На шаг ближе к бездне

      Хоук любила бывать в лесу — особенно когда жила в Лотеринге. В лесу её мысли становились спокойнее и трезвее, а проблемы находили простое решение; именно в лесу за родной деревней отец учил её стрелять из лука; там же она провела много детских вылазок с приятелями. А ещё, конечно, Хоук нравился запах, который царил там, среди деревьев, пропитанных теплом ферелденского солнца: свежий, кружащий голову воздух, свободный от тяжести жилых мест. Улицы Лотеринга пахли просто отвратительно — пылью и деревенской духотой.       Киркволл пах плесенью. Лес за Киркволлом — морем и опасностью. Это был иной лес, который не сулил Хоук никаких добрых событий. Его мрачные рощи, через которые Хоук с товарищами приходилось пробираться в своих поисках, внушали Мариан только одно желание: поскорее закончить с делами и выбраться из безграничной тесноты чужих деревьев, наполненных тревогой и мировой дрожью. Острые серые скалы и шум моря, соседствующего с этим лесом, лишний раз напоминали Хоук о том, как её новый дом непохож на старый, родной.       Теперь, живя в Киркволле, Хоук бывала в лесах, только когда отправлялась в путешествия за Расколотую гору, но там ей часто бывало не до размышлений. Это были тяжёлые и ответственные походы, и спокойными в них бывали только ночи. А по ночам Хоук либо дежурила, либо спала — и всякий раз оставалась напряжённой.       Венедаль в киркволльском эльфинаже вселял в неё больше душевного покоя, чем весь лес за городом. Хоук не была набожна, но прекрасно понимала, почему эльфы так восхваляют своё Священное Дерево. Это был акт единения с предками и их способ удерживать равновесие в душе. Возможностей поддерживать душевный покой у городских эльфов было не так уж много, а такой кусочек природы, как участок площади с Венедалем, оставался для них средоточием святости и любви — что бы не случалось с их народом, какие бы события не омрачали их повседневную жизнь.       Хоук чувствовала это. Она бы многое отдала, чтобы снова оказаться в родном городе, выйти за его пределы и ступить в лес, в котором она провела так много времени с папой, друзьями или верным мабари в юные годы. У эльфов было огромное наследие, объединиться с которым они могли лишь посредством религии. Хоук не была религиозна, но она понимала, в чём заключается магия Венедаля.       Это дерево всегда дарило покой её душе, а когда Хоук прикладывала ладонь к коре его могучего ствола, она вспоминала о детстве, папе и тех вещах, которым он научил её. Её наследие не было внушительным, но без памяти об отце, без ценностей, которые он воспитал в ней, Хоук была бы совсем другим человеком.