В омуте зелёных глаз

Бобби локтями на барную стойку опирается, бокал с виски в руке крутит, слушая лёгкий перестук кубиков льда, да скучающим взглядом небольшое помещение бара окидывает. Здесь, в баре у Элен, только свои всегда собираются. Только Охотники. Люди с улицы настолько редкие гости тут, что невольно чужеродными элементами кажутся, выделяясь моментально из общей массы. В такие моменты бар будто замирает, затихает, словно постоянных посетителей своих оберегает. Он взглядом скользит по этим мужчинам, посвятившим жизнь свою борьбе с нечистью, и поражается, насколько они расслабляются и бдительность теряют в кругу себе подобных. Никакого напряжения, никакого желания нож серебряный выхватить да фляжку с водой святой достать из-за пазухи. Самые обычные люди, не обладающие сакральным знанием. Встретишь таких на улице и не заподозришь даже, что ремесло их не вписывается в рамки нормального. Встречается глазами то с одним, то с другим. Лёгким наклоном головы кивает да бокалом с виски салютует. У них у всех есть это право на передышку. Пусть и короткую такую, что отдохнуть толком и не успеешь. Ведь стоит выйти за двери этого бара, как их снова ждёт война. У каждого своя и при этом одна на всех. И Бобби не сразу понимает, что ему расслабиться полностью не даёт. Чувство, что что-то не так, не покидает его несколько часов к ряду. Он снова медленно взглядом всех присутствующих обводит, пытаясь понять, что покоя ему не даёт, пока не цепляется глазами за знакомый силуэт в клетчатой рубашке, рукава которой подкатаны по привычке до локтей. Дин. Вот он чужеродный элемент в сегодняшней картине. Сегодня он как то бельмо на глазу, что не заметить просто невозможно. В позе его, на первый взгляд кажущейся расслабленной, напряжения столько, что только тронь — зазвенит, струне натянутой подобно. И пусть остальные этого не замечают, но от взгляда Бобби ничего не укрывается. Слишком хорошо он Дина знает. Он видит эту напряжённую линию плеч. Отмечает, что пальцы чуть сильнее горлышко бутылки из-под пива сжимают, чем следовало бы. Видит поджатые в тонкую линию губы и слегка сощуренные глаза. И Бобби за взглядом его прослеживает, пока не упирается в высокую фигуру Сэма. Тот стоит в противоположном конце бара и разговаривает о чём-то с Джо. Та на цыпочки привстает, что-то на ухо ему говорит. И Сэм голову запрокидывает да смеётся. Смеётся таким смехом беззаботным, какого Бобби давно уже не слышал ни от кого из Винчестеров. Словно парень обычный, не обременённый тяжёлым прошлым, без скелетов в шкафу. В любой другой момент Бобби за него бы порадовался. Но сегодня он в этом смехе смысл скрытый ищет. Вновь взгляд на Дина переводит. И осознание происходящего вдруг обжигает железу раскалённому подобно. Смех тот не для Джо вовсе предназначен, а для Дина, который глаз с этой парочки не сводит. И Бобби понимает, что и Сэм, который кажется так увлечён разговором с Джо, взгляды время от времени на брата старшего бросает. Он прядь волос за ухо Джо убирает, но тут же, улыбаясь, мельком на Дина смотрит из-под чёлки, словно сказать что-то пытается. Тот в ответ только по губам языком быстро проходится, точно вкус пива собирает, но улыбку при этом прячет и глазами сверкает. Сэм дразнится и на нервах Дина играет, Бобби это четко осознаёт. А во взгляде Дина всё больше собственничества появляется. Не ревности даже, словно он понимает, что всё это лишь игра, только для него одного предназначенная. Дин будто поводок слегка приопускает, чтобы натянуть при первой же возможности. И Бобби головой качает, языком цокает, но не может улыбку скрыть. И сам себе бокалом салютует, словно с победой поздравляет. Он давно уже догадывался об этом, но позволил себе поверить только сейчас. Братья Винчестеры друг другу принадлежат. Они срослись давно уже, будто костьми друг в друга проросли, словно кожей прикипели да душами спаялись. Так было с самого детства. Так есть сейчас. И будет всегда. И встать между ними не сможет никто.