Внутри тебя - 2

ЭВАЛЛЁ

      На выходные Эваллё взял отгулы, собираясь провести эти дни с родными и друзьями. Он понятия не имел, что задумали его родственники; Маю даже не скрывал, что он все знает, и продолжал упорно молчать. Фрея лишь загадочно улыбалась.       Четвертого июля, в субботу, в свой двадцать первый день рождения Эваллё проснулся от звонка телефона. Тина потребовала, чтобы он был готов через полчаса.       Эваллё заставил себя выползти из-под одеяла. Последние дни он работал в две смены, посетителей, еще, как назло, было море: вчера он просто упал в кровать и сразу же заснул. С Маю они не виделись, только созванивались, зато удалось пересечься с Ионэ и Аулис во время перерыва.       Эваллё успел наскоро принять душ, вставил линзы, побрился, затем торопливо уложил волосы торчком и отыскал на полках с одеждой что-то более-менее подходящее случаю. Маю выгладил все футболки и разложил по оттенкам — Эваллё не мог перестать умиляться. Ощущать заботу своего парня — это поистине волшебное чувство. Маю обожал все раскладывать по полкам, сортировать по цветам, он даже вел подсчет книгам, всегда скрупулезно проверял срок годности продуктов, натуральность материала, искал отзывы в интернете, — ходить с ним по магазинам было то еще зрелище.       Прилив любви к самому младшему Холовора помог взбодриться. Накануне Рабия сообщила, что уже убралась в мансарде и перестелила свежее белье, чтобы Эваллё мог остаться у них на ночь, а завтрашний выходной он планировал провести с друзьями и, разумеется, позвать Маю — выбраться на природу, проставиться, повидать всех. Также он хотел рассказать Маю о своем переезде и надеялся, что атмосфера праздника и алкоголь помогут им лучше понять друг друга.       Тина приехала не одна: в машине сидели Фрея и Маю. Эваллё устроился между братом и сестрой на заднем сиденье.       По внешнему виду матери и остальных Эваллё пытался отгадать, куда же его на самом деле везут. Фрея выглядела как королева вечеринки, в своем двухцветном комплекте из длинной юбки и топа с голыми плечами и шикарными рукавами; ее скулы покрывали стразы, сильно накрашенные глаза сияли — на веках было просто немыслимое количество глиттера. А брат Фреи его попросту шокировал: впервые в жизни он видел Маю со смоки айс. Сам Эваллё оделся во все черное, решив, что двадцать один — это слишком много и такой себе повод для радости.       По дороге они заехали в МакАвто и следом — в Старбакс. Фрея уговорила подвести глаза, и пока они ждали Тину с кофе, сунула ему свою косметичку. Но даже эта просьба не надоумила его, куда и зачем они едут. Маю тихо посмеивался над его недоуменным лицом.       Эваллё коротко взглянул на себя в зеркало: уложенные дома волосы торчали во все стороны в творческом беспорядке и слегка переливались от множества сияющих микрочастиц. Рядом Маю уплетал креветки с соусом и периодически косился на него. Эваллё с трудом сдерживался, чтобы не коснуться его голого колена через рваные джинсы. От одного взгляда в травянисто-зеленые глаза Маю он будто терял рассудок. Иногда он чувствовал взгляд Тины, смотрящей в зеркало заднего вида на них с Маю. Пару раз все же удалось коснуться Маю, пока Фрея была увлечена чем-то в телефоне. За последние дни он так изголодался по своему парню, что буквально изнемогал от невозможности его поцеловать прямо в машине.       Пока они стояли на очередном светофоре, Тина забрала с соседнего сиденья пакет и передала назад. Пакет перехватила довольная Фрея, достала коробку, перевязанную ленточкой, и тут же начала вскрывать. Внутри оказался небольшой полукилограммовый торт с Риком и Морти, персонажами из любимого мультсериала Эваллё. К пенопластовой крышке ланч-бокса, куда поместился тортик, была прикреплена голубая свечка, которую Маю сразу же пустил в дело.       — Вечером тебя ждет главный торт, — сообщила девушка, сияя от восторга, и протянула Эваллё вилку из ланч-бокса, — а с собой мы взяли бенто-торт! Если что, я сама испекла, только с оформлением помогла Рабия. С днем рождения! Загадывай желание!       Эваллё, как всегда в такие моменты, мгновенно затупил. Маю держал ланч-бокс с тортом, Фрея снимала. Ушло полминуты, прежде чем он задул свечку: он пожелал, чтобы они с Маю провели вместе всю жизнь — это было единственное, о чем он думал последние недели.       — Снимем мукбанг? — прыснул Маю, забирая у сестры запасные одноразовые вилки и салфетки.       Спустя секунду они все вместе накинулись на торт; Фрея зачерпнула вилкой кусок побольше и передала Тине. Умяли торт минут за пять, запивая его кофе из Старбакса.       — Может, хоть кто-то намекнет, что вы все задумали? — не выдержал Эваллё. За окнами все чаще мелькали пустоши и далекие дачные участки.       — Я дала Сатину слово, — беззаботно отозвалась его мачеха. Эваллё уже догадывался, что во всем замешан Сатин, но даже не подозревал, о чем идет речь. Барбекю? Лодочная станция и прогулка вплавь? Экстремальные виды отдыха? В таком виде? Маловероятно. Тогда, может, вечеринка в лесу?       Еще в дороге женщины вручили ему свои подарки: Фрея подарила мужские духи из линейки «Лакост», которые он давно хотел; Тина выбрала в качестве подарка кольцо-печатку из белого золота из лимитированной коллекции, выглядевшее невероятно круто на большом пальце. У него было полно колец, но достаточно простых. Обе сильно заморочились с оформлением, и теперь в салоне все было в упаковочной бумаге и крафтовом наполнителе. Маю заявил, что оставил подарок дома, так что Эваллё увидит его только вечером, мол, коробка большая и таскать с собой неудобно.       Когда они съехали с шоссе и покатили по двухполосной дороге, Эваллё перестал строить догадки и лишь смотрел по сторонам, на мелькающие вокруг деревья.       Маю наклонился к нему и зашептал на ухо, обдавая жаром дыхания:       — Мы едем в готический особняк, — на мгновение, всего на секунду, Маю прижался губами к мочке его уха, отчего внутри все так и затрепетало, желание стало мучительным; по спине побежали мурашки. Забывшись, Эваллё прикрыл глаза, еще немного и у него вырвался бы стон. — Сатин подготовил для тебя убойный подарок. Сделай лицо попроще, а то всех гостей распугаешь! — засмеялся Маю.       Эваллё был, мягко говоря, обескуражен, наверное, по его лицу было заметно.       Через некоторое время впереди показались кованые ворота и въезд на территорию.       Эваллё откинулся на спинку сиденья, в этот момент Маю покосился на Фрею, обводя взглядом ее наряд:       — Валто заценит твой «лук». Небось соскучился по тебе за неделю.       — Отвали.       — Если что, я забил местечко в первом ряду и захватил попкорн. Не терпится посмотреть, как он будет тебя обхаживать и уламывать на…       — Я тебе сейчас вмажу, — грозно пообещала Фрея.       — Это надо будет заснять! — продолжал издеваться над сестрой Маю. — Как ты окрутила мужика…       Фрея выхватила из упаковки несъеденную Маю креветку и запихнула ему за ворот футболки. Раздались возмущенные вопли.       Эваллё еще сильнее вжался в спинку, давая этим двоим простор для общения. Видимо, он пропустил какую-то шутку, понятную только брату с сестрой.       — Разве у тебя не новый кавалер появился, с Хоккайдо? — весело поинтересовалась Тина.       — Далеко ехать, — хохотнул Маю. — У Валто определенно преимущество.       Впереди, за воротами, Эваллё уже видел трехэтажный особняк-резиденцию в окружении опрятных лужаек и журчащих фонтанов.       Проверив сумочку и кейс с солнечными очками, Фрея первой выбралась из машины.       Вдоль дороги у самых ворот уже стояло несколько автомобилей и два фургона звукозаписывающей компании «Храма Дракона». Среди припаркованных машин Эваллё сразу узнал черный джип «Гранд Чероки».       Пока Эваллё потрясенно изучал фасад особняка, Фрея кому-то махнула рукой. Это оказалась одна из ее подруг — Тара. Девушки шумно заверещали и принялись обниматься.       Держась рядом, Маю принялся фотографировать территорию и особняк. Резиденция выглядела более аскетично и просто, без излишних деталей и украшений, и почти не имела черт классической европейской готики. В ярком солнечном свете особняк казался менее устрашающим; Эваллё уже представил, каково здесь атмосферно должно быть вечером. По всей территории расходились песчано-гравийные тропки, кое-где были приусадебные дорожки, красиво выложенные камнем; в разгар лета вовсю цвели клумбы, зеленела трава. Кобальтово-синее небо оттеняло цвет отделки особняка и темную черепичную крышу.       Изнутри особняк казался невероятно большим, и мог вместить приличную толпу. Внутреннее убранство представляло настоящий готический рай; старинный интерьер, лестницы, камины, даже книжные полки с потрепанными фолиантами — все это будто сошло со страниц книг. Свечи в люстрах и канделябрах были заменены на электрические — пожалуй, это единственное, что претерпело изменения.       В холле первого этажа находилась парадная лестница, устланная синей ковровой дорожкой. Двойные двери в дальней части холла вели в огромный зал, вероятно, когда-то служивший местом проведения балов, здесь же располагалась самая настоящая сцена, заставленная современным оборудованием, остальное пространство занимал танцпол.       Как объяснила Тина, это место часто сдавали для выступлений, а в остальное время особняк служил музеем старины. Пару веков назад здесь была резиденция финского барона, которую отреставрировали, сохранив колорит того времени.       Не успел Эваллё отойти от потрясения, как столкнулся в просторном холле с Ионэ и Аулис, которые завизжали похлеще Фреи и Тары.       Эваллё еще удивило, что концерт совпал с днем его рождения. Ни лидера, ни остальных участников группы нигде не было видно. Зато удалось найти Рабию. Большинство гостей решило одеться в духе вампирской готики, и Рабия не была исключением: ее ярко-красная помада и филигранные стрелки бросались в глаза еще издали; длинное шелковое платье-комбинация подчеркивало стройность фигуры, глубокий вырез открывал загорелые ноги, в ушах сверкали драгоценные камни, так идущие оттенку ее глаз.       Рабия крепко обняла его и поздравила с днем рождения. Ее зеленовато-голубые глаза, выделенные макияжем, сияли от восторга. Пользуясь моментом, Рабия повела его к гостям. Родители Маю позвали его друзей, человек пятнадцать: из футбольной команды, из тусовки, даже ребят с работы. Тут и там мелькали знакомые лица: друзья семьи, просто общие хорошие знакомые; кто-то пришел со своей ребятней, но таких было совсем немного — и специально для детей были накрыты столики поменьше, уставленные сладостями и стаканами с соком и морсом. Концерт должен был пройти в домашней ламповой обстановке, без какой-либо посторонней фотосъемки, в ограниченном кругу друзей. Только самые близкие и родные люди. Еще никто не делал для него таких подарков: все это нужно было продумать, организовать, сообщить его друзьям… По словам Рабии, во время выступления будет проходить видеосъемка, и позже выйдет официальный диск с полной версией концерта. Количество копий будет строго ограничено — наверняка их разметут в первые же минуты еще на стадии предзаказа. Также на концерт был приглашен фотограф, ранее уже работавший с группой, и в конце дня их ждала фотосессия.       В одной из гостиных комнат был накрыт фуршетный стол, кроме этого в особняке работал бар с барменом в мерче «Храма Дракона». В зале также находился фонтанчик с вином и пуншем.       Вскоре подъехал еще один нарушитель спокойствия — Зои, и Фрея унеслась встречать подругу. Из друзей Маю были приглашены Селике, Йолли и Минтту. Судя по внешнему виду, здесь все получили приглашения заранее и прошли инструктаж, только для Эваллё концерт в готическом особняке стал настоящим сюрпризом.       Оказавшись у фонтанчика, Фрея тут же вооружилась бокалом. На вечеринках с алкоголем она своего не упустит! Фрея стояла в окружении подруг, болтала и дожидалась начала концертной части.       В гостиной, отведенной под фуршет, высилась гора подарков. Маю предложил открыть их в конце дня, когда все разъедутся.       Побродив по дому, они обнаружили просторное помещение с роялем и свисающей с потолка тяжелой старомодной люстрой. В комнате на их удачу никого не оказалось.       — Смотри, — воспользовавшись моментом, Маю приспустил с плеч жакет и развернулся к нему спиной: сзади на длинной футболке, доходящей Маю до середины бедер, был глубокий треугольный вырез.       Эваллё склонил голову и прижался губами к горячей коже, покрытой родинками.       — Я знал, что тебе понравится, — хитро улыбаясь, отозвался Маю, поворачиваясь лицом.       В эти короткие мгновения Эваллё понимал, что абсолютно счастлив и ничего не хочет менять в своей жизни.       Маю привстал на мыски и поцеловал его взасос. Они оторвались друг от друга как раз вовремя: в гостиную сунулись любопытные, среди которых оказались знакомые ребята из футбольной команды. Сразу же поднялся гул голосов; Эваллё протянул руку для приветствия, парни хлопнули друг друга по ладоням.       Время пролетело незаметно: все любовались особняком, общались, наслаждались закусками, делали фото. Это был настолько непривычный формат праздника, что поначалу Эваллё лишь восторженно хлопал глазами, не совсем понимая, что происходит. Помимо вина и пунша им приготовили шампанское, соки, для желающих — медовуха, были даже водка и коньяк. Маю не отставал от своей сестры и активно наполнял свой бокал. Вскоре к Эваллё присоединились его друзья и Тина. Дамы пили шампанское в честь его праздника, Маю же, напротив, интересовало красное сладкое вино. В некоторых залах играл мрачноватый готический лаундж, чередуясь с известными хитами тяжелой музыки, как на какой-нибудь вечеринке на Хеллоуин. Эваллё обнимали и поздравляли, желая успехов и исполнения желаний. Но самого главного человека, который устроил для него этот праздник, он так до сих пор и не видел. Хотелось сказать простое «спасибо». Сатин исполнил его давнее детское желание. Это было невероятно: еще в начальной школе он мечтал о дне рождения в замке с привидениями, и хоть в привидения он перестал верить, было поразительно, что кто-то помнил об этом.       Эваллё еще какое-то время провел в компании своих друзей: они все громко смеялись, болтали, валяли дурака на камеру. Маю хвалился новой гитарой на фото — надо сказать, это была невероятно сексуальная крошка — это понимал даже Эваллё, обычно равнодушный к музыкальным инструментам. В руках Маю ее гладкий шоколадный корпус выглядел завораживающе. Маю даже успел записать пару мелодий, о которых теперь взахлеб рассказывал каждому. На вопрос, откуда она у него взялась, Маю с загадочным видом пожимал плечами, только один Эваллё знал правду.       Наконец всех пригласили в основной зал со сценой. Внезапно фоновая музыка стихла, голоса гостей стали громче.       Эваллё огляделся. Аппаратура уже была на месте; саундчек, вероятно, провели еще до прихода гостей. Освещение поражало воображение: все помещение утопало в огнях электрических свечей, по залу скользила жутковатая подсветка, при этом над сценой были установлены классические софиты. У окон, закрытых тяжелыми гардинами, для всех желающих присесть расставили кресла и диванчики. Однако почти все рванули к сцене. Рядом стояли дети в своих «вампирских» черно-белых кружевных рубашках и платьях, со стаканчиками морса. Эваллё вручили огромный бокал с шампанским и велели держаться поближе к сцене. К тому моменту он уже окончательно потерялся в происходящем и просто делал то, что ему говорили.       Музыканты выходили один за другим: Валто с электрогитарой в руках, Топиас, Лоуи, Яри, Армо, Клиф с электро-скрипкой — все в гриме и сценических костюмах под стать тематике дня, — появление звезд сопровождалось воплями и овациями. В момент выхода Яри поднялся такой визг — кричали даже дети — что стоявший рядом Ионэ зажал уши руками. По словам Маю, Яри был любимчиком молодежи, начиная с восьми лет.       Клиф редко выступал с группой, и моментально узнавшие его гости, тут же разразились восторженными возгласами.       Последним, для пущего эффекта, вышел Сатин, и тут зал просто взорвался. Его было почти не узнать: хитро уложенные и слегка накрученные черные волосы обрамляли бледное лицо с заостренными скулами и глазами с черными линзами. Коричневая помада на тонких губах контрастировала с отбеленными зубами. Жакет был распахнут, и под прозрачной тканью облегающей футболки виднелся обнаженный торс. Жакет роскошно переливался в полумраке; рукава с разрезами обнажали кисти рук, покрытые черной краской, которую Эваллё сперва принял за тонкие перчатки; три пальца на каждой руке завершались черными когтями, только короткие ногти на указательных и больших пальцах были покрыты матовым черным лаком. Темные брюки с отливом и кожаными вставками гладко облегали длинные ноги.       Сатин даже не улыбался, а, скорее, скалился. Грим заострил его черты, создав более пугающий образ.       Кажется, он начал понимать, что здесь происходит.       Постойте-ка… это шутка какая-то?       Ошарашенный, Эваллё не сразу заметил, что каждый участник группы держит в руке бокал с шампанским.       Сатин приблизился к микрофону и поднял руку с бокалом. Вокруг воцарилась тишина.       Сердце быстро застучало в груди. Эваллё понял, что задержал дыхание.       — Этот концерт посвящается одному важному для меня человеку, — начал Сатин без предисловий, и его голос, усиленный микрофоном, разнеся по залу, — которого я знаю вот уже больше пятнадцати лет.       Несколько лиц обернулось к нему, и Эваллё обвел парней на сцене потрясенным взглядом.       Слова шли от самого сердца — Эваллё это чувствовал; в голосе Сатина звучала неприкрытая гордость, он не сводил с Эваллё глаз, и в этом взгляде была неприсущая ему мягкость.       — Эваллё, этот концерт в твою честь. Я счастлив, что ты — часть моей семьи. Для меня ты нечто большее, чем я мог позволить себе признаться. Ты появился в моей жизни в тот самый момент, когда я нуждался в хорошем пенделе. — Послышался смех, и Сатин улыбнулся. От того, насколько искренно звучали слова мужчины, у Эваллё сжалось горло: Сатин так редко проявлял к нему внимательность, даже по имени его редко называл. Перехватив его взгляд, вокалист продолжил: — Глядя на тебя, я убеждаюсь, что есть Бог. Эваллё спас меня, он заставил взглянуть на жизнь по-новому. Его появление в моей жизни одно из самых значимых событий. Ты удивительно добрый и светлый человек. — Сатин выдержал короткую паузу и взял микрофон в свободную руку. Тина улыбалась, Маю застыл с приоткрытым ртом. — От всей группы и от себя лично хочу пожелать тебе добиться всех поставленных целей и обрести свое счастье, а деньги, семья, работа — это все приложится. Мы приходим в этот мир, чтобы исполнить свое предназначение, так я желаю тебе наплевать на условности, рискнуть и одержать верх. Даже в самый трудный момент ты всегда должен помнить, что не одинок. Просто будь собой. Я горжусь тобой, парень.       Эваллё ощутил, как кровь приливает к щекам.       Сатин решил дать концерт в его честь? Серьезно? Все это было устроено ради него?       Здесь наверняка где-то спрятана камера, и сейчас кто-нибудь выскочит из-за угла и сообщит, что все это — шутка.       В этот момент за спинами музыкантов вдруг раскрылся длинный транспарант со светоотражающей надписью «SWEET 21».       Все радостно загалдели, вокруг началось оживление. Сатин присел на краю сцены на корточки и протянул руку с бокалом шампанского:       — За тебя! — сказал он не в микрофон, но достаточно громко, чтобы услышали все.       Эваллё поднес свой бокал, и они чокнулись. Звон бокалов потонул в криках и смехе, остальные гости последовали их примеру: зазвенел хрусталь, все чокались с ним, дети тянули к нему свои стаканчики. Эваллё поджимал губы — впервые ему захотелось расплакаться не от грусти, а от счастья.       Речь Сатина проняла многих, даже у Тины, стоявшей рядом с Эваллё, увлажнились глаза. Эваллё прекрасно чувствовал, еще с детства, когда Сатин фальшивил, но сейчас в него будто вселился дух идеального отца.       После речи лидера группы на сцену поднялся директор проекта, Алексей, который также сердечно поздравил с днем рождения. Госпожа Мякеля не стала выходить на сцену, она просто подошла к нему и поцеловала в щеку. Выразив наилучшие пожелания, женщина подняла бокал и послала ему улыбку. Эваллё был польщен. Его поздравил каждый участник группы, даже Яри, с которым Эваллё толком не был знаком, — после чего под бурные аплодисменты музыканты одним махом опрокинули в себя шампанское.       Рабия приблизилась, чтобы чокнуться. Эваллё заметил в ее руке стаканчик с соком — это было совсем на нее не похоже: на вечеринках в стремлении выпить она не уступала Сатину. Возможно, у нее что-то болело, и она решила воздержаться от алкоголя, — решил Эваллё.       — Двадцать один — вроде бы так много, ты совсем взрослый, но и так мало, — услышал он голос матери.       — Спасибо, мама, — усмехнулся Эваллё. — Очень воодушевляет.       Тина попыталась дотянуться до его носа, но Эваллё легко увернулся и, смеясь, едва не завалился на Маю.       Сатин шагнул к стойке и обхватил микрофон, едва касаясь пальцами.       «Храм Дракона» начали с разрывной песни. Первые звуки ударили в кровь. Сатин запел, и от восторга перехватило дыхание. Толпа заревела; уже спустя мгновение все стояли на ушах, дети прыгали рядом со взрослыми, хлопали в ладони, пытались подпевать. В крови вспыхнул адреналин, Эваллё чувствовал, как пульсирует каждая клетка в теле.       Сатин выглядел измотанным. Эваллё не представлял, как все пройдет — это было первое выступление группы после происшествия на барбекю. Рабия заверила его, что концерт продлится не больше часа. До турне у Сатина была отсрочка, для того чтобы прийти в себя и восстановиться, но Эваллё сомневался, что Сатин адекватно распорядится этим временем и не наплюет на свое здоровье.       Лицо Армо утопало в тени глубокого капюшона, половину лица закрывала маска. Гремели барабаны, выла электрогитара; Сатин резко запрокидывал голову и тряс рукой с когтями. Почти сразу стало ясно, что вокалисту не хватает простора для движения, впрочем, его это нисколько не смущало. Его глаза казались черными провалами, но это был лишь обман зрения: свет отражался от белков, и тогда Эваллё выдыхал.       Эваллё чувствовал, как все его тело вибрирует от грохота динамиков; сердце лихорадочно колотилось, кожу покалывало. Несмотря ни на что звук был фантастическим, акустика зала потрясала.       После первой песни Сатин отступил назад, уступая место Валто.       Каждый мощный аккорд его электрогитары сопровождался женскими воплями из зала, громче всех кричали Зои и Тара.       В следующее мгновение раздался голос Яри. Впервые Эваллё слышал его вокал вживую — и это было что-то невероятное. От силы и надрывности его голоса внутри все сжалось. Эваллё видел лишь то, что показывал ему Маю, но видео не могли передать всего.       Сатин подхватил слова:       Я обязуюсь хранить тебя       Растворюсь в ударах твоего сердца       Обещание в моих венах… стало частью меня…       Оно пульсирует в моих венах… кровоточит из пор…       Чуть хрипловатый голос обволакивал, а после сменялся мощным высоким криком. Эваллё узнал новую аранжировку старой песни «Блюз гиен»: Сатин пытался подражать голосу Шрама из диснеевского мультфильма. Их выступление с Яри пробирало до мурашек. Это была совершенно новая песня, не вошедшая ни в один альбом, а текст лишь отдаленно напоминал мультфильм.       Популярная песня про пса и ребенка заставила кого-то из детей плакать навзрыд. Эваллё обернулся, ища глазами ребенка. Плакала Линда, дочка одной из подруг Рабии. Эваллё моментально узнал девчушку и направился к ней прямиком через толпу. Девочку уже успокаивала мать.       Эваллё присел рядом с малышкой и попробовал отвлечь ее. Это его праздник, и он не хотел, чтобы кто-то плакал в этот день. Эваллё всегда было просто поладить с детьми, которых никогда не пугали его неформальный вид, странная одежда или грубоватые манеры. Линда почти сразу успокоилась и даже принесла ему шарик. Пару улыбок, ласковое слово — и ребенок снова счастливо улыбается.       Эваллё подсадил Линду на плечи, и девочка тут же обхватила руками его голову.       Следующей песней на контрасте была динамичная «Разожги во мне огонь» о девушке, идущей сквозь преграды к своей мечте. Перед глазами у Эваллё крутился клип и момент, когда актриса взбирается на крышу легкового автомобиля где-то в пустыне и запускает фейерверки, все вокруг поглощает яркое зарево, небо окрашивается разноцветными огнями. Из ниоткуда возникают музыканты в одежде, покрытой песком. Девушка смеется и кричит. Всюду огонь, яркие вспышки, жара, песок…       Эваллё двигался в такт музыке: это было не так-то просто с ребенком на плечах. В конце концов им обоим стало настолько весело, что пришлось снять Линду, иначе он бы ее уронил. Девочка подпевала с важным лицом, притопывала и энергично хлопала в ладоши.       В конце песни Сатин скрылся за кулисами. Еще громче взревели струны электрогитары. Валто и Армо выкладывались по полной. Если бы его сердце было свободно, он бы влюбился в каждого без исключения. Музыка набирала обороты. Становилось тяжело дышать.       И в какой-то миг все стихло, а потом уши заложило от оваций разгоряченной публики.       После короткого перерыва Сатин вернулся на сцену без жакета. Его торс облегала прозрачная черная футболка: и сразу же внимание привлекла яркая татуировка на спине в виде двух сцепившихся драконов.       Лоуи вскинул кулак, отсчитывая секунды до старта.       Три, два, один!       Загремела рок-баллада.       Эваллё буквально ощущал этот заряд энергии, драйв, который охватил всех. Музыка пронзала каждую клетку в теле, превращала кровь в яростный коктейль.       Сатин находился в постоянном движении, мышцы перекатывались под кожей, длинные когти рассекали воздух. Сильнее всего поражали кисти рук, окрашенные в черный — краска змеилась выше, от локтей по бицепсам, создавая хитрый узор, и переходя на шею. Эваллё боялся даже представить, сколько часов ушло на грим.       Следом шла любимая всеми баллада. На сцене остались Сатин, Клиф, Лоуи, Армо и Яри.       Свет померк, и зал погрузился в голубоватые сумерки. Поднялась дымовая завеса, затягивая сцену клубами дыма. Через пару секунд в тумане замерцали золотистые частицы — это было настолько красиво, что Эваллё застыл с открытым ртом. В то же мгновение он почувствовал прикосновение к пояснице и увидел рядом с собой Маю.       Армо остался за барабанной установкой, дожидаясь своей партии в конце баллады.       Клиф, с волосами, собранными в пучок, покрытый татуировками, с обнаженными мускулистыми руками изящно перехватил электроскрипку, полностью погружаясь в музыку.       Яри поменял гитары и занял свое место: на его лице не было ни грамма волнения, парень явно вошел во вкус и держался наравне со всеми, так же уверенно.       Лоуи сфотографировал зал на телефон, перекинулся парой слов с вокалистом, а через мгновение его пальцы запорхали над клавишами.       Сатин склонился над микрофоном, его мелодичный голос тек как бесконечная река. Ее воды то волновались — и Сатин взрывался стоном или криком — то успокаивались. В зале стало так тихо, что, казалось, будто тенор вокалиста разносится по всему особняку. Движения его рук завораживали, черные когти сверкали, ловя отблески света. Он полностью растворился в песне. Эваллё видел, как он задерживает дыхание, запрокидывает голову, взмахивает кистями рук — каждое его движение, каждый вдох — часть музыки. Казалось невероятным, что после концерта он сойдет со сцены и станет обычным человеком.       Завершили программу песней-кавером на один из хитов Бритни Спирс — в тяжелой, темной аранжировке в стиле дарк-метал — и это было самое экспрессивное и эффектное выступление за день. Поднялся настоящий ажиотаж: все визжали, свистели.       Сет-лист был подобран идеально: группа исполнила только те песни, в которых не было контента восемнадцать плюс, за исключением «Паразита».       К концу выступления кожа музыкантов блестела от пота. Парни улыбались, оглядывая зал. Сатин тяжело дышал, но выглядел абсолютно счастливым.       Стоявшая у сцены Рабия послала мужу воздушный поцелуй, в ответ Сатин поднес ладонь к груди и изобразил биение сердца. Фотограф успел запечатлеть этот момент.       Эваллё настолько затянуло происходящее на сцене, что он совсем забыл о съемке: в какой-то момент он просто перестал замечать операторов, следящих за камерами.       В тот момент, когда все музыканты заняли свои места, Сатин пропел без музыки по-английски:       Я — паразит!       Черт, я чувствую это,       Мое тело всего лишь оболочка,       Я не контролирую себя!       Дай мне разорвать твое тело… — Эваллё мгновенно узнал строки нового сингла.       От надрыва, с которым пел Сатин, пробирало до костей.       Все застыли, вбирая каждое слово. Вокруг вокалиста начал сгущаться туман.       Клиф вывел несколько нот, Армо ударил в барабаны, и зал накрыло волной восторга. В туманной дымке засверкали молнии. Раздался зловещий рокот грома.       Сатин повторил припев и замолк, также внезапно смолкла музыка. Поднялся шквал аплодисментов, кто-то поднес ладони ко рту и закричал.       Сатин порывисто поклонился, прижимая ладонь к сердцу. Мгновение — и он исчез в тумане, во вспышках молний. Когда дым развеялся, оказалось, что сцена пуста.       Эваллё до сих пор пребывал в трансе. Ему было жарко, сердце лихорадочно стучало, он все еще никак не мог прийти в себя. Сразу после концерта его окружили друзья, а он все выискивал глазами Сатина — или хоть кого-то из группы.       Вдруг с улицы донесся настоящий раскат грома, за чем последовало еще несколько раскатов, все тут же радостно загалдели. Что тут вообще можно было сказать — эффектно.       Не прошло и пяти минут, как участники группы снова вышли на сцену.       Сатин протянул ему руку, и Эваллё первым поднялся на сцену. Они скрепили ладони с отцом Маю, Сатин обнял его свободной рукой и похлопал по спине. Эваллё уловил запах лака для волос и едва ощутимого парфюма; от Сатина исходил жар, его ладонь была огненной. Голос слегка охрип, но звучал все так же ясно.       — После фотосессии передохнем и поедем домой, — пообещал Сатин. — Развлекайся.       Видеть его с черными глазами было непривычно, Эваллё даже слегка растерялся. Макияж на лице Сатина каким-то чудом не размазался, коричневая помада четко выделяла контур губ.       Да что с ним такое? Все, что он так хотел сказать, застряло где-то в горле. В голове было пусто. Он обязан был благодарить Сатина и «Храм Дракона» за этот праздник, но не мог и двух слов связать.       — Крутое выступление. Вы с ребятами лучше всех, — выдавил Эваллё с неимоверным трудом. Сатин только устало покивал. Не успел никто больше и рта раскрыть, как рядом возник фотограф.       Эваллё послушно выполнил команды, позируя, скорее, на автомате. Сатин лишь перенес вес на другую ногу — и уже защелкал фотоаппарат. На одном из кадров Сатин смотрел на него, опустив кисть ему на плечо: Эваллё ощутил тяжесть его руки.       Из динамиков снова полилась музыка. Ухнули басы, загремели барабаны. Несмотря на то, что он вырос в музыкальной семье, Эваллё не слишком хорошо разбирался в тяжелой музыке, да и большинство его друзей слушало другие направления. А Маю угадал песню буквально с нескольких нот.       Музыканты предлагали всем желающим подняться на сцену для фото. У ступенек образовалась очередь.       Кирсти передала Сатину жакет, и мужчина накинул тот на плечи. Сатин подхватил минералку и мгновенно опустошил полбутылки. На миг они встретились глазами, и Эваллё показал большой палец. Сатин отсалютовал бутылкой в ответ.       Желающих сфотографироваться с музыкантами оказалось полно. Фотосессия заняла больше часа: фотограф предлагал разные локации, также в фуршетном зале было организовано место для съемки — напротив широкого стенда с изображением участников «Храма Дракона» и мрачного темного леса на фоне.       Наконец Эваллё удалось отыскать Маю, который после концерта смешался с гостями и куда-то пропал. Парень о чем-то общался со своими друзьями и наблюдал за фотосессией: Рабия как раз фотографировалась с Клифом и Армо напротив стенда — все трое громко смеялись. Эваллё невольно представил эти угашенные фото и усмехнулся. Вскоре к ним присоединилась Тина, и стало еще более шумно.       Закралось подозрение, что Маю опять принял слишком много своих таблеток, да еще намешал с алкоголем. Он слегка подергивался под музыку, но совершенно не попадал в такт.       — Ты как? Все нормально? — спросил Эваллё. — Мм, пряня?       — Хочу поцеловать тебя, — тихо пробормотал Маю, наконец отрывая взгляд от своей матери.       Эваллё огляделся по сторонам. Он понимал, что вокруг слишком много людей, чтобы шокировать всех подобным образом. Не так он планировал отплатить Сатину за доброту. Во всяком случае, не сегодня.       Затем настала очередь Валто, Лоуи, Фреи и Тары.       На Таре был эксклюзивный мерч группы, который еще не поступил в продажу: толстовка в новом дизайне, которую девушка надела вместе с пестрыми леггинсами с черепами. Вероятно, Фрея утащила его с пресс-конференции и в качестве «пробника» подарила подруге.       После нескольких снимков Тара примкнула к Сатину, а Валто и Фрея остались у стенда позировать Тине, которая снимала их на фотокамеру. К счастью, этого не видел Сатин. Оба кривлялись, высовывали языки, гримасничали, Валто подхватывал Фрею на руки, перекидывал себе за плечо, выставляя пятой точкой, и все в том же духе. Обоим было страшно как весело. Зои смотрела на них с завистью, Маю откровенно угорал и снимал параллельно на свой телефон.       Завершилось все тем, что часть гостей рассредоточилась по залам: кто-то обнаружил игорные столы и решил поиграть в настольные игры и в «бутылочку», кто-то исследовал особняк, кто-то просто расслаблялся, выпивал и пробовал угощения с фуршетных столов. Дождь ослаб, и толпа гостей понемногу редела: многие начали разъезжаться, в основном семейные и те, кому было далеко добираться. Весь день Эваллё находился в центре внимания и теперь был даже рад, что уже наступил вечер.       Когда большинство друзей разъехалось, Эваллё отыскал Маю за круглым столиком вместе с Валто, Фреей, Зои и Тарой: компания играла в «бутылочку». Минтту и Йолли не было среди игроков: их предложили подкинуть до дома, и ребята уже уехали.       Эваллё окликнул Маю.       — Поможешь мне отнести подарки в машину? — спросил, прежде чем тот успел что-то сказать.       Маю мгновенно поднялся из-за стола.       — И открыть тоже помогу, — игриво отозвался парень.       Эваллё так надоели их переглядки и прикосновения украдкой, хотелось наконец остаться с Маю наедине. Ожидание казалось невыносимым. Он уже представлял, куда поцелует…       Минут пять они на самом деле перебирали подарки: в огромном пакете от Рабии оказалось собрание классики в редком издании и кое-что из мужской уходовой косметики. Эваллё рассматривал запечатанные подарочные упаковки с книгами.       — Я случайно сказал, что в квартире у тебя мало книг, поэтому ты перестал читать, — признался Маю, невинно улыбаясь. — И, кажется, еще сказал, что у тебя сухая кожа.       — Хочу тебе кое-что рассказать, — не выдержал Эваллё, глядя в эти доверчивые сияющие глаза. — Пойдем наверх, там точно никого нет.       — Давай, — легко согласился Маю. — Хотел предложить то же самое.       Они поднялись по лестнице на второй этаж, Эваллё отыскал самый неприметный зал: вид из окон открывался просто волшебный — вся территория поместья была как на ладони. Впервые за несколько часов они взялись за руки. Ладонь Маю была гладкой и чуть прохладной.       Эваллё выглянул в окно. День контрастов: то палит солнце, то дождь с громом — вот так же его жизнь: то вспыхивает яркими красками, то подкидывает испытания. Маю вернулся из академии и весь мир будто перевернулся с ног на голову. Эваллё впервые по-настоящему влюбился.       Тучи разошлись, и народ высыпал на улицу: кто-то гулял по окрестностям, кто-то врубил музыку в машине и тусовался рядом, дети бегали. Рабия вышла с ребятами из группы покурить.       Если уж Сатину удалось пересилить себя и произнести свою прекрасную речь, то у него, Эваллё, тем более должно получиться признаться Маю. Он готовился к этому моменту уже пару недель.       Маю же истолковал его желание пойти наверх по-своему и тут же обвил его руками. Эваллё не смог отказать себе в удовольствии и приспустил с плеч Маю жакет, вскоре тот перекочевал в кресло, и ладони Эваллё коснулись горячей обнаженной спины в вырезе футболки. Маю запрокинул голову, позволяя целовать себя в шею. Эваллё просунул руки под футболку, Маю тяжело задышал. В следующий момент Эваллё притиснул парня к стене и вжался бедрами, чувствуя его эрекцию. Оба застонали, Маю вцепился в него железной хваткой, жадно прикусывая его губы. Пальцы Эваллё оказались в его волосах, а язык глубоко проник в рот. Как вдруг что-то зашелестело, раздался металлический скрежет: кажется, они чуть не сорвали портьеру. Тело буквально вибрировало от выброса адреналина. Страстно хотелось зацеловать Маю до беспамятства. В десятке сантиметров было окно, но Эваллё было плевать, увидит ли их кто-нибудь.       Отвлекшись, Маю заглянул ему в глаза:       — Ты хотел поговорить. Надеюсь, не о том, чтобы сказать все моим родителям? Может, сегодня Сатин сумеет переварить эту новость, но завтра, когда протрезвеет…       Эваллё прочистил горло, но это не помогло справиться с волнением.       — Я… — когда он запнулся, на лице Маю появилась растерянность. — Я решил поступать в университет в Японии. Не сейчас, это будет только весной, — добавил Эваллё неожиданно севшим голосом, — но осенью я скорей всего перееду. Я давно думал об этом, еще до того, как… короче, как мы… — он сглотнул. — Моя мать купила квартиру в Нагасаки, и я переезжаю вместе с ней. Я не мог тебе сказать: мы только начали встречаться, я не хотел тебя расстраивать, — вопреки ожиданиям прозвучало как лепет младенца. Эваллё ненавидел себя за этот малодушный тон.       Несколько долгих мгновений Маю просто смотрел на него.       — Это нужно тебе или тете? — наконец, первое, что спросил парень. Эваллё видел, как застыло его лицо, Маю даже не шевелился.       — Я хочу получить образование и не вижу причин, почему не могу сделать этого в Японии. Бизнес моей матери процветает, и она уже давно ведет дела с японцами, у нее есть связи. Послушай, это не означает, что между нами что-то поменялось.       — Не означает? — переспросил Маю. Парень смотрел на него, не мигая. Его лицо приобрело неприятное выражение, которое Эваллё много раз видел у Сатина. — Ты говоришь об отношениях на расстоянии? Мы даже толком не были вместе! Сначала ты съехал, а теперь хочешь улететь… в Японию?! Это пиздец как далеко! Туда лететь только часов тринадцать!.. — Маю резко замолчал и вздохнул. — Я не хочу быть брошенным своим же первым парнем. Я только… — Парень возвел взгляд к потолку; его кадык дернулся. Маю сделал глубокий вдох, а потом перехватил его взгляд: — Ты хоть представляешь, чего мне стоило признать себя… совершить этот гребаный каминг-аут! И все остальное, что происходит в моей жизни… я не знаю, что было бы со мной, если бы не ты. Я бы уже свихнулся!       — Именно поэтому мне было сложно рассказать тебе обо всем. Ты сможешь приезжать ко мне, моя мать все устроит. Она и так знает о наших отношениях, теперь даже не нужно будет ей врать. Мы будем видеться с тобой каждый день по видеосвязи, ты будешь прилетать ко мне, или я к тебе, а когда ты окончишь школу, ты сможешь переехать ко мне — пожить у меня какое-то время, если захочешь. Я получу диплом на бизнесе, заработаю денег и куплю нам квартиру. (Все не так просто, быстро пробормотал Маю). И это круто: я о таком даже не мечтал, раньше я только хотел поскорее окончить школу, чтобы больше тусоваться. Я правда хочу получить это чертово образование, — его голос дрожал и никак не получалось с ним совладать. — Разве ты не хочешь решать сам, как тебе жить? Сатин не сможет привязать тебя к себе навечно.       — Не говори так, я его и так чуть не потерял.       — Я не об этом. И я прекрасно знаю, что такое — потерять отца. Разве ты сам не хочешь жить самостоятельно? У меня есть шансы поступить в японский университет, а потом я смогу помогать матери в управлении.       — Ты пытаешься выторговать меня у моих родителей.       — Я не пытаюсь. Я привожу аргументы.       Они застыли напротив окон в просторной гостиной с книжными полками и диванами. Вся эта старомодная обстановка абсолютно не вязалась с их спором. Эваллё не мог отделаться от мысли, что это какой-то сюр.       — Нет, я понимаю, что ты смотришь в будущее, а я хватаюсь за то, что есть сейчас, — совсем сник Маю. Парень слегка дрожал, словно озяб. — Все вокруг меня смотрят в будущее, кроме меня, все знают, как для меня будет лучше. А я только влипаю в неприятности. Прости, я знаю, что ты прав. Многие люди встречаются на расстоянии и у них все в порядке. Но ты мог бы стать студентом по обмену, тогда не пришлось бы уезжать так надолго.       Эваллё открыл рот, чтобы возразить, но понял, что брошенные сгоряча слова лишь усугубят спор. После короткого молчания, он произнес:       — Я не говорю, что прав. Просто не хочу, чтобы ты думал, что между нами что-то изменится. Ты будешь жить у нас с Тиной, никто не будет за нами следить. Мы сможем проводить все время вместе, когда ты будешь прилетать в Нагасаки. Твоим родителям даже в голову не придет, что мы встречаемся. Моя мать хочет, чтобы я работал у нее уже сейчас, чтобы побыстрее во все это вникнуть. Поэтому университет в Хельсинки отпадает. Она планирует расширение, сейчас уже подобрали помещение под офис… Пока оформим все бумаги, пока ремонт… И если у нас все получится, тогда вообще не будет проблем с деньгами: ты сможешь заниматься чем угодно. Я пока себе это не представляю, но в будущем, если я смогу вести дела дистанционно, то смогу вернуться в Финляндию. — От волнения Эваллё начал запинаться. Для него имело огромное значение донести свои мысли до Маю и сделать это как можно мягче. Во время его речи у Маю опустились плечи, а взгляд стал растерянным. — Да, мне больше нравится бегать с мячом, чем сидеть на уроках, или болтаться с ребятами, но я не хочу всю жизнь играть в футбол или работать барменом… Мне это нужно. Этот шанс. Моя мать стольким пожертвовала ради меня, и я не могу ее бросить. Одну. Я ее семья. Кроме работы и меня у нее ничего нет. Может, в Японии она встретит кого-то, и я смогу вести дела удаленно, я не знаю. Я не представляю, на что будет похожа моя жизнь через пять или десять лет. Я не могу тебе обещать, что вернусь в Финляндию насовсем.       Маю выглядел таким несчастным, что у Эваллё разрывалось сердце. Неужели это он своими словами довел Маю до такого состояния? Запаниковав, он даже не представлял, как все исправить.       — Прости, я… просто это так неожиданно, — замялся Маю. — Все в порядке, правда. Я понимаю, что думаю только о себе, о том, чтобы мне было удобно… но университет в Японии — это правда круто… и я бы сам хотел побывать там, тем более если там будет мой парень. И я не удивлен, что ты молчал об этом, я бы тоже не знал, как сказать. Я своим-то родителям никак не мог признаться в том, что я гей…       — Если тебе не нравится моя позиция, не нужно делать вид, что все в порядке и тебя все устраивает. Я и начал этот разговор, чтобы узнать твое мнение.       Эваллё ожидал истерики, слез, уговоров, но только не этого серьезного тона:       — Я знаю, что в любом случае будут за и против. Одного из нас все равно что-то будет не устраивать. При любом раскладе. Даже если бы ты остался. Ты будешь жалеть об упущенных возможностях. Не хочу, чтобы из-за меня ты отказывался от такого шанса.       Эваллё провел по теплой щеке Маю, покрытой веснушками и осыпавшимися блестками с глаз. Маю накрыл его ладонь своей. Они стояли так близко друг к другу — Эваллё оставалось лишь наклониться, чтобы поцеловать Маю.       — Я справлюсь. Просто мне нужно немного времени. — Маю глубоко вздохнул, собираясь еще что-то добавить, но так и не смог.       — Я не бросаю тебя, слышишь? Мы вместе несмотря ни на что.       — Да, я знаю. Почему все обязательно должно быть так сложно?       — Это взрослая жизнь. Тебя не будут все время опекать твои родители.       На мгновение воцарилось молчание. Маю отвел взгляд.       — Давай уже поедем домой, пока все окончательно не напились. Я приготовил тебе подарок, он в твоей комнате, а Рабия испекла торт.       Маю непрерывно сглатывал и вздыхал. Эваллё гладил его по волосам, ставшим жесткими от лака.       — Спасибо, что сказал, — на лице Маю появилась напряженная улыбка, и Эваллё притянул его к себе.       — Я помогу тебе со Стенваллем. Я ни за что не уеду, до тех пор, пока этот ублюдок не оставит тебя в покое, или пока не сядет в тюрьму.       Маю весь дрожал, но глаза оставались сухими. По правде говоря, его выражение лица слегка пугало. Поджатые бледные губы, немигающие пустые глаза, застывшее, будто восковое лицо, и эти темные тени вокруг глаз… В их глубине что-то мелькнуло, какая-то эмоция, которую невозможно было распознать.       — Спасибо, — пробормотал Маю, утыкаясь ему в шею. Эваллё обхватил его за пояс и крепко сжал в объятиях.       Неожиданно даже для себя самого произнес:       — Пойдем к твоим родителям. Я расскажу о нас.       Маю резко отпрянул и перехватил его взгляд.       — Ты рехнулся? Нет, подожди… — от потрясения Маю хохотнул. — Ты что, напился? — Наверняка Маю решил, что он перебрал сегодня и ни черта не соображает.       Эваллё лишь крепче прижал парня к себе. Он не мог объяснить, почему именно сейчас. Возможно, это был наиболее подходящий момент. Именно сегодня заявить об их отношениях с Маю. Он хотел доказать серьезность своих намерений и прояснить все раз и навсегда. Ему так хотелось сделать для Маю что-то значительное: показать, насколько тот важен для него, и что он не намерен его бросать.       — Пойдем, пока они не начали собираться.       — Ты уверен? Можем подождать до завтра… Только не нужно им говорить, что мы уже занимались сексом!       — Конечно, я не собираюсь говорить о таком. Защитим твою честь.       Эваллё почувствовал тычок в грудь. Маю шутка явно не понравилась.       Сделать оказалось сложнее, чем сказать. От волнения даже свело живот, под мышками стало влажно. Эваллё сам не верил в то, что собирался сделать. Очнулся, когда они с Маю уже оказались на лестнице. Сатина он заметил еще издалека: отец его парня в компании взрослых, включая Тину, обсуждали обратную дорогу. Время было позднее, уже следовало выдвигаться, если сегодня они еще хотели сесть за стол. Хрипловатый низкий голос Рабии было слышно за версту; похоже, она единственная не пила сегодня алкоголь. Сатин что-то сказал негромко и поцеловал Рабию в щеку: от этого невинного поцелуя у Эваллё защемило в груди — столько в нем было любви и нежности. Пожалуй, самым эпичным в этой сцене был грим и черные когти Сатина. Мужчина надел жакет, и теперь его гладкая обнаженная грудь, обтянутая прозрачной футболкой, меньше бросалась в глаза.       — Сатин! — с ходу окликнул Эваллё и уверенно направился к родителям Маю. — Можно поговорить с вами двумя?       На них с Маю тут же воззрилось несколько пар глаз, от чего стало неловко вдвойне. Эваллё взглянул на свою мать, кажется, та догадывалась.       — Секунду, — обронила Рабия.       Держась за локоть Сатина, она сняла изящные черные босоножки, в которых провела весь день, и встала на пол босыми ногами.       — Смотри, Валто и Фреи нет, — шепнул ему Маю.       Наблюдая, как расходятся остальные, Эваллё чувствовал, как сердце буквально выпрыгивает из груди.       Вдруг всеобщее внимание привлек Лоуи. Парень уже смыл грим и переоделся в простые темные джинсы и футболку с мемным котом. Из-за его внешней схожести с Тео Эваллё всякий раз казалось, что он видит бойфренда Сатина.       Лоуи быстро шел к ним и ругался на ходу, еще не дойдя, он бросил, обращаясь к Сатину:       — Хочешь узнать, кто слил инфу про ваш разрыв? Сейчас охуеешь.