Северный Огонь

      — Замечательно! Теперь, когда мы знаем имена наших чемпионов, Турнир Трех Волшебников считается открытым!       Слова директора Хогвартса тонут в волне аплодисментов и восторженных голосов, захлестывающей зал от пола до самого потолка и едва не вышибающей оконные стекла. Кубок сменяет алое пламя обратно на привычное синее и, как ни в чем не бывало, мирно полыхает дальше, словно не он только что обрек троих на испытания, травмы и, возможно, гибель. А затем и вовсе гаснет: в нем нет нужды до следующего Турнира.       — Наступает сложный, но интересный год, который принесет нам много возможностей показать себя! Мы должны пожелать нашим героям сил и оказать всестороннюю поддержку. Из испытания победителем выйдет лишь один из них. Все этапы будут непростыми, но мы уверены, что трем чемпионам удастся пройти их с честью! Помните, выбор Кубка — это обязательный магический контракт, вы не можете выбыть из соревнований по собственному желанию. Но только один из вас поднимет этот символ победы — Кубок Трех Волшебников.       Голос снова пропадает в овациях.       Сонхва сам себе не может объяснить, почему ему так сильно не нравится выбор Кубка. Нет, речь не об участнике из Дурмстранга — он не волнуется за судьбу Драганова как таковую и даже почти не сомневается в нем. Он очень сильный волшебник, хотя Сонхва имеет кое-какие вопросы к нему и его деятельности. Драганов — один из лучших игроков основного состава школьной команды квиддича, блестящий студент, один из любимчиков директора и даже самого министра магии в их стране. И дементор бы с ним, но вот Сан…       Пак не понимает, в чем дело и почему ощущает смутную тревогу, когда называют его имя наравне с другими двумя и просят выйти. Контракт с Кубком — нерушим, и участник попросту умрет, если попытается избавиться от своих обязательств перед чертовой деревяшкой. Сонхва полагает, что любой из этих троих способен справиться. Но также знает, что предпочел бы видеть другие лица. Сан и сам не выглядит счастливым — в отличие от двух других участников: на лице Марьян сияет улыбка, Тодор тоже улыбается, но куда более сдержанно. Сан не улыбается вовсе.       Когда директор Хогвартса заканчивает, вокруг каждого из участников собирается куча студентов, поздравляющих наперебой своих чемпионов. Шума немерено, рядом с каждым — вьются свои. Возле Чхве Сана тот же парень, что был в зале в первый день, и другие студенты с самых разных факультетов, выражающие ему свою поддержку. Кажется, этот слизеринец пользуется успехом.       А вот к Тодору подходят не все. Некоторые студенты так и остаются на местах, лишь немногословно дежурно поздравляют. Но вокруг также есть и люди, которые смотрят на него, как на бога: обращаются к нему раболепно и словно бы снизу, пытаясь выслужиться. Директор же наблюдает за этим со сдержанным удовлетворением: из всех потенциальных кандидатов от Дурмстранга именно этот выбор его радует больше других. Не факт, что будет победа, но Драганов сыграет более чем убедительно и достойно. Вот только какими путями эта достойная игра будет достигаться — не всем известно. Хороший выбор Кубка. Но почему?..       — Вы все останетесь в истории!       — Вам нужно время подготовиться! Первое состязание начнется в октябре!       — Дорогие чемпионы! В следующие три дня вы будете проходить консультации со своими наставниками и давать интервью прессе.       Сонхва покачивает головой и резко выдыхает, когда Юнхо пихает его в бок.       — Прекрати так морочиться, это не твоя проблема, — он похлопывает друга по плечу и уходит вместе со всеми. Сонхва переводит взгляд от одного чемпиона к другому и искренне жалеет, что приехал. Всем было бы легче, оставь он свою затею в покое. Но в Хогвартсе обширная библиотека и много сведений о том, что ему требуется выяснить. В стране даже остались живые свидетели. И с ними нужно будет поговорить.       До октября еще есть пара недель, за это время, возможно, удастся что-то поменять или подправить, разобраться, выяснить. У Сонхва начинается самая настоящая работа.       Он обзаводится несколькими десятками маггловских тетрадей вместо свитков и пергамента и основательно прочесывает библиотеку Хогвартса вдоль и поперек, набирая более сотни книг. Выписывает из каждой чуть ли не по фразе, по крупицам выцарапывая информацию о Грин-де-Вальде — одном из самых опасных волшебников всех времен. О дурмстрангце.       Наивно полагать, что сейчас все займутся чемпионами и никому не будет дела до других людей. Наивно полагать, что, в библиотеке столь крупного учебного заведения, где вдобавок скопилось множество других студентов, будет малолюдно. Наивно полагать, что, заметив мальчика из другой школы, девчонки не попытаются пофлиртовать с ним. Какой трофей — кратковременный роман с парнем из Дурмстранга! Сонхва может быть сколько угодно сообразительным, но его наивности это, видимо, не мешает: он приходит в библиотеку, обкладывается книгами и вырезками статей, с фотографий которых уже давно сбежали персоналии, вроде выдыхает и настраивается на работу — как буквально из ниоткуда выплывает группка хогвартских студенток, кокетливо и смущенно хихикающих.       — Вы из Дурмстранга? — первой к нему выходит блондиночка — даже хорошенькая, если б не была так безобразно намазана в сто слоев, что даже для отдающей себе отчет возрастной женщины слишком, а уж для студентки… — Но вы же азиат!       Поразительная корректность.        Сонхва улыбается почти вымученно. Трудно не задаться вопросом, когда с северянами прибывает целых три корейца, один из которых отвечает «Для тебя буду кем угодно», второй предпочитает до поры до времени сливаться со стеной, а третий отделяется от общей компании при любой удобной возможности. Но Сонхва искренне надеется, что этот вопрос никак не связан с его узнаванием. Он, конечно, допускает мысль, что, благодаря в разы повысившейся скорости обмена новостями в современном мире, хоть какие-то слухи о нем могут достигнуть ушей людей в других странах, но искренне надеется избежать малейшего узнавания даже сейчас. В родной школе его принято ругать, а взрослые маги, приобщенные к его истории, и консервативно настроенная часть знакомых считают, что лучше бы не вылезал вовсе. А вот каково среди молодежи в Великобритании?       — Верно, вы не ошиблись.       — А это правда, что в вашей школе учатся только темные волшебники? — голос подает другая — совсем невысокая, словно на несколько лет младше подруг. Сонхва вздыхает.       — Нет, боюсь, у вас неверные сведения о политике нашего учебного заведения, — он улыбается абсолютно очаровательно, мягко, и качает головой. — Прошу прощения, вы позволите? Не хотелось бы упускать возможность изучить вашу уникальную библиотеку.       — Погодите, а не Вы ли?..       — Очень вряд ли!       Девушки шепчутся, пока он присаживается, и потихоньку начинают растекаться в разные стороны, что-то обсуждая парочками. Сонхва кидает взгляд — почти тоскливый — в сторону очередного шума и голосов. В этой библиотеке хоть кто-то занят делом? Но причина оживления быстро становится понятна. Это вьются красавицы уже вокруг Сана. Пак не сдерживает тихого веселого смешка в кулак: вот уж кому точно не удастся так легко отделаться и почитать. В руках у слизеринца заметны номера старых местных газет, которыми впору отбиваться от все возрастающего и возрастающего числа поклонниц. И ведь так будет целый год, причем независимо от его результатов на испытаниях: Сан красивый и типажный, никуда ему не деться.       Но его — к ужасу новоиспеченных поклонниц, пытающихся выведать любимый цвет и хобби — выцарапывает из цепких тонких рук кто-то постарше и намекает идти с собой. Видимо, все-таки предстоит разговор с директором или прессой. Толпа девушек постепенно рассасывается, и Сонхва наконец выдыхает.       Ему для работы нужна тишина.       Заканчивает он только к самому ужину, и то, разобрав лишь небольшую часть и пообещав себе вернуться завтра. И, хотя уже в понедельник начнутся занятия, он найдет способ, как ускользнуть от педагогов и от собственных товарищей.       Так и происходит. Сидя с одногодками из Хогвартса и Шармбатона на общем занятии по астрономии, — самом, кажется, бесполезном из предметов их образовательной программы — Сонхва улучает минутку, пока до него никому нет дела, и дает короткий знак, что выйдет. Нужно улизнуть и заняться поисками без лишнего мельтешения вокруг. Он, выйдя в коридор и отыскав там закуток, читает заклинание, водя по линиям на ладони пальцами. В какой-то момент Пак ощущает на себе чей-то взгляд, но намеренно не придает этому значения. Это ненадолго, если не привлекать к себе внимания. Чем уверенней себя ведешь, тем меньше вопросов вызываешь. А паника и нервозность союзниками точно не станут.       Тяжесть взгляда пропадает так же быстро, как и пришла. Можно продолжать.       Только теперь Сонхва позволяет себе оглянуться и прислушаться. В темноте коридора — ни единого признака жизни. Ни звука, ни блика, ни ветерка, ни колыхания тени.       Линия за линией, шепча слово за словом и наводя морок, вырисовывая узоры на ладони. Сонхва делает вид, что не происходит ничего особенного. А даже если и происходит, то все равно никто не поймет, что он там творит. Мало ли, какие странности у этих дурмстрангцев, как у них там принято вообще и чем они обычно занимаются на своих занятиях.       В класс возвращается Сонхва, но совсем другой. Двойник. Это техника старых северных колдунов, основанная на заклятии умножения, которую наставник показывал на дополнительных занятиях. В кабинете все еще сидит вполне полноценно функционирующий Пак Сонхва, при необходимости даже может взаимодействовать и отвечать «да» и «нет». И продержится, пусть и недолго, но хоть пару часов в пассивном режиме, а Юнхо отведет его на следующее занятие. Двойник Сонхва не идеален, это даже не тень от настоящего, но сойдет для тех, кто не ожидает такой наглости. Одной проблемой меньше — Сонхва выдыхает. Буквально на секунду.       Потому что уже в следующую секунду его утаскивает за собой в глубины хогвартских коридоров не кто иной, как… Чхве Сан?!       — Ты научишь меня этому? Такому заклинанию, — слизеринец перехватывает его за руку и заглядывает восторженно в глаза. — А я тебя не выдам. Ты же не просто так ушел с урока.       Этот Чхве Сан…       Сонхва на мгновение теряет самообладание, рефлекторно прижимаясь спиной к стенке, чтобы закрыть возможность подобраться к себе сзади. Это действительно оплошность. Самоуверенность обернулась ошибкой. Остается только отпираться до последнего.       — Не понимаю, о чем ты.       Он не отворачивается, тут же придает себе совершенно безучастный вид. Это впервые. Меньше всего Сонхва рассчитывал на то, что в чужой школе его всерьез поймает на горячем какой-то студент, даже не преподаватель или проверяющий. У Сана взгляд любопытный, а он сам как-то слишком близко. И тут имеет смысл только до последнего строить из себя дурака или вышибать ему память и сваливать. Но потерявший память чемпион может вызвать подозрения. А Сонхва не особо нужны проблемы в чужой школе, которые может ему принести и чрезмерно хваткий студент, не купившийся на «разницу культур». Что ж, по крайней мере, Сонхва не ошибся, когда решил, что этот парень может представлять опасность: быть настолько внимательным, чтобы придать значение тому, как кто-то возит по ладони, это еще надо уметь. Может он игрок в Квиддич? Иначе откуда бы такой пристальный взгляд.       — Да ладно тебе, хен! У меня же глаза не на заднице, ну, — Сан весь становится похож на хитрого кота, когда щурится и близко-близко подается к Сонхва. На кота, который замыслил всенепременно нашкодничать. — Такой фокус пригодится на Турнире. А я никому не расскажу.       Вот только Сонхва наконец схлестывается с ним пристальным холодным взглядом в ответ. Пусть только попробует выдать — мгновенно останется без памяти, о любом Турнире забудет.       Но сдаваться просто так — не в правилах Пак Сонхва. Он собирает себя в кучу как можно быстрей и цепляет привычное выражение лица: с полуулыбкой и даже легким снисхождением во взгляде.       — Ничем не могу помочь, прошу прощения. Мне нужно идти, позвольте?       Короткий кивок в знак уважения, и, заложив руки за спину, он разворачивается на пятках, после чего удаляется ровно в противоположную сторону.       — Эй, хен! Я ведь все равно узнаю! — летит в спину.       «Хен». Давненько Сонхва этого не слышал от других людей. Да и Юнхо, привычный к местным обращениям, совсем забыл о таких формальностях. Но Сан почему-то помнит, хотя здесь так обращаться, кажется, не принято. Это так необычно, и его тон… Интересно, выдаст или нет? Расскажет? Или будет пытаться выбить заклинание другими путями? Сдается Сонхва, с того станется не оставить в покое и домучить Пака. Больно целеустремленным человеком он кажется. И ведь Турнира добился.       Достигнув библиотеки, Сонхва проскальзывает внутрь, сразу же принимает самый непринужденный вид и направляется на облюбованное ранее место. Вчера он провел небольшое исследование: проверив по состоянию книг их популярность среди местного контингента, сделал вывод, что все эти материалы не имеют спроса, а значит можно работать с ними на свое усмотрение. Например, заложить газетными вырезками страницы в нужных талмудах. Поэтому часть книг он раскладывает сразу же, почти мгновенно погружаясь в них и отключаясь от внешнего мира на некоторое время.       Сосредоточенности хватает ненадолго: он дочитывает часть статей уже в каком-то смятении, не в силах прогнать из головы мысль, что слишком глупо подставил себя под удар. Он, будучи студентом Гласиас, не может позволить себе такой роскоши, как быть запросто раскрытым. Пусть и участником Турнира. В коридорах колдовать нельзя, это слишком самоуверенно и непредусмотрительно. Нужно будет улучить момент и стереть ему память об этом заклинании. Тем более что это волшебство было передано наставником школы, а не общеизвестно всему магическому сообществу.       Это очень удачно, что Сан не пошел за ним и не стал добиваться ответа. Сонхва побаивается, что он его выдаст: ведь это слизеринец, а о расчетливости и даже коварстве воспитанников Слизерина ходят легенды далеко не только в Великобритании. И Пак не может быть уверен, что, после отказа сотрудничать, не стал мишенью для пристального внимания директоров и старост.       С такими мыслями он заканчивает на сегодня выписывать нужное, прячет тетрадь во внутренний карман косоворотки, за пазуху, и покидает библиотеку. Следуя по чужой школе, Сонхва с каждым мгновением все больше ожидает нападок, косых взглядов и обвинений. Но на него глазеют не больше, чем обычно глазеют на статного ученика Дурмстранга в Хогвартсе. Еще и азиата, что совсем странное сочетание. Ничего. Ни единого явного знака, что он раскрыт.       Что этот Чхве Сан замышляет?       О, Сонхва понимает, что он замышляет, когда видит, как тот студент — кажется, друг нашего чемпиона — отчитывает его у входа в общий зал.       — Скажи мне, ты рехнулся? Нет, вот только честно? Скажи прямо, что объелся белены, и я отстану, — кипятится парень и трясет Сана за руку. — Заклинание без знания слов, о, браво! Ты что, первый год колдуешь? Или думаешь, что и с одной рукой победишь в Турнире? Или можно вообще без рук, отличная идея! Так никаких этапов не понадобится, ты сам себя угробишь. Зато новое заклинание!       Вокруг снуют люди, то и дело поглядывая на парочку: ругань и громкий голос одного из слизеринцев очень привлекают к себе внимание. Но взгляд Сонхва приковывает к себе не активно жестикулирующий шумящий студент или толпа вокруг.       Что с рукой?       Сан, пока его отчитывают, жмет к себе перевязанную ладонь и поджимает губы, избегая вступать в конфронтацию с товарищем. Тот явно взбешен, но, не получая ни отпора, ни ответа, просто отталкивает плечом Чхве и теряется где-то в коридорах.       Сонхва смотрит только вперед, когда равняется с Саном у входа в зал. Он перехватывает чужую руку за запястье и, оттягивая бинт, поднимает на уровень глаз, чтобы проверить свою догадку о загадочном «заклинании без слов». Все верно. Ожог. Легко отделался, да этот мальчишка просто везунчик. Или это дуракам везет? Поразительная беспечность для старшекурсника лучшей школы Европы, тут не оправдать даже отчаянностью положения. Увидел непонятно что и решил повторить, даже не подстраховавшись. Да даже не удосужившись узнать заклинание! Безумец. Просто безумец.       — Ты придурок, Чхве Сан, — голос, чуть охрипший от неожиданно накатившего волнения. — Скажи спасибо, что вообще не остался без руки.       Но чем Сонхва лучше? Ведь это он сам виноват. А если бы хогвартскому чемпиону оторвало руку? А если бы он убил себя? Славное начало работы на территории Хогвартса: случайно косвенно убить кого-то неизвестным заклинанием.       У Сана же в глазах какое-то идиотское упрямство, которое невозможно объяснить. О, друг ругал его за дело. Нужно было даже покрепче!       — Будь в полночь во внутреннем дворе, — Сонхва колеблется буквально пару мгновений прежде, чем отпустить пострадавшую руку и продолжить. — Я принесу тебе мазь.       Это странное решение. Будто у них тут своих медиков нет. Но Сонхва понимает, что лучше он сам устранит последствия своей оплошности и заодно подчистит этому дурачку память. Если он придет. Ведь не факт, что Чхве Сан действительно купится на доброту иноземного студента: ребята из Дурмстранга тоже не слишком-то ассоциируются с бескорыстием и альтруизмом.       Будь что будет. Не придет — хорошо, придет — еще лучше.

***

      Ночью на улице свежо, но все еще по-летнему приятно. В округе негромко перекликаются между собой птицы.       В назначенное время Сонхва без стеснения, привычным чеканным шагом пересекая коридор, выходит во внутренний двор, где и садится на лавку. Он не собирается стесняться или скрываться, даже если ученикам запрещено шастать ночью вне спален и гостиных своих факультетов. Сонхва вообще предпочитает иногда игнорировать правила. По крайней мере, те, которые возможно проигнорировать или по-своему трактовать. Иначе он никогда не смог бы обнаружить те вещи, которые ему совершенно точно знать не положено. Впрочем, и на наказания бы не попадал, пожалуй. Из всех студентов Гласиас он подвергается дисциплинарным взысканиям чаще всех. Иронично, что, хотя это не в чести в его школе, он же, тот же самый Сонхва, окружающим иногда может казаться раздражающе, до занудства правильным.       Поэтому-то он и не сотрет память этому чертовому Чхве Сану. И знает об этом с самого начала, пусть и не признается пока что себе «вслух».       — Только чур никакого стирания памяти! — Сан будто появляется из ниоткуда и тут же падает рядом на лавку. С таким умением подкрадываться и подслушивать мысли — не удивительно, что утром в коридоре он себя никак не проявил, пока сам не дал о себе знать. — Я все равно записал, что видел. Приду, прочитаю и сразу снова вспомню!       Сонхва давит в себе желание откусить этому дурню лицо, но все же мысленно признает, что, если так, то ход предусмотрительный.       — Я подумаю.       — Не-не, никаких «подумаю»! А то все заклинания перезабываю и помру на первом же этапе, — посмеивается Сан и начинает разбинтовывать ладонь. Его непосредственность забавляет. И одновременно раздражает: весь план насмарку. — И травить меня тоже не нужно своими мазями, ты же сам виноват. Но ты мне, конечно же, не расскажешь про заклинание, да?       Во внутреннем дворике безветренно и слегка сыровато, но зато небо не заслоняют тучи, сияет луна. Самое оно, чтобы свет прожектором хорошенько осветил двух нарушителей школьных правил. Но, в отличие от разговорчивого слизеринца, Сонхва-то вряд ли за это сейчас попадет. Поэтому он спокойно подвигается на лавке ближе и вытаскивает из поясного футляра маленький полупрозрачный коробок.       — Конечно не расскажу. Еще чего. Скажи спасибо, что я трачу на твои глупости свои бесценные запасы, — Сонхва не может сдержать короткой беззлобной усмешки, когда прихватывает ладонь Сана и притягивает к себе. Пусть и уже обработанный лекарем Хогвартса, ожог серьезный и непростой, ведь он не только от огня, а от попытки расслоиться на себя и двойника, глубоко проникший последствиями магии. Глупый, глупый мальчишка. Сонхва качает головой, набирает едко пахнущей мази на пальцы и щедро наносит на каждый из нарывов на ладони.       — А-йя, вредный хен! — Сан брезгливо морщится, дергает рукой, но хватка у Сонхва крепкая. — От таких мазей у меня не только рука, еще и нос отвалится.       Сонхва цокает языком. Вот же заноза.       — Не лез бы — не пришлось бы лечить.       — Сказал бы заклинание — не пришлось бы лезть! — парирует Сан и шипит: лекарство начинает жечь. Это неприятно, Сонхва хорошо знает, поэтому прихватывает палочку теми же пальцами, пощипывающими от мази, и прикладывает ее к собственной щеке, шепча заклинание.       Чхве Сан мгновенно напрягается всем телом и подается назад.       — «Заморо...» Чего?       Дыхание холодеет, и Сонхва склоняется к чужой руке, лежащей поверх своей ладони, начиная потихоньку дуть на нее абсолютно ледяным воздухом. Это требуется для лучшей свертываемости на пораженных участках, активизации компонентов лекарства и охлаждения ощущений от мази, которая может жечь еще сильней.       — Так просто лучше и быстрей.       Сонхва дует, пока мазь хорошенько не среагирует и не заживит ранки хотя бы отчасти. Да, полынь и многие другие компоненты могут пахнуть максимально противно, только вот нередко самые мерзкие лекарства становятся лучшими.       — О… — лекарство начинает действовать, а у Сана расширяются от удивления глаза. Красная полопавшаяся от ожога кожа наконец оздоравливается и принимает нормальный естественный вид, а ранки медленно зарастают, и Сонхва продолжает какое-то время потихоньку дуть на них. — Здорово! Мне так мама делала, когда я в детстве решил научиться трансгрессировать. Естественно, это было неудачно, мне же никто не помогал, да и палочка-то была отцовская… Очень хотелось поскорей научиться и трансгрессировать к нему на работу как-нибудь, чтобы удивить! Выпрыгнуть из шкафа, и чтобы «Буу!» Ну и… Но мама все поправила, конечно.       Сонхва удивленно вскидывает взгляд и так и замирает с вытянутыми в трубочку губами — буквально секунду назад шипящий и бубнящий на лекарство Сан уже начинает смеяться. Подумать только. Даже мальчишкой этот Чхве Сан был обременен неудержимой безрассудной тягой к исследованиям.       Пак искренне старается не думать о том, что сейчас он сидит во дворике чужой магической школы и лечит руку своего, без пяти минут, соперника, который болтает ногами и хихикает от «щекотности» ледяного дыхания. Нужно поддерживать своего чемпиона, а не чужого, и уж тем более не лечить его. А раны — так и вовсе будут им выгодны. Но он действительно теперь чувствует себя виноватым. Ведь, получается, из-за его ошибки этот любитель экспериментов решил попробовать новое заклинание и повредил руку. И хорошо, что не так сильно, как мог бы: подобные заклинания способны и на более серьезные повреждения. Куда более серьезные. А, если говорить об их индивидуальности, так и вовсе требуют долгой практики с наставником. Но Сан, конечно же, решил попробовать! Хотя до сих пор удивителен даже тот факт, что он вообще заметил, как это заклинание осуществляется.       — Ты даже в детстве был таким бестолковым… — обреченно выдыхает Сонхва, но улыбку сдержать уже не в силах. Он покачивает головой, проводит жестом над чужой ладонью, словно сводя оставшиеся следы ожогов. И те действительно почти полностью исчезают, остается лишь тонкая белая полоска. Сонхва поднимает снова взгляд, улыбка становится совсем ласковой и мягкой. — …И храбрым. Надеюсь, ты не будешь так глупо вести себя на Турнире, Чхве Сан. Иначе не доживешь до своего великого будущего.       — Это остальные не доживут, — Сан беспечно отмахивается только что вылеченной рукой и крутит ей перед носом, с довольным прищуром рассматривая. — Почти как новая. Спасибо! Так и быть, не буду доставать тебя с заклинанием.       Этот дурацкий Чхве Сан.       Но вывод Сонхва весьма радует. Он слабо верит, что Сан действительно откажется от идеи освоить заклинание: это ведь ученик Слизерина, а они весьма уперты и не сдаются так просто. Как и студенты Дурмстранга в целом. Но, возможно, ситуация его чему-нибудь научит? Возможно даже не лезть в неприятности? Хотя о чем речь — о местных студентах последних лет двадцати ходили легенды как о самых «влипающих» в какие-то переделки в школьном возрасте.       — Вот уж спасибо.       — Да пожалуйста! — улыбка даже в темноте — яркая, сияющая. С ямочками на щеках. Сан вскакивает с лавки и шутливо раскланивается. — Весьма благодарен, суровый и таинственный северянин! Доброй ночи!       И исчезает в резных тенях открытой галереи. Почти так же незаметно, как появился.       Пора идти и Сонхва. Он неспешно поднимается и скрывается в темноте коридоров чужой школы. Нет, не прячется, идет таким же ровным шагом — но бесшумно, не зажигая огня, чтобы не тревожить местные излишне болтливые картины. И когда наконец достигает своей с Юнхо комнаты, то со всем усердием старается не думать о произошедшем. И чего он только лыбился, этот дурацкий Чхве Сан, с этими своими ямочками. Пак падает на отведенную ему кровать и поднимает руку, в свете отблесков огня разглядывая появившиеся бледные ожоги на ладони. А сам-то... Редкостный идиот.       На неделе Сонхва всячески старается не пересекаться ни с кем из слизеринцев, опасаясь, что снова где-то промахнется или что к нему обратится кто-то из них. Он денно и нощно просиживает в библиотеке, чередуя только с посещением Башни — рассылает воронов, птиц Дурмстранга, по разным адресам, которых выцарапывает все больше. Первое испытание совсем близко, и Сонхва все чаще замечает в школе косвенные признаки причины своего прибытия. Они все-таки здесь. И Дурмстранг привез в эту школу то, из-за чего вспыхнет пламя.       В гостиной, где расположились северные гости, царит переполох: известен текст заклятия первого этапа. Драганов разгадывает не сам, а с помощью ребят, которые уже исследовали территорию и успели изучить все доступное. Сонхва понимает, что у него остается все меньше времени.       Значит, Запретный лес. Магические существа, с которыми на Севере разговор весьма короткий, это не демократичная Великобритания. И Сонхва искренне надеется, что не будет ситуации, когда придется убивать, потому что Драганов не станет размениваться по мелочам, а это — потенциальный скандал.       — Внимательней, Тодор, — один из студентов хмурится и подтаскивает поближе найденные в хогвартской библиотеке свитки и книги, указывая на кентавра. Драганов едва ли слушает, словно занимается чем-то своим. Сонхва, который подбирает книги для изучения, не нравится идея его натаскивать. Он, как и другие студенты, совершенно не рад этой работе, но директор не дает выбора — нужно изучить местных существ. Их подопечный тоже не рад, но слушает из уважения. Или из нежелания сталкиваться и ввязываться в конфликт. Естественно, как бы директор не поручал ему готовиться совместно с остальными, это все бесполезно: Тодор уклоняется от изучения магзоологии при первой же возможности, и Сонхва остается с парой других ребят перебирать свитки. Ему знакомы далеко не все из описанных существ, ощущается разница стран: некоторых тварей он раньше не встречал в учебниках в своей школе. Зато Тодор, видимо, достаточно осведомлен, если решил не продолжать ознакомление с местным зверьем.       Если испытание будет проходить в Запретном лесу, то наверняка с кем-то придется столкнуться. Не с той ли передачкой от русского магического сообщества, которую привезли на своем корабле директор и его помощники? Очевидно, таинственный груз не так прост. Вот только как с этим работать — непонятно. Впрочем, наверняка директор уже выдал Драганову все секреты. Это ведь в его интересах.       А Сонхва решительно не интересует, как именно товарищ будет проходить испытание, ведь основная задача — совсем не в помощи ему, и этапом Турнира нужно грамотно воспользоваться, чтобы выяснить необходимое, пока школа пустует.       В день первого этапа всех собирают на трибунах, где уже гуляет совсем не летний ветер. Директор Хогвартса произносит очередную напутственную речь, даже чрезмерно длинную, а Сонхва не терпится улизнуть от этого официоза и пафосных слов. Сколько демагогии, попыток сгладить порой бесчеловечные антигуманные испытания, где школьники вынуждены рисковать жизнью ради развлечения взрослых и других таких же школьников. Зачем тратить время на оправдание этого?       Сонхва собирается нырнуть куда-то под трибуны, когда на площадку перед кромкой леса выходят чемпионы в сопровождении своих наставников. Взгляд Сонхва невольно цепляется за Сана.       У того волосы от висков убраны в сиренево-голубые косы — явно для того, чтобы не мешались на испытании. И это так чертовски…       — Какого лешего… — вздох вырывается на автомате. Этот чертов Чхве Сан выглядит как-то слишком хорошо для человека, который планирует рисковать жизнью! Он что, на свидание с лесными фейри собрался с этими своими… Это нелогично, непредусмотрительно, да и попросту неуместно!       Сонхва тихо рычит и все-таки покидает трибуны, задержавшись лишь на пару минут, чтобы проводить взглядом удаляющиеся силуэты чемпионов до тех пор, пока они не скрываются в наступающих свинцовых осенних сумерках.       Уму непостижимо. Парень сам на себя злится, когда пересекает порог опустевшей школы и тенью проскальзывает туда, где ему совсем не положено быть, — в коридоры чужого жилого крыла. Он старается действовать размеренно и тихо, но то и дело ошибается, потому что не может сосредоточиться и выбросить из головы увиденное. Как полевые цветы в стране, где Сонхва вырос. Васильковые. Есть в этом что-то такое беспечно-отчаянное, даже по-своему невинное и наивное.       Будто не на возможную смерть идет. Будто просто улыбается предстоящей опасности.       Дурацкий Чхве Сан.       Это так чертовски сильно отвлекает, что Сонхва все-таки умудряется проколоться на какой-то глупости перед одной из картин и вынужден мгновенно ретироваться, показательно извиняясь.