В омуте зелёных глаз

Стоит только повзрослеть, и запретный плод обретет привкус горечи. (с) Карлос Руис Сафон "Игра ангела"

Едва пыль от колёс отцовской Импалы развеялась где-то на горизонте, Дин осознал, что уже несколько часов не видел мелкого. Сэм в очередной раз из-за какой-то мелочи поругался с отцом и предпочитал не отсвечивать слишком уж часто, проводя большую часть времени в доме, зарывшись в очередную толстенную книгу. Благо, библиотека Бобби позволяла провести в затворничестве хоть пару лет, не являя персону собственную миру. Дин окидывает взглядом быстрым разборку и взбегает на крыльцо. Скрипит входная дверь, и он оказывается внутри. Дом встречает его теплом, пахнет чем-то пряным и немного терпким. Дин потирает руки и дует на озябшие пальцы: день сегодня выдался каким-то морозным, хотя на дворе была лишь середина октября. Бобби укатил куда-то ещё утром, значит, в их с Сэмом распоряжении есть несколько часов, которые они могут провести только вдвоём. Хотелось сгрести мелкого в охапку и завалиться с ним на диван перед телевизором. — Сэмми! — громкий голос разрывает царящую в доме тишину. Сэм не обнаруживается ни в огромном кресле, ни на диване, ни за столом в крошечной кухне. Где-то внутри начинает ворочаться беспокойство, но Дин отмахивается от него точно от мухи назойливой и взбегает по лестнице на второй этаж. Но Сэм не находится ни там, ни на заднем дворе, ни в одном из известных Дину мест, где он раз за разом находил мелкого, когда тот ругался с отцом и дулся на весь мир. — Сэмми! — едва удаётся подавить нотки паники в голосе, когда он в очередной раз зовёт Сэма. Кажется, завтра Дин сможет лишь хрипеть что-то невнятное. Дин возвращается в дом, на полном ходу врезаясь плечом в косяк двери. Жутко больно, но он лишь стискивает зубы и потирает ушибленное место. И замирает точно столп соляной, когда замечает Сэма в кресле. Откуда тот вообще тут взялся? Дин же каждый уголок в доме обшарил. И внутри моментально вспыхивает желание дикое задать мелкому такую взбучку, чтобы надолго запомнил. И, уже сделав пару шагов к нему, Дин понимает, что что-то неладное с Сэмом творится. Ему что-то непривычное видится и в этом наклоне головы, и в дерзкой усмешке в уголках рта, и в искусанных губах. А потом Сэм взгляд на него поднимает, и точно обухом по голове бьёт осознание того, что мелкий пьян. Дин лишь выдыхает протяжно да ладонью по лицу проводит, будто это может избавить его от увиденного. Только этого ему не хватало. Отец бы точно убил его, если бы увидел своего младшего сына в таком состоянии. — Сэмми, — тихо произносит Дин, проходя разделяющие их шаги и присаживаясь рядом с креслом на корточки. Встречается взглядом с Сэмом и теряется на мгновение в горящих лихорадочным блеском глазах. — Где ты нашёл это? — выуживает из рук брата небольшую фляжку, подносит к носу и морщится от резкого запаха — виски. Сэм лишь неопределённый жест рукой делает и проводит медленно пальцами по губам, будто избавиться хочет от той горечи, что точно осела на них. Впрочем, ответа на свой вопрос Дин и не ждал: в доме старика виски можно было найти везде, порой даже в самых неожиданных местах. — Пойдём, надо отвести тебя наверх, — голос Дина буквально сочится нежностью и заботой сейчас, хотя несколько минут назад он готов был раздавать оплеухи налево и направо. — Не хватало, чтобы Бобби увидел тебя в таком состоянии… Отец уехал, — ответ на немой вопрос, проскользнувший в глазах брата. Дин помогает Сэму встать на ноги и удержать равновесие, хотя это оказывается не так уж и просто: мелкий давно с ним в росте сравнялся, того глядишь и перерастёт скоро. На второй этаж они поднимаются очень медленно, вынужденные останавливаться через каждые два-три сделанных шага. В конце концов они преодолевают эти ступеньки, чёрт бы их побрал, и проходят в комнату, которую им выделил Бобби. — Когда я был совсем маленьким, — произносит вдруг Сэм, язык его заплетается при этом, слова с трудом огромным даются, — ты ложился рядом и обнимал меня. Так крепко прижимал к себе, словно хотел защитить от всего мира. Помнишь? Дин улыбается в ответ, заправляя прядь непослушную Сэму за ухо, стягивает с него куртку с рубашкой и отбрасывает куда-то себе за спину. Успеет ещё убрать в шкаф. — Помню, — отзывается он. — А ты обвивал меня руками и ногами и засыпал, сопя в шею. И… — … чувство было такое, что мы одни в целом мире, — заканчивает за него Сэм, с трудом совладав с языком собственным. — И нет больше никого. Да, — Дин снимает с Сэма ботинки, один за другим, укладывает ноги на кровать и накрывает лежащим рядом пледом. Замёрзнет же точно. — Спи, Сэмми. — Побудь со мной, Дин. — Горячие пальцы цепко обвивают запястье и тянут слегка на себя. Но Дин замирает на месте, напрягается весь. Сколько времени прошло с тех пор, как они спали вместе? Целая жизнь, кажется. Они тогда ещё детьми совсем были, Сэм уж точно. А лет пять-шесть назад мелкий вдруг заявил, что он уже достаточно взрослый и все эти телячьи нежности не для него вовсе. Хотя продолжал временами под утро притаскиваться к Дину в кровать, обвивая конечностями точно осьминог и напрочь лишая сна. — Пожалуйста, Дииин, — тянет Сэм, слегка закусывая нижнюю губу и пряча глаза под отросшей чёлкой. И Дин уступает натиску Сэма, скидывает рубашку и ботинки, ныряет под плед и притягивает брата к себе. Тот ворочается и ёрзает, но, несмотря на стальную хватку, умудряется перевернуться. Теперь его горячее дыхание опаляет Дину шею, посылая мириады дурных мурашек по рукам. А когда сухие губы касаются ключицы, то привычный мир моментально плывёт перед глазами, будто в мираж превращается. Взмокшая прядь волос, сбившееся дыхание, румянец на щеках, лихорадочный блеск в тёплом карем, капли воды на широких юношеских плечах. Дин смаргивает — видение рассеивается тут же, словно и не было ничего. И Дину немедленно уйти хочется, дабы не пятнать чистого, невинного Сэма не то что прикосновения своими, но мыслями даже. Но Сэм отнюдь не облегчает его терзания внутренние, когда втискивает колено своё ему между ног, а рукой забирается под футболку. — Сэмми? — сквозь сжатые зубы выдыхает Дин. Вынуждает Сэма посмотреть себе в глаза и видит, как застится чужой взгляд дымкой желания сейчас, как выталкивается тёплый карий к кромке радужки чернотой зрачка. И ловит себя на том, что его ведёт безбожно от этого, что хочется безумно, до дрожи просто прикоснуться к этим слегка приоткрытым губам, пройтись в касании невесомом по лицу, очерчивая скулы и линию подбородка. Но Дин сдерживает себя, ведь перед ним же Сэм — его брат. Он соврал бы, сказав, что не замечает, как Сэм порой смотрит на него. Слукавил бы, сказав, что ему не льстят эти взгляды. Но Дин понимал прекрасно, что Сэмом сейчас руководили гормоны, ему и самому не так давно было шестнадцать. Он убеждал себя, что весь этот подростковый бунт, все эти взгляды и якобы случайные прикосновения — всё это скоро пройдёт. И они снова вернутся к тому, что их связывало всегда: чистой, незапятнанной любви. — Не стоит, Сэмми, — шепчет Дин в горячий висок, когда пальцы Сэма начинают выписывать круги на его пояснице. — Тебе не нравится? — выдыхает Сэм ему в лицо, опаляя терпким запахом виски. И из лёгких моментально вышибает весь кислород, а пульс подскакивает до беспредельных значений. — Не в этом дело, глупыш. — И Дин глаза щурит, ожидая бурной реакции Сэма на это детское прозвище, но тот не противится совсем, а лишь закусывает губу нижнюю слегка и стреляет в брата глазами. — А в чём тогда? — Это не правильно, ты же понимаешь, — Дин словно с маленьким ребёнком сейчас разговаривает, точно донести до того пытается, что игра с огнём ни к чему хорошему не приведёт. — Так нельзя. — Плевать, Дин. — Мелкий всегда проявлял чудеса несговорчивости и упрямства, если действительно чего-то хотел. — Давай поговорим об этом, когда ты поспишь. Хорошо? — Дин лохматит волосы Сэма и касается губами его виска. Сэм бурчит что-то в ответ, что можно расшифровать как согласие, и лишь сильнее к Дину прижимается, обвивая его руками и ногами. А потом утыкается носом в шею и почти тут же засыпает. Дин лишь улыбку прячет в уголках рта. Кажется, их ждёт серьёзный разговор. Но пока он старается даже не думать об этом, лишь прикрывает глаза и проваливается вслед за Сэмом в лёгкую дремоту.