Когда темно и холодно, не всё так плохо...

— Хороший он, этот американский барин, — многозначительно кивнул головой домовой, попивая чай из блюдца. — А ты почём знаешь? — ответил Иван, тоже потягивая горячий напиток из своей любимой чашки. — Дык, домовой я ж, мы это дело чуем, — Кузьма забрался ногами на стул, чтобы дотянуться до чашечки с вареньем. — Ааа, — протянул лениво Россия. На часах было шесть утра, и он пребывал в полудрёмном состоянии. Ваня звучно зевнул и пододвинул мисочку к своему домовику, видя, что тот никак не достанет желаемое. — Благодарю, — сказал домовой, расплываясь в довольной улыбке. — Так что там про американца? — возобновил разговор Брагинский. — Ага, хороший он, на тебя чем-то похож, батюшка, — продолжил Кузьма, — желторотый ещё совсем, но волевой. Да только вот, что за недуг его одолел? Глаза ясные пеленою заволочены… Как-то так получилось, что в доме России Альфред стал забывать надевать свои тёмные очки. Он забывал, а Ваня и не напоминал ему. Уж больно красивые глаза были у Америки, даже сейчас. — Ослеп он, Кузьма, от яда. Яд для человека смертелен был бы, а для страны вот как обернулось. Что делать ни я, ни Англия не знаем, — Россия тяжело вздохнул. — От чего же ты помогаешь ему? Ни брат он тебе, ни другом раньше не был. — Ну, ты же сам сказал, хороший он, — улыбнулся Иван. — Положим, я-то сказал, да я ж существо волшебное, я точно всё знаю. А ты Иван не домовой, да и легковерным никогда не был. Должна быть причина, — допытывался домовой. — Ох, Кузьма, откуда ты такой любопытный у меня взялся? — улыбка русского слегка погрустнела. — Ты прав, наверное, он мне меня в молодости немного напомнил, я, когда в беду попадал так часто оставался один. Вот и его мне жалко стало, а потом…знаешь, нравиться он мне стал. Узнал его получше… — Стало быть, люб он тебе? — серьёзно спросил домовик. — Люб? Ой, не спрашивай меня, Кузьма… Раздался звонок мобильника, и Россия моментально ответил. — Да, Владимир Владимирович. Конечно, буду через пятнадцать минут.- Сказал Иван и повесил трубку.- Кузьма, раз уж ты с Джонсом уже познакомился, будь добр, помоги ему сегодня пока меня не будет. Я, видать, поздно вернусь. — Конечно, конечно, не извольте беспокоиться. — И ещё, — уже выбегая, вспомнил Ваня, — ты уж ему скажи, что ты не привидение, а то он парень впечатлительный… — Ознакомлю его сегодня с Русским Духом, — хитро улыбнулся домовой. /// — Барин, вставайте, полдень на дворе, — позвал домовик Америку, но тот не пошевелился, — Вставайте, барин! — А! Привидение! — вскакивая и выставляя перед собой подушку, проснулся американец. — Никакое я не видение, — обиделся домовик, — Кузьма я, домовой. — What? Domovoy? — Растерялся Джонс. — Кто такой «домовой»? — О, это мы сейчас вам всё расскажем, — пообещал Кузьма, — Только вы сначала оденьтесь, да откушайте. А я вас с русской культурой знакомить буду. Весь день, пока России не было дома, Кузьма рассказывал Альфреду всё о русском фольклоре. Американец с открытым ртом слушал русские народные сказки и истории из жизни России связанные со сказочными существами, и не мог поверить, что всё то, о чём говорил домовик, могло быть частью России. Конечно, Америка давно понял, что русский совсем не такой, каким его представляет большинство, но всё же сложно было представить то, о чём ему рассказывали. — Россия поймал огненную птицу? Да быть такого не может! — Не огненную, а Жар-птицу, — поправил его Кузьма. — И не поймал, а подружился. Она и теперь иногда прилетает в его сад, только почти никто её не видит, мало кто в наше время видит волшебство. — Хотел бы я её увидеть, — грустно сказал блондин. — Увидите ещё, — утешил его домовой, — Ваня парень не промах, ужо он-то вам поможет напасть перебороть. — Может быть… — Вы в нём сомневаетесь? Зря, барин. Вы ж сами ему доверились, так и не сомневайтесь теперь. Вы же Ивану верите? — Верю? Верю, наверное. Он много для меня делает… поддерживает…только я его не понимаю. — Не понимаете? Да чего же тут не понять? — удивился Кузьма. — Он меня к себе забрал, лечение ищет, помогает, а взамен ничего не просит. — Так, за добро и не просят ничего, на то оно и добро, — усмехнулся домовик. — Просто, странно это…непривычно. Я ему никто, а он ко мне добр, — рассуждал Альфред. — Так уж и никто? — Ну, мы раньше друзьями не были, у нас даже Холодная война была… — Так, то раньше было, а теперь? — Теперь не знаю, он другой оказался, добрый, хороший…тёплый, — последнее слово сказано было очень тихо, но волшебное ухо уловило и его. — Тёплый? — с улыбкой, которую Америка не мог видеть, переспросил Кузьма. — То есть… я не то имел в виду… — замялся покрасневший американец, — Он просто…ну, заботливый, что ли… Я запутался. — Вам он нравится, — сказал домовой. — Нет! — слишком резко ответил Америка, — Вот ещё влюбиться в него, много чести! — Дык, это не я про любовь-то сказал, — тихо посмеивался домовик. — Я не.! — Джонс не успел оправдаться, внизу хлопнула дверь и через минуту послышался голос. — Ау! Где вы оба? Ужинать пора, — оповестил всех вернувшийся Иван. Домовой распрощался, сказав, что у него дела, а Альфред спустился вниз на кухню, где Россия уже разогрел еду. Ели молча, Брагинский был занят ещё мыслями с работы, а Америка чувствовал себя неловко после неожиданного разговора с домовым. Он ел размышляя о том, что взболтнул, и не замечал ничего вокруг, потому мягкое прикосновение к щеке стало неожиданностью, хотя оно в любом случае ею было бы. Америка вздрогнул и поднял голову в направлении Ивана. — Ты немного испачкался, — тепло пояснил Ваня, — прости, если отвлёк тебя от твоих дум. — Н-ничего, — чувствуя, как краснеют уши ответил Фред. — Тебя что-то беспокоит? — видя его реакцию, спросил Россия. — Обычно ты много болтаешь… — Нет, всё нормально, — качнул головой блондин, — настолько, насколько это возможно. Твоё привидение рассказывало мне сегодня про твою сказочную часть… — Кузьма ведь сказал тебе, что он не привидение? — уточнил русский. — Сказал, но датчик его не видит, поэтому, думаю, он всё-таки привидение. — И что, много рассказал? — Хмыкнул Иван. — Ага, у тебя классные сказки, Раша, — признал американец. — Сочту за комплимент, — улыбнулся тот. — Это не комплимент, — вспыхнул Альфред. — Разумеется, — усмехнулся Брагинский. Они снова замолчали, продолжая трапезу. Потом разговор возобновился, но вёлся уже на более привычные темы. После ужина Россия отправился в библиотеку, собираясь снова погрузиться в поиски, но американец тоже пошёл за ним, и вместо поисков Иван вновь весь вечер читал что-то вслух. Он предложил было закачать ту книгу Америке на плеер, но тот отказался, никак не аргументировав. Он сказал только «лучше ты читай» и замолчал, будто не досказав чего-то. После чтения Иван снова проводил Альфреда до его спальни, и, надо отметить, эта новая традиция обоим была по душе. Никто из них не заметил, что в комнату вместе с открытой дверью проскочил кое-кто маленький. Альфред повалился на кровать и прикрыл глаза. Поначалу спать не хотелось, и он лежал, ворочаясь и не в силах остановить поток своих мыслей. Пробравшемуся в комнату домовику это было не на руку, для его важной задумки нужно было, чтобы человек уснул. Он сидел, спрятавшись под кроватью и думая, как бы усыпить гостя и тут ему в голову пришла прекрасная идея. Будучи домовым, Кузьма знал обо всём, что происходило в доме. А сейчас, в своей комнате, Иван сидел возле печки с бокалом в руке и пел тихую успокаивающую песню. Его глубокий голос пел о надеждах, верности и любви. Один щелчок маленьких пальцев, и мелодичный голос России стал обволакивать временную комнату американца. Тот не понял в чём дело, но медленно начал проваливаться в сон. В момент, когда песня с грустным вздохом оборвалась, Джонс уже вовсю спал. Домовик вылез из-под кровати и встав рядом зашептал что-то неразборчивое. Как только он закончил говорить, рядом появился седовласый мужчина, в комнате резко похолодало. — Ну, что, Мороз? Подсобишь Ванькину любовь излечить? — Обратился к мужчине домовой. — Любовь? — скептично окинул тот взглядом Америку, от холода ещё сильнее закутавшегося в одеяло. — Любовь, Любовь! — убедил Кузьма. — Ты бровям не шевели, помогай давай! Мороз встал с другой стороны кровати, и они, прикрыв глаза и растянув руки, монотонно что-то заговорили. Потом раздался лёгкий хлопок, и на лоб американца опустилась пара снежинок. В комнате уже никого не было. /// Тук-Тук-Тук. — Америка, подъём! — крикнул Иван, стоя за дверью. — Альфред, вставай, — сказал он, входя внутрь. В комнате было прохладно, и, заметив открытую форточку, Россия поспешил её закрыть. Он ещё раз позвал, подходя к кровати: — Альфред? — Ммм, — потянулся Америка и открыл глаза. Открыл и так и замер, с широко распахнутыми глазами. Он смотрел прямо на Ивана и видел его! — Америка, ты… — начал Ваня, который заметил изменения во взгляде американца. — Я вижу! — выдохнул Джонс, — Россия, я вижу!!! От радости Америка вскочил и подбежал к потрясённому русскому. — Я тебя вижу, комнату вижу, ВСЁ вижу! — схватив Россию за плечи прокричал он, счастливо улыбаясь. — Но… Как?! Как ты это сделал, Иван?! — Я не… — хотел откреститься мужчина, но его опять перебили. — Это, барин, от того, что добро всегда побеждает зло, — назидательно сказал появившийся домовой. — Ваня у нас, стало быть, добро, а болезнь — зло. Вот напасть и отступила. — Кузьма?! — шокировано уставился на домовика Америка, не видавший таких существ прежде. — Он самый, барин, — поклонился тот и снова исчез. — Так, ты тоже волшебный, Иван! — воскликнул Альфред, решив, что волшебство России исцелило его. Он повис на шее русского, -Спасибо! — Было бы за что, — вздохнул славянин, — я рад что ты в порядке, поздравляю с выздоровлением! — Спасибо! — повторил американец, с трудом отлепляясь от русского и глядя ему в глаза. — Ну-ка, подожди, — Россия схватил Америку за подбородок не давая отстраниться. — Что? — сглотнув, спросил Джонс. — Твои глаза, — Брагинский повернул его голову к свету, — изменились, теперь там фиолетовые вкрапления. — А… — американец выглядел разочаровано, но русский неправильно это истолковал. — Не волнуйся, твои глаза всё такие же красивые! — заверил Иван Америку. — О, так у меня красивые глаза? — уже радостнее ответил тот. — Э… — Россия понял, что проговорился, — Да… Ладно, идём, завтрак стынет. Он развернулся и пошёл на выход из спальни. Америка, счастливо улыбаясь, последовал за ним. Они сидели на кухне, и Альфред заново знакомился со всем, что его окружало. Особенно его поразил самовар, в золотом боке которого он позже пытался рассмотреть свои глаза. — Россия, — вдруг вспомнил он, — Кузьма рассказывал про Жар-птицу… — Да? Хочешь посмотреть, пока она не улетела? — Она здесь? — Америка сразу соскочил со стула. — Идём, — улыбнувшись, ответил Иван. От этой улыбки Альфреду стало так тепло, что он на мгновение забыл про чудо-птицу. Они вышли из дома через веранду, и американец поражённо ахнул, увидев прекрасный яблоневый сад, расположившийся за домом русского. Они пошли по каким-то тропинкам, и Россия вскоре был вынужден взять Джонса за руку, чтобы тот не потерялся в зарослях, до которых они дошли. Они вышли к небольшому пруду, в который с тихим журчанием стекала вода из родника. Над прудом раскинула свои ветви самая старая яблоня, в её ветвях что-то двигалось. — Здравствуй, красавица! — Приветствовал Иван.- Покажись нам, голубушка. Я хочу познакомить тебя со своим другом. Ветви дрогнули, и с них, окутанная теплым светом спустилась прекрасная птица. Она пролетела пару кругов над головами своих гостей и села Ивану на плечо. — Здрав будь, Иванушка, — прозвучал тягучий голос в воздухе. Америка вздрогнул. Она пересела на плечо к американцу. — И тебя я приветствую, Альфред. — Вы знаете моё имя? — растерялся Америка. — Местные жители мне всё рассказали, — ответила птица. — Я рада, что вы проведали меня перед моим отлётом. Но сейчас мне пора, до встречи, молодцы! Будьте счастливы! Птица взмахнула своими прекрасными крыльями и взмыла в воздух, растворяясь в небе с огненными искрами. — Она потрясающая! — воскликнул Джонс, проворачиваясь к России. — Спасибо, что позволил её увидеть! И, вообще, спасибо за всё, ты так много для меня сделал… Я просто… Ты… Америка смотрел в фиалковые глаза и не мог подобрать слов, а глаза эти одновременно и с радостью, и с печалью смотрели на него. Так и не найдя слов, которые выразили бы его благодарность, Альфред сделал то, что захотелось сделать совершенно неожиданно: он шагнул вплотную к русскому и не раздумывая поцеловал его, быстро и сразу отстранился, зажмурив глаза в ожидание удара или другой отрицательной реакции. Ничего не последовало, и он открыл глаза. Иван смотрел на него с нежной улыбкой, а потом сам притянул американца к себе. Он целовал его медленно, наслаждаясь моментом. — И всё же прав был Кузьма, люб ты мне, — признался Брагинский. — И ты мне, — пробурчал Америка, утыкаясь в широкую грудь русского. Они стояли на берегу пруда, обнимаясь, и Россия поглаживал американца по волосам. Неожиданно в этой шевелюре, он обнаружил прядь пепельных волос, совсем как у него самого. Он поднял взгляд и увидел на другом берегу домовика и Мороза. Первый улыбнулся ему и пожал плечами, второй серьёзно кивнул, и оба растворились в воздухе. — Идём домой, — сказал, наконец, Иван. — Надо обрадовать твою семью. — Семью? — Канада и Англия места себе не находят… А на их фоне и Франциск нервничает…  — Ладно, идём, — согласился Америка, — Но с одним условием. — Каким же? — Ты мне споёшь, — улыбнулся Альфред, — вчера я слышал твой голос, ты пел о любви… Хочу что бы теперь ты спел это мне. — Я и так пел тебе, только не знал, что ты услышишь…