Такая странная боль

      Гарри внимательно смотрел на очередное фото любимого чуда на фоне звёздного неба. Мэтт был лохматым, его волосы трепал ветер, ноги расставлены на ширину плеч, а руки убраны за спину. Выражение на лице (хорошо знакомое Гарри) - смесь тревожной грусти и тоски. Про себя мужчина часто называл это выражение лица "мой оленёнок", потому что именно в такие моменты очень хотел обнять свое непутевое чудо и никуда не отпускать.       Зачем было все запутывать ещё больше? Теперь у них не только семьи, но и дети. Дети - это счастье, да. Но с ними ещё сложнее менять свою жизнь, потому что постоянно думаешь не только о своем, но и о их благополучии. Прежде всего. И во имя всего.       Но сейчас, рассматривая фото, Гарри знал только одно: он дико скучал. Его потребность в этом человеке граничила с болью, которая постоянно жила на задворках сознания, но вместо физического дискомфорта заставляла ощущать тянущую пустоту в районе груди, которая заполнялась только тогда, когда ореховые глаза смотрели с любовью, а крепкие руки притягивали в свой плен.       Работа, много работы...Вот, что всегда отвлекало Гарри от мыслей, точнее помогало ему на какое-то время отодвинуть собственное счастье на задний план. Но не всегда... И не навсегда... Это точно. Сейчас после изучения обновлений социальных сетей Мэтта (которое было почти праздником, судя по тому, как редко этот парень светился в Интернете) Гарри ощутил потребность сродни воздуху и набрал знакомый номер. Он уже давно знал его так же хорошо, как дни рождения родителей, и никогда бы не забыл, даже если бы прошло миллион миллионов лет.       — Привет, - услышал он сонный голос, и внутри него в очередной раз все перевернулось с ног на голову. Интересно, Мэтт ощущал нечто подобное, или его чувства были иными...       — Привет. Как ты? - Шам понимал, что его интересует только это. Как поживает этот большой и вместе с тем хрупкий (таким его знает только он) человек.       — Я на съёмках. У нас сейчас ночь, - рассказывает Мэтт, но не упрекает и не жалуется. Просто рассказывает все, как есть.       — Ах, да. Точно, съёмки, - Гарри даёт себе рукой по лбу за то, что перепутал время.       В какой-то момент Шам понял, что молчит слишком долго.       — Я...я, (так трудно просто сказать, что скучаешь?)... Я соскучился, - наконец-то выдавил из себя Гарри, ощущая, что румянец покрыл его щеки, будто у какого-то юнца.       — Я тоже очень соскучился, - голос Мэтта звучит надломленно, так, словно он проживает какую-то трагедию снова и снова (а разве это не так?). - Малыш (так называет его только он, и влюбленный подросток внутри Шама визжит от восторга), я безумно по тебе соскучился.       Гарри ощутил, как сердце совершило кувырок в груди. Что же это за мука с таким сладким вкусом? От которой в равной степени хочется избавиться и в тоже время сохранить ее на веки вечные.       — Я приеду, - внезапно нарушил тишину Мэтт. Непонятно, спрашивает ли он или утверждает, но Гарри решительно все равно: все, что он понял из сказанного, так это то, что они увидятся.       — Когда? - хрипло спрашивает мужчина.       — В следующем месяце. Сразу, как закончу съёмки. Влюбленный подросток внутри Гарри снова визжит.