«В нашем гребаном мире только бестселлеры распродаются быстро, любовь требует времени».
Реддл остановился в коридоре. Необъяснимое чувство потери сковало его сердце колючей проволокой, словно он что-то упускал из виду. Что-то важное и глубокое, но исчезающее, как дым, стоило перевести на это взгляд. Такое уже случалось прежде. По правде говоря, с его возвращением в реальный мир он все время ощущал, что что-то не так. Его жизнь в странствиях бесплотным духом, была ужасна, но все чаще он вспоминал, как не было внутри него забот и горечи, какие появились сейчас. Кулаки сжимались и разжимались. Ему хотелось что-то уничтожить. Возможно, кого-то. Раздавить в руке или заставить корчиться в мучениях, потому что у самого внутри роилась тысяча жалящих душу пчел. И жала их приносили постоянную боль. Его магия бунтом билась внутри о стены Окклюменции, что он сам себе поставил. Она сдерживала его. Еле-еле, но сдерживала. Вспышки агрессии все чаще начали посещать Темного Лорда. Они мешали думать. Мешали действовать и творить. И это заметил не он сам, а Волан-де-Морт, с которым он проводил почти все свое свободное время. — Тебя это тоже коснулось, — пропел тогда змеелицый. Лицо лорда было разрезано мерзкой улыбкой, словно ее нанесли на тонкую кожу, напоминающую бумагу, острым ножом. — Значит, дело не во внутренних органах и теле, как я думал. Значит, дело в нас самих, но раздражитель воздействует на нас извне. — В нас? — Реддл тогда непонимающе нахмурился: он ненавидел что-то не знать. — Извне? — Да, — шипение было насмешливым. Реддла раздражало с каким пренебрежением его старшая, но не более умная версия относилась к нему, — ты тоже это чувствуешь, верно? — он поигрывал тисовой палочкой. — Потому ты не ходишь к грязнокровке. Я чувствую все, что чувствуешь ты. Жалкий, — он ударил языком по зубам, — боишься навредить ей. Стыдишься собственных желаний. Когда мы чего-то стыдились? А потом… Желание что-то уничтожить, кого-то убить без причины… Убить ее; войти в нее. Ты ничего не хочешь, только заглушить это чувство, растущее внутри нас. Я прав? — Прав, — Реддл скрипнул зубами. — Я все это знаю. Да, я проходил через это, но я наслаждался телом, а после убивал. Тебя данная ситуация сбивает с толку сейчас, не правда ли? — Реддл кивнул; разговор ему не нравился. — Стоит пойти у этого на поводу лишь раз…А после ты будешь этим наслаждаться, забывая обо всем, что хотел сделать. Все наши планы просто рухнут. Ты утонешь в самом себе или зафиксируешься на чем-то одном, как в моем случае было с Пророчеством, и проиграешь. Мы проиграем. Снова. — И что ты тогда предлагаешь? Волан-де-Морт расплылся в улыбке и сложил длинные паучьи пальцы, образуя треугольник. Словно он ждал, когда Том спросит его о том, как решить проблему. — Убей Грейнджер. Все просто. И это желание исчезнет на некоторое время. Том усмехнулся и покачал головой, возвращаясь к чтению. Он не мог убить Грейнджер. Нет. — Это все из-за ее грязной и вонючей… — Это из-за крестражей! — закричал Том в ответ. — Это началось после того, как ты создал кольцо. И зародилось, как только наша половина стала частью Дневника. Это ты виноват. — Нет! — Волан-де-Морт поднялся, а Нагайна зашипела от магии, что струилась между ними. — Она портит твой разум своими жалкими эмоциями! Она портит нас! — Если ты еще не понял, то я объясню, — Реддл хлопнул книгой по столу. — Наша душа разбита на части, уничтожена и восстановлению не подлежит. Это тело, — он окинул взглядом свою грудь, — идеально созданное. Кровь Грейнджер вообще ни при чем. Проблема здесь, — он хлопнул Волан-де-Морта в худую грудь, — а не в девчонке. Мы и есть проблема, как ты сказал ранее. Змеелицый молчал некоторое время. — Я не знаю, что есть правда, но… — Как избежать этих вспышек? — перебил Том. — Никак? — Волан-де-Морт усмехнулся и провел ногтем по тонкой странице книги, обходя сидящего Тома. — Нам нужно собрать оставшиеся крестражи, иначе… — Я и без тебя это знаю, — отрезал Реддл, понимая, что просто впустую потратил свое время на разговор с ним. Можно сказать, что свое собственное. — Ищи лучше. Снейп почти нашел ту книгу, о которой я рассказывал тебе. — Если бы не зелья Снейпа, я бы давно убил тебя, поддавшись желаниям, — не унимался старший волшебник, поглаживая Нагайну по морде, — неужели тебе не хочется убить грязнокровку? Само ее присутствие рядом с нами… Реддл понял, что его мысли о Гермионе начали передаваться Волан-де-Морту уже давно. Однако лишь недавно тот начал делиться этим. Его желания о ней и… Волан-де-Морт искажал все это в одно — в желание уничтожить. Девочка вызывала в нем жажду насилия. — Хочется! Прямо сейчас мне очень хочется убить. Только не ее, а тебя, — перебил Реддл и попытался вновь вчитаться в строки. — Но я тебе нужен, — расхохотался он. — К сожалению, как и Поттер. Повисла недолгая тишина. Лишь дыхание Реддла хоть как-то показывало то, что время продолжает свой бег, а не застыло. — Официальное заявление о моем отъезде уже отправлено в «Пророк»? — решил Волан-де-Морт сменить тему, видя, как напряжена спина части его души. — Да, Британия вздохнула спокойно, — ответил Реддл. — И если бы ты изначально… В него полетело заклятие. Алая вспышка взметнулась к его глазам и опалила часть волос вместе с кожей на щеке. Больно. Как же больно!!! Он так давно не чувствовал боли в ее физическом проявлении, что… Ожог каплями серной кислоты расплылся по левой части лица, задевая губу. Реддл зарычал от негодования и ярости. Он убьет его. Прямо. Сейчас. И плевать на последствия. Куском души больше — куском меньше, все равно душа у него целой не будет никогда. Он поднял палочку и обрушил на Волан-де-Морта Круцио такой силы, что тот, обычно терпимый к боли, закричал так громко, что его голос раскатами ударился о стены и осел где-то внутри приятной эйфорией. Как он посмел его ранить? Реддл с помощью Акцио приманил к себе сумочку Гермионы, в которой точно находились бадьян и зелье от ожогов. Он плеснул себе на лицо целый флакон, с удовлетворением чувствуя, что рана затягивается. В наколдованном зеркале отражалась чистая и гладкая кожа. Какая должна быть. Потому что у Реддла все должно быть идеальным. Он создавал себе это тело не для того, чтобы в конце концов то испортила его же копия. Его лицо должно было располагать к себе, а не отпугивать шрамами да ожогами. Холодный взгляд вернулся к телу на полу. Еще один Круциатус обрушился на Волан-де-Морта. Он попытался обезоружить Реддла даже в этом состоянии, но Том лишил его палочки. Та легла в его руку почти — почему почти? — так же хорошо, как и палочка Гермионы. Но, видимо, его магия с этим телом изменилась: магия гриффиндорки была намного ярче его собственной, к его сожалению. Это был понедельник. Часы пробили полночь, а Реддл все мучил и мучил свою жалкую копию. И ему не было его жаль абсолютно. Ни капли. Он должен был запомнить, кто теперь главный. Волан-де-Морт был прав, — это было приятно. До безумия. Словно магия Гермионы снова наполняла его душу. Змеиноподобное лицо Темного Лорда кривилось в судорогах. Покрытая потом, и так бледная кожа искрилась влагой. Она стала походить на полотно, на белоснежный саван, укрывающий мертвецов. Реддл усмехнулся, но его усмешка пропала, когда в голове возник другой образ. Резкий и сильный. Образ Гермионы, которая задыхалась и билась в конвульсиях, пока его руки сжимали ее горло, язык вился около мочки уха, а член терся об узкое влагалище. Раз за разом входя во влажность складок, но не до конца. Он целовал ее умоляющий рот, она пыталась отвернуться и закричать вновь, но лишь сильнее заводила своей непокорностью. Он целовал ее, вылизывал небо и сжимал зубы на губах, пока она не ослабла и не ответила на поцелуй. И стало еще хуже. Его тумблер сорвался в пропасть. Она плакала и просила остановиться, сжимая ногти на его оголенной спине. Ноги Гермионы то и дело разъезжались в стороны, не в силах устоять на месте. Бедра, покрытые потом, дернулись, когда широкая головка вошла в нее, и резкий вскрик оглушил Тома в его фантазии. Она была его. Кровь текла по ее ногам, их общая кровь. Их общая слабость. Реддл втрахивал ее в кровать, держа за шею и глядя в глаза. Губами собирал слезы и боль от первого проникновения, но не останавливал движения бедер, пока ее вагина сжимала член в тисках. Гермиона была такая сладкая и сочная. Его палец нашел набухший клитор и нажал на него. Кровь смешалась со смазкой. Ароматы железа и соли забились в ноздри, и Реддл застонал, снова целуя ее и кусая за язык. Он поводил из стороны в сторону подушечкой пальца по клитору, вырывая у нее громкий стон. Его личная победа. Она кричала и билась в истерике, и текла, текла как ароматный плод на его члене. Всасывала в себя и стонала, царапая плечи. И он наслаждался этим снова и снова. Он кончал в нее, пока ее соки смешивались со спермой и лились по бедрам. Чавкающие звуки перекрыли усталые стоны, рвущиеся из оцарапанного хрипами горла. Соски опухли от его укусов, а на шее петлей горели следы от пальцев. Она была разрушена им и поглощена. Ее стенки пытались вытолкнуть его из жаркого нутра, но лишь сильнее всасывали в себя. Он душил ее. Без магии, как магл, как его жалкий отец, и получал от этого несравненное удовольствие. Гермиона молчала. Ее глаза были сухими и сияющими, как янтарь, без намека на слезы, словно он досуха выпил их. — Ненавижу, — сказала она, дыхание ее исчезло, и она распалась на миллионы сияющих мотыльков, и морок его разума тоже исчез. Увиденное испугало его. Что это? Будущее? Прозрение? Потаённое желание? Он не хотел ее смерти. Нет-нет-нет. Его это настолько ошарашило, что он потерял контроль над пыточным и отпустил Волан-де-Морта из плена боли. Глаза старшего волшебника были обращены к нему с ненавистью, но он не обратил на него никакого внимания, словно тот не стоил ни кната. Рука Тома, дрожащая импульсами испуга, опустила палочку, увитую лозами, а тисовая была откинута в сторону. Огорчение, как внезапный вызов на дуэль, посетило Реддла. Нет. Том не поддастся собственным желаниям. Ее магия будет искриться спокойствием и счастьем. Его как будто озарило знанием. Ранее, до создания тела, не испытывающий похожих эмоций, теперь он ощущал их все. И если бы он не знал себя лучше, то мог подумать, что с его разумом что-то не так. Стороннее вмешательство, но нет. Это была всего лишь Гермиона. — Хватит, — он отвернулся от неприятного глазу лица Волан-де-Морта и сел обратно за дубовый стол, погружаясь в чтение книги на парселтанге, написанную еще Салазаром Слизерином. Фигура волшебника клубком беспорядка лежала на холодном полу, медленно приходя в себя после столь сильного пыточного проклятия. Так хотелось его добить, но кусок души… маленький, однако такой необходимый. Реддл отдернул себя. Потом пожалеет о своем решении. Он сжал кулак так сильно, что ногти впились в кожу до кровавых лунок. Уж лучше так, чем лишаться крупиц ясности ума. Краем глаза он увидел, как старший волшебник сел, затем поднялся и отряхнул мантию. — Ты слишком самонадеян, — сказал напоследок Волан-де-Морт, никак не показывая, что ему больно, и медленно, прихрамывая, вышел за дверь вместе с Нагайной. Реддл остался в одиночестве. Он чувствовал себя то разбитым, то полным. То счастливым, то злым на весь мир. Двойственным. Все чаще ему казалось, что влияние разбитой души начинает проявлять свою неполноценность на нем. Что он не понимал сам себя. Почему именно души? Ответ был прост. Его тело было в идеальном состоянии, а вот начинка… Реддл никогда бы не сказал, что его личность, как отдельная часть, оставляет желать лучшего, но не мог не признать, что проблема была внутри. В нем самом. В чем-то эфемерном, а не физическом. В разбитых на части кусочках, если быть совсем точным, которые разрывали его эмоции. Это не случилось за один день. Нет. Оно копилось и копилось, проедало свой долгий путь у него в голове, сердце, лёгких. Истязало его голосом Гермионы, обжигало ее языком и губами, сияло ненавистью в глазах покойника-отца, а после оседало болью в желудке и глазах. Или где там, драккл ее раздери, согласно преданиям, обитала душа?.. Реддл не знал. Даже не догадывался. Однако ему казалось, что он весь — каждая его клеточка — страдал с кончиков ресниц до выдоха на губах. Его душа ныла. И лишь теплая магия Гермионы держала его на плаву. Эта мысль поразила его так резко и так… правильно. Сделала его радостным на мгновение, словно он отыскал ответ на один из каверзных вопросов. В понедельник. В тринадцать минут второго. Очень теплой майской ночью одна тысяча девятьсот девяносто восьмого года, Том Реддл признался вслух, что ему нужна Гермиона Грейнджер. Во вторник вечером после их дебатов в библиотеке он решил, что не будет расстраивать ее своим присутствием. В среду он следил за ней под чарами невидимости, пока она гуляла вдоль виноградников, а затем плавала в пруду. И если она заметила его и почувствовала магию, теплом охватившую ее замерзшее тело, то ничего не сказала. В четверг он ее игнорировал. До самого обеда, пока не увидел случайно спускающейся на первый этаж. Она простояла около портрета покойной жены Нотта-старшего и затем ушла обратно в свою комнату. И он снова позвал ее в библиотеку, чтобы показать наработки о законопроекте, который будет принят. В пятницу сердце Тома задрожало, а сам он задохнулся от желания, когда она спускалась к нему и взяла за руку. Гермиона Грейнджер окончательно поселилась в его голове. И он понял: зачем прогонять ее, если можно наслаждаться? Осталось сделать лишь два дела: собрать крестражи и стать министром Магии. И тогда ему ничто не будет мешать.***
Он день и ночь, как и Волан-де-Морт, пропадал в библиотеке, выискивая ритуал, который сможет помочь ему в излечении. Все книги, как одна, говорили, что нужны долгие часы медитации, отказ от мирской суеты и полное раскаяние. И ни один из вариантов его не устраивал. Реддл вчитывался в текст и представлял себя тибетским монахом, дергая бровью в усмешке. Ни один из вариантов не подходил. Ему не хотелось пропадать на несколько лет, сидя в закрытом гроте, только чтобы помедитировать… Да и полного раскаяния он бы не смог добиться, тупо потому что этого самого раскаяния не желал чувствовать. И это в корне меняло все дело. Все чаще он замечал за собой, что в комнате лежат крестражи, словно его душа подсознательно хотела слиться воедино. Чаша и диадема давно заняли место на рабочем столе. Нагайна следовала за ним в каждую комнату, как привязанная, и Волан-де-Морт, шепча то, что Реддл слышать не хотел, обычно проводил свое время неподалеку. Некогда внушающий всем страх, Темный Лорд, впредь страдающий от страшных болей и судорог, но пытающийся это не показывать, так же часто оставался в кабинете, ведя за собой не сопротивляющегося Поттера, который залипал взглядом в стену. Парень по большей части молчал, и Реддл был ему благодарен как никогда. Нагайна, тихо заползая внутрь комнаты и сворачиваясь в клубок, обычно удобно устраивалась на худых плечах Поттера, словно нашла в нем — в прямом смысле — родственную душу. Время за поисками излечения тянулось так медленно, что хотелось лезть на стену. Том любил учиться и получать новые знания, но с этими поисками он тупо ходил по кругу. Это раздражало. Он чувствовал, что проживает каждую секунду. Каждую — просто впустую. И хорошо, что Том передал по совету Фоули все дела по поводу законопроекта именно Гермионе, иначе у него не было бы свободного времени абсолютно. Гермиона. Он вновь застыл посреди коридора, утонув в мыслях и не понимая, куда ему нужно пойти. Дверь в ее комнату располагалась прямо напротив него. Он вошел без стука, будто попадая совершенно в другой мир, отличный от его привычного. До этого он избегал ее как мог, а во время приема в Министерстве ему хотелось Грейнджер то ли придушить, то ли поцеловать. Он держал ее на расстоянии от себя, когда она без зазрения совести испытывала его на прочность своим бесячим поведением. Он не знал, какие эмоции в нем она пробуждала больше. Однако сам факт того, что его агрессия рядом с ней (а с агрессией и остальные чувства), раздувалась до невероятных масштабов, заставлял его напрягаться. Ему не хотелось делать ей больно. Делать хуже, чем уже есть. Он помнил ее пустые глаза, когда на пруду в ней что-то изменилось. Ему казалось, что если бы не связь ритуала, не позволяющая ей умереть, то она бы с радостью пошла на дно, наполнив карманы камнями до отказа. Реддл часто видел ее плавающей там, и если бы не ритуал… Он знал, что негативно влиял на ее психическое состояние. Девушка его панически боялась, пусть и храбрилась, как воин. Они оба понимали, что она была перед Реддлом, как котенок перед львом — абсолютно беззащитна. Иногда лучше было быть порознь. Для нее же лучше. Чувство жалости мелькало в его голове так же часто, как и чувство похоти, когда он думал о ней. Фантазировал о том, что сделает с Грейнджер в недалеком будущем. Его слова, сказанные в Министерстве, не были пустым звуком. Он надеялся, что когда вернет себе полную душу, то сможет контролировать свои… обсессии. И все чаще Реддл думал о том, что ему не нравится ее страх к нему. Он не хотел, чтобы она его боялась, но… Отношение к Гермионе так же скакало от границы — тупая сука, до отметки — милое существо, которое хочется оберегать. Черт возьми, это была первая девушка из всех, с которой он просто спал в кровати. Без секса. Свою двойственность по отношению к ней он почти принял, но проблему в виде проявления агрессии на девушку транслировать почему-то не хотелось. Он становился ненормальным. Прав был Волан-де-Морт. Эта девчонка влияла на него не лучшим образом, пусть и вообще не имела отношения к его «искрам», как он думал. Скрип двери, что он открыл, выдернул его из мыслей. В ее комнате пахло алкоголем. Реддл, выпивший за вечер лишь один бокал, медленно втянул носом воздух. Точно. Запах шампанского и ее духов осел в носоглотке сладковатой вуалью. Он опустил взгляд ниже и наткнулся взглядом сначала на одну туфлю, затем на другую. Выгнул бровь в немом вопросе. Каблуки. Высокие, с острой шпилькой, валялись, скинутые словно наспех. Затем Том увидел платье. Некогда струящаяся ткань скомканной грудой валялась на кровати, почти касаясь пола. В ушах отчего-то заложило, будто он попал в то место, где находиться ему еще не положено. По возрасту. Стыд и трепет. Еле различимые звуки дыхания донеслись до слуха волшебника. Всплеск воды и тихий напев. Гермиона совершала водные процедуры, — Том понял это по горящему в ванной комнате освещению и приоткрытой двери. Узкая полоска света перекрывала своей яркостью общую темноту комнаты, сияющую лишь лунным светом. Он прошел дальше, как вор. Ему казалось, что он даже не дышал и быстрым взмахом палочки накинул на себя дезиллюминационные чары. Том сделал еще шаг вперед и замер перед приоткрытой дверью. То ли страх, то ли стеснение захватили в плен его сердце. С Гермионой у Реддла все чаще стали появляться ассоциации, о которых раньше он даже и думать не думал. Он опустил глаза и наткнулся на темно-зеленое нечто. Он нагнулся ниже и застыл, так и не дотронувшись до находки. Он смотрел на белье Гермионы Грейнджер, которое девушка скинула, пока раздевалась, а домовик не успел забрать. Реддл хмыкнул и выпрямился, отодвигая дверь в сторону. Вниз он старался больше не смотреть. Ванная была вся в пару. В воздухе витал аромат ванили и жасмина. Конденсат от горячей воды оседал на стенках. У Тома потянуло в паху, когда он понял, что он сейчас увидит. Слова, что тихо шептала Гермиона, начали доноситься до Реддла более отчетливо. Она напоминала сирену, поющую песню. Курчавые мокрые волосы красиво сияли в блеске свечей, а персиковая кожа манила влажностью, чтобы до нее дотронулись. Нет. Не песня. Это были стихи, сначала незнакомые Тому. Вполне возможно, что и написаны они были маглом, а не волшебником. Даже здесь, сидя в одиночестве, она показывала свою истинную маглолюбскую натуру. — Я таил его в тиши. В глубине своей души… Она сидела, собирая волосы в тугую дульку, закрепленную заколкой. Шея была покрыта мыльными разводами. Пузырьки лопались. Тихие всплески по поверхности воды, как музыка, подражали ее тихому голосу. — То слезами поливал, то улыбкой согревал. Том подошел ближе. Так близко, что мог сосчитать все капельки на оголенных плечах. Запах сладкого жасмина заволок его в свои сети. Гермиона подняла ногу вверх и прошлась по ней мыльной пеной, омывая ступню. Реддл обратил внимание, какая же она у нее миниатюрная. — Рос он ночью, рос он днем. Зрело яблочко на нем. Смешок вырвался из ее рта. Реддл не мог понять, что же Гермиону так насмешило, а потом увидел на бортике ванной начатую бутылку шампанского и бокал. Тот опасно стоял на самом краешке: одно неверное движение, и он мог упасть на кафель и разбиться. Но главным было не то, что он застал Гермиону в таком состоянии, главным было то, что Том узнал стих. Из всех магловских авторов она выбрала именно его и именно этот стих. Она потянулась за бокалом и ухватилась за тонкую ножку, осушая тот в один глоток. — Яда сладкого полно. Знал мой недруг, — она замолчала, выдыхая воздух и опуская ногу обратно в воду, — мой недруг, чье оно. Том обошел девушку по кругу и ему открылся вид на оголенную грудь Гермионы. Она как русалка, покрытая пеной, была слишком маленькой для этой ванны, словно находилась в бассейне, как в неволе. Бокал вновь наполнился шампанским. Гермиона пьяно и неловко перевесилась через бортик и уронила бутылку. Грудь ее красиво колыхнулась, и Реддл проследил взглядом, как Грейнджер устало облокотилась на бортик ванны, вновь подняв ногу вверх. Шампанское пролилось мимо ее губ, струйка стекла вниз на шею. Реддл сел на колени напротив нее и уставился в женское лицо. — Темной ночью в тишине он прокрался в сад ко мне, — голос ее перестал быть веселым. Щеки были алыми, а глаза влажными, будто еще немного, и она расплачется. — И остался недвижим, ядом скованный моим, — прошептал Реддл и убрал с себя заклятие невидимости. Гермиона даже не вздрогнула от его появления. Она лишь нахмурила брови и поджала губы, — стандартная ее реакция на него. Другой практически не было. Единственное, что она сделала, так опустилась ниже в ванну, чтобы ее тело было как можно меньше видно. Вот только Том уже все рассмотрел. Было поздно. И она это понимала. — Я думала, что ты джентльмен, — она замолкла и уткнулась носом в коленки, обняв их и прижав к груди в защитном жесте. На висках у нее сиял пот. Кончик носа был красным и немного опухшим из-за алкоголя. Реддл вздохнул и облокотился руками на бортик ванной. — Ты снова победил, — вдруг сказала Гермиона, — законопроект приняли. Я бы тебе поаплодировала, но… — она качнула головой, и локон упал ей на лоб. У Реддла зачесались пальцы оттого, насколько сильно ему хотелось поймать его и заправить Гермионе за ухо. Затем провести по скуле и ниже до выпирающих, исхудавших ключиц, напоминающих хрупкий фарфор, но, будто предугадывая его действия, она поправила волосы сама, не дав ему возможности дотронуться до себя. — Я говорила, что ненавижу тебя? — ее голос напоминал шипение Нагайны. В груди больно екнуло от недавних воспоминаний, его странной фантазии, где она говорила почти то же самое. Реддл плотоядно усмехнулся на это ее заявление, скрывая истинные чувства. Опять храбрится котенок перед львом. Видимо, шампанское дало ей смелости. Магия рядом с Гермионой запульсировала, и Том вспомнил, что из-за алкоголя маги плохо контролируют свои силы. Какое упущение! Он потерял ее из виду из-за бутылки шампанского! Реддл щелкнул пальцами и алкоголь из комнаты пропал вместе с бокалом. — Ты больше не будешь это пить, — сказал Реддл и поднялся с колен. Ширинка его топорщилась и находилась неподалеку от лица Гермионы. Она вскинула взгляд вверх на него и отплыла дальше, практически к стенке. Словно боялась, что он скинет одежду и залезет к ней. — Выйди вон, — прошептала девушка, плечи ее дрожали. — Пошел прочь! — закричала она. Эффект алкоголя испарялся с каждой секундой. И вот уже на языке Реддл чувствовал горечь ее магии. Ее страх. Том хрипло рассмеялся и взъерошил укладку, над которой так старались, но ему было уже плевать. Он ничего не сделал, а у нее в глазах уже читался панический страх с переменной на храбрость. Глупая храбрость… — В понедельник будь готова к восьми утра, — он отвернулся от нее и направился к двери, — нас ждет поездка в твое любимое место. Он услышал всплеск, а затем голос Грейнджер: — Мы отправимся в Косой переулок? — Нет, — Реддл открыл дверь и оглянулся на нее. Девушка снова держалась руками за бортик ванной, — в Хогвартс. Он ушел, слыша ее вопрошающий крик, но не дал себе времени подумать и вернуться к ней. Влажной и теплой. Он бы погрузился в нее одним движением, и она бы его возненавидела еще сильнее. Реддлу нужно было время, как и Гермионе. *** Северус Снейп сидел вместе с Волан-де-Мортом в темной библиотеке Малфой-Мэнора. Лишь две свечи на столе освещали их лица. — Я нашел ритуал, мой Лорд, — голос Снейпа как всегда был без эмоций. — Требования, — прошипел волшебник, скрючившийся в кресле. — Какие требования, Северус? Морщины, казалось, еще сильнее проявились на белом, как воск, лице Директора Хогвартса. Он поправил свои волосы и наклонился ближе к Темному Лорду: — Нужно испить зелье Очищения, оно должно смыть душевные грехи. Если это не поможет… — Что это? — он был недоволен. — Я ни разу не слышал об этом зелье. — Не удивительно, мой Лорд. Его использовали коренные народы Скандинавии в ритуале, который называется Аттеступа. Старики с помощью этого зелья очищались от грехов и совершали самоубийство путем самосожжения. В состав зелья входят слезы новорождённого и сок из берёзового дерева. Но в нашем случае нужны слезы нового тела Тома Реддла, чтобы душа вошла именно в эту оболочку. Омытые огнем, старики перерождались, а их душа, очищенная и светлая, ступала на новый жизненный цикл, входя в тело ребенка, чьи слезы были использованы в Ритуале. — Это соберет нашу душу вместе? — Волан-де-Морт был недоверчив. — Да, оно вам не навредит. Как только я соберу ингредиенты и сварю его, мы можем попытаться. Темный Лорд кивнул. Он был доволен. Это было заметно по его плавным движениям. — Ты свободен, — сказал он, — молодец, Северус. — Мой Лорд. Мужчина склонил голову и покинул поместье Малфоев, быстрой походкой направляясь в свой кабинет. Он вошел внутрь и взмахнул рукой: тут же все погрузилось в чернильную темноту, и только потрет Дамблдора оставался нетронутым. — Реддл поверил, — сказал Северус. — У нас есть месяц, если Нотт не… — Он придет, — заверил его Дамблдор, — обязательно придет. Ты же пришел, — он блеснул половинками очков сквозь портрет, и Снейп сжал зубы. Да, когда-то и он так же пришел… — Что говорит Том? — Я был с Волан-де-Мортом, — ответил Снейп. — Мне кажется, медальон не доверяет мне. — Он не знает тебя, — поморщился Дамблдор. — Том всегда был подозрительным. — Если зелье не сработает на нем, то можно попробовать тот… — Нет! — Дамблдор ответил слишком резко и тут же исправился, — Нет, Северус. Нам нужно подождать и… — Сколько можно ждать? Когда он полностью уничтожит Поттера? Когда создаст себе новых последователей под новым именем? Когда Грейнджер сойдет с ума? — Снейп кричал на портрет покойника, что есть мочи. — Мы ничего не делаем! Ничего! Он осел в кресло и закрыл лицо руками. — Я уже смирился со смертью Гарри, но теперь все стало в разы хуже. И наша надежда угасает с каждым днем. Поттер не победит Волан-де-Морта, потому что тот забрал у него самое важное — веру в себя. И вы это знаете! Он сплюнул и посмотрел на молчаливого Дамблдора. — Гарри нужно умереть в любом случае, — повторил бывший директор. — План должен быть выполнен. Затем, когда Пророчество потеряет силу, ты используешь на Реддле зелье и… — Мы можем попробовать сейчас, ведь… — перебил Северус. — Ты умрешь! — Дамблдор повысил голос. — Тебе не хватит сил, и ты просто умрешь, так ничего и не исправив. Умрешь напрасно и глупо. Это чушь, это сказки для тех, кто потерял всякую надежду, Северус, — резкие слова хлестали плетью по спокойствию Снейпа. — Забудь про это, — резко и четко. Снейп молча кивнул, пытаясь выкинуть из головы ритуал, о котором думал не так часто, но тот постоянно возвращался в его мысли. Он был сложен, бесспорно от него пахло самоубийством, но Снейп знал, что у Реддла припрятан не один туз в рукаве. И каждая минута промедления может стоить им всем жизни. Им нужно было убить Гарри, исполнить Пророчество и затем лишить Реддла сил хотя бы на время, чтобы успеть уничтожить остальные крестражи. Снейп понял примерно, какие это предметы. Он обратил внимание, что те лежали в кабинете Реддла. Дневник, Кольцо, Медальон, Чаша, Диадема, Гарри, Нагайна и сам Волан-де-Морт. Ввести того в состояние летаргического сна или убить с помощью немного изменённого зелья было просто. Главное, чтобы и Реддл, и Волан-де-Морт выпили то одновременно. Зелье Очищения не было выдумкой, вот только яда василиска, что Снейп хотел туда добавить, в рецепте не было. «…ибо ни один не может жить спокойно, пока жив другой…» — Снейп так хорошо помнил эти слова, разбивающие ему сердце, что никак не мог поверить, что... Гарри — крестраж. Гарри — должен умереть… а теперь еще и Грейнджер была новой переменной, которую тоже следовало убить, но Тео… Снейп увидел в нем себя. Он даст ему шанс, попытку ее спасти, и попробует помочь сам всеми силами, что у него есть. Их договор с Фоули работал как нельзя лучше. Мужчина последние два месяца сливал информацию маглорожденным, чтобы те покинули страну. Их рейды заканчивались спланированными неудачами. Он ждал, как и многие ПСы, краха Волан-де-Морта, но не дождался. Они все сделали ставку на Гарри Поттера и проиграли. Карлайл не зря наблюдал за Грейнджер весь вечер в Министерстве, не давая никому отравить ее или проклясть. Многие старые семьи были недовольны тем, что та обличила их грязное белье про сквибов. С одной стороны ей даже повезло, что она являлась батарейкой для сил Темного Лорда. Ее жизнь из-за Рукописи постоянно была на острие ножа. И Реддл был прав в том, что прятал ее ото всех. Для ее же безопасности. Если бы не Темный Лорд за ее спиной, то девушка давно бы уже была мертва. Сколько отравленных писем было выкинуто, сколько опасных посылок уничтожено. Эта ведьма своим исследованием, сама того не зная, разворотила осиное гнездо. И Снейп был даже рад тому, что ее защищает Темный Лорд, но… лучше бы ей просто умереть или покинуть магический мир, чем жить, связанной с ним. Вся жизнь Северуса была лишь сплошным обманом, и он не хотел такой участи для кого-то еще. Для Нотта, например, который должен был к ним прийти со дня на день. Он бросил взгляд на книгу, где описывался один из очень сложных ритуалов, о котором когда-то давно, еще будучи молодым, он спорил с Регулусом Блэком. Этот опаснейший ритуал мог бы им всем помочь в правильных руках, но требовал столь много сил... это было настоящее самоубийство. Но вдруг из тысячи случившихся неудач, именно у кого-то из них получилось обуздать эту силу? Снейп не знал, но надеялся использовать этот метод, если у него не получится остановить Реддла своими силами. Северус решил: он отдаст книгу Тео. Тот сам решит — воспользоваться ей или забыть об этом глупом шансе, вскружившем зельевару голову. Все равно Северус помнил наизусть то, что так давно хотел использовать. И тогда он будет спокоен. Директор Хогвартса поднялся с кресла и решительно начал спускаться в подземелья. Ему необходимо было сварить зелье, от которого Реддл должен, если не умереть, то хотя бы отключиться на несколько часов. И ему предстояло много работы.