Heal l Исцелять

Close your eyes make a decision In your mind, I know you need me You're my main obsession For all time Закрой глаза, прими решение В своей голове я знаю, что нужен тебе Ты моя главная одержимость На все времена Jupiter drive

На Джемин уже четвертый год жил в этой серой толстовке. Ну, возможно, не именно в этой. Скорее всего, до нее на худых плечах парня болталась еще сотня или две точно таких же бесформенных кусков ткани с неизменным «omj» на груди. Куплены они были в небольшом магазинчике через дорогу от дома. Список покупок в этом богом забытом подвальном помещении был всегда неизменным – серая толстовка, джинсы посвободнее и пара носков. Хотя вот в носках он давал волю своему воображению, поэтому с каждым разом в его доме по разным углам валялись то полосатые носки с суперменом, то желтые с миньонами, то голубые с Пороро. Джемин очень любил своих маленьких носочных детишек, пусть и раскидывал их по всей своей небольшой студии. Он честно гордился своей большой коллекцией и прилежно собирал их раз в месяц, чтобы закинуть в стиральную машину вместе с очередной растянутой толстовкой. Живыми из адовой машины выбирались не все, потому что каждый раз Джемин не досчитывался по паре носков, причем от разных пар и сокрушенно вздыхал, но детишек своих не выкидывал, а откладывал в отдельный ящик в шкафу. Там у него хранилась цветная мешанина, которую Джемин иногда таскал для разнообразия, натягивая на ноги разные носочки. Сейчас, например, до супермаркета его сопровождал один носочек с Бэтменом и один с Хэллоу Китти. И резиновые шлепки, потому что зашнуровывать кеды было лень, а стаптывать пятки на новенькой обувке Джемин пока не решался. Сегодняшний тур до круглосуточного магазина был для него чистой необходимостью, потому что по собственной воле от рейда в земли троллей со своей сетевой командой Джемин бы не отказался, даже если бы его пытали. Но настойчивое «уррр» в животе и предсмертная записка от мыши в холодильнике не оставили ему выбора. Еще позавчера Джемин доел последний рамен, а Ченле допил последнюю бутылку молока, так что сегодня он понуро плелся до круглосуточного магазина, громко клацая шлепками по пяткам. Руки, на одной из которых шуршал большой целлофановый пакет, были засунуты в широкие карманы джинсов, а на голову натянут серый капюшон. Ничто в нем не выдавало того, что по этой полутемной ночной улице передвигается настоящий человек, а не, допустим, пришелец с планеты Нибиру, поэтому и личность было идентифицировать сложновато. Но какие-то космические силы сегодня играли против парня, поэтому Джемин замер в оцепенении, не дойдя до магазина буквально пару метров, потому что услышал удивленно-приглушенное: - На Джемин? Этот голос он узнает из тысячи, мать его голосов. И лучше бы это оказалось просто тупым ночным кошмаром или галлюцинацией, да Джемин отдаст все свое завоеванное золото и выкованное в шахтах оружие, лишь бы ему сказали, что ему примерещились эти прищуренные глаза и вечно вздернутые вверх, будто в издевательской манере, уголки губ. Никогда еще прошлое так сильно не пришибало своим весом, как в тот момент, когда по воздуху поплыло противное шарканье пластиковых ножек стула об асфальт. Джемин хотел этого не слышать и не видеть и, желательно, провалиться под землю прямо здесь, потому что руки снова покрылись мурашками противного озноба. Будто все случилось снова, так живо и четко – будто никогда не заканчивалось. Парень ощутил, как в горле набухает противный ком, но слезы, к счастью, не наступали – видимо они иссякли еще тогда, когда рана была свежей. А фигура тем временем приближалась, будто в замедленной съемке, иногда останавливаясь чтобы проморгаться, будто никто из них не верил, кого видит сейчас перед своими глазами. И Джемин страстно желал, чтобы это было лишь видение, появившееся от недосыпа, но… Но ему не почудилось. - Джемин, это же ты? – парень напротив немного оклемался и ринулся вперед, выходя из тени, в которую попал до этого прямиком на Джемина. И теперь не осталось сомнений в том, кто это был. Ли Джено. Джемин нахмурился и дернулся в сторону, зашуршав пакетом, пытаясь избежать лобового столкновения. Но Джено даже не пытался его схватить, будто боялся чего-то. - Нет, это не я, - На поспешно натянул на голову капюшон и поспешил скрыться за стеклянной дверью магазина, но ему не дали этого сделать. Джено преградил ему дорогу. - Это ты! Ты! – в голосе парня звучало какое-то странное отчаянье. Взгляд Джемина упал на руки Джено, которые сейчас тряслись мелкой дрожью, тянулись вперед к чужим плечам и замерли буквально в сантиметре от серой ткани толстовки, пальцы его сжимались как-то судорожно, будто бы желая вцепиться и сжать до хруста костей, - я так тебя искал! Тут Джемин удивленно вскинул голову, но сразу же потушил заинтересованность во взгляде, потому что воспоминания о болезненном прошлом сбивающей с ног волной хлынули в голову, стоило только посмотреть в эти раскосые глаза. К Джемину тут же вернулось его привычное безразличие. Он передернул плечами и молча обогнул взволнованного парня. Ему не хотелось снова тормошить раны, которые он, казалось, совсем недавно зализал, как раненый кот, над которым знатно поиздевались жестокие дети. Хотелось просто считать это очередным идиотским кошмаром, но нет, теперь было еще хуже – в этот раз он не мог просто проснуться. - Джемин, пожалуйста, – парень растерялся и заволновался еще сильнее, увидев игнор со стороны Джемина, поэтому резко схватился за рукав его кофты, но схватил лишь мягкую ткань, потому что На быстро втянул руку внутрь и развернулся. Несколько секунд он пилил Джено взглядом, будто делая вид, что усиленно его вспоминает. Ли даже успел несколько раз скользнуть по знакомым чертам лица, отмечая, что Джемин сильно похорошел за эти годы. Его лицо больше не было круглым, милым и пухлым. Щечки больше не торчали двумя мягкими мешочками под глазами. Теперь черты его лица заострились и распрямились, чуть впалые щеки красиво очерчивали линию его челюсти, а большие, уставшие, но такие красивые глаза смотрели так печально. Что в Джемине осталось неизменным – это его губы, те самые мягкие, сладкие и все еще манившие. Джено безумно нравилось целоваться с этим мальчишкой еще тогда, пять лет назад. Он ловил бесконечный восторг, когда настойчиво сминал его вечно улыбающиеся губы, дрожал от удовольствия, когда проталкивал язык в его сопротивляющийся рот и мастерски ускользал от зубов, грозившихся прищемить юркий язык. Джемин никогда не был поклонником мокрых, глубоких поцелуев, поэтому всегда смешно ворчал, ругался и лупил маленькой ладошкой между лопаток всякий раз, когда Джено его провоцировал. Но кое-что в их жизнях пошло не так и Джено погрузился в пучину отчаяния и самобичевания на долгих пять лет. Потому что…Ах, да, потому что Джено сам все испортил. - А, ты тот самый Ли Джено, который так благородно встал передо мной на одно колено на выпускном вечере перед сотней разинутых ртов? – Джемин вскинул голову, капюшон чуть сполз назад и осветленная, мягко русая челка упала ему на лицо. И Джено тут же захотелось стиснуть мальчишку в объятиях – до хруста, чтобы впитать его тело в себя и никуда больше не отпускать. Слишком уж мучительными были эти пять лет в сыром одиночестве, наполненном тоской и болью. Джено не хотел так жить дальше. Но Джемин смотрел в ответ волком и сжимался на глазах, будто пытаясь исчезнуть. - Джемин…- Джено уже знал, о чем пойдет дальше разговор и готов был рассыпаться в раскаяниях и извинениях сию же секунду, но Джемин не давал и слова вставить. - Тот самый парень, который возвел меня на вершину трепетного блаженства и ожидания, а потом так по-варварски спихнул вниз? - Прошу, дай мне объяснить… Но Джемин уже вошел в роль, театрально упал на колено и возвел руки к небу. - Тот самый, который перед сотней человек произнес ту самую фразу, от которой мне захотелось расшибиться о ближайшую отвесную скалу? Джено жутко испугался, когда Джемин встал перед ним на колено. Его собственные коленки спазматически согнулись, как будто к ним привязали по сто килограмм лишнего веса. Все то, что происходило сейчас, было чертовски неправильно, кошмарно болезненно и неприятно до такой степени, что очередные мысли о самовыпиле из этого мира показались не такой уж и блажью. Джено отчаянно цеплялся за руки Джемина, пытаясь поднять его на ноги, но того уже несло прямиком на главную сцену Каннского фестиваля. Золотая пальмовая ветвь в этот душный летний вечер досрочно укатит в Сеул и поселится среди разноцветных Джеминовых носков, потому что… - На Джемин, давай в этот прекрасный вечер ты перестанешь быть моим бойфрендом! – и смешок после лишь добил испуганного мальчишку окончательно. Это была точная цитата того, что сам Джено сказал пять лет назад, когда поднялся на сцену на выпускном. Джемин много раз прокручивал ее в голове, пытаясь понять, что же он сделал не так. Когда сотворил что-то ужасное, давшее шанс Джено разочароваться в нем? Но с какой стороны он бы на это ни смотрел, все было похоже на простую тупую шутку. Но сердце сжималось болезненно, расценив произошедшее как предательство. Джемин тогда, как лучший ученик, закончил произносить благодарственную речь учителям и кланялся во все стороны, задом пятясь к ступенькам, но не успел спуститься со сцены, потому что Джено перехватил его на полпути. И все это было – опущенное колено, воздетые к небу руки и… - Ах, прости, у меня с собой нет красной бархатной коробочки с колечком от пивной банки, в следующий раз будет, ок? Хотя подожди… следующего раза не будет, потому что я не хочу общаться с уродами, - с этими словами Джемин поднялся на ноги, оттолкнул руки Джено и наклонился, чтобы отряхнуть свои коленки. - Слушай, Нана, я козел, я знаю, я самый худший в мире человек… - Я рад, что мы оба это понимаем. - Просто дай мне шанс объясниться, прошу, - в голосе Джено звучала практически мольба, смешанная с отчаяньем и безысходностью. Складывалось ощущение, что Джено прошелся по всем кругам ада, прежде чем вытолкнул изо рта эту просьбу. - Зачем? – не то чтобы Джемин сильно заинтересовался, нет. Он не был мазохистом и вставать на те же самые грабли не хотел, но все равно остановился и обернулся, потому что не умел вот так бессердечно игнорировать убогих. - Затем, что отношения с тобой это единственная правильная вещь, которая произошла со мной в моей поганой жизни…Это все была просто тупая шутка, у меня был план и я хотел… - План? Ты все это планировал намеренно? Видимо, ты реально считал меня бестолковым идиотом, - Джемин раздраженно повел плечом и отвернулся, намереваясь зайти, наконец, в магазин, потому что этот разговор считал заранее бестолковым. - Я никогда так не считал. И это я был достоин унижения, а не ты, Нана. - Что ты знаешь об унижении Ли Джено? Думаешь это твое дохрена остроумное признание на сцене было унижением? Ха-ха. По настоящему меня опустили, с твоей, между прочим, подачи уже после твоего феерического триумфа, когда ты со своими погаными дружками праздновал вашу маленькую победу. - О чем ты? – Джено не был уверен, что готов услышать то, что хочет сказать Джемин. А судя по капелькам слез, застывшим в уголках его безмерно красивых глаз, ему было что сказать. И, конечно, Джено было что сказать в ответ, потому что в тот вечер все определенно пошло не так, как он планировал, но стоят ли теперь его оправдания хоть чего-нибудь, если в итоге он просто ранил того, в ком нуждался больше всего на свете? Джено боялся узнать ответ на свой вопрос, но по итогу все равно его получил. И ощутил, как сердце в мучениях разрывается на кусочки. - О том, что пока я размазывал по щекам подводку в туалете, пытаясь рукавами вытереть свои слезы, ко мне подошел каждый из сотни тех любопытных бабуинов и все они мне сказали лишь одно. Сказали, что я никому ненужный придурок, что встречаться со мной захочет разве что умственно отсталый, а Ли Джено со мной встречался только потому что поспорил с дружками на кругленькую сумму, что сможет охмурить глупого, наивного толстяка! - Это не так! – крикнул Джено сразу же, как только осознал смысл услышанного. Сейчас, спустя пять лет ему открывались новые детали произошедшего. Насколько же он был слаб и податлив к чужим словам, если совсем не знал об этом? Джено слушал это и не мог поверить, хотя глубоко внутри понимал, насколько сильно был виноват перед единственным человеком, которого когда-либо любил. Джено не хотел признавать свои проблемы ранее, но тот переломный момент, когда Джемин просто исчез из его жизни, заставил его на многое посмотреть с другой стороны. Возможно, это было сродни шоковой терапии, когда твое сердце едва бьется, почти затухает, а потом, получив разряд, начинает нестись так, что звоном в ушах отдается. И единственное, что остается неизменным – это чувства, тогда – запрятанные глубоко в душе, скрытые ото всех и боящиеся осуждения, теперь – ясные и четкие, такие ощутимые, что даже сердце выдержать не в силах. И почему он осознал все так поздно? Почему не мог раньше вылезти из скорлупы страха и посмотреть в лицо реальности? Тогда ведь все можно было еще спасти. В тот вечер он был уверен в своих действиях, ведь та часть плана со сценой была лишь половиной задуманного. И Джено слишком рано расслабился, слишком просто повелся на идеи своих бывших дружков, которые заверили его, что все идет как надо. Джено ненавидел себя за свою слабость, за неумение видеть за фальшивыми улыбками и одобрением саму суть. Для всех это было лишь шуткой, способом разбавить унылость выпускного вечера и только Джемин воспринял это так, как было на самом деле. Даже сам Джено осознавал, что поздно что-либо исправлять. Да и можно ли сейчас? Джено не хотел терять надежды, он был не готов снова пройти через все круги отчаяния, после того как снова увидел свою маленькую любовь. Он должен был хотя бы попытаться, - прости, я правда любил тебя, но не знал… А вот тут бред услышал уже Джемин. - Любил?! Ты считаешь, что так можно поступить с тем, кого любишь? Ты не в себе что ли? – Джемин возмущенно взмахнул пакетом, чуть не заехав им Джено по лицу. Парень резко отклонился и чуть завалился назад, начиная падать на землю. Джемин с любопытством пронаблюдал, как Джено безрезультативно борется с гравитацией, широко размахивая руками, а затем глухо падает на задницу и болезненно охает. Мысль о помощи ни разу не родилась в мстительной головушке На. - Но это правда, - как-то по-детски обиженно пробубнил Джено и опустил взгляд в пол, не решаясь смотреть на стоящего над ним парня. Его чувства на самом деле были искренними даже тогда, в школе, просто особенности характера и психологического состояния не дали ему жить так, как он хотел жить, - я пять лет тебя искал, Нана. И я, правда, могу все объяснить, я никогда не хотел с тобой расставаться… - Плохо искал, - хмыкнул Джемин, - я всего лишь переехал в соседний район. И объяснения мне твои не нужны, ясно? На этот раз Джемин захотел закончить разговор и уйти от ненавистной темы, поэтому он бросил короткий взгляд на, все еще сидящего на земле, Джено и быстро зашел в магазин. Джено же тут же вскочил на ноги и бросился за ним следом. Продолжать разговор Джено боялся, потому что они уже зашли в тупик. И кто бы ему подсказал, что делать дальше, чтобы еще больше не испоганить и так дерьмовую ситуацию. А Джемин тем временем ходил между прилавков и делал вид, что не замечает, как за ним по пятам таскается тень прошлого. Джено плелся сзади и с хмурым видом провожал путь картофельных чипсов и газировки в тележку Джемина. Там же поселилось несколько пачек рамена и наггетсов. Судя по всему, кулинарией Джемин не увлекался, потому что всю еду из его тележки можно было приготовить максимум за десять минут. Джено смотрел на это все хмуро, а потом так же хмуро смотрел на тощие ручки Наны, торчащие из-под закатанных рукавов толстовки. - Совсем худенький, - запричитал Джено и попытался закинуть в тележку парня палочку жирной колбаски, но тут же был остановлен пронзительным взглядом. - Что ты там бормочешь? – Джемин сурово уставился на палку колбасы, которая зависла в сантиметрах от его корзинки, - положи это на место, я не ем тебе подобных. - Что? – Джено нахмурился и присмотрелся к составу колбасы, - свинина, баранина…окей, ясно я свинья и овца, окей. Джено негодующе бросил продукт туда, откуда его достал. - Там еще одного ингредиента не хватает, - вдруг говорит Джемин и усмехается, - козлятины. - Фуу, - Джено высовывает язык изо рта и морщится, будто бы его сейчас стошнит. Но потом он понял, что Джемин в очередной раз макнул его головой в таз с помоями, но ответить ему не успел, потому что из кармана толстовки Наны разразился какой-то электронный ор. - Чего тебе, Чонро? – Джемин остановился около полки с печеньем и начал блуждать по сдобе заинтересованным взглядом, - нет я не куплю тебе булочки с корицей…Потому что ты придурок…Ты завалил наш последний рейд, какого хрена ты вообще пошел в ту пещеру, все знают что там живет тот сраный тролль…Ага, сам ты тупой…И не насилуй мне трубку ультразвуком… После этой фразы ультразвук услышал даже Джено, шедший на расстоянии. Он невольно поморщился и с беспокойством посмотрел на своего бывшего. Мысль о том, что Нана связался с какой-то мутной компанией, влез в долги, продал квартиру и живет теперь в картонной коробке, ясно веяла перед его взором. Может быть, он сломал этому парнишке жизнь и психологическая травма закинула его на обочину жизни, где он теперь прикрывается лишь тонененькой газеткой, которая никак не спасает от пронизывающего арктического ветра предательства. Наверняка Джемин страдает и ненавидит свое существование, перебивается абы какой едой, потому что денег не хватает на все, может он похудел не потому что ему наплевать, а потому что жгучий ком переживаний все еще живет в его груди. Нана ведь всегда был слишком эмоциональным и восприимчивым. Он расстраивался, когда получал плохие отметки в школе, плакал над каждым брошенным котенком и вздыхал над всеми потерянными ручками. Он близко к сердцу принимал все обидные слова и шутки, буквально истязал себя самокопанием за любой лишний съеденный кекс, часто жаловался на судьбу. Но при этом он умудрялся оставаться такой красивой, счастливой плюшкой, что у Джено буквально лицо трескалось, когда Нана хныкал над очередным надкусанным пирожным и утирался его, Джено, а не своей собственной задранной майкой. Он знал, что когда хмурость сойдет с лица мальчишки, то его снова можно будет зацеловать до потери сознания и подергать за веревочки спортивных штанов, чтобы смутить, ведь румянец на щеках Джемина был маленькой слабостью Ли. Джено никогда не отчитывал своего парня за нытье, он всегда стойко и упорно его успокаивал и отпаивал горячим шоколадом с зефирками. Джемин всегда это ел послушно, а потом снова плакал, смотря на себя в зеркало и тыкая пальцами в свой мягкий живот и круглые бока. Да, На Джемин был мастером разведения сырости. И Джено был уверен, что подобное предательство очень сильно ударило по хрупкому Джемину. И Ли уже почти готов был упасть на колени, чтобы снова начать вымаливать прощение, как вдруг замер в полуприсяде, услышав: - Бля, Ченле, пошел в задницу со своими булочками. Джено ошарашенным взглядом проследил за тем, как Джемин раздраженно пихает в карман свой мобильный, а потом фыркает и берет с полочки две упаковки булочек с корицей. И не явное несоответствие слов с действиями так удивило Джено, а тон голоса парня и слова. На Джемин никогда так грубо не выражался. Вежливость буквально перла изо всех дырок школьника, выращенного в тепличных условиях любящей семьи. На все матерные слова Нана широко округлял глаза и прикрывал рот ладошкой, будто боясь случайно проглотить услышанное ругательство. Джено даже иногда затыкал ладонями его уши, когда в их присутствии кто-то начинал грязно материться. И что теперь? На Джемин – сам источник матерной ругани. Такого просто не может быть. Джено замотал головой и все-таки упал на коленки, задев тележку, которая проехалась чуть вперед и ударила Джемина по заднице. - Какого хрена? – Джемин злобно развернулся и уставился на распластанного на полу парня, - что ты делаешь? - Пытаюсь не умереть от раскаяния, - пробубнил Джено, пряча лицо в ладонях. - Звучит как-то не очень, - подвел итог Джемин и, подцепив пальцами тележку, двинул дальше вдоль рядов. Раньше Джемин бы ни за что не бросил Джено в таком состоянии, но теперь все по-другому. Джемин уже не тот трогательный, аккуратный школьник. Его напряженная спина чуть ссутулена, а плечи опущены, капюшон, сброшенный с головы, открыл взгляду копну светло русых, взлохмаченных волос. В движениях больше нет плавности и неторопливости – каждый жест будто бы заточен и сдержан, эмоции тщательно скрыты под маской безразличия. Тонкие руки и длинные пальцы больше не хранят тех нежных прикосновений и поцелуев прошлого, а глаза не смотрят с надеждой и трепетной любовью. Губы больше не трогает очаровательная, детская улыбка. На Джемин вырос и стал очередным поломанным взрослым и Джено первым приложил к этому руку. Он смотрел на спину удаляющегося, некогда своего мальчика и с болью понимал, что сам виноват во всем. В его морщинке, залегшей между бровей, в его стянутых в тонкую полоску губах, в его бледной, будто бы безжизненной коже. Он виноват в том, что Нана больше не светится. И самое главное Джено понятия не имел, как теперь все исправить и нужно ли вообще пытаться. Но целовать Джемина все еще до боли хотелось, чувствовать его кожу под подушечками пальцев, его дыхание на щеке во время нежного поцелуя. Хотелось пропускать сквозь пальцы его волосы и кусать зубами за мочку уха, снова смущать его, теребя за веревочки штанов. Хотелось, кошмарно хотелось, особенно теперь, когда Джено, наконец, нашел его снова. Джено так сильно его тогда любил, но упустил по глупости. Он, действительно, пошел на поводу у своих бывших друзей и пустил все на самотек, хотя обязан был броситься вслед за Джемином, а не вестись на уверения дружков о том, что все прошло гладко. Он должен был сам убедиться в том, что с его малышом все в порядке. Но в тот момент он очень не хотел выглядеть слабым, да и что могло пойти не так? Джемин ведь должен был знать тогда, что все это не всерьез. Джено же ему сотню раз говорил, как сильно его любит. Говорил же? Парень призадумался и почему-то не мог воскресить в память ни одного яркого момента с заветными словами. Он помнил, как Нана бормотал о своих чувствах, прижавшись к его боку, но Джено никак не мог вспомнить, что же говорил ему в ответ. Должен был же сказать что-то! Но ничего в памяти не всплывало… Зато память заполоняло извечное желание угождать кому попало. Сколько раз Джено задвигал на второй план собственные желания в угоду своим друзьям? Боялся показаться слабым или недостаточно крутым. Боялся подвести или выставить себя странным чудаком. Да, у него всегда была его внешность, но уверенности в себе было маловато. Никто ему тогда не сказал, что можно не зависеть от мнения других – проживать жизнь, как самому хотелось, любить тех, ради кого сердце билось так часто и трепетно. А главное, можно жить без бесконечного чувства вины за то, за что и стыдно-то быть не должно. Самому себе Джено тогда казался абсолютно нормальным, но это было от того, что он просто не знал, что можно было жить по-другому. А теперь, после того, что он пережил и после огромного количества упущенного времени, он многое осознал. Джено хоть и считался в компании равным другим, но таковым никогда на самом деле не являлся. Будучи несозревшим подростком, он слишком сильно прислушивался к другим – у него хватило смелости завести отношения с парнем, но не хватило силы свою любовь отстаивать. Никто среди его бывших друзей открыто не высказался против их однополой любви, но за глаза все осуждали этот поступок. Джено был слишком слеп и доверчив – он считал, что его друзья – это на всю жизнь, что они ни за ним и в огонь и в воду, а на самом деле они просто сожгли его любовь и утопили все самое хорошее, что было в его жизни. Эти латентные ненавистники ловко манипулировали им, относились к Джемину дружелюбно, но постепенно подталкивали ситуацию в нужную им сторону. А Джено не видел ни в чем проблемы – для него все было в порядке вещей. И это вечное неудобное чувство вины каждый раз, когда приходилось выбирать между свиданиями и встречами с приятелями. Они, конечно, все понимали, но надеялись, что в другой раз он выберет их, а не своего парня. И Джено выбирал много раз подряд, даже если идти с друзьями совсем не хотелось. Конечно, он считал себя надежным и ответственным, тем на кого можно положиться в трудную минуту, но, по сути, он был просто безотказным парнем, который легко поддавался на манипуляции. Джено никогда не любил спорт и вечеринки, но всегда был там, потому что «нам не хватает человека в команде, а ты достаточно высокий – просто постоишь» и «в твоем возрасте нужно ходить в клубы, это всем нравится». Но Джено ничего из этого не было по душе, просто в то время никто не сказал ему, что можно не тянуться за толпой, можно любить, то что хочется и слушать свои чувства, а не то, что тебе говорят другие. За бесконечным стремлением к людям, за целями и глупыми правилами, Джено не смог разглядеть самого себя. Когда нужно было слушать внутренний голос, он воспринимал это как слабость и давил его, каждый раз ломаясь понемногу в угоду другим. Со временем это стало привычным делом и уступка посторонним, даже себе в ущерб, принималась как данность. Лишь бы другим было удобнее, лишь бы не задеть чьих-то чувств, лишь бы друзья были довольны и хвалили его выбор. Джено старался, как мог и всегда получал лживую поддержку. Это бодрило его и дарило уверенность, что он поступает верно, но кто бы знал тогда, к чему этот путь приведет. Сейчас это казалось жалким зрелищем, но это теперь - когда Джено прошел через многое, а тогда он и думать не смел о том, чтобы жить по другому. Со всех сторон давили рамки и обязательства, глупые стандарты, привязанные к возрасту и социальному положению. Ты вроде как не должен делать что-то, но почему – никто не сможет тебе объяснить. Просто так не принято. И Джено верил всему на самом глубоком уровне своего подсознания, совсем забивая на то чувство дискомфорта, которое едва шевелилось где-то глубоко внутри. Что-то было не так – он делал так, как было другим удобнее, но самому лучше не становилось. Его комплексы росли в геометрической прогрессии, самооценка падала с той же скоростью, а вечное чувство вины за все подряд отравляло существование буквально ежедневно. Это все жило в Джено неосознанно, и он даже не успел понять, когда все стало хуже всего. Наверное, после того, как пухлая ладошка Наны – единственное, что дарило ему надежду на спасение, навсегда исчезла из его жизни. А ведь тогда, на выпускном, Джено, ведомый мнением большинства, совсем не видел подвоха и не осознавал еще проблем, выставленных простой шуткой. Для окружающих это было просто обыденностью – способом провести время, но у самого Джено судьба решалась и совсем не в его сторону. Для него, как и для других это тогда было глупой шуткой, над которой нужно посмеяться и забыть, ведь всем же было смешно, а столько людей не может ошибаться. И Джемин тоже должен был посмеяться, немного позлиться и забыть, ведь это же Джемин, его маленький, добрый Нана. Он всегда прощает и долго не злится. Он не умел на Джено обижаться и никогда не мог не разговаривать с ним больше пары часов. Он все поймет, простит и примет нежный поцелуй в носик, а потом они снова заснут на одном диване под пледом. Он безобидный добряк, который дует губы только для вида или когда хочет чего-то добиться. Он не должен был воспринимать этого всерьез. Дрожащие руки с той чертовой коробочкой и бешенное беспокойство в глазах должны были дать ему понять, что это просто тупая шутка и Джено на самом деле ни за что и никогда с ним не расстанется. И ему даже показалось, что Нана понял, ведь он лишь нахмурил брови в ответ на это представление, забрал коробочку и скрылся в туалете. Зал просто разрывало от смеха и Джено тогда просто не услышал, как истерически вздрогнул и заплакал малыш Нана, когда волна хохота прошлась по его коже и больно воткнулась в сердце. Люди вокруг тыкали в него пальцами и трепали за плечи, пытаясь заглянуть в его заплаканные глаза. Джемин прикрывался ладонями и что есть силы, пробивался сквозь толпу, терзаемый сотней любопытных рук. Этот вечер стал кошмаром его жизни, пепелищем его сожженной первой любви и кладбищем надежд на светлое будущее. Все хорошее осталось на сцене, рядом с тем, кого он так сильно любил. Внутри же осталась только копоть и горечь, потому что сердце сгорало медленно и посыпало все внутри горячим пеплом, заставляя внутренности тлеть от нестерпимой боли. Джемин думал, что все это можно было не заканчивать вот так – унизительно и вероломно. Если Джено устал, то мог бы просто сказать и Джемин бы понял, не сразу бы смирился, но понял и обязательно бы отпустил его. Но Джено этого не сделал – он, отвлеченный лживыми друзьями, даже не смотрел, как маленькая фигурка скрывается в толпе, сжимая в руках злосчастную коробочку. И он, увлеченный поздравлениями и улюлюканьем, даже не посмел обернуться или сдвинуться с места, чтобы догнать любимого мальчика и все объяснить. Кто-то сказал, что видел, как Джемин смеялся над шуткой, кто-то сказал, что он не воспринял это всерьез, ведь их с Джено любовь – крепка и безгранична, практически вечна, так что нет повода для опасений! И Джено слушал и верил, ведомый мыслью, что друзья лгать не будут. Это была главная ошибка всей его жизни. В тот раз в толпе он видел Джемина в последний раз. Опомнился Джено только после выпускного, когда все стали разъезжаться по домам. Осознание того, что Джемин не мельтешит рядом неспокойно поселилось в сердце. Он не видел его весь вечер, занятый празднованием своей взрослой жизни. Джено несколько раз хотел начать поиски Наны, ведь вторая часть его плана все еще была не завершена. Для его главного замысла ему не нужны были свидетели, только лишь один, тот с кем хотелось в огонь и в воду, но его верные «друзья» и инициаторы всей этой тупой шутки заверили, что мальчишка тусит со своими друзьями-ботаниками где-то в тихом углу. Кто-то точно его там видел и Джемин улыбался как обычно и попивал апельсиновый сок. Ничего страшного не случилось, Земля снова вернулась на свою орбиту, вселенная нашла баланс, а На Джемин все так же добродушно и послушно готов был принять своего бойфренда в крепкие объятия. Джено поверил каждому слову бывших приятелей, поэтому продолжил веселье, уверенный в том, что потом сможет загладить перед своим малышом вину за глупый розыгрыш. Тем более, в его кармане действительно тогда лежал запасной план. То, что должно было стать концом для чего-то прошлого и началом будущего – сладкого и трепетного, но такого вечного. И каково же было его удивление, когда вместо Джемина в компании тех самых ботанов, его встретили лишь взгляды полные презрения и короткая фраза, больно резанувшая по сердцу - «он давно ушел, ты заставил его плакать». Джено подумал, что эта чертова шутка. Джемин часто плакал, но Джено никогда не был этому причиной, так почему же… Осознание ситуации свалилось на него неподъемной ношей. Он дрожащими руками вытащил телефон из заднего кармана брюк, ладони вспотели вмиг и оставляли на экране длинные влажные разводы, отчего все имена контактов сливались в непроглядную массу. Но имя своего мальчишки с тысячей сердец в хвосте он нашел быстро, но недостаточно. Он слушал гудки в трубке и в приступе паники шептал одними губами: «ответь мне, умоляю, ответь». Но гудки в итоге оборвались ненавистным: «Абонент вне зоны действия сети…» Все посланные смс объявили ему, что «этот контакт внес вас в черный список». Джено и сам не помнил, как бежал до дома Джемина, забыв в школьном зале свой диплом, одежду и сумку. Но все было бесполезно. Джемин в тот вечер домой не вернулся, да и в последующие дни тоже. Родители отказывались раскрывать парню местонахождение их сына. Джено таился возле их дома сутками, забыв обо всем на свете, но Джемин так и не объявился. А спустя время он увидел, как семья На грузит свои вещи в большой грузовик. Последняя нить, связывавшая его с любимым мгновенно оборвалась. И Джено пару раз упал, пока бежал вслед за машиной, но упустил ее из виду за очередным поворотом. Это было крушением всех его надежд. Первым разом, когда он захотел закрыть глаза и никогда не открывать их больше. Он не знал, как долго плакал, сидя на грязном, холодном асфальте посреди узкой улочки. Чувства собственной ущербности и глупости накрыли его так, что впору было захлебнуться. Джено своими руками разбил то, что было особенно дорого. Вырвал из своего сердца и из жизни того, кого обещал любить до самой смерти. Пока Джемин был рядом, Джено каждый день себе клялся, что он у него первый и единственный из-за кого сердце так пронзительно щемит, он тот кого хотелось целовать до онемения губ, тот кто застывал теплом на кончиках пальцев. В своей голове Джено признавался парнишке в любви миллион раз, там же он возводил ему монументы из комплиментов из сладких слов. Вот только Джемин всего этого не слышал, потому что Джено забывал говорить об этом вслух. И что теперь? Все разрушено и растоптано. Несколько людей подошли, чтобы спросить у него что случилось, но Джено никого не слышал, в его голове звучала лишь одна фраза: «ты заставил его плакать». И если это действительно так, то кто Джемина успокаивал, убаюкивал? Кто нежно гладил его по волосам все эти пять лет и шептал, что он со всем справится? Судя по всему никто, потому что если бы в жизни Наны был кто-то, способный на такое, то он бы не выглядел сейчас таким потерянным. Из магазина парни шли вместе. Джемин впереди гордо вышагивал с пакетом вредной еды в руках, а Джено неуверенно плелся сзади. Он не знал, с какой целью идет к дому своего бывшего, ноги сами собой шли за тем, что ему было так дорого. Джено просто не смог пересилить себя и отпустить Джемина. Он не мог его потерять, только не снова. У самого подъезда Джемин остановился и обернулся, посмотрев на парнишку, прятавшегося в тени деревьев. - Следишь за мной? «Боюсь снова потерять тебя». - Нет, просто хочу убедиться, что ты хорошо добрался домой. «Лучше бы ты убедился, что я не захлебнулся в слезах пять лет назад, пока ненавидел себя в школьном туалете» - Ну, я дошел, так что ты свободен, - хмыкнул Джемин и вошел в подъезд, намереваясь отделаться от нежеланного сталкера. Но что-то сегодня наверняка играло против парня, потому что, зайдя в дом, Джемин столкнулся с соседкой по лестничной площадке, которая мило поздоровалась с ним, а потом спросила в темноту ночной улицы: - Ты заходишь, сынок? И тихое, но уверенное: - Да. Отлично. Джемин с верхней ступеньки лестницы внимательным взглядом проследил, как Ли Джено просачивается в подъезд. Парень не поднимал головы, но ощутил на себе прожигающий взгляд, поэтому ожидающе замер, прислонившись к входной двери, когда та защелкнулась за ним. - С какой целью ты зашел сюда? – спокойно уточнил Нана и вздернул бровь, когда Джено вздрогнул от его вопроса. - Я больше не хочу тебя терять, - едва слышно прошептал Джено, - я хочу вернуть тебя. Джемина удивила такая откровенность и настойчивость. Что-то во взгляде и поведении Джено говорило, что он не лгал по поводу своего желания, но тогда возникает вопрос – какого хрена случилось пять лет назад? Но вопрос застыл на языке, так и не сорвавшись с губ, потому что Джемин был не готов. Не готов задавать вопросы, не готов слышать ответы и оправдания, не готов знать сломало ли Джено их расставание, не готов был знать причину, потому что боялся вновь дать слабину, пойти на уступки. В их ссорах Джемин всегда шел навстречу первым, но ему казалось, что Джено этого не ценил и принимал как должное. Джемин был слишком юн и неопытен, да и в людях не очень разбирался, но с высоты своей первой любви оценивал все по-своему. Если бы он знал тогда, насколько Джено был изнутри ослаблен из-за постоянного давления извне, то не воспринимал бы все так, не видел бы лишь снисходительность в глазах напротив, он смог бы заглянуть глубже и попытаться найти истинные чувства, скрытые за чувством вины по поводу и без. Внешне Джено всегда держался уверенно, подстегиваемый постоянными комплиментами его внешности и очаровательной улыбке, но за фасадом его не было ничего больше, только маленькая, но такая отчаянная любовь, дрейфовавшая в теле без возможности за что-то зацепиться. Бывшие друзья тоже подстегивали Джено время от времени, указывали ему на девчонок, которые глаз не сводили с его красивого личика и по-юношески подтянутой фигуры. Были среди них и первые красавицы школы и просто симпатичные девушки, но, по мнению друзей, это лишь подтверждало факт того, что Нана деться никуда не мог. Если уж такие красотки хотят быть с тобой, то пухляш Нана точно душу продаст за твое внимание. Так что будь спокоен друг и ни о чем не думай. И Джено был спокоен, поэтому к их маленьким ссорам не относился всерьез – всегда снисходил до своего бойфренда, когда тот приходил мириться, но делал это без лишней фальши. Он был искренним в своих чувствах, но постоянно забывал говорить об этом вслух, вместо этого произнося какие-то глупые шутки. С тех пор Джено так и не изменился, только вытянулся и оброс немного, да глаза отчего-то потускнели, но манера держать себя никуда не делась. Джемин всегда был ниже примерно на полголовы, что давало бывшему парню преимущество не только в физическом плане, но и в моральном. И все эти утешающие хлопки по макушке и брошенные тогда бесконечные замечания «малыш совсем не умеет обижаться», сейчас только выводили из себя еще больше. Нет, Джено, наверное, любил его тоже, может, в каком-то своем стиле, но любил. Ведь не может же один человек целовать другого из чистого притворства или ради спора. Или может? Джемин стоял и сверху вниз осматривал притихшего у двери парня. Если бы он мог, то прямо сейчас бы удалил его из своей жизни, но какое-то жалко скребущее в груди чувство не давало так просто отпустить болезненное прошлое. Чего-то не хватало. Наверное скандала с битьем посуды, ведь с того самого выпускного Джемин только и делал, что плакал тихонько в подушку, не давая даже мизерному крику вырваться из своей груди. - У меня совсем нет шанса на твое прощение? Ни малейшего? – Джено заметил этот плотный, тяжелый взгляд Наны и задал вопрос как можно более деликатно и тихо, почти шепотом, - Нана, я так долго тебя искал, было так невыносимо. Я… - Тебе было невыносимо? А что насчет меня? - Что? - Ты хоть раз спросил как все это время жил я? Или по привычке задал все вопросы в своей голове, забыв озвучить вслух? – тон голоса Джемина был спокойным и холодным, ни один мускул на его лице не дрогнул. Даже сейчас парень тщательно сдерживал свою тягу к желанию закатить скандал. Джено не был достоин ни одного грамма его эмоций, - это ведь твоя тупая привычка, от которой ты так и не избавился, Джено. Ты беспокоился обо мне тогда, на выпускном? - Тогда все должно было быть не так! Нана, клянусь, я бы все исправил, я просто не знал тогда, что… - Ты многого не знал, Джено, так что скажу тебе сразу, чтобы ты еще пять лет не размышлял. Даже если бы ты не этот случай на выпускном, то ничего бы не изменилось. Наши отношения заранее были обречены на провал, так что в конечном итоге мы бы все равно оказались вот здесь с той лишь разницей, что мне не пришлось бы проходить через тонны того дерьма, которые ты мне подарил. И ко многому приложили руку твои друзья. Наверняка, ты считал их лучшими, но на самом деле они были той еще стаей гиен потому что…- голос Джемина странно оборвался и он повел головой, как будто пытаясь избавиться от навязчивых мыслей, - в общем, отстойные друзья у тебя, Джено. Не знаю, что двигало тобой в тот момент, но для меня ты стал таким же, как они сразу же, как открыл ту несчастную коробочку передо мной. - Что именно мои друзья тебе делали? – взгляд Джено, внезапно потемнел, что было заметно даже в сумраке темного подъезда. - Это уже не так важно… - Нана ответь мне! – повысил голос Джено, стремительно поднялся по лестнице и схватился за тонкие плечи Джемина, чуть встряхивая его, чтобы заставить говорить. - Я сказал, что это не важно! – крикнул Джемин, не сдержавшись, и его голос эхом отскочил от темных, облупившихся стен подъезда. Он резко дернулся назад, вырываясь из цепкой хватки, - они не макали меня головой в унитаз и на том спасибо. Джено едва слышно выдохнул и сделал шаг назад, уходя из пятна света от единственной лампочки в тень. Джемин молча наблюдал за тем, как его бывший парень медленно дышит, прикрыв глаза и склонив голову так, будто она опустилась под грузом бесконечной вины и скорби. Что-то в груди предательски вздрогнуло, Джемин уперся руками в стену позади себя, начав царапать пальцами слои облупившейся краски, чтобы не дать рукам лечь на чужие напряженные плечи. Джемин всегда на глаз умел определять, когда Джено злится или беспокоится, но сейчас было в его поведении нечто новое, пугающе яростное. Его тело сгибалось, плечи сводились к груди, в любую секунду его позвоночник мог согнуться и треснуть, выпустив из спины страшное чудовище, полное ненависти. - Я обещаю, что отомщу им всем, - прошептал чей-то посторонний голос из тени и по телу Джемина прошелся рой холодных мурашек. Каждый волосок на его теле встал дыбом, потому что голосом Джено говорил не Джено. - Что? Нет, я же говорю, что это не важно, - не то чтобы Джемин испугался за своих прошлых обидчиков, нет. Просто смотреть на такого Джено было страшно, - Джено? - Мне пора идти, уже поздно. Но я вернусь, обещаю, что больше тебя не брошу, - Джено начал боком спускаться с лестницы, а Джемин сделал шаг к нему непонятно с какой целью. - Звучит как угроза, если честно, - Джемин взглядом проследил, как Джено исчезает за дверью подъезда, так ничего и не ответив на это. Он снова испарился, будто и не появлялся вовсе, и Джемин вновь ощутил страшный холод одиночества, сковавший его изнутри. Руки непроизвольно сжались, готовые вновь ощутить коробочку, обтянутую шершавым, мягким бархатом, но ухватили лишь воздух. Джемин поднял одну руку и посмотрел на раскрытую ладонь, чуть дрожавшую из-за пережитых эмоций. Что-то все-таки в Джено неуловимо изменилось, настолько незаметно, что можно и не заметить, если не приглядеться. Какая-то мелкая сеточка из битого стекла закрывала его глаза, паутинка из переживаний невидимой вуалью покрывала его голову. Могло ли быть так, что Ли Джено тоже искренне страдал все эти пять лет?