу! — с уверенностью отвечает на ломаном языке одна из юных мадемуазель, задирая гордо свой прелестный французский носик. И сразу стреляет на Сонхва глазами. — А ты уже знаешь, за кого болеть?       — Конечно, — отвечает Сонхва совершенно искренне и переходит к следующим возможным кандидатам. Еще несколько смен "партнера в танце", пара-другая праздных бесед и любезностей, и он наконец оказывается совсем рядом с тем самым парнем. Судя по виду, тот разглядывает Кубок и ни в чем более не заинтересован, хотя в главном зале Хогвартса шумно настолько, что собственные мысли-то слышно с трудом. Сосредоточен? Хороший признак. Анализирует и прикидывает шансы на попадание в тройку? Еще лучше.       — Он прекрасен, не так ли? Такая холодная мощь, — голос Сонхва негромкий и спокойный, но кажется, что он поразительным образом перекрывает невозможно громкий гул людских голосов в зале. Пак не смотрит на собеседника, только на Кубок Огня: смотрит так, словно до него — лишь пустой коридор синего полыхающего пламени, а Сонхва собирается по нему пройти.       — Верно, — собеседник не осторожничает, не примеривается и, в отличие от многих, не напускает на себя вид знатока: смотрит просто, с легким прищуром, держится свободно. По нему видно, что он не собирается доверять Сонхва с первых же минут, однако и мешать завязывать разговор не станет. Никакой наигранности. — Но он и опасен. Древние магические артефакты только кажутся простыми.       Это не угроза, не предупреждение — просто констатация факта. Парень звучит так, что не остается сомнений, что он знает, о чем говорит. Очевидно, уже успел увидеть легендарный предмет пять лет назад.       Сонхва мельком кидает на собеседника взгляд и снова смотрит на Кубок, рассматривая его пристальней. Опасен? Что же опасного в чашке с синим пламенем? Да, конечно, Кубок откинет «неправильного» претендента и может навредить. Конечно, он является порталом. Конечно, был заколдован несколькими магами, считается артефактом… Но опасным его трудно счесть: последствия взаимодействия с ним не смертельны, хоть и страшат. Священный трепет учеников перед ним основывается на тех фактах, что этому Кубку уже многие сотни лет и он отбирает волшебников для Турнира. Не более.       По крайней мере, Сонхва не ощущает никакого уважения к темному дереву и голубым всполохам из него.       Но уважает благоговение местных студентов. Что ж.       По спине пробегает холодок, когда Сонхва замечает, что студент Хогвартса его разглядывает. Совсем не скрываясь, искренне, с интересом в глазах. Это ощущается немного странно: Пак не привык, что его анализируют в ответ, но… Парень, кажется, просто смотрит, без всякого подтекста или попытки что-то выяснить. Зато взгляд Сонхва в ответ — изучающий. Но, когда они сталкиваются друг с другом, парень просто улыбается, отчего на щеках появляются ямочки.       — Чхве Сан, Слизерин, — Сан коротко кивает на парадный мундир Дурмстранга и протягивает Паку некрупную ладонь для рукопожатия. — Северянин, не так ли?       О, так это его яркий китель привлек столько внимания? Сонхва мысленно посмеивается и пожимает руку Чхве Сана. Тот — в обычной черной мантии, как и все местные здесь. Вот только галстук, явный признак факультета, серебристый с зеленым. Слизерин, значит? Интересно. И типаж нестандартный даже для корейца. И что-то такое… Слишком пристальный взгляд, но будто замутненный, тяжелый от мыслей, почти свинцовый, и при этом совершенно не вяжущийся с юношеским лицом и мягкой светлой улыбкой. Сонхва невольно промаргивается, но зрительного контакта не разрывает.       — Пак Сонхва, — он приветственно кивает и отпускает руку, осознавая, что его собственная хватка слишком крепкая — привычная для Дурмстранга. Однако не собирается прекращать рассматривать нового знакомого, пусть и памятует, что в Европе не принято так вглядываться и откровенно анализировать. Но Чхве Сан. — У вас тут довольно симпатично. И так много украшений, цветов, свечей… И в целом света. У нас часто темно, и световой день куда короче, но осень все же прекрасна. Удивительно, не так ли? Природа никогда не спешит, но всегда успевает.       Сонхва совсем — вот прямо на все сто процентов — уверен, что разговор о прелестях устройства школ не является тем, что поможет ему узнать собеседника лучше. Но Пак сам по себе слегка теряется, забывая о четко выстроенной схеме изучения. Он действительно привык подбираться ненавязчиво, задавать легкие вопросы, загадывать едва ли не загадки. Сейчас Сонхва успевает лишь выдать один из афоризмов практически на автомате — и тут же принимается сканировать собеседника. Отгадает?       На лице Сана возникает секундное замешательство. Конечно, подобные цитаты определяются даже интуитивно, но заподозрить, что это проверка…       — Все в мире растет, цветет и возвращается к своему корню, — широкая улыбка Чхве Сана обманчивая, в темных кошачьих глазах играют чертята. Разгадал. Сонхва мысленно цокает языком в ответ на такой шахматный ход. Вынужден отступить. — Только не стоит думать, что живая здесь только природа. Тут безопасно, но Хогвартс живет своей жизнью, и вам придется с этим считаться.       — Надеюсь, что если однажды это невероятное учебное заведение решит со мной поиграть, то я буду играть достойно, — ответная улыбка Сонхва становится мягче, смутно мелькает. Хогвартс, может, и является той школой, в которую стремятся многие юные волшебники, однако никто, изучивший его историю даже поверхностно, не смог бы всерьез считать такое место безопасным. Чего стоит один Турнир, инициированный давным-давно одним из директоров Хогвартса и до сих пор проводящийся с потерями. Кто же назовет безопасной такую практику?       От размышлений Сонхва отвлекает смутное чувство, что собеседник явно ощущает себя неуютно под его неконтролируемым, тяжелым взглядом. И уже Пак сам себя ловит на том, что конкретно эту свою цель изучает, пожалуй, излишне пристально. Впрочем, себя он обманывает с большим трудом: его просто привлек этот Чхве Сан, и дело отнюдь не в его потенциальном участии в Турнире. А в чем-то внутри, что сразу обратило на себя внимание. А вот что это — тут Сонхва пока бессилен признаться даже себе.       — Хорошее решение, — Сан коротко кивает и снова обращает внимание на Кубок, словно тот готов подтвердить его слова. — Достойная игра здесь ценится.       — Будем надеяться. На это или на помощь друга, — Сонхва подмигивает новому знакомому почти весело и, приложив руку к груди кулаком, отдает традиционное приветствие Дурмстранга: короткий четкий наклон головы и щелчок каблуков высоких сапог. Однако исподлобья все еще светятся его внимательные глаза, обращенные на Сана. — Благодарю за беседу, Чхве Сан. И до встречи.       За тем, как на следующий день юные волшебники кидают записки со своим именем в Кубок Огня, Сонхва наблюдает настолько долго, насколько это возможно. Пихающие друг друга и веселящиеся студенты Хогвартса, беспечно наперегонки кидающие свои имена. Прекрасные девушки, хихикающие и практически подлетающие за грань круга, чтобы, словно ветерком, закинуть цветочки из голубой бумаги. Дурмгстранцы, уже сменившие парадные одежды на повседневную темную форму и поочередно четким движением отправляющие в пламя собственные берестяные записки, хотя чемпион всем очевиден почти наверняка. Сонхва, сложив руки на груди и опершись об угол стены, следит за всеми внимательно. Сам он, конечно, не участвует и не собирается, — куда ему — но не сводит глаз с потенциальных участников. Одна из девушек, с которыми он разговаривал в первый вечер, кидает свою записку на съедение жадному огню и, выходя из круга, машет Паку рукой. Некоторые из тех, кого Сонхва заприметил, не предлагают в итоге свои имена Кубку, и это сильно увеличивает шансы других на победу. Но нет ни одной неожиданной кандидатуры, кроме…       — Юнхо, нет, — Пак почти шипит, когда один из студентов Дурмстранга ровным шагом преступает черту и запускает в синее пламя хулиганский самолетик, после чего с ухмылкой подходит к другу.       — Не ожидал? То-то же! — Чон Юнхо, кажется, ужасно горд собой и смеется в голос при виде исказившегося лица Сонхва.       — Там люди умирают. Умирают, Юнхо! — с ощутимым нажимом отвечает он Чону и кидает на Кубок обеспокоенный взгляд, будто боясь, что тот выплюнет записку с именем прямо сейчас. Лишь бы не выбрал.       — А я не для этого кидаю, — Юнхо уже беззаботно машет француженкам, вовсю строящим ему глазки. Ах вон что. Засветиться захотел, ловелас. Так бы и сказал! Нет, черт подери, нужно заставить хена понервничать, как без этого.       Они вдвоем уходят из зала довольно поздно; Юнхо на новом месте вырубается мгновенно, уставший от массы впечатлений и до сих пор не оклемавшийся после долгой дороги с континента. Однако не Сонхва. Он, отсчитывая пальцами звенья цепочки на ключицах, так и пялится всю ночь — уже вторую — на какие-то странного вида витражи на окнах и на двигающиеся картины. Как можно чувствовать себя в безопасности в месте, где абсолютно все живое и шевелится? Картины, окна, лестницы, подсвечники, стены, колонны, потолки, свечи… Какое-то безумие. Будь у них в школе такое, Сонхва бы давно сошел с ума от паранойи, потому что сейчас он уверен: за ним следят. Иначе какого водяного эти черти двигаются?!       Задремать выходит буквально минут на двадцать прежде, чем привезенные с собой мыши всех не расшевеливают на подъем. Сонхва влезает в черную строгую косоворотку и свободные штаны, которые зажимает привычными сапогами до середины бедра. Повседневная форма Дурмстранга вовсе не так нарядна и привлекательна, как красный китель, особенно когда застегиваешь пуговицы наглухо. Но никому не надо выделяться, а значит — удобно, но неброско.       В общем зале уже стоит шум — все в сборе. Учителя всех школ стоят кругом у Кубка, готовые объявить «приговор». Всеобщее волнение заставляет воздух искриться, оставляет отпечаток на каждом лице. В секунды перед роковым выбором наступает тяжелая, давящая тишина, прерывающаяся лишь дыханием.       — Марьян Бенуа! — директор Хогвартса ловит тонкими жилистыми пальцами голубой зонтик и рассматривает витиеватый почерк. По залу проходится шепоток, а из толпы голубых одежд слышатся сдержанные аккуратные хлопки. Не очень-то эту угловатую шатенку с надменным взглядом любят подруги.       Дурмстрангцы заметно напрягаются.       — Тодор Драганов, — вверх взлетает берестяная корочка Тодора, стройные ряды взрываются шумом и поздравлениями, а Сонхва мысленно выдыхает. Ожидаемый выбор Кубка. И, главное, не Юнхо.       Но в следующую секунду сердце отчего-то нехорошо замирает.       — Чхве Сан!