Погребение мнимого

Башня Пролитого Вина имела для Повелителя Ветров особое значение. Здесь для него произошло чудо вознесения. Здесь Ши Цинсюань из обыкновенного смертного человека превратился в одну из Четырёх Прекраснейших Картин. «Молодой господин проливает вино» — такой игривый и легкомысленный титул носила картина, которую он олицетворял. Когда-то Ши Цинсюань принял своё вознесение как данность, как исключительный дар Небес, и, испытывая к месту, где обрёл божественность, искренне тёплые чувства, иногда посещал Башню Пролитого Вина, чтобы насладиться любимым напитком среди сакрального для него пейзажа. Сейчас на Башню Пролитого Вина бывший Повелитель Ветров не мог смотреть без содрогания и отвращения к себе. Потому что здесь произошло страшное преступление. Здесь он по лестнице из чужой искалеченной судьбы добрался до Небесных Чертогов. Одна из Четырёх Прекраснейших Картин была написана обманом и кровью… Молодой господин, проливший вино, оказался жалким вором и жестоким мучителем. Пару дней назад один из костяных драконов хозяина Чёрных Вод оставил его на побережье Южного моря. На арендованной на постоялом дворе лошади Ши Цинсюань добрался до Башни Пролитого Вина и теперь, укрывшись вдали в густых тенях деревьев и всматриваясь в проклятое строение с болью и гнетущим страхом, не мог заставить себя подойти ближе. Хэ Сюань вновь проявил понимание, позволив по просьбе своего слуги прежде выполнения поручения господина завершить в мире людей дело, которое низложённый небожитель считал для себя важным. Ши Цинсюаню было настолько совестно просить у Князя Демонов что-то ещё, что он, мечась в мыслях между стремлением осуществить замысел, считаемый им своим долгом, и желанием не быть навязчивым и неучтивым, прослушал все указания, которые ему давал Черновод, пока они шли через густо разросшийся тропический лес к морю. Ещё и совершённая им при первой же встрече глупость заставляла юношу волноваться до боли в груди, и он так усердно пытался найти нужные слова, чтобы обратиться к своему строгому спутнику с просьбой, что не заметил, как начал бормотать их себе под нос. — Ты меня не слушаешь. Брови демона Чёрных Вод грозно сошлись на переносице, хотя голос его остался бесстрастно-холодным. Ши Цинсюань резко вскинул голову и с удивлением обнаружил, что они уже вышли на побережье. — Простите… — юноша сконфуженно улыбнулся. — Никак не мог сообразить, как лучше обратиться к вам с просьбой… В итоге Ши Цинсюань просто честно и без всяких предисловий высказал демону, одарившему слугу пронзительным взором, то, что его мучило. Его волнение тут же исчезло, стоило начать говорить, а искренность его слов придавала уверенности, и речь юноши звучала легко и убеждённо. — Я хочу разрушить Башню Пролитого Вина! — воскликнул Ши Цинсюань в ответ на немой вопрос господина. — Уж не желаешь ли ты сказать, что просишь сделать это меня? Голос Хэ Сюаня прозвучал глухо и гневно, словно рокот могучего водопада, сдерживаемого крепкими студёными льдами, однако в мёртвом сердце своём демон отчётливо ощущал трепет неизъяснимой восторженной радости. Он смотрел на слабого человека перед собой, которого долгое время считал беспутным, избалованным мальчишкой, незаслуженно удостоенным Небес, и находил в нём всё больше добродетелей, что ранее демоном упрямо отрицались. Место, ставшее отправной точкой его несчастий, Хэ Сюань ненавидел и точно такую же искру тихой праведной ненависти видел сейчас в чужих ясных глазах. — Нет! Ни в коем случае! — торопливо заверил Черновода Ши Цинсюань, и демон одобрительно хмыкнул так, будто точно знал, что именно таким будет ответ его добросердечного слуги. — Просто дайте мне побольше времени, чтобы я успел завершить своё дело и выполнить ваше поручение. Хоть я и правда вас почти не слушал, но то, что вы наказывали управиться за пять дней, расслышал чётко. Учитывая, что теперь у меня нет духовных сил, и я даже пока не придумал, как уничтожить Башню Пролитого Вина, пяти дней на всё про всё мне вряд ли хватит… Обернувшись к размеренно шелестящему мёртвыми водами морю, Хэ Сюань вскинул руку и, повинуясь его воле и разбрызгивая на прибрежный песок тяжёлые солёные капли, из чёрной пучины взметнулся огромный костяной дракон, покорно замерший у ног своего хозяина. — Какая глупая просьба! — насмешливо вымолвил хозяин Чёрных Вод. — Ты мог бы просто воспользоваться тем, что я отсылаю тебя в человеческий мир, болтаться там сколько тебе будет угодно и потом придумать для себя мало-мальски правдоподобное оправдание. Ши Цинсюань, с детским восторженным блеском в глазах рассматривающий чудесное невиданное существо, немедленно вспыхнул, даже не поняв, что его намеренно провоцировали. — Но это неправильно! — запальчиво воскликнул юноша. — Я теперь ваш слуга и обязан сообщать вам о своих планах, а за ошибки держать перед вами ответ!.. Ши Цинсюань, похоже, был намерен снова извиняться за свою давешнюю ложь, которой очень стыдился, но Черновод упреждающе поднял руку, заставив юношу замолчать. Прошлой ночью Цинсюань поклялся больше никогда ему не лгать и теперь выполнял обещание со всей ответственностью, принимая за разновидность обмана даже недосказанность. — Дракон доставит тебя к берегам человеческого мира, — сказал Хэ Сюань, затем вытащил из-за пазухи ожерелье из знакомых костяных монет и отдал его Ши Цинсюаню. — Боковые монеты разложишь по мешкам с провиантом, центральную — разломишь. Даю тебе десять дней. Этого вряд ли будет достаточно, чтобы завершить оба дела, но тебе делать выбор — мой наказ или твоё желание. Показывая, что всё понял, юноша кивнул и надел ожерелье на шею, бережно спрятав его под одеждами. Получив от Черновода деньги на покупку провизии, Ши Цинсюань собрался уже, как ему было велено, забраться в пасть костяному дракону и отправиться в путь, но демон его остановил вопросом, заданным тоном учёного мужа, стремящегося постигнуть природу человеческой души. — Чем теперь тебе видится Башня Пролитого Вина? Хэ Сюань знал, как может теперь отозваться юноша о месте, в котором он стал Повелителем Ветров, понимал, что, скорее всего, Цинсюань чувствует себя как кающийся преступник, и чувство это вряд ли скоро прекратит терзать его чувствительное доброе сердце, но он всё равно желал узнать ответ из уст самого Ши Цинсюаня. Желал в его ясном голосе отыскать согласие со своим мнением и своими собственными чувствами… — Чем?.. — на губах бывшего бога дрогнула скорбная усмешка, но юноша говорил легко, с глубоким осознанием произносимых им слов: — Символом праздного вознесения и искалеченных судеб. И этот символ должен быть разрушен. Ведь я не сделал ничего выдающегося, но внезапно стал божеством — за то, что ничего не делал, просто развлекался, распивая вино. За бессмысленную праздность. Башня Пролитого Вина, моё вознесение — дурной пример. Никто не знает, что я стал небожителем при помощи обмана, но даже признание Небес за бездействие — плохой пример для подражания. Не хочу, чтобы люди продолжали верить, что праздной жизнью можно достичь божественности… Поэтому я надеюсь, что, когда Башня Пролитого Вина падёт, люди воспримут это как знак негодования Небес на никчёмного бога, вознёсшегося в этом месте, поймут, что этот бог был ложным. Повелителя Ветров быстрее позабудут, затем снесут его статуи — он ведь больше не может отвечать на их молитвы… Всё, что Ши Цинсюань говорил, он говорил искренне — Хэ Сюань знал это, но чем больше демон слушал, тем яснее понимал, что Башня Пролитого Вина играла судьбоносную роль не только для них двоих. Ши Уду. Его надменное лицо, бесстрастно взирающее на его предсмертные муки, так чётко встало перед глазами Черновода, что он мгновенно поддался ледяной безудержной ярости. Мысли о Водяном Самодуре разожгли в душе демона жгучий яд сомнений — ведь в месте, куда желает отправиться Ши Цинсюань, может оказаться и его ненавистный враг, который разыскивает брата повсюду. Ши Уду без сомнений рассматривал Башню Пролитого Вина в качестве наиболее вероятного пункта, где мог объявиться беглец. Отвратительное, обжигающее чувство вспыхнуло в груди Хэ Сюаня. Он боялся, что братья встретятся, и, поддавшись уговорам и настойчивости Ши Уду, Цинсюань выберет не его, одинокого мрачного демона, а родного брата… Эта свирепая смесь из ярости и сомнений определила резкий порыв Черновода, который тот не сумел сдержать. Демон в два шага оказался перед растерянно воззрившимся на него юношей и схватил его за горло крепкой холодной ладонью — очень осторожно, смирив свою силу, поскольку причинять сейчас этому человеку вред он не желал. — У тебя десять дней, — вновь повторил Хэ Сюань, и теперь его низкий приглушённый из-за вспышки с трудом усмирённого гнева голос звучал угрожающе. — И если ты не вернёшься к сроку, считай наш прежний уговор аннулированным. Когда гнев в его душе поутих, демон, сурово возвышающийся над Ши Цинсюанем, запоздало подумал, что напугал своего слугу, однако в чужих внимательных глазах он не отыскал ни капли страха. — Я непременно вернусь в назначенный срок! — будто совсем не придавая значения лежащей на его горле ладони без тени сомнений проговорил Цинсюань и, мягко обхватив запястье Черновода обеими руками, как будто даже подступил к демону ближе, затем немного смущённо и беззаботно добавил: — Ну, если не умру, конечно… Сжимающая чужое горло рука Хэ Сюаня дрогнула. Демон медленно опустил свою руку, развернулся резко, взметнув полами длинного чёрного одеяния, расшитого серебряной нитью, прибрежный песок и бросил через плечо: — Ступай. Ши Цинсюань поклонился господину вослед и забрался в разверзнутую костяную пасть чудовища. Когда дракон звонким всплеском воды дал знак началу путешествия бывшего Повелителя Ветров, Хэ Сюань вновь обернулся к морю и, вспомнив слова Собирателя Цветов под Кровавым Дождём, задумчиво произнёс: — Можно верить, значит?.. Этой ситуацией демон решил воспользоваться, чтобы испытать твёрдость духа некогда блистательного небожителя… С тех пор, как Ши Цинсюань расстался с хозяином Чёрных Вод, прошло два дня. Наступали третьи сутки от назначенного господином срока, а юноша так ничего и не предпринял для реализации своей задумки. На воплощение своего желания он решил потратить деньги, оставшиеся у него ещё из прошлой жизни. Ши Цинсюань подумывал раздобыть на эти деньги пороху и взорвать Башню Пролитого Вина, но боялся, что может случайно кому-нибудь навредить. Всё-таки это место было знаменито, и сюда часто приходили верующие, чтобы узреть место вознесения любимого многими божества. Юноша корил себя за то, что не подумал о разрушении Башни раньше, когда у него ещё были духовные силы. Но он так торопился избавиться от заполученной нечестным путём божественности, что ни о чём другом мыслить просто не мог… Устало прислонившись к старому ветвистому дереву, хорошо скрывающему его от посторонних глаз, Ши Цинсюань тяжело вздохнул. У него было ещё восемь дней, и он решил, что идея с порохом всё же не так плоха, и остаётся только придумать, как отвадить от Башни людей. Дожидаться дня, когда здесь не будет паломников, у юноши не было времени. Ши Цинсюань решился было подойти к Башне Пролитого Вина и осмотреть, куда эффективней будет закладывать шашки с порохом, когда его локоть крепко сжали. — Нашёлся, наконец!