Год в Нулогорске

– Не жалеешь, что пропускаешь? Они сидели в машине Елизаветы на парковке аэродрома и ждали, пока самолёт будет готов к вылету. По радио скучный мужской голос повторял правила безопасности в Дни Жатвы, первый из которых был уже завтра. – Немного, а что поделать, – Константин легкомысленно пожал плечами. – Всего не ухватить. А мне надо немного отвлечься от местных красот и подышать родными болотами. Но слушай, я на связи, ладно? – Дыши уже, – лениво отмахнулась Елизавета, посмеиваясь. – Квакай вволю. Ты прогнозы видел? Здесь будет теплее. – Ты меня погодой пугаешь? – Если бы тебя можно было напугать, я бы это сделала в самом начале, а теперь уже всё, поздно, терплю, – Елизавета состроила скорбное выражение лица в ответ на скептическую гримаску помощника, и тот закатил глаза. Из здания высунулся работник и помахал – мол, всё готово. Порыв ветра шлёпнул ярко-красный лист на лобовое стекло, словно тоже решил помахать. – Удачной поездки. – Я на связи, – повторил Константин. После прощального рукопожатия он вышел из машины, забрал из багажника свою сумку и направился к зданию. Обернувшись, откозырял и весело улыбнулся. Елизавета усмехнулась, смахнула дворниками красный лист и не уезжала, пока самолёт не взлетел. – Напоминаем вам, дорогие слушатели, что в Дни Жатвы категорически запрещено веселиться. Уважайте законы города и наши традиции! А сейчас то, чего вы так долго ждали – программа торжеств! В девять утра в здании городской администрации состоится подготовительная траурная церемония, списки участников уточняйте на сайте... Елизавета заглушила мотор и выключила магнитолу. Радио послушно перескочило в мобильный, вежливо дождавшись, пока она наденет наушники. – Ну а в городской библиотеке пройдут чтения памяти. Руководство библиотеки не несёт ответственности за оставленные ценные вещи и за соответствие количества гостей в начале и в конце мероприятия. Гостям города рекомендуем воздержаться завтра от употребления рыбы, тыквы и грибов. Мысленно сделав пометку насчёт обеда, Елизавета прошла в свой кабинет. Звуки эфира перенеслись в динамики радио, оставив мобильный в покое. – Ну а после рекламного блока вы услышите репетицию церковного хора перед завтрашними торжествами. До встречи в вечернем эфире, и помните – багряно-алые нужны вам, чтобы пережить. Последнюю фразу Марьяша произнесла как-то особенно чётко, как будто ткнула пальцем в грудь. Елизавета скосилась на окно: несмотря на ветер, за него зацепился красный кленовый лист. – Хорошо, хорошо, я поняла, – миролюбиво отозвалась она, и радио стало заметно потише. Участники церковного хора вполголоса переругивались, периодически заунывно что-то затягивая и сбиваясь на одной и той же строчке, потом послышался голос отца Евгения, и вроде бы всё пошло на лад. – Это довольно странно. – Что именно? – Что красных почти нет. Все жёлтые или оранжевые, – Елизавета подняла ещё один листок, покрутила в руке и бросила: красным оказался только край. – Иначе бы не было смысла, – пожала плечами Марьяша. Она в своём рыжего цвета плаще сама была как осенний лист. – Я сходила в библиотеку. Но сомневаюсь, что Павел Трофимович самолично создал систему празднования, – Елизавета подняла с клумбы маленький ярко-алый листочек и положила его в карман. Получилось уже восемь штук: должно хватить. – Он утвердил, да, – кивнула Марьяша, – но традиции существуют уже очень давно, как и последовательность, просто это действительно надо было зафиксировать наконец официально. Собственно, праздник существовал ещё до. До чего, Елизавета уточнять не стала, чётко уловив, что просто – «до». Это как с оленями. Либо просто олень, либо тот, что. Совершенно логично. – На самом деле всё достаточно однообразно, – с лёгкой досадой добавила Марьяша. – Программа плюс-минус вся на один манер, несмотря на кучу мест и участников. – А лично ты что порекомендуешь? – Не ходить к набережной, не ходить к мосту, не выходить на площадь. Скверы и парки годятся. Маленькие кофейни, круглосуточные продуктовые, – радиоведущая посмотрела задумчиво в небо и после паузы добавила: – Не заговаривай ни с кем. И не смотри в глаза. – Я, наверное, завтра поработаю в офисе. Всё равно ещё и второй День будет потом, – пробормотала Елизавета, и Марьяша немедленно просияла. Практически в прямом смысле слова. * * * «Сотрудники обеспечены индивидуальными средствами защиты: сухой лист клёна, ясеня и др. деревьев, красного цвета, одна (1) шт.» На бумаге выглядело до идиотизма серьёзно. Отправив не горящих энтузиазмом сотрудников по местам, Елизавета на всякий случай проверила окно и собралась было засесть за ноутбуком, как в дверь поскреблись: – К вам там доставка. – Не заказывала, – машинально отозвалась Елизавета. – Отправление на ваше имя, мы бы вскрыли, но отправитель – радиостанция... Это резко меняло дело. В коридоре мялся парнишка с временным пропуском радиостанции на шее – похоже, очередной стажёр. Елизавета внимательно осмотрела его: ни единого красного пятнышка на одежде и волосах. Коробка была лёгкой. По внутренним правилам, Елизавета должна была вначале передать её на экспертизу и проверку безопасности, но... Подписано было явно рукой радиоведущей. Внутри лежал аккуратно сплетённый венок из алых кленовых листьев. Только красные, никакого другого цвета, и на секунду даже жутко стало от этого зрелища. Стажёр ретировался, а Елизавета вернулась в кабинет, оставив коробку в коридоре. Не удержавшись, надела на голову венок и покрутилась перед зеркалом: похоже, Марьяшу слишком впечатлил недавний выход в подобии Паночки на скорую руку. – Спасибо, – сказала Елизавета в сторону радио. В эфире сегодня была гробовая тишина: репортаж о событиях Марьяша вела молча из уважения к традициям празднества. Возвращаться домой сегодня точно будет спокойнее. А о том, что происходило на празднике, расскажут назначенные наблюдатели – если они, конечно, не потеряли свои багряно-алые листья. Или радиоведущая. Вне эфиров, конечно.