***
Розе чертовски не хватало воздуха. Остального, пожалуй, нашлось бы в избытке. Особенно ненависти, ядовитой клокочущей ненависти к этому проклятому слизеринцу, и злости, злости на саму себя за то, что она оказалась в таком идиотском слабом положении перед ним. Он застал её врасплох, вновь, уже не словом, но делом, и это дело впервые за много лет поставило её в уязвимое положение перед ним. Перед, Мерлин бы его побрал, Скорпиусом Малфоем, этим ничтожным мальчишкой, что на протяжении долгих пяти лет увивался за ней, не оставляя жалких попыток пригласить её на свидание. Теперь же он не оставлял вполне реальной попытки задушить её, и рыжеволосой абсолютно не нравилась такая перемена ролей в их и без того нежелательных взаимоотношениях. Долгие несколько секунд Грейнджер-Уизли остервенело продолжала бороться. Вырывалась, царапалась, угрожающе хрипела, но её рывки не приносили никаких весомых результатов. Лишь отчаяние накатывало с новой силой, да усиливалась саднящая боль в горле, но его треклятые пепельно-серые глаза напротив и холодная кожа на шее и под ногтями никуда не исчезали. Малфой продолжал нависать над ней, словно грозовая туча ясным днем, сжимая ладонь на её шее, пристально разглядывая её лицо, подспудно храня самодовольную ухмылку на своем. Происходящее, очевидно, забавляло его, но было в выражении его лица что-то еще, что рыжеволосая никак не могла разобрать. И эта непонятая ею эмоция пугала её все сильнее. В какой-то момент Роуз решилась на почти что бессознательный шаг. Она не знала, было ли то результатом недостаточного притока кислорода в её мозг или деятельностью банального инстинкта самосохранения, который быстрее и без обиняков понял и принял тот факт, что в силе она все-таки уступает противнику и не победит его в этой борьбе, но она мягко обхватила ладонь слизеринца, вместо того чтобы посильнее вонзить в неё ногти, и посмотрела прямо ему в глаза. Взглядом почти что отчаянным, с немой мольбой, спрятавшейся где-то за голубыми радужками её широко распахнутых глаз. И этот полубессознательный шаг, вопреки всякой логике, сломил его непоколебимость. На секунду на лице Малфоя отразилось нечто, похожее на замешательство. В следующую секунду его исказила гримаса боли, и удушающая хватка пропала вслед за её обладателем. От резкого и жадного вдоха закружилась голова, и Роза судорожно закашлялась, прижимая руку к горлу, все еще чувствуя влагу на собственной шее. Несмотря на головокружение, она как можно быстрее приняла сидячее положение и бегло осмотрела гостиную в поисках Малфоя – его силуэт в длинном темном плаще и с небольшой тряпичной сумкой на плече уже поднимался по ступеням на верхний этаж, туда, где располагались спальни и ванная комната. Ярость обиды и жажда мести, сопровождаемые все еще рваными вдохами и выдохами, обуяли гриффиндорку с небывалой скоростью при виде его спешно удаляющейся персоны. Вопреки ощущаемой слабости в теле и банальной логике, она подхватила валявшуюся на полу волшебную палочку и устремилась наверх, вслед за своим мучителем, готовая ударить его в спину, взять реванш за то, как низко и подло он обошелся с ней. Она двигалась слегка хаотично, и от подъема по закругленной лестнице у неё вновь закружилась голова, но она готова была поклясться, что она не промахнется. Она обязательно попадет в него, всадит ему прямо между лопаток самое жестокое режущее заклятие, и заставит его расплачиваться кровью и болью за его поступок. Сейчас не были важны последствия. Сейчас была важен только он и её острая ненависть. Однако, на слабо освещенной верхней площадке не оказалось никого. Очевидно, Малфой успел спрятаться, успел попасть под защиту запирающих заклятий, наложенных на дверь в спальню Альбуса. Но Роза не была готова останавливаться. Она не могла остановиться. Находясь во власти ярости и ощущая новый прилив сил, иными словами – будучи в состоянии аффекта, она бездумно и безудержно колотила несчастную дверь, выкрикивая Малфою оскорбления и призывы сразиться здесь и сейчас, виня Поттера в том, что тот укрывает этого трусливого белобрысого хорька в обход собственной кузине, и, неожиданно для самой себя, плакала. Горячие слезы ручьями катились по девичьим щекам, голос ломался и звучал скорее жалко, чем хоть сколь-нибудь угрожающе, но она продолжала. Продолжала долбить кулаками дубовую дверь, продолжала сыпать ругательствами, продолжала выплескивать наружу пережитые панику, страх, отчаяние, унижение. Но дверь по-прежнему оставалась закрытой. Никто не хотел выходить на её зов. Розу отпустило постепенно. Начиная с ощущения усталости в руках и боли в горле, заканчивая пустотой в голове и душевной болью уязвленной гордости. Слезы высохли, оставив соленые дорожки на щеках, и Роуз, еле заметно пошатываясь, медленно и тихо ушла в собственную спальню. Она чувствовала себя до невозможности разбитой, раздавленной, жалкой. Ей не оставалось и не хотелось ничего, кроме как свернуться калачиком на белых простынях, успокаивающе обхватив себя руками, и провалиться в небытие. Желательно, на оставшуюся вечность.***
Гермиона плохо спала. Она ворочалась всю ночь, безустанно размышляя об убийстве и прошедшей встрече, не проронила ни слова ни за вчерашним ужином, ни за сегодняшним завтраком, и с таким же хмурым и молчаливым настроем отправилась на работу. На столе в кабинете её уже ждал номер «Ежедневного пророка» с заголовком о Касте, а также краткая записка, гласившая, что в редакции ожидают официального заявления от Министерства. С нескрываемым раздражением женщина прочла статью, повествующую о переполохе в переулке и дальнейшей поимке мужчины, его безумии и фанатизме, а также признанной вине в убийстве семьи Эйвери, и еле сдержалась, чтобы не скомкать её и не выкинуть прочь. Благо, в этот самый момент ей принесли кофе, и импульсивный порыв так и остался неосуществленным. Этот случай был одним из немногих за всю карьеру, когда Грейнджер-Уизли не знала, как ей следует поступить. На её плечах всегда лежала большая ответственность, отныне – ответственность за всю магическую Британию, но сейчас шатенка искренне не понимала, что будет благом для её граждан. Она могла солгать, официально подтвердить вину Каста и тем самым успокоить народ. Но в таком случае она рисковала натолкнуться на еще больший удар потом, когда не пойманный ими убийца решит расквитаться с еще какой-нибудь семьей, и станет ясно, что Грэмли Каст был не более, чем прикрытием. Почему-то то, что еще одно преступление будет, не вызывало у неё никаких сомнений, хотя заставляло её содрогаться каждый раз, когда эта мысль приходила ей в голову. С другой стороны, она могла сказать правду и объяснить, что портрет убийцы никоим образом не сходится с личностью Каста, а настоящий преступник все еще скрывается на свободе. Но тогда она рисковала нарваться на новую волну паники и недовольства среди населения, а также спугнуть убийцу, что теперь вроде как отвел от себя подозрения. Тот факт, что Каст не совершал преступления, тоже не вызывал у женщины и тени сомнения. Снедаемая противоречивыми чувствами, Гермиона пришла в еще больший раздрай после встречи с Малфоем прошлым вечером. Она была абсолютно права, когда решила, что появление Драко окажется для их расследования золотой рыбкой. Золотой рыбкой, что обладает чудесными свойствами только в магловских сказках, а в реальной жизни молчит, не желая ни раскрывать своих карт, ни исполнять твои желания. Они пробыли в его квартире чуть больше часа. Мало обставленная, совершенно неуютная и покрытая тонким слоем пыли, она удивительно контрастировала с Мэнором, в котором по-прежнему жила семья Драко и когда-то жил он сам. Единственным, что, пожалуй, выдавало в мужчине его аристократические корни, были дорогие книжные шкафы с не менее дорогим и ценным содержимым, и роскошная кофемашина на маленькой кухоньке. В остальном это была абсолютно обычная квартира абсолютно обычного человека. Но Малфой никогда не был обычным человеком. Он не был даже рядовым волшебником, имея, как минимум, чистокровную родословную и, как максимум, крайне противоречивую историю взросления и жизни в целом. Может, оттого хозяин и сама квартира показались Гермионе чуждыми и совершенно несвойственными друг другу. Увидев жилище в других обстоятельствах, она бы никогда не подумала о том, что оно может принадлежать бывшему слизеринцу. Однако, Грейнджер-Уизли не могла не признать, что сам Драко изменился слишком сильно, чтобы теперь она могла хоть как-то предугадывать или понимать его предпочтения, действия и мысли. Последний раз они виделись в мае, когда проходили слушания по делу его сына, и тогда ей сразу же бросилась в глаза их со Скорпиусом поразительная схожесть и при этом поразительная отстраненность друг от друга. В их поведении абсолютно не угадывались отец и сын, и Гермиона невольно провела параллели между ними и Драко с Люциусом, мгновенно определив разницу в их взаимоотношениях – Драко всегда был привязан к отцу, в то время как Скорпиус вел себя так, словно родной отец интересовал его немногим больше всех остальных людей вокруг. И подобное их поведение поразило Грейнджер-Уизли до глубины души. Поразило то, как разительно они отличались даже от тех папы и маленького сына, что прощались на платформе 1 сентября 2017 года. Вчерашняя встреча, впрочем, тоже не внесла никакой ясности, ни по части понимания Малфоя как такового, ни по части его пропажи в крайне неподходящий момент. Да, он уехал из Лондона днем 31 августа, но откуда он мог знать, что кто-то совершит такое вопиющее преступление, а его не окажется дома при проверке. Да, он был в отпуске и просто путешествовал по соседним графствам, останавливаясь в обычных магловских мотелях и питаясь в дешевых кафе. Нет, он ездил один и у него нет никого, кто мог бы подтвердить его алиби. Нет, он не знает ничего об этом преступлении и у него нет никаких подозрений относительно того, кто мог это устроить. Да, он ожидал, что они прибудут в квартиру сразу же после его приезда, ведь, услышав о произошедшем, не сомневался, что они начнут расследование с бывших Пожирателей и возьмут его под контроль. Нет, совершенно не странно, что он уехал, не проводив сына в Хогвартс, ведь он у него уже вполне взрослый и в состоянии самостоятельно добраться до места учебы. Да, у него есть ответы на все их вопросы, ведь он не совершал преступления и скрывать ему нечего. Итого, Гермиона, как и все их расследование, снова была в тупике. Неожиданно дверь в её кабинет с грохотом распахнулась, но женщина не успела возмутиться по поводу того, что кто-то посмел войти к ней без стука, так как всё ее внимание мгновенно сосредоточилось на буквально влетевшем внутрь Гарри. Белом, как мел, и всклокоченном, словно воробей после драки. — Каст умер. Судя по всему, он выпил какой-то яд. Кто-то отравил его еду прошлым вечером.***
Накинув на мокрые плечи полотенце, Роза сидела на берегу Черного озера и с легкой полуулыбкой на губах наблюдала за тем, как её лучшая подруга и по совместительству кузина Доминик отчаянно пыталась потопить Саймона, что посмел обрызгать её и тем самым испортил ей прическу. Стройная, белокурая и чертовски обаятельная, она сильно напоминала свою мать, хотя вейловские начала в ней были заметны даже сильнее, чем в тёте Флёр. Оттого на её фоне Финниган выглядел особенно неказисто и простовато, но благодаря природной харизме и умению находить приключения на пятую точку и, соответственно, имея бесконечное количество дурацких историй и глупых шуток, он был желанным гостем в любой компании и на любой тусовке. Даже сейчас его заливистый смех раздавался по всей округе, не оставляя сомнений относительно его владельца и органично смешиваясь с проклятиями на французском языке, которыми щедро сыпала Уизли. На берегу рядом с Роуз сидел Макс, что уже успел искупаться и теперь всячески поддерживал Саймона бодрыми кричалками и радостными воплями. Сидевший по другую сторону Дориан Лонгботтом предпочитал в свойственной ему манере сохранять спокойствие, нейтралитет и молчание, хоть и изредка усмехался из-за очередного саркастичного комментария Вуда. Однако, даже подобный гвалт, царивший вокруг рыжеволосой, не мог вывести её из собственных мыслей, что все еще блуждали в декорациях прошедшей ночи, застревая в них, как слова в её горле. Она никому не рассказала о том, что случилось. Проспала два первых урока, распустила волосы и наложила несколько маскирующих слоев, дабы скрыть эти мерзкие синяки, оставшиеся на её шее от его касаний. Она понимала, что их одних будет достаточно, чтобы доказать вину Малфоя, окончательно подорвать его шаткое положение и добиться его исключения из Хогвартса. Но к Макгонагалл она не шла. Почему-то теперь подобный исход казался ей слишком простым, слишком щадящим, слишком не сопоставимым с тем, что он сделал. Теперь их вражда приобрела сугубо личный оттенок, стала их личной войной, в которой она должна была уничтожить его сама, без посредников и посторонней помощи. Она хотела уничтожить его сама. В то же время, Грейнджер-Уизли попросту боялась показаться слабой. Староста школы, дочь всемирно известных Гермионы Грейнджер и Рона Уизли, племянница Гарри Поттера – она всегда была примером для подражания, лучшей абсолютно во всем и абсолютно везде. Она должна была быть такой, но то, что случилось этой ночью, поставило под вопрос её выдающиеся силы и способности, как магические, так и умственные. Для неё это выглядело именно так и ощущалось именно так – паршиво, постыдно, уязвленно. Она не хотела в этом сознаваться, не хотела давать повода Малфою еще раз почувствовать собственное превосходство, когда она побежит за помощью. Отныне она должна была быть на шаг впереди него. Отныне она должна была заставать его врасплох, обгонять его мысли и ставить его в беспомощное положение. Отныне она должна была действовать куда более филигранно и куда менее опрометчиво. Отныне она должна была думать не эмоциями, а головой. Внезапно почувствовав чью-то ладонь на своем плече, Роза резко дернулась и, вынырнув из собственных мыслей, повернула голову, натыкаясь на вопросительный и удивленный взгляд Дориана. Он явно не ожидал от неё подобной реакции, но был достаточно внимателен, чтобы понять, что с ней что-то не так. Он всегда был чертовски дотошен и чуток к деталям. — Ты в порядке? Выглядишь расстроенной. — Да, все нормально. Просто не выспалась, а после плавания и совсем расслабилась. — Ты словно где-то не здесь. Ничего не случилось? — Нет, я же сказала, все в порядке. Роза мягко улыбнулась, а Дориан, как бы принимая этот ответ, качнул головой, и у девушки сложилось полное впечатление, что он не поверил ей ни на грамм. Но она была благодарна ему хотя бы за то, что он не стал и дальше продолжать этот разговор, потому что Макс уже успел отвлечься от наблюдения за Саймоном и Доминик и теперь обеспокоенно смотрел на Роуз. Начинать еще один щекотливый разговор со своим бывшим, хоть и на другую тему, совсем не хотелось, и рыжеволосая тут же переключила все свое внимание на кузину, усиленно подбадривая её в этой нелегкой и неравной борьбе. Неожиданно где-то вдалеке раздался раскат грома, и Грейнджер-Уизли только теперь заметила темную тяжелую тучу, что надвигалась на них с юго-восточной стороны. Вслед за её появлением на горизонте значительно усилился ветер, и стало очевидно, что совсем скоро на Хогвартс и его окрестности обрушится очень сильная гроза. — Всё, накупались. Надо собираться, пока не начался ливень, — коротко резюмировал Дориан, подбирая свое полотенце, и начал методично складывать в рюкзак разбросанные по земле вещи. — Ну почему-же, можем искупаться и под ливнем! Дождя три недели не было, так что этот надо встретить как следует! — радостно воскликнул Саймон, но из воды все-таки вылез, само собой, не забыв напоследок обрызгать всех присутствующих, за что и получил несколько несильных ударов полотенцами. — Уверен, это ваши с Доминик водные ритуальные танцы призвали грозу,— рассмеялся Макс, за это получив удар полотенцем уже от подошедшей к ним Уизли, что лишь недовольно фыркнула и стала вытирать насквозь промокшие волосы. Но Роза уже не обращала на них ровно никакого внимания. Сосредоточив свой взгляд на приближающейся громоздкой туче, она старательно пыталась зацепиться за какую-то мысль, что отчаянно билась где-то на задворках её сознания. Туча, гроза, дождь. Дождя не было несколько недель, они промокнут, если не уйдут. Всё будет мокрым: мокрые волосы, мокрая рука, мокрая холодная рука на её шее. Малфой. Рыжеволосая резко выпрямилась и тихо вскрикнула. Она, наконец, поняла, что беспокоило её в воспоминаниях о произошедшем в ночи, что подсознательно терзало её разум и что взбудоражило её теперь. Когда Малфой был в гостиной, его руки и волосы были влажными, и сам он был даже не в мантии, а в плаще. Было совершенно очевидно, что он был где-то, где шел дождь, и успел промокнуть. Но ни на территории Хогвартса, ни в самом Хогсмиде до этого момента не было дождя. Вчера, как и все предыдущие недели, стояла жуткая жара. — Его не было в Хогвартсе. Он был где-то еще. Где-то далеко, где был дождь, — еле слышно прошептала Роза, после чего на лице её проступила радостная и крайне довольная улыбка осознания, которая появляется на лице каждого, кто в конечном счете понял то, чего не мог понять очень и очень долго.