Северный ветер больших перемен

Гермиона до одури, до тошноты боялась, что после всех признаний и того, каким уязвимым он предстал перед ней, Северус закроется, примет, как он это умел, вид отчужденный и холодный. Видит Мерлин, такое было бы вполне в его стиле. Но Снейп… старался, очень старался. Она это замечала. Она была рада, когда они уехали из Флоренции, поскольку быстро стало очевидно, что подобный отдых ему не по нраву. Единственное, что действительно затронуло его душу (она это видела!), было полотно Караваджо, “Принесение в жертву Исаака”. Одному богу известно, какие ассоциации вызвало в нем это произведение искусства. Он стоял, заложив бледные кисти рук с длинными пальцами за спину, сосредоточенно, почти неотрывно глядя на то, с каким усердием отец готов был исполнить волю Господа, и с каким обреченным страданием сын ожидал своего конца. Сама Гермиона впервые внимательно рассматривала другой ветхозаветный сюжет: Юдифь, обезглавливающая Олоферна, напомнила ей о Норме и их разговоре в ее коттедже, когда женщина вручила Гермионе шкатулку . Как бы то ни было, сколь ни любила сама Гермиона подобный отдых, она с удовольствием отправилась со Снейпом туда, где ему очевидно было лучше. Они договорились, что будут меньше аппарировать и больше ходить пешком и даже арендовали машину, видавшую виды Лансию. Она и Снейпу преподала пару уроков вождения на открытой местности, просто веселья ради. Мир вокруг был прекрасен, поражая воображение разнообразием ландшафта – от пологих холмов, покрытых пушистым ковром зелени до снежных вершин и горных водопадов, вода в которых искрилась точно серебро, и сосновых лесов с загадочными озерами. Недаром эта обласканная солнцем, источающая какой-то особый аромат, земля породила целый феномен тосканского пейзажа. Они нигде не задерживались надолго, предпочитая останавливаться в крошечных отелях, чтобы посетить очередной местный виноградник, – из плодов которого, по утверждению каждого из хозяев, в семейной винодельне делалось лучшее в Италии вино, – или чтобы осмотреть очередной старинный замок, разительно отличающийся своей очаровательной атмосферой от мрачноватых достопримечательностей Британии и Шотландии, к которым привык их глаз. Гермиона видела – Снейп наконец-то расслабился, начав по-настоящему отдыхать. Всё здесь, казалось, шло ему на пользу: в отличии от влажной жары Крита здешний благодатный климат ему действительно подошел, в коем-то веке покрыв его желтовато-бледную кожу ровным, оливковым загаром, что сделало его похожим в ее глазах на некоего благородного римлянина; темп и формат их досуга, кажется, приносил ему подлинное удовольствие. Гермиона и сама заметно повеселела, будто скинув с плеч тяжесть последнего года, думать забыв и об Аране, и об отношениях с другими людьми, подчас такими сложными, и о том, что успело случиться в ирландском министерстве, и даже о родителях. Наверное, ее игривость оказалась заразительна, потому что никогда еще они со Снейпом так много не шутили друг над другом в легкой, флиртующей манере, иногда даже грубоватой, но очень милой. По крайней мере от него она некоторых вещей скорее не ожидала. Они шли по проселочной дороге, вдоль которой росла аллея стройных кипарисов, а вокруг раскинулось во все стороны бархатное зеленое разнотравье, перемежающееся с пышными виноградниками. В этот закатный час оттенки природы были особенно роскошны – янтарь переходил в изумруд, а тот в приглушенный малахит. Казалось, свет багрянца сгладил любые острые углы, сделав все немного зыбким, притупленным и плавным. Частная дегустация вин, на которой они побывали, оставила Гермиону в полном восторге, и даже Северус впечатлился пожилым сомелье, который рассказывал им о различиях в полутонах, которые проявлял санджовезе в зависимости от выдержки, так, что вполне мог позаимствовать Снейпу парочку стилистических приемов к его речи для первокурсников. Она шла чуть впереди него, слегка подпрыгивающей походкой, время от времени наклоняясь, чтобы сорвать тот или иной цветок у обочины, для того чтобы поставить в небольшую вазу в их номере. – И что же, ты не боишься теперь погрязнуть в бумажках окончательно? Декан факультета… Северус, ты всегда казался мне скорее истинным ученым, этаким чернокнижником из магловских сказок, а вовсе не управленцем от науки! – поглядывая на него с ухмылкой из-за плеча, легкомысленно заметила она. – Тебе ведь не нравилось быть директором. – Не знал, дорогая моя Гермиона, что тебя привлек именно мой образ злого колдуна, – удивительно благодушно отшутился он. – Боюсь, для успешной карьеры мне придется с ним распрощаться. – Фу, ну если в комплекте прилагается такая же лысина как у Скейлза, то даже и не зна-а-аю… Она подпрыгнула на месте от неожиданности, когда он шутливо хлопнул ее по заднице скрученным рекламным буклетом, выданным в винодельне. – Северус Снейп, ты меня поражаешь! Оказался любителем квиддича, шлепаешь меня… что дальше? Потом мы поедем в этот твой Коукворт, там ты, начиная с четверга и заканчивая субботой, каждую неделю будешь ходить в паб… – Ну, мадамазель, если ваша задача – меня окультурить в этих своих тосканах, то она провальна, я вам прямо скажу, хоть вы и жутко привлекательны, спорить не стану… Гермиона заливисто расхохоталась, когда он заговорил с этим характерным говором настоящего северянина из-под Манчестера. – Тьфу, блядь, срань господня, – пробормотал он, – аж вспомнил папашу Тоби… Гермиона немного погрустнела, сообразив, что он имеет в виду отца и что она, должно быть, невольно навела его на мысли о нем, наверняка не самые приятные. Однако Северус, уловив виноватое выражение женского лица, закинул руку ей на плечо, прижимая Гермиону к своему боку. – Смешно, конечно. И учитывая, что тебе предстоит торчать в этой дыре достаточно долго, даже полезно над этим сейчас посмеяться. В чем-то мне даже полегчало, раз я могу это сделать. – Ты так ненавидишь тот дом? Ты говорил когда-то, что испытывал к нему определенную привязанность… – Не к дому, – он резко прервал ее, – к месту. Да. К месту когда-то, пожалуй, да. А этот дом – настоящая выгребная яма, а уж после того, как в нем жил Хвост… – Да-а, – Гермиона поморщилась, – действительно. Надеюсь, ты его достаточно третировал? – О, поверь мне, большую часть времени он мечтал бы проводить там в виде крысы, но, увы, я предупредил его о крысином яде… Гермиона изогнула губы в довольной ухмылке – да, это определенно похоже на то, как бы действовала она сама. Она прижалась к Северусу еще крепче. – Чем займемся сегодня? Будем пробовать то вино и сыры, которые купили? Это место такое приятное, мне так нравится их палисадник, их открытая галерея на втором этаже, их бассейн… Он посмотрел на нее с любопытством и весельем. – Я понял, понял, ты хочешь задержаться. Давай задержимся, я не против. Она вовсе повисла на его локте, счастливо улыбаясь. – А завтра сходим посмотреть ту часовню, о которой говорила синьора Джулиани… Снейп послушно кивнул. Какое-то время они шли молча, наслаждаясь миром вокруг. Их внимание привлекли два местных мальчика лет двенадцати или меньше: возраст тяжело было угадать – оба ребенка были довольно худы и одеты в одежду явно с чужого плеча, им большеватую. Один из них ехал, петляя, на стареньком велосипеде, к которому сзади была прикреплена деревянная коробка, а второй поспевал за ним, хватаясь за руль. Гермиона приветливо улыбнулась, Снейп рядом остался бесстрастен. Когда они поравнялись, мальчишки, как можно было ожидать, остановились. На их загорелых почти дочерна симпатичных лицах хитрость мило сочеталась с простодушием. – Синьора, – обратился на ломаном английском тот, что был на велосипеде, более бойкий и, видимо, постарше, безошибочно определив в ней слабое звено их пары, – купите луковицы! Тюльпаны и гиацинты! Очень-очень красивые, как синьора! Хитрец на всякий случай выбрал обращение, принятое к замужней женщине, явно чтобы не попасть впросак. Его подельник отвязал ящик, и приподнял холщовую тряпочку, которая действительно прикрывала золотистые луковицы цветов. Гермиона обернулась к Снейпу, наблюдающему за намечающейся сделкой с насмешкой: – Северус, деньги у тебя, подай, пожалуйста, кошелек. – Зачем тебе луковицы, Гермиона? Что ты с ними будешь делать? – протянул он, впрочем, вытаскивая бумажник. – Подарим синьоре Джулиани, – уверенно сообщила она, имея в виду хозяйку их гостиницы. – Они хоть не гнилые? – скривился Снейп, не спеша доставать деньги. – Сколько ты за них хочешь? Мальчик принял вид обиженный, почти оскорбленный, нахмурив темные брови и утерев рукавом нос. Его друг просто молчал, судя по всему, не понимая из их разговора ни слова. – Они хорошо просушены, синьор, в прохладе! И обработаны… permanganato ! Снейп наклонился к младшему мальчику, придирчиво осматривая их товар с видом почти брезгливым. – За свою работу надо отвечать, парень, – бросил он ребенку, говорящему по-английски, сурово посмотрев на него исподлобья. – В конце концов, это определит твою жизнь. – О боже, Северус! – тихо прошипела Гермиона, не выдержав. – Не пугай детей, просто дай им денег! Ты же видишь, как они одеты. – Поверь, – он обернулся к ней, – моя резкость для них куда полезней твоей сентиментальности. В отличии от тебя, я знаю, о чем говорю. Она замолчала, переваривая сказанное им. Снейп вновь обратился к мальчику. – Сколько хочешь за них? – Пять евро за десять штук! – нахально заявил паренек. – Это редкие сорта, там даже черный тюльпан есть! Их выращивает моя бабушка! Снейп вытащил из бумажника пятьдесят евро, небрежно протягивая ему. – Мы возьмем коробку. Лица мальчишек вытянулись – в коробке луковиц явно было меньше. Их собеседник поспешно схватил купюру, широко улыбаясь. – Грацие, синьор и синьора! Грацие милле! Не переставая счастливо улыбаться, они вскочили на велосипед – один спереди, а второй, цепляясь за первого уселся на пустой теперь багажник, – и поехали, постоянно оборачиваясь к Гермионе и Снейпу, махая рукой. Гермиона тоже им помахала. Неожиданная мысль заставила ее расхохотаться второй раз за вечер, запрокинув голову назад. Северус смотрел на нее с удивлением, приподняв бровь. – Бедные магловские дети! Им даже невдомек, что сейчас они, по сути, сдали экзамен грозному профессору Снейпу! Превосходно или Выше ожидаемого? – Маленьким паршивцам просто повезло, что я не хотел тебя расстраивать, – проворчал он, явно пытаясь, однако, совладать с кривоватой улыбкой. – Не знал, что ты так любишь детей. Они продолжили свой путь через винные холмы, а в голове Гермионы начали тесниться неожиданные мысли. Любила ли она детей? Гермиона, честно говоря, не знала. У нее почти не было опыта общения с младенцами (к собственному прискорбию, едва ли ее можно было назвать хорошей крестной для Джеймса Сириуса), да и дети постарше – единственным маленьким ребенком, с которым она общалась близко, была Роуз. Иногда Гермионе казалось, что не будь история ее отношений с родителями омрачена последними годами, появление в семье этой маленькой девочки могло бы доставить радость и ей. Хотела ли она собственных детей? Всегда это было чем-то настолько далеким, почти нереальным, что и задумываться не приходилось. Да и когда? Слишком долгое время ее жизнь складывалась так, что не было уверенности даже в завтрашнем дне. Идея ребенка самого по себе… Она не назвала бы ее такой уж привлекательной, хотя и отталкивающей она точно не была. С другой стороны, ей всегда казалось правильнее в таких вещах опираться не просто на собственное желание в вакууме, но на конкретные обстоятельства. Ребенок от человека, которого она любит – звучало совсем иначе, куда прекраснее, чем некий теоретический ребенок вообще. Конечно, не сейчас, но когда-нибудь определенно да. Тут она покраснела, радуясь густым сумеркам, которые начали опускаться вокруг. Они уже вернулись в гостиницу, пройдя ворота. Северус преподнес коробку с луковицами синьоре Джулиани, тучной итальянке, держась удивительно галантно. Женщина благодарно заохала, радостно принимая презент. Ведь этот человек, о котором она размышляла сейчас отвлеченно, был перед ней. Эта мысль почему-то была подобна удару чем-то тяжелым по голове – она смотрела на Снейпа, и как будто впервые осознала, что в результате того, что между ними происходит, у людей иногда, или даже чаще всего, появляются дети. Ну если все идет благополучно, конечно. Когда они расположились на террасе, чтобы поужинать и испробовать купленного ими кьянти, первоначальный диссонанс постепенно начал укладываться в ее голове. Гермиона бросала на Северуса долгие взгляды, когда думала, что он не видит, занятый чтением. Каким он был бы отцом? Она была уверена, что Северус, во всяком случае, никогда бы не бросил свою жену беременной, прикрывая собственный инфантилизм ложным благородством, как это сделал Люпин. Конечно, Снейп вряд ли бы вовсе допустил, чтобы мать его ребенка участвовала в каких бы то ни было сражениях; скорее он бы хитростью запер таковую дома. Однако с возрастом Гермиона могла бы признать своеобразное мужество такого поступка. Всеобщий любимец Тедди, оставшийся на попечении немолодой уже Андромеды Тонкс, которую потеря двух самых близких людей очень пошатнула, был слишком ярким и болезненным примером для всех. Не стал бы он и скидывать на жену всю рутину, когда бы просил ее стать матерью, как сделал Гарри. Почему-то это тоже воспринималось Гермионой, как факт. С другой стороны, удалось бы ему установить с ребенком эмоциональный контакт? Для такого человека, как Северус Снейп, подобное могло стать нелегкой задачей. Но, конечно, не ко всему необходимо было подходить с одинаковыми мерками, и Гермиона готова была признать, что родительская любовь, как и любая друга, тоже могла принимать разные обличия. Суровая привязанность такого человека, как Северус, была ценнее, чем иная демонстрация теплых чувств. Главное, помочь ребенку понять это. И по-своему, он был добр. Чтобы он там не говорил про себя, какие бы вещи иногда не делал, Гермиона была уверена, что в нем есть место и для истинного сострадания, и для глубокой порядочности, и для душевной щедрости. То, как он поступил с теми магловскими мальчишками… Хоть Снейп и утверждал, что сделал все исключительно ради нее… В этом было куда больше человеческого неравнодушия, чем если бы он, приветливо улыбаясь, просто сунул детям в руки деньги, не заостряя на них своего внимания ни на секунду дольше. *** Если их дни в сердце Тосканы были наполнены покоем и тихим удовольствием, то когда они добрались до Версилии, со всеми ее чудесными виллами, симпатичными кафе и живописными пляжами, Гермиона вновь запереживала, что для Снейпа это будет слишком. Но тот, видимо, к этому времени уже достаточно расслабился, поэтому вполне благосклонно отнесся и к пляжному отдыху, и к ежевечерним променадам среди утонченно-неброско одетой публики. На самом деле дни теперь проходили в каком-то восхитительном, волшебном мареве. Тела их как будто никогда до конца не остывали, разморенные и напоенные здешним ласковым солнцем, с кожей всегда чуть солоноватой. Волосы Гермионы выгорели, а загар по интенсивности начал напоминать тот, который она привезла из Греции. Его воспоминание о ней, выходящей из Средиземного моря, было живо в ее сознании, и теперь она часто ловила такие взгляды Северуса – полные страсти, напряженного желания и преклонения, – в этом времени, когда выходила из сливочной морской пены на берег перед ним. Будто являлась произведением искусства, куда более достойным находиться в галерее Уффици, чем любое другое. Она села рядом, перекидывая мокрые волосы через плечо, чтобы отжать их. Платный пляж, который они предпочитали здесь, был не слишком многолюден, особенно в предвечерний час. Ладонь Северуса, сухая и теплая по сравнению с ее охлажденной водой кожей, легла Гермионе на живот, чуть пониже пупка. Она приподняла голову, чтобы поймать поцелуй, и в начале они на секунду столкнулись носами. Желание овладело ею молниеносно, пронзая насквозь своей силой, настолько мощное, что у нее не то, что заныло внизу, а словно бы вывернуло наизнанку все жилы; собственное тело показалось ей в этот миг до ужаса слабым. Вторая его рука легла между ее лопаток, притягивая ближе. Поцелуй вышел таким голодным, как если бы они не знали друг друга уже долгое время. Никто из них не мог отдышаться, когда их губы разъединились, а взгляд Северуса буквально плавил ее. Не сговариваясь, они принялись собираться. Дорога до их апартаментов была полна мучительного предвкушения, и Гермионе казалось, что все ее тело ноет, тоскуя по его прикосновениям. Когда дверь за ними захлопнулась, ее тут же прижали к стене, приятно холодящей спину. Поцелуи плеч, шеи, груди больше напоминали укусы. Из горла вырвался стон, и она едва узнала собственный голос – слишком низкий, почти гортанный. – Северус… боже, да… – Что – да, Гермиона? – прошептал он. Его колено раздвинуло женские бедра, а пальцы с бесстыдной ловкостью мгновенно отыскали сладко изнывающее местечко. Нет, этого было недостаточно! Она оттолкнула его, смеясь, уловив каким шальным выглядел он сам, и тут же потянула за собой в сторону большой двуспальной кровати, с утра так и не застеленной до конца. Матрас прогнулся, его руки легли ей на грудь, сжимая и пропуская соски между указательным и средним пальцем. Шея Гермионы выгнулась, а ноги легли на его бедра в попытке прижать их теснее, туда, где ей так отчаянно хотелось его ощутить. Снейп приподнялся на локтях, вновь глядя на нее так, словно видел перед собой нечто божественное. Щеки Гермионы вспыхнули, а после ей показалось, что она сходит с ума – потому что он принялся слегка раскачиваться, лишь касаясь своим членом ее влажных складок, не делая попыток проникнуть. – Хочешь, чтобы я взял тебя, Гермиона? – он приблизил свои губы к ее уху, обдавая горячей волной дыхания. Чувствуя себя беспомощной, обессиленной, она захныкала, попытавшись дернуться в отчаянной попытке принудить его к дальнейшим действиям. Но Снейп лишь порочно усмехнулся, вновь тихо произнеся: – Попроси меня. Мрачная красота его властного голоса почти толкнула ее за край. Она зажмурилась, прижимая руки к лицу, мотая головой из стороны в сторону, то ли всхлипывая, то ли улыбаясь, кусая губы. Гермиона не увидела, но почувствовала, как его язык проследил бьющуюся на ее шее жилку, гладко скользнув вниз, к ложбинке между грудей. – Пожалуйста, Северус, возьми меня. Он оставил легкий поцелуй на ее солнечном сплетении, прежде чем подхватить Гермиону под бедра и перевернуть, поставив на четвереньки. В следующий момент она ощутила, как он наполняет её, тут же толкаясь глубоко, беря мощный и мерный ритм. Ее руки дрожали, и пришлось опереться на предплечья, что вынудило Гермиону только сильнее прогнуться в пояснице. От этого ее тело стало еще доступнее для него; удерживая ее за бедра обеими руками, Северус брал все, чего ему так хотелось, а она готова была отдать, сгорая от желания, которое пожирало ее, почти лишая способности ясно соображать – сознание было как будто подернуто сладкой дымкой. Однако словно этого было мало, его пальцы запутались в ее совершенно растрепанных волосах, оттягивая голову назад, заставляя Гермиону приблизиться к его губам. – Знаешь, что я сделаю через три года, когда ты закончишь этот чертов университет, Гермиона? Она помотала головой, поскуливая от наслаждения, толком не понимая даже, о чем он. Северус же продолжил, голос его понизился до хриплого шепота: – Пожалуй, я женюсь на тебе. Будешь моей хорошей женушкой? Чтобы никто не смел сомневаться в том, кто мы друг для друга. Что… Что? Ей, должно быть, послышалось... Он продолжал врезаться в нее, все быстрее, и с его губ теперь тоже срывались почти животные стоны. Дыхание Гермионы перехватило, она почти задыхалась, а внутри все сжималось и трепетало. – Как тебе такая идея? Его ладонь огладила ее горло, ныряя вниз, чтобы сжать одно из полушарий, а после перейти еще ниже. – Устраивает? – Северус… да, о боже, да… – ее голос срывался, и она сама не понимала, что имеет в виду: то ли выражает согласие с его предложением, то ли высказывает одобрение его действиям. Когда он пришел вслед за ней, и перехватив за живот, уткнулся лицом в ее спину, Гермиона тяжело дышала, а в уши как будто натолкали ваты. Она чувствовала, как дрожит, а между ног у нее стекает его еще теплое семя. Казалось, каждый из них предпочитал продлить этот миг, поскольку дальше, за ним, простиралась неизвестность. Сказанное было ошеломляющим, даже пугающим. И все-таки он первым отстранился от нее, двигаясь осторожно, словно она была слабым, хрупким созданием. Конечно, в сравнении с ним так оно и было. Ее колени тут же подогнулись, и Гермиона безвольно опустилась на живот, поворачивая голову на бок, чтобы видеть его худую спину с проступающим позвоночным хребтом, и достаточно широкие, хоть и сутуловатые плечи, переходящие в торс, сужающийся к бедрам. Едва ли она теперь знала, что следует сказать. Судя по тому, сколько напряжения было в его позе, Снейп тоже находился в прострации. Он поднял руку, чтобы пригладить влажноватые волосы, и произнес, повернувшись в три четверти: – Думаю, нам следует поужинать где-нибудь снаружи, а не заказывать в номер. Конечно, ведь среди людей куда легче избегать той неловкости, которая теперь будто окутала комнату, в которой они находились, и запах секса в которой не мог развеять даже морской бриз, колыхающий шторы на приоткрытом балконе. – Да, пойдем в то кафе, где подают морепродукты на гриле. Она заставила себя подняться, накидывая тонкий халат и отправляясь в ванную, чтобы освежиться, а после спустившись вниз за вечерней газетой, в которой печатали в основном новости о местных мероприятиях. Когда она вернулась, Снейп был уже полностью одет и сидел в кресле, закинув одну ногу на другую. Весь его вид говорил о том, что самообладание вернулось к нему, и теперь он будет крепко держать его под уздцы. Гермиона вздохнула, твердо намереваясь не усложнять ему задачи (или не облегчать ее, это как посмотреть) и не брать на себя роль человека, который первым начнет поднимать неудобные темы. Возможно, сказанное было лишь результатом волнения страсти, как написали бы в тех французских романах, которые любила ее бабушка, и не имело под собой никакой реальной цели. Она не удивилась бы, узнай, что Северус сожалел о своей несдержанности. Но часто Гермиона думала и о том, что с помощью физической близости Северус порой раскрывался так, как тяжело было ожидать от него в обычной обстановке. Все было так запутано!.. Они провели вечер, обсуждая темы сплошь интеллектуальные – чуть затронули увлечение Гермионы историей магии и нумерологией, коснулись ее академических планов на грядущий учебный год, потом перешли на обсуждение тех обязанностей, которые ему придется принять на себя теперь, когда он станет деканом. Нельзя было назвать вечер неприятным. В комнатах каждый из них предпочел заняться чем-то своим – Северус читал местное периодическое издание по алхимии на балконе, с которого открывался вид на ночное море, даже во тьме по-южному ласковое, а она решила не упускать возможность и посмотреть новинки магловского кино, диски с которыми взяла напрокат в местном видеосалоне. Она смотрела на кадры заснеженного Стамбула в ленте турецкого режиссера, взявшего в том году Гран-при известного фестиваля; диск непонятно каким образом очутился в прокате этого маленького итальянского курорта. Экзистенциальная драма, разыгравшаяся между одиноким городским интеллектуалом и его совершенно потерянным в жизни родственником из глухой провинции, приехавшим “погостить”, почему-то почти довела Гермиону до слез. Такая абсолютно горькая притча о губительной людской разобщенности . *** Возвращались они через Пизу. Милый городок, в котором Гермиона хотела задержаться на пару дней, памятуя о приятном времени, когда-то проведенном здесь с родителями. Было шестнадцатое августа, солнце еще отдавало достаточно тепла, но погода стала чуть мягче, приближая осень. Ей хотелось показать Северусу Пизу еще и потому, что при Пизанском университете тайно существовала довольно известная зельеварческая академия, некогда открытая здесь при поддержке Лоренцо Медичи еще в достатутные времена. Конечно, Северус и сам был не прочь побывать в ее стенах. Она списалась с директором академии за пару недель до их прибытия, и теперь профессор Фарнезе был готов принять Снейпа на второй день их пребывания в городе. Гермиона надеялась, что она в роли его сопровождающей не покажется неуместной, слишком уж ей хотелось самой взглянуть на это знаменитое учреждение изнутри. Итальянский профессор назначил им встречу в буфете для сотрудников, где для них был заказан обед. Фарнезе было не меньше шестидесяти, но темные словно маслины глаза сияли ярко на удивительно гладком лице цвета расплавленной бронзы, контрастируя с белоснежными белками. Безмятежный овал этого лица обрамляли пшеничного цвета волосы, совсем чуть-чуть тронутые сединой. Мужчина схватил Северуса за руку, потрясая ею в воздухе, а после, окончательно презрев все правила этикета, над которыми так дрожали в Аране, без лишних церемоний оставил на тыльной стороне ладони Гермионы пылкий поцелуй. – Северус! Когда очаровательная синьорина Грейнджер написала мне о том, что вы хотели бы посетить нас, я был несказанно счастлив! Они все уселись за стол, и итальянец тут же с аппетитом принялся за еду. Конечно, нашлось место и вину. – Признаться, когда я в позапрошлом году столкнулся с вашими публикациями, то был в диком недоумении – почему я почти не слышал о вас раньше? Но потом я понял – в прошлом вы предпочитали ограничиваться британским зельеварением! И слава богу, скажу я вам, что те времена прошли. – Я многое почерпнул из тех выводов, к которым вы пришли в своих монументальных трудах по взаимодействию частиц… – О, ваша “Диссоциация магических кристаллов”, читал, читал и впечатлен! Спасибо за честные ссылки, коллега. Значит, – его взгляд метнулся к Гермионе, – этой прелестной английской леди мы обязаны тем, что, наконец, дискутируем не только на страницах научных изданий, но и общаемся вживую? – Да, – Снейп медленно кивнул, – мисс Грейнджер любезно предложила посредничество и приложила нужные усилия, поскольку ориентируется в вашей стране куда лучше меня. Я тут впервые. – Вы путешествуете вместе? Гермиона слабо улыбнулась, не найдясь с ответом, а потому предпочла пригубить чуть разбавленного водой розати . Да уж, в родной британо-ирландской гавани такую прямолинейность было не встретить! Фарнезе меж тем переводил взгляд с одного на другого, добродушно улыбаясь. – Мисс Грейнджер сейчас здесь в качестве моего делового агента, – обтекаемо ответил Снейп. – Она изучает право в Аране. – Ах! Блестяще! Как и всякий итальянец, он воспринимал такие истории, как та, что очевидно происходила между ней и Северусом, скорее сентиментально. Мало общего с их британским чопорным подходом. После обеда пожилой профессор пригласил их в свою святая святых, лабораторию, в которой в свое время творил еще Бернард Тревизанский . Разговор между Снейпом и Фарнезе становился все увлеченнее и экспрессивнее, и в некоторые моменты Гермиона с трудом улавливала смысл обсуждаемого ими, лишь благодаря наитию человека интеллектуально развитого и академически подкованного кое-что все же понимая. Было очевидно, что эти двое в творческом и умственном плане, что называется, на одной волне и нашли друг друга. Лаборатория поражала воображение, являясь чистым воплощением того, как ее внутренняя магловская девочка представляла себе святилище средневекового алхимика. Пока мужчины увлеченно что-то обсуждали, склонившись над каким-то сложно сообщающимся сосудом, в котором непрерывно что-то булькало, Гермиона бродила меж длинных столов и стеллажей, заставленных книгами, возраст которых трудно было угадать, а ценность завысить. – Помилуйте, Северус! Бросайте этот остров! У нас найдется, чем вас заманить! Этот возглас заставил Гермиону обернуться. Фарнезе взирал на своего молодого коллегу с искренним волнением, а на губах Северуса играла слабая, слегка растерянная улыбка, совсем ему не свойственная. – Ваш спутник должен работать здесь! – теперь их новый знакомый обращался к ней, патетически воздев руки, усеянные перстнями, к потолку. – Синьорина, университет в Ирландии — это хорошо, но именно это место – дворец царицы алхимии и ее ребенка – зельеварения! Такие умы, как наш Северус – только здесь, нигде больше им не место! Вы святая женщина, Гермиона, что привели эту заблудшую душу сюда, к истокам! Грейнджер смущенно улыбнулась, краснея и переводя взгляд с Фарнезе на Северуса и обратно. В ее голове тут же развернулись многочисленные сюжеты того, как ловко можно было бы все устроить. Она кое-что слышала о местной школе классического права, не самый плохой вариант… Как будто читая ее мысли, и шестым чувством угадывая, на что стоит давить и к кому взывать, Фарнезе продолжил, без обиняков переходя к сути: – Вам здесь тоже будет, чем заняться, la mia bella, – игриво улыбнулся он, подмигивая ей. – В конце концов, Италия – родина современного волшебного права. Да и ваши познания в нумерологии и истории магии, которые я успел оценить за нашим обеденным разговором… Я бы мог поспособствовать, знаете ли. Поверьте, здесь, в Пизе, ваша жизнь заиграла бы куда более приятными красками, нежели в сыром островном климате. Я бывал в Аране, скучное местечко, скажу прямо. Не для такой прекрасной розы, как вы. Гермиона заволновалась, робко улыбаясь: – Решение целиком за профессором Снейпом. – Ах, Северус, друг мой, – вздохнул Фарензе. – Я пришлю вам предложение в письменном виде, а вы подумайте, ладно? Если не прямо сейчас, то потом. Все течет, все меняется, в конце-то концов. Снейп согласно кивнул. Расстались они в самых прекрасных отношениях. *** Однако они с Северусом не обсуждали случившееся ни в тот день, ни на следующий. Лишь когда пришло время отправиться в местный волшебный центр каминных перемещений, в ожидании их очереди, Северус повернулся к ней и произнес: – Я знаю, что предложение Фарнезе кажется заманчивым. Гермиона повела плечами, не зная, что на это ответить. Конечно, оно было заманчиво. Но, с другой стороны, соглашаться на него походя, было бы чистой воды авантюрой и легкомыслием. Словно угадав, о чем она думает, Снейп продолжил: – В моей жизни такие посулы всегда заканчивались, мягко скажем, разочарованием. Бесплатный сыр бывает только в мышеловке. В Аране я, по крайней мере, знаю, с чем имею дело. – Возможно, – возразила Гермиона, – он действительно просто так сильно впечатлился твоим талантом, что захотел тебя себе. Ты ведь очень талантлив, я верю, что почти гениален. Снейп хмыкнул, проведя пятерней ото лба к затылку, зачесывая волосы назад. Его лицо стало жестким от скепсиса. – Очень талантливых не так уж и мало, Гермиона. Я предпочитаю быть там, где что-то контролирую. – А ты контролируешь? Или только думаешь так? Теперь он выглядел слегка уязвленным, плотно сомкнув губы, отчего линия его челюсти стала особенно непреклонной. – Я никогда не заставлю тебя все бросить, чтобы вновь начинать сначала. Это для меня там могут найтись перспективы не хуже, но не для тебя. Полнейшая дурость с твоей стороны, мчаться туда, куда я тебя позову. Она повернулась к нему, улыбнувшись немного печально. Он выглядел так, как будто действительно был возмущен подобной идеей до самой глубины собственной души. Конечно, ведь он не достоин таких жертв с ее стороны, и не примет их, даже если она будет исступленно уверять, что сама именно этого и хочет. – Я люблю тебя, ты же знаешь, – просто сказала Гермиона, беря его под локоть и прижимаясь ближе. Удивительно, но на этот раз никаких скептических замечаний не последовало. Его дыхание коснулось ее виска, где он оставил легкий поцелуй. *** В Дублине они временно разделились – Северус отправился прямиком в Коукворт, чтобы, как он выразился, привести эту развалину хотя бы в мало-мальски приемлемый вид к ее приезду, а Гермиона решила погостить пару дней у Броган, а заодно прихватить с собой те их со Снейпом вещи, которые в уменьшенном виде они оставили в квартире О’Доннел перед своим путешествием. Броган уже оправилась от семейных потрясений и теперь пребывала в обычном для нее приподнятом настроении, с огромным воодушевлением расспрашивая Гермиону обо всех подробностях того, как прошло ее тосканское приключение. – Ты так загорела! Еще лучше, чем после Греции! Кстати, – она придвинулась ближе, подтащив свой стул, – помнишь, ты обещала подумать над тем, чтобы отправиться со мной на Кипр, разобраться с домом дяди Макса? – Ты все же собралась его продать? – Нет, но, – Броган пожала плечами, – наверное, посмотреть, что там сейчас, было бы не лишним. – Броган, – Гермиона извиняюще приподняла брови домиком, – вряд ли я смогу составить тебе компанию. Я обещала помочь Северусу разобраться с его старым домом под Манчестером. Ты ведь знаешь, что я даже здесь не задержусь надолго. Возьми лучше Пшемика. – Хм, – Броган задумалась. – Что ж, раз вы с Северусом заняты своими имущественными вопросами, – Гермиона лишь устало покачала головой на это лукавое заявление, – то, пожалуй, мои дела в Греции можно отложить… положим, до Пасхи? Как тебе такая перспектива? И Пшемыслава возьмем! Было ясно, что Броган просто не хочет туда отправляться и отказ Гермионы послужил отличным поводом, что отодвинуть планы. Грейнджер вздохнула, согласно кивнув: – Что-нибудь обязательно придумаем. На том они и порешили. *** Несмотря на то, что формально все еще длилось лето, последние недели августа в этой местности на северо-западе Англии уже ощутимо отдавали прелой, сумрачной атмосферой осени. Или это было обычное для природы этих мест состояние. По договоренности с Северусом, Гермиона аппарировала чуть в стороне от запутанных лабиринтов однотипной застройки таунхаусов начала двадцатого века. Несло затхлой водой, очевидно от речки, чей ничем не примечательный изгиб нес ее серые, от сбрасываемых в нее отходов ткацкой фабрики, воды дальше на Север. Несмотря на общую удручающую атмосферу было заметно, что городские власти стараются. Видимо, здесь действовала какая-то программа благоустройства, потому что в месте, где ожидала Северуса Гермиона, тротуар был обновлен, а вдоль бордюра высажены пока совсем тонкие зеленые насаждения. В кафе напротив, довольно чистенькое, на тщательно вымытой витрине которого красовалась выпечка, заходили и выходили люди. Если бы не фабричная труба, чей призрачный силуэт господствовал над окрестным пейзажем – городком и примыкающим к нему редким, казавшимся совсем безжизненным, лесом, – распространяющая вокруг едкий сизый дым, то, возможно даже, место можно было бы считать вполне терпимым. Она появилась тут на пятнадцать минут раньше назначенного времени, и теперь растерянно переминалась с ноги на ногу, сжимая в руках свою бисерную сумочку и уменьшенный чемодан. Однако уже через секунду она увидела Снейпа, который, засунув руки в карманы черных джинсов и слегка ссутулив плечи, с хмурым видом переходил к ней дорогу. Она обрадованно помахала ему. – Привет, – клюнула Гермиона его в щеку, отмечая, как он дернулся, словно ему неловко было принимать такие знаки внимания здесь, на виду у города его детства. – Привет. Тут неподалеку есть точка, которую я использую для аппарации. Перенесемся прямо в дом. Обстановка была… убогой. Нора по сравнению с тем, что увидела Гермиона, выглядела дворцом. Никогда она еще не бывала в доме, где отпечаток удручающего запустения и нищеты, казалось, был результатом какого-то намеренного пренебрежения. Комната, которая, наверное, могла считаться гостиной, с ветхими желтоватыми обоями на стенах, казалась еще меньше из-за неровных рядов рассохшихся книжных шкафов, плотно заставленных многочисленными книгами, волшебными и магловскими. – Ну тут явно есть, чем заняться! – демонстрируя энтузиазм, прокомментировала Гермиона, с улыбкой поворачиваясь к Снейпу. Тот криво улыбнулся, прямой, как шпала. Он шагнул в центр комнаты, где неприятно-желтый свет лампы выхватывал глубокое кресло, кажущееся вполне удобным, и два старых стула со стершейся обивкой. – Присаживайся, – Северус придвинул кресло в ее направлении, подкатывая к нему низенький столик. Сдержанный тон его голоса, видимо, был призван замаскировать смущение. Или, скорее, мучительный, разъедающий нутро стыд. – Сейчас разожгу огонь и сделаю тебе чаю. Он взмахнул рукой и в крошечном печном камине, затаившемся в углу, занялось пламя. Гермиона уселась в кресло. Снейп ушел, а Гермиона завертела головой. Здесь не было ни намека на что-то личное, – ни фотографий, ни картин, ни памятных безделушек. Мебель была разномастной; на старом темном комоде с облупленными углами лежала стопка пожелтевших газет, над ним висело мутное овальное зеркало. Помимо двери, ведущей, судя по всему, в короткий темный коридор, Гермиона приметила притаившуюся за одним из книжных шкафом ненадежную лестницу, ведущую наверх. Пахло здесь странно, но не то, чтобы неприятно, а свечным воском, чем-то дымным, а еще зельями. Северус вернулся, пол под его ногами поскрипывал. В руках он держал металлический поднос с белым простым сервизом на две чайные пары, молочником, а еще вазочкамм с джемом и печеньем. – Я бы предложил тебе остановиться в местной гостинице, но постоянные перемещения могут привлечь ненужное внимание. Без лишней необходимости нам не стоит покидать дом. Он поставил перед ней угощение, а сам уселся на свободный стул, нахохлившись, как сыч, обхватив себя руками и неловко вытянув ноги вперед. – Все в порядке, ничего страшного. Ты смог перенастроить защиту, как надо? – Да, – на его губах впервые с их сегодняшней встречи зазмеилась довольная усмешка. – Эти чурбаны думают, будто могут что-то контролировать. Гермиона усмехнулась в ответ, приступая к еде и чувствуя, как на самом деле голодна. Снейп наблюдал за ней украдкой, сам неспешно цедя свой чай. – Отдохни с дороги, а после будем ужинать. – Ох, да я не устала! С большим удовольствием лучше помогу тебе. Только вещи свои разложу. – Как хочешь. Они поднялись по такой же скрипучей, как и все остальные полы в доме, лестнице наверх, где на крошечном пятачке площадки было лишь две двери, одна из которых вела в его спальню. Здесь было чуть менее уныло, наверное, потому что на окнах вместо тяжелых темных штор висели ситцевые занавески, пропускающие немного больше дневного света. В остальном интерьер оставался таким же бедным – лишь полутороспальная кровать, застеленная коричневым покрывалом, старый платяной шкаф и массивный сундук. На полу лежал простой бежевый ковер, судя по виду, купленный значительно позднее всего остального в доме. Гермиона быстро увеличила и разложила собственные вещи, благо многие полки в шкафу пустовали. Кое-что она не стала вытаскивать из чемодана, оставив тот лежать в раскрытом виде у кровати. Снейп все это время оставался рядом, напряженно наблюдая. – Знаешь, я бы приняла душ. Он молча кивнул, выглядя все более и более хмурым. Они вышли из спальни и спустились вниз, где он вывел ее в коридор, где помимо входной двери и двери на кухню оказалась еще одна, узкая дверь, ведущая в более позднюю пристройку. Ванная комната была совсем крошечной, отделанная маленькими белыми квадратиками плитки. Котел выглядел жутковато, издавая странные стонущие звуки и скрежет, но душевая кабина с высоким, хотя шатким поддоном, раковина, унитаз – все было очень чистым. Снейп вручил ей полотенца нежно-голубого цвета, как она отметила, абсолютно новые и замечательно пушистые, и удалился. Гермиона залезла в душ, ожидая, пока вода достаточно нагреется. Освежившись, она решила переодеться в домашнее, размышляя, как странно – этот дом буквально сразу отбросил их друг от друга, как будто заставил сделать шаг назад. По крайней мере, так это ею ощущалось и точно относилось к Северусу. Ей это не понравилось. Высушив голову заклинанием, она поспешила выйти, чтобы найти его на кухне, склонившимся над обшарпанным столом и нарезающим овощи; стейки шипели на чугунной сковороде. Плита, которой было лет пятьдесят, не меньше, и холодильник, выглядящий вполне современно были единственными предметами бытовой техники. – Ну вот, теперь я чувствую себя совсем бодро, – она улыбнулась, подходя ближе. – Скажи, что мне делать, чтобы не сидеть просто так. Он молча придвинул к ней миску с сельдереем и кабачками, которые, должно быть, предназначались для гарнира. – Как прошли твои дни в Дублине? – впервые за этот день он задал ей вопрос. В движениях Снейпа ощущалась непривычная скованность, особенно, учитывая то, как редко он смотрел ей в глаза; даже привычка позволять волосам падать вперед, закрывая часть лица, вернулась. Ему явно было неловко, возможно, он даже пожалел о своем решении привести ее сюда, оказавшись не готов к тому, чтобы она увидела беспросветность, в которой прошло его детство и юность. Они поужинали и остаток дня провели каждый за своими делами. Когда наступило время идти ко сну, Северус ушел в душ, а Гермиона легла в кровать в комнате на втором этаже, служившей спальней, ожидая, когда он присоединится к ней. Он вернулся, тут же погасив свет, так что осталась гореть только небольшая керосиновая лампа на полу с ее стороны кровати, выглядящая очень викториански и наполняющая пространство немного специфическим запахом. В полутьме Гермиона наблюдала, как он снимает с себя одежду, педантично складывая ее поверх старого сундука, стоявшего в углу и служившего чем-то вроде стола. Его бледная кожа светилась алебастром. Как только Северус лег, Гермиона тут же придвинулась ближе, по привычке подсовывая собственные стопы ему под голени. Он был непривычно молчалив, – хотя Снейпа трудно было назвать разговорчивым, с ней он частенько любил обсудить что-нибудь перед сном. Но этим вечером его мысли явно были где-то далеко. Однако его ладонь медленно поглаживала ее по спине до тех пор, пока Гермиона не заснула. *** Следующий день они оба провели с куда большей пользой. Необходимо было перед приходом риэлтора рассортировать библиотеку: разделить книги на три части – те, что Северус собирался забрать, те, что можно было отнести на Косую аллею, чтобы продать, и те, которые можно было без зазрения совести оставить здесь или подарить местной библиотеке (в основном, магловская беллетристика, коей тут тоже нашлось место, к небольшому удивлению Гермионы). То, чем они занимались, приводило Гермиону в неописуемый восторг, ведь давало возможность подержать в руках и пролистать множество крайне ценных книг по самым разнообразным аспектам волшебной науки. Она не уставала выражать свой восторг, чем в конечном итоге привела Снейпа в более-менее хорошее расположение духа. Он криво улыбался, а его темные глаза мерцали, когда он смотрел на нее, усевшуюся прямо на пол в окружении бесчисленных редких изданий. – Мерлин, Северус! Да тут же целое состояние! Теперь понятно, куда уходила твоя зарплата слизеринского декана! – Ну, некоторые из этих книг мне дарили в качестве благодарности за какие-нибудь услуги. Малфои, например. А в последние года два во время войны Нарцисса была готова отдать мне любую книгу из их библиотеки, какую я захочу. – И ты этим беззастенчиво пользовался? – она улыбнулась и покачала головой. – Ничего личного, это просто бизнес, – он послал ей нагловатую ухмылку. – Больше скажу, тут есть парочка фолиантов, которые я с концами позаимствовал на Гриммо. Точнее, один я купил у Флетчера… Вот такая полнейшая аморалка. Она вздохнула, никак не комментируя эту информацию, и, раскрыв перед собой очередную книгу, улеглась на спину, так, что ее волосы рассыпались вокруг нее, образуя на полу полукруг. – Тут второе издание “Тайны соборов” Фулканелли , оставляешь? – Дай сюда, – поманил он рукой и, когда она передала ему том, быстро пролистал его, вытащив откуда-то из середины банкноту в пятьдесят фунтов. – Сложи к тем, что на продажу. После того, как закончим, нужно будет выбраться на Косую, чтобы продать. – Я могу это сделать! Если не хочешь идти туда под обороткой. Снейп согласно кивнул. Они прервались на обед, а после продолжили. Ближе к пяти Снейп предложил прогуляться. – Ты же говорил, что нежелательно часто выходить отсюда? – Мы будем предусмотрительны. Не могу же я держать тебя тут взаперти, – сыронизировал он. Накинув на себя дезиллюминационные чары, они вышли через заднюю дверь, ведущую в крошечный двор, в котором не росло ничего, кроме сорняка. У облупившейся стены стояла кривая скамейка, между двумя вкопанными в землю палками была протянута старая бельевая веревка. Однако прогулка по городу, местами совсем не ухоженному, хотя встречались и островки более-менее благополучной жизни, казалось, лишь вновь вогнала Снейпа в его сплин. Они зашли в ту самую кофейню в центре, которую она приметила еще в первый день. Кофе оказался сносным, а пирожные свежими, и Гермиона решила получить от всего этого хоть какое-то удовольствие, несмотря на довольно мрачный вид своего спутника. Так она наблюдала за тем, как подростки гоняли на скейтах в рампе, которую поставили в парке напротив. Они вернулись домой тем же путем. Снейп тут же удалился в лабораторию, которая была оборудована в подвале дома. Гермиона вернулась к книгам. Прошло не менее трех часов, и за окном уже начала сгущаться ночь, когда он поднялся к ней. Гермиона уже откровенно бездельничала, настроив старенькое волшебное радио на музыкальную волну. Голос Селестины Уорлок растягивая гласные повествовал о том, как некий волшебник “выколдовал сердце у нее из груди”. Снейп бросил на нее нечитаемый взгляд, после чего молча уселся в кресло, развернув перед собой газету. Гермиона, сидевшая на полу перед печкой, обхватив колени руками, почувствовала, как иссякает ее терпение. – Северус, послушай, я, кажется, понимаю, что тебя гнетет… Он медленно опустил печатное издание, выражение его лица при этом оставалось абсолютно бесстрастным. – Действительно? – Тебе нечего смущаться, поверь мне. – Только не надо жалости, – скривившись, прошипел он с такой готовностью, что не оставалось сомнений – мучительные мысли крутились в его голове беспрестанно. Он вновь скрылся за газетой, очевидно не собираясь продолжать этот разговор. Гермиона поднялась на ноги, подходя ближе. Ее рука легла ему на плечо, нежно сжимая. Снейп не удостоил ее и взглядом. – Северус… – Я не знаю точно, о чем разболтал тебе Поттер и не хочу этого знать, – резко оборвал он ее. – Поверь мне, я и без тебя сам вижу все это наяву, как сейчас. Там, – он отрывисто кивнул в сторону дверного косяка, – моя мать валялась с разбитым лицом, а там, – его взгляд метнулся к кухне, – я впервые сам угрожал своему отцу. Все закончилось резаной раной, за что мать, эта несчастная слабая женщина, не разговаривала со мной до самого моего отъезда в Хогвартс, наказывая. Когда я вернулся в следующий раз, то уже на похороны. Он вскочил на ноги так поспешно, что кресло отъехало назад. Гермиона молча смотрела на него, ее сердце сжимала невыразимая печаль. – Зря я показал тебе это убожество, – он провел пальцами по рту, поведя головой; взгляд его метался из стороны в сторону. – Ты не должна была ни видеть этого, ни слышать подобное. – По-моему, это ты зря драматизируешь. Ничего особенного я не увидела. О чем-то таком я догадывалась изначально. Ну да, бедность, и что же? Я знала и раньше, что твое детство прошло не в лучших условиях. Разве в этом есть твоя вина? Можно было бы удивиться, что ты и дальше предпочитал проживать в этом доме, но и этому есть объяснение – тебе были дороги… – Оставь, – рыкнул он, но успокоившись, произнес с суховатой иронией: – Прелесть тех дней, похоже, утрачена безвозвратно. Гермиона кивнула на то, что он сказал, чтобы это ни значило. Она вновь приблизилась к нему, все-таки с осторожностью обнимая, и радуясь, когда он обнял ее в ответ. – Нет причины переживать, Северус. Он взглянул вниз, встречаясь с ней глазами. Его лицо стало странно-печальным. – Главная причина переживать, Гермиона, это мой эгоизм. Почти все, что я говорю и делаю в отношении тебя, удивительно эгоистично. Даже моя помощь твоим родителям, – он в раздражении дернулся, когда она открыла рот, собираясь возразить, и это заставило ее замолкнуть. – Мои слова в Тоскане лишнее тому подтверждение. Она вздрогнула, понимая, что он имеет в виду то, что произошло между ними в постели. Видимо, ее глаза выражали полнейшую растерянность, потому что Северус усмехнулся, а после отступил от нее на шаг. – Гермиона, – произнес он очень странным голосом, которого она, пожалуй, не слышала от него никогда: смесь волнения, скрытого безразличием, и обреченности, – ты хочешь детей? Гермиона потерла лицо руками. – Так, – начала она, – что-то я не понимаю… – Просто ответь. Она недоверчиво уставилась на него, однако решила говорить серьезно и честно. – Да, когда-нибудь я хотела бы ребенка. Он лишь кивнул: – Конечно, абсолютно нормальное желание молодой женщины. Вот только подумай, каким отцом может стать такой человек, как я. С таким детством, как у меня. Совершивший такие вещи, которые совершал я. – Не имею ни малейшего представления, – она пожала плечами. – Наверное таким, каким сам решит стать. – Таким, как я, запрещено заводить детей, Гермиона, – он фыркнул. – Это будет ужасный опыт, для всех, но более всего – для ребенка. Во мне слишком много от собственного папаши… – Полнейшая ерунда! – Я не умею общаться без манипуляций… – Моя мать – чемпион по манипуляциям! – А добиваться послушания – без жестокости. Вспомни, каков я был в роли школьного учителя… – Для своих слизеринцев ты был отличным деканом… – Мерлин дери, Гермиона, я травил ребенка годами только за то, что не его Темный Лорд решил отметить, как Избранного, не его мать, доведенную до безумия, убили, – видимо, он имел в виду Невилла. В его голосе звучала неподдельная горечь и презрение к самому себе. – Если ты думаешь, что я симулировал отвращение и неприязнь ради своего амплуа шпиона, то ты ошибаешься. Ты действительно хотела бы детей от такого мужчины? Я едва ли нормальный выбор для подобных вещей. Я не стану отцом, это исключено. Гермиона покачала головой, обхватив себя руками. Его слова переплелись с теми мыслями, которые она невольно позволила себе в Италии. Вот что значит, когда говорят, что идеи буквально витают в воздухе, с горькой иронией подумала она. – Нормальный… – с ее губ сорвалась усмешка. – А кто достаточно нормальный? Джеймс Поттер, который по недомыслию подставил свою семью под удар? Или мои родители, которые не смогли справиться с грузом волшебного ребенка? Уизли, которые вырастили кучу детей в бедности? Люпин, чей сын остался сиротой? А может быть, Люциус Малфой? Человек, который подсунул невинной жертве в больничную палату дьявольские силки, задушившие несчастного! Но почему-то и его сын, и его жена были искренне привязаны к нему, скорбели по своей утрате… Я знаю точно, мне рассказывали! Знаешь… Жизнь — это не чистовик, где каллиграфическим почерком надо обязательно вывести ровные строчки набело и с первого раза. В ней полно помарок, исправлений и даже вырванных страниц. И воспитание детей не исключение, никто не может быть идеальным родителем, знаешь ли. Многие скажут, что вредно даже пытаться! Снейп слушал ее напряженно и со скепсисом, но, слава богу, молча. Гермиона глубоко вздохнула, пытаясь отдышаться. Ей казалось, что она бежала марафон. В висках стучала кровь. – Послушай, я ответила на твой вопрос о том, чего я хочу – честно. И ты также честно ответил мне о том, чего ты, наоборот, не хочешь. Единственное, о чем я прошу тебя сейчас, это чтобы твои решения не были окончательными и не проистекали из ложных представлений о самом себе. Пожалуй, большего пока желать бессмысленно, но это не беда, если подумать, с чего мы начинали и где мы находимся теперь. Он продолжал стоять тихо, опустив голову. Она заметила, как медленно сжимаются и разжимаются его кулаки, как будто Снейп пытался взять себя в руки. Судя по всему, у него получилось. Она не врала! Одно то, что в голове Северуса, по всей видимости, крутились довольно предметные мысли касательно их будущего, – семьи, и даже, о боже, детей! – уже само по себе было для нее настоящим откровением и чудом. Едва ли теперь ее могло напугать то, в какой неловкой и даже тяжелой форме все это между ними обсуждалось – всегда надо было с чего-то начинать.