Мы с Амандой собирались кое-куда, так что не жди меня.
Ответ приходит на удивление быстро.Тебя нужно будет забрать потом?
Не, у Эм же машина есть.
Ладно.
Хидан не уверен, радоваться ему или нет. Такое понимание Какузу порой ввергает его в ступор.Как ты?
С полминуты Хидан просто смотрит на экран. Опять? Да в порядке он. Нет смысла так переживать. Как и у всех, у него бывают плохие и хорошие дни, вот и все. Но... Это беспокойство правда приятно.Нормально, серьезно.
Немного подумав, Хидан добавляет:Quiero <3
Затем убирает телефон и смотрит на Аманду. — Так мы идем или как? — Вообще-то я тебя жду, — напоминает она, вертя в пальцах ключи от машины. — Давай, садись уже. — Красивая обложка — это здорово, но смотри на бумагу, — Аманда выхватывает блокнот — скетчбук — напридумывали же херни, — она должна быть качественной. — Вся бумага одинаковая, — ворчит Хидан. На самом деле, его это уже утомило. Все это — мельтешение Аманды, перебор товаров, люди вокруг — особенно, наверное, люди. Знакомый шум в голове сейчас едва слышен, как будто кто-то прикрутил громкость на минимум — но вряд ли это надолго. Надо было принять сегодня таблетки... но теперь-то что. Неважно. — Вообще-то нет, — Аманда недоуменно смотрит на него, но потом вздыхает. — Эй, это так-то не мне надо. Меня вот София в кино звала, лучше бы согласилась... — И вали нахрен к своей Софии, — бормочет Хидан, напряженно хмурясь. — Сам как-нибудь. — Не могу же я тебя бросить. Хидан только закатывает глаза и возвращается к скетчбукам. Он настолько в этом не разбирается, что в итоге полагается на выбор Аманды — которая, как ему кажется, тоже не особо шарит, какая бумага «качественная». Не просвечивает и не рвется от одного прикосновения — уже хорошо. Полный провал, думает Хидан, злясь на себя еще больше. И вся эта херня, что, мол, дорого внимание, тут не сработает, потому что это не просто какой-то там подарок. Но тот скетчбук, на котором он наконец останавливается, выглядит не так уж плохо. Не дешево, не слишком пафосно. Остается надеяться, что он подойдет. — Так, нам нужно что-то еще? — Вроде, — Хидан пожимает плечами. — Погоди, гляну... Не помню, что за марка, но узнаю, если увижу. — Конечно, — Аманда потягивается и разворачивается. — Я пойду кофе возьму, пока ты тут разбираешься. Тебе захватить? — Ага, — бормочет Хидан, едва обращая на нее внимание. Достает телефон, чуть не роняя его — пальцы почему-то дрожат. От холода, наверняка. Сеть ловит хреново, страница поисковика загружается целую вечность — а результаты запроса и того дольше. Аманда направляется к автомату с кофе у входа, на ходу вытаскивая кошелек. Хидан до сих пор не понимает, почему она его терпит — даже если ей так нравится выглядеть добренькой, слишком уж много времени и эмоций должно уходить. По правде, он сам порой ее едва выносит: все эти бесконечные нравоучения дико раздражают. Из плюсов только и есть, что возможность скатать лекции. Ну и, наверное, иногда с кем-то поговорить. Страница наконец прогружается, и Хидан начинает листать каталог. Если сосредоточиться на чем-то одном, становится немного легче. Главное, прекратить так много думать — пользы от этого никакой. — Что, ты еще не закончил? — Интернет хуевый, — отзывается Хидан, не глядя на нее, но протянутый кофе все-таки берет — больше на автомате. — Да... — соглашается Аманда. — Даже Фейсбук не грузится. А мне как раз сообщение пришло... Как всегда, Хидан напрочь игнорирует ее болтовню, когда она отходит от темы; будто ему не похуй на ее тупых друзей. Сайт наконец сдается перед его упрямством, и Хидан думает, что ему чертовски повезло, что не пришлось пролистать еще десяток страниц. — Вот, смотри, вроде это, — Хидан сует ей телефон. — Видела тут такие? — Кажется, профессиональное что-то, — Аманда задумчиво рассматривает фото карандашей. — А видела. По-моему, они были... вон там? — Она немного неуверенно указывает на полки в нескольких метрах от них, но затем хватает Хидана за руку и практически тащит за собой. Ну, проверить не помешает. Профессиональные или нет — честно, Хидан нихрена в этом всем не смыслит, — стоят эти карандаши прилично. И ими дело не ограничивается. — Знаешь, были бы у меня деньги, я бы просто тут все скупил, — шутит Хидан. — Так точно хоть с чем-то угадал бы. Аманда качает головой, но все же смеется. Впрочем, за все это и так выложить приходится почти все деньги, что остались после того, как с последней работы его выгнали к херам, — но Хидану как-то плевать. Аманда, закатывая глаза, помогает ему запихнуть купленное в сумку; а Хидан почему-то думает, что вообще скажет Какузу. Он не умеет извиняться. Ну, после какой-то мелочи бросить «прости» — несложно; но когда все действительно хреново, он просто не может подобрать слов. Объяснить. Хотя это у них в какой-то степени общая проблема — исправить которую не получается. — Видишь, не так уж все страшно, — говорит Аманда, вручая ему изрядно потяжелевшую сумку. — И что бы я без тебя делал. — Без меня ты бы вылетел из колледжа еще в первый год, — фыркает она. — И никогда не встретил бы свою великую любовь. — Город маленький, встретил бы, — отмахивается Хидан. — А ты чего, ревнуешь? Аманда смеется, мотает головой и легко толкает его в плечо. — Мечтай больше. Ты не в моем вкусе... да к тому же еще и белый. Без обид. — Поздно, я оскорблен до глубины души, — Хидан картинно прижимает руку к груди. Но, должно быть, перебарщивает с театральностью, потому что Аманда добавляет поспешно и даже как-то виновато: — Я без намека. Извини, если... это просто шутка была. Хидан хмыкает, качает головой. — Да с чего вообще. Его странную внешность отмечает чуть ли не каждый. Шутки Аманды, хоть и бесят, все-таки терпимы. — И кофе не забудь, — Аманда берет пластиковый стаканчик со стойки и впихивает ему в свободную руку. — Зачем просил только. — Ты прям сама забота, — отзывается Хидан. Хотя и правда немного ей благодарен. Кофе уже не такой горячий — едва теплый, на самом деле, но ничего. — Я бы тоже машину хотел, — говорит Хидан, откидываясь на спинку сиденья. — Задолбало, что вечно приходится кого-то просить подвезти. — Так что тебя останавливает? — спрашивает Аманда. — Подержанную машину можно онлайн найти недорого — ну, относительно. Я свою так взяла. Хидан морщится. — Будто мне кто выдаст права. — Оу. Прости. — Она ненадолго замолкает. — Ты... в порядке? — Ты это уже в сотый раз спрашиваешь, — фыркает Хидан. — Может, хватит уже вести себя так, словно я умираю? — Прости, — повторяет она и вздыхает. — Я просто волнуюсь. Ты никогда ничего не рассказываешь. — Потому что тебя это ебать не должно. — Хидан отворачивается, уставившись в окно. Аманда фыркает, но не настаивает, явно понимая, что это бессмысленно. Хидан продолжать разговор тоже не торопится, и оставшиеся минут десять они проводят в молчании. Что его вполне устраивает. Бесконечные расспросы выматывают, и он сомневается, что Аманде действительно не похер — скорее уж она притворяется из вежливости. В любом случае толку от этого никакого. — Все, выметайся, — говорит Аманда, и он понимает, что они уже у дома. — Подарок получше спрячь, пока извинения будешь репетировать. — Нахуй сходи, — отзывается Хидан, выходя из машины и хватая сумку. — И, э, спасибо, что подвезла. — Да пожалуйста, — улыбается она. — Хоть ты и тот еще мудак. Пока Хидан пытается придумать ответ, который не слишком сильно ее взбесит, она вдруг удивленно восклицает. — А? Хидан оборачивается — как раз вовремя, иначе эта тупая собака точно бы его с ног сбила. Только тебя не хватало, раздраженно думает он; почему она вообще на улице? Собака радостно гавкает, прыгая вокруг него — явно хочет, чтобы он ее погладил. Не повезло — Хидан этого делать не собирается. Аманда быстро выбирается из машины, глядя на них с таким выражением лица, что Хидана, честно, начинает мутить. — Тупая собака, — бормочет он, пытаясь оттолкнуть Альбу, но она, кажется, всерьез собирается зализать его до смерти. — Какая милая, — восхищенно тянет Аманда и жестом подзывает собаку к себе — Хидан облегченно выдыхает. — Она же ваша? — Его, — поправляет Хидан. Хоть он и немного привык к этому мохнатому чудовищу, все равно она собака Какузу. Хидана она чаще всего даже не слушает. — Но она по тебе скучала, смотри! — смеется Аманда, когда собака освобождается из ее рук и снова подбегает к Хидану, глядя ему в глаза и виляя хвостом. — Нихрена, она меня ненавидит. — Хидан треплет собаку по голове и опять отталкивает. — Все, достала, иди вон к Эм. — Хидан тебя совсем не любит, бедняжка, — Аманда давит смешок и обнимает собаку, ероша ее шерсть. — Как ее зовут? — Альба. — Какое красивое имя! — Аманда чмокает собаку в нос, и та фыркает. — Ты такая хорошая девочка, Альба, да? Собака снова радостно гавкает, и Хидан кривится, отворачиваясь. Нет, нихрена он не ревнует, ничего такого; но все равно неприятно. Собака видит Аманду впервые и уже ее обожает, — но Хидана с самого начала терпеть не могла. Может, отчасти поэтому она его тоже раздражает. — Альба! — Услышав громкий крик, он смотрит в ту сторону; невысокая фигурка, почти спотыкаясь, бежит к ним, сжимая в руке поводок. — Альба, плохая собака, я же говорила тебе не убегать! Через несколько секунд она подбегает к ним и останавливается, тяжело дыша — кажется, она долго бежала, — и затем наклоняется прикрепить поводок к ошейнику собаки. Хидан оглядывает ее, смутно узнавая. Та соседская девчонка. Как там ее звали? Сакура или вроде того... Какузу платит ей, чтобы она гуляла с Альбой, когда у него нет времени, и малявка просто обожала собаку. Она поднимает голову, наконец отдышавшись. — О, привет! Мистер, э... извините... — Просто Хидан, — отмахивается он. — Я еще не такой старый. Сакура неловко смеется. — Извини! — повторяет, убирая с лица дурацкие розовые волосы, и поворачивается к Аманде. — Хей! Я Сакура, рада познакомиться. — Взаимно, — улыбается та. — Я Аманда, подруга этого придурка, — она кивает на Хидана; он только морщится — как же. Сакура тихо хихикает. — Классный цвет, — говорит Аманда. — Правда? — лицо Сакуры загорается. — Я все не могла выбрать между розовым и фиолетовым, может, фиолетовый потом попробую. Только бы выебнуться. Хидан фыркает. — У меня как-то фиолетовые пряди были. Правда, выглядело не так круто, как звучит, — Аманда усмехается. — Я-то сама красилась. Хидан раздраженно выдыхает, отворачиваясь; как же заебало. Хотя бы Альба разделяет его мнение — толкает мордой его ноги, недовольно скуля; наверняка уже хочет домой. — А ты тоже волосы красишь, нет? — интересуется Сакура. Хидан качает головой. — Все натуральное, мелочь. Бля, все-таки это реально бесит. — Но они такие... светлые! — недоуменно говорит она. — Почти белые. — Плюсы альбинизма, — кривится Хидан. — Бонусом к тому, что пара минут на солнце — и ты поджаришься до хрустящей корочки. Он слегка преувеличивает — настолько хреново бывает только летом, да и даже тогда жить можно. — О, — она ненадолго замолкает, глядя на него как-то странно. — Я... не знала. Думала, это у тебя просто стиль такой. — Ну, теперь знаешь, — Хидан пожимает плечами, стараясь игнорировать раздражение. Срываться на бестолковой девчонке было бы не слишком умно. Не стоит того. — Ладно, ты за деньгами пришла или что? — Нет, — Сакура качает головой. — Мистер Каро всегда сразу платит. На самом деле я как раз собиралась отвести Альбу домой! Но раз уж ты тут, то, наверное, хочешь сам ее отвести? Вот вообще нет. Но вместо этого Хидан только вздыхает: — Хрен с ним, давай. — Отлично! — она сует поводок ему в руки. — Тогда увидимся! — Она поворачивается к Аманде: — Мне пора! Аманда с улыбкой машет ей рукой, Хидан же не утруждает себя даже парой слов. — Милая девочка, — замечает Аманда, когда Сакура почти скрывается из виду. Хидан бормочет что-то себе под нос. Милая? Дико надоедливая, скорее. — Что такое? Серьезно, из-за того, что она сказала? — Нет, — говорит Хидан. — Из-за всего. Вся неделя какая-то ебанутая. — Ну, сегодня все было неплохо, разве нет? — Аманда улыбается и легко ударяет его по плечу. — Давай, не раскисай. Хидан морщится, но молчит. Он чувствует себя странно. Как-то нервно — он не уверен, как еще назвать это странное чувство. Сегодня все и правда было не так уж плохо, но Хидан сомневается, что сделанного будет достаточно, чтобы что-то исправить. — Ну, я, наверное, пойду, — говорит Аманда. Она наклоняется погладить собаку напоследок и выпрямляется, с усмешкой глядя на Хидана. — Передавай профу привет. — Мечтай. Аманда смеется и наконец садится в машину. Хидан смотрит, как она отъезжает, и затем бросает взгляд на сидящую у его ног собаку. — Пора домой, собачка, — говорит. Альба тут же вскакивает и бросается к дому — таща Хидана за собой. Сука, поводок. Хорошо хоть идти всего ничего. Хидан ищет ключи, пока собака все крутится под ногами, виляя хвостом — тупое животное, думает он, но как-то беззлобно. И даже наклоняется потрепать ее по холке. В конце концов, она все-таки была рада его видеть. — Эй, я дома! — объявляет Хидан, заходя внутрь и закрывая за ними дверь. Альба убегает в комнату, как только он снимает поводок. Какузу не отвечает, но Хидан слышит это осточертевшее mi buena perra и тихое гавканье Альбы. Ну конечно. — Если тебе не похуй, — бормочет Хидан себе под нос, ставит сумку на пол у стены. Он сам не уверен, почему это говорит. Вроде как между ними все наладилось — почти; но какое-то напряжение все еще остается. Ничего удивительного, если учесть, что они так и не поговорили нормально — Хидан даже так и не извинился. Он знает, что должен. Просто не может найти правильные слова — никогда не мог. Когда Хидан заходит в комнату, то замечает какие-то коробки на полу. Странно — Какузу не из тех, кто устраивает беспорядок. Почти все коробки закрыты. Что, он что-то заказал? Хидан разглядывает коробки — и только потом замечает кое-что еще (по правде, это он должен был заметить сразу). Посреди их гостиной стоит высокая елка. Без украшений особо празднично она не выглядит, но все же. Серьезно? Хидан не думал, что Какузу запомнит тот разговор — не говоря уж о том, чтобы реально притащить чертову елку. Он бросает взгляд на Какузу — тот даже не замечает, слишком занят... чем-то — перед ним стоит ноутбук, а на столе разложены какие-то бумаги. Хидан снова смотрит на елку. Как ни странно, она на месте. Ну, на воображение не спишешь... все-таки крыша у него еще не настолько протекла. — А... это что? — Ты же хотел Рождество, — не поднимая головы, отвечает Какузу. — Развлекайся. Постарайся не разгромить дом в процессе. — Она настоящая? — глупо уточняет Хидан. — Искусственная, если ты об этом. Живая долго не простоит. — Хидан видит, как он слегка морщится. — И с доставкой проблемы. Хидан дотрагивается до ветки, и внутри разгорается что-то похожее на то почти забытое детское предвкушение; вроде бы просто елка, даже без украшений, но все равно... Похоже на сон — или на сцену прямиком из рождественского фильма; и это здорово. Даже больше — но Хидан просто не может подобрать осмысленные слова. — Так что? — Какузу старается казаться по-прежнему безразличным, но ясно, что ответ Хидана ему важен. И Хидан поворачивается к нему, не сдерживая широкой улыбки, — и просто бросается его обнять. — Dzięki, — выдыхает он ему на ухо и тут же поправляется, — спасибо, в смысле... я не думал, что — я думал, ты это просто так тогда сказал. — Какой ты все-таки ребенок, — Какузу легко взъерошивает его волосы. — De nada. Как мало кому-то для счастья надо. — Заткнись, — привычно отзывается Хидан, не спеша отстраняться. Сейчас эта его вечная манера даже не бесит. — Так ты мне поможешь ее украсить? — спрашивает Хидан, садясь за стол напротив него. — Мне надо закончить с работой, — говорит Какузу; ну, наверное, этого стоило ожидать. — А тебе нужно поесть. — Я пил кофе с Эм, — возражает Хидан. Какузу скептически смотрит на него. — Кофе вряд ли можно назвать едой. Если передумаешь, обед на кухне. — Если это снова тот стремный суп — как там, посол? — тогда я пас, — хмыкает Хидан. — Посоле, — поправляет Какузу. — Так бы и сказал, что мексиканская кухня тебя не устраивает. — Ну, тако мне нравятся, — Хидан невольно улыбается. Ему и правда кажется, что все наладилось, и, хоть игнорировать проблемы — не лучшая идея, сейчас все нормально. Обсудить все можно и потом, а пока Хидан хочет просто насладиться этим вечером. — И эти... ну, типа, свернутые тако? — Энчиладас. — Ага. — Хидан ухмыляется. — Походу, мне надо поработать над испанским. Бля, я ж на нем со школы не говорил. — Постарайся, — Какузу не улыбается, но в его голосе слышится явное веселье. — Думаю, мне тоже стоит начать учить польский. — Да зачем, — пожимает плечами Хидан. — Я сам его не знаю. Ма меня никогда не учила. Я только пару слов запомнил... мне просто нравится тебя дразнить, kochanie. — Бога ради. — Какузу закатывает глаза. — Только не начинай. Хидан сдерживает смех — но вот улыбку не удается. — Как ты? — неожиданно спрашивает Какузу. Серьезно, сейчас? Хидан пожимает плечами. — Охуенно. Что ты спрашиваешь постоянно? — Потому что беспокоюсь? — Какузу бросает на него непонятный взгляд. — Хидан, ты должен относиться к этому серьезно. — Ага, ага, — бормочет Хидан, проводит рукой по волосам. — Слушай, это мило, но я правда в порядке. Когда нет — оно как бы заметно. Когда Хидан ломал его вещи, точно было очевидно. Вина неприятно царапает, когда он вспоминает об этом; и еще хуже от того, что Какузу ведет себя так, будто ничего не было, как будто он уже все забыл. — Ладно, — говорит Какузу, и его взгляд слегка смягчается. — Не будем сейчас об этом. — Да, — соглашается Хидан. Какузу протягивает руку, слегка сжимает его ладонь и снова принимается печатать. — Сколько можно работать? — недовольно ворчит Хидан, опуская голову на руки. — Попробуй мыслить логически, — Какузу не отрывает взгляд от экрана. — Это действительно несложно. Если я буду игнорировать свои обязанности, меня уволят. — Ну вот сейчас что там такого важного? — Я пытаюсь подготовить презентацию для следующей лекции. Для тех немногих, для кого приближающийся праздник не повод забывать об учебе. — Это сейчас намек был? Мне осталось только сраную философию сдать на следующей неделе. — И тебе нужно постараться, потому что я не собираюсь просить миссис Эддисон за тебя еще раз. Хидан невольно фыркает — ну серьезно, даже Какузу называет эту старую стерву уважительно, хотя почти все профессора обращаются друг к другу по имени. И вообще — миссис? Посмотрел бы Хидан на того сумасшедшего, который на ней женился. — Думаю, после всех пропущенных занятий тебе многое нужно наверстать. — Аманда дала мне конспекты, так что как-нибудь справлюсь, — отмахивается Хидан. — Кстати, чем вы с ней занимались сегодня? — неожиданно спрашивает Какузу — странно, Хидан не думал, что ему будет это хоть сколько-то интересно. И, разумеется, не придумал никакого предлога. — Ну, э... Она подарки для своих выбирала, — выдает он первое, что приходит в голову — к тому же, частично это правда, Эм и впрямь купила какие-то слащавые открытки для родителей. — Не знаю, нахрена она меня с собой потащила, по-моему, я там только мешался. Я же в этом вообще не смыслю. — Ясно. — Какузу снова утыкается взглядом в экран, кажется, удовлетворившись ответом. Хидан нервно ерзает на стуле — и это все? Никаких больше вопросов? Такое чувство, что Хидан мог и вовсе не отвечать. — И тебя это вообще не парит? Какузу все-таки смотрит на него — с неприкрытым удивлением. — А должно? — Ну... — Ты хочешь спросить, не ревную ли я? — удивление сменяется каким-то усталым скептицизмом. — Как бы... — Хидан запинается, потому что теперь, когда он это сказал, это звучит попросту тупо. Какузу явно с ним солидарен; но все же отвечает. — Нет, потому что я доверяю тебе. Хидан замолкает; прежде чем он успевает собраться с мыслями, телефон Какузу неожиданно вибрирует. Он берет его, быстро смотрит на экран и начинает набирать ответ. И снова Хидан пытается подавить неприятное чувство; это просто по работе, Какузу правильно делает, что не заставляет того человека ждать. Но слова срываются с его губ прежде, чем он успевает себя остановить. — Опять тот парень? — И судя по взгляду Какузу, он, похоже, прав. — Сколько можно? Какузу качает головой. — Итачи пишет у меня дипломную работу, Хидан. И периодически уточняет у меня что-то по содержанию или оформлению. — Вот! Опять! — не сдерживается Хидан. — Что ты его вечно по имени зовешь? — Я называю по имени всех своих студентов, — на этот раз в голосе Какузу все же проскальзывает раздражение. — За исключением пары человек, которым это неприятно. — Пфф. Хидан правда не знает, что ответить. Звучит логично — и так и есть — но он все равно чувствует себя неловко. Вот опять — опять выходит какая-то херня. Какузу вздыхает и закрывает ноутбук, серьезно глядя на него. — Занятно, что мы говорим об этом сейчас. Ты не доверяешь мне? — Доверяю! — возражает Хидан и отводит ненадолго взгляд. — Я… ну, я боюсь, что ты найдешь кого-то получше? Какузу скептически хмыкает. — Тебе не кажется, что этого скорее должен бояться я? — Нет, ты охуенный, — честно отвечает Хидан. — А у меня только рожа симпатичная. Будто мало таких. — Ты единственный в своем роде, — по тону не понять, шутит он или всерьез. Но смотрит так — и Хидану становится как будто немного теплее. Какузу протягивает руку и накрывает ладонь Хидана своей. — Ты слишком остро все воспринимаешь. Прямо сейчас... мне не нужен кто-то другой. Хидану нечего ответить, словно все слова разом вылетели из головы; так что он просто сжимает руку Какузу в ответ. Он не так уж часто подобное говорит — и, может, Хидан даже не подозревал, что ему нужно было это услышать. — Я люблю тебя, знаешь, — выдает он. Какузу замирает на пару секунд, словно не ожидал, но затем расслабляется — и даже коротко улыбается. И большего Хидану не нужно. — Y yo a ti. А теперь дай мне уже закончить с этим. — Вечно в работе, — бормочет Хидан, но спустя какое-то время все-таки отпускает его. Идиотская улыбка отказывается уходить с лица еще долго. Кажется, Альбу сильно заинтересовала елка — она все ходит вокруг нее и с любопытством обнюхивает. Даже пытается укусить одну из нижних веток — но почти сразу же оставляет эту идею, буквально отпрыгивает назад. Не очень-то вкусно, а? Альба фыркает, мотает головой и смотрит на Хидана — почти обиженно. — Ты тупая собака, — доверительно сообщает Хидан, присаживаясь напротив нее на корточки. Она склоняет голову, виляет хвостом, как будто совершенно не понимает, что не так. Хотя... это же собака, в самом деле, что она вообще может понимать. Она ставит лапу ему на колено и гавкает, и Хидану не удается сдержать смешок. Что-то он совсем размяк. — Что Альба опять тебе сделала? Хидан оборачивается: — Она пытается сожрать елку. — Ей просто любопытно, — говорит Какузу, наблюдая за ними. — Она никогда такого не видела. — Мм. — Хидан вздыхает и чешет собаку за ухом. Почему-то он даже не особо раздражен. Привык, наверное. Без нее все было бы не совсем так... хотя уж точно спокойнее. — Ладно, все, не мешай мне. — Альба, ven acá, — говорит Какузу. Собака неохотно подходит к нему и ложится у его ног. Хидан щурится, рассматривая свою работу. Можно сказать, готово, только ближе к верхушке слишком много пустого места; Хидан крутит в руках очередной шар — прозрачно-красный с забавным серебристым узором. Красивый — его он точно хочет повесить. Может, получилось слишком ярко, слишком много всего, но Хидану все равно нравится. Это ведь будет их праздник. Несмотря на то, что Какузу практически не помогал ему с украшением, он ведь все это купил; и одно то, что он пошел Хидану навстречу, для него много значит. Пожалуй, Хидан мог бы и сам дотянуться до верхушки — если постараться, но он все-таки хочет, чтобы Какузу присоединился. — Поможешь? — спрашивает он, не поворачиваясь. — Слишком высоко. Какузу слегка обреченно вздыхает, но все же подходит и забирает шар из рук Хидана. — И куда ты хочешь его повесить? — Наверх, логично, — фыркает Хидан. — Сам выбери. Какузу не выглядит особо заинтересованным, но все-таки подчиняется. И, может, мысль слишком оптимистичная, но Хидану кажется, что не так уж это его и бесит. — И остальные тоже, proszę? Пожалуйста? — Хидан сует ему в руки коробку с оставшимися украшениями. — Почему ты сам все не сделаешь? — Разве ты не хочешь добавить что-то свое? — Не сказал бы... — Какузу смотрит на коробку, на елку и затем на Хидана. Потом снова обреченно вздыхает. — Если ты так хочешь, хуже уже вряд ли будет. Усмешка Хидана становится шире, и он просто смотрит, как Какузу ставит коробку на пол, достает один из блестящих шаров и вешает его на елку. Он выглядит почти растерянным — такое чувство, что ему все это непривычно. А Хидан-то думал, что это он никогда раньше не праздновал. — Это странно, — признает Какузу. — Последний раз я украшал дом к Рождеству... довольно давно. — Он хмурится, и эмоции в его глазах сложно прочесть. Вспоминает что-то плохое? Хидан этого не хочет, и потому подается вперед, касаясь губами его щеки. Что сказать — понятия не имеет, но этого, кажется, хватает — Какузу тихо усмехается и качает головой. — Пожалуй, я не против сделать это новой традицией. Хидан невольно улыбается. Какузу не особо рассказывает о своем прошлом, разве что о мелочах, и сейчас не добавляет ничего нового. Дело не в том, что он не доверяет Хидану; скорее, просто не привык кому-то открываться. Хидану это чувство хорошо знакомо. Может, однажды Какузу ему все расскажет. Может, на самом деле это не так уж важно. — Ну, что думаешь? — спрашивает Хидан, чтобы прогнать неловкость. — Нормально, — пожимает плечами Какузу. — Я в этом не разбираюсь. — Красиво же, — говорит Хидан. — И смотрится классно. Ни за что не поверю, что ты просто взял первое, что попалось под руку в первом же магазине. — Именно так и было. — И даже не задалбывал консультантов? — притворно удивляется Хидан. Какузу хмыкает. — Им повезло, что я заказал все онлайн. — Вау, идешь в ногу с технологиями! — Хидан пытается изобразить шок, но терпит неудачу и просто смеется. Какузу прижимает ладонь ко лбу, но Хидан видит, как его губы чуть подрагивают в попытке сдержать улыбку. Когда с украшениями наконец покончено — более-менее, — Хидан встряхивает гирлянду. — А эту херню куда? — Тоже на елку? — полувопросительно говорит Какузу. — Или куда хочешь. Мне все равно. — Меня бесит твое отсутствие интереса, — сообщает Хидан, задумчиво крутит гирлянду в руках. Мелькает мысль, за которую он тут же цепляется: — Слушай, а как насчет обмотаться ей и сфоткаться так? Какузу вздергивает бровь. — Я серьезно! — Хидан, не испытывай мое терпение. — Да ладно тебе! Прикольно же, я видел такое у... — Хидан прикусывает губу, пытаясь вспомнить, на чьей странице наткнулся на ту фотку, но потом мотает головой. — У кого-то, в общем. Какузу все еще смотрит на него, как на полного придурка — и на самом деле тут Хидан даже поспорить не может, — и приходится сдаться. Он набрасывает гирлянду на нижние ветви елки — не особо аккуратно, но хрен с ним, потом поправит. Или нет. — Ну хотя бы просто сфоткаемся? — все-таки настаивает он. — Ты прекрасно знаешь, что я ненавижу фотографироваться. — Последний раз — и единственный! — мы с тобой фоткались почти год назад. Это нечестно. — Полгода, — поправляет Какузу. — И нет. — А если я очень хорошо попрошу? Скептическое выражение лица Какузу даже не меняется. — Ну, kochanie, тебе жалко, что ли? — Хидан закидывает руки ему на плечи. — В этот раз не сработает, — хмыкает Какузу, хоть и отталкивать не спешит. — Вот почему на мне все эти твои словечки работают, а наоборот — нет? — Хидан чуть разочарованно выдыхает, трется носом о его щеку и быстро касается губами одного из самых заметных шрамов. Он не напрягается, как порой бывало раньше, позволяя; и Хидан не торопится отстраняться. — У меня иммунитет к красивым словам. — Я это исправлю, — с усмешкой обещает Хидан. И в следующее мгновение не оставляет Какузу возможности возразить, целуя, — но долго это не длится. Почему собаке именно сейчас вздумалось попытаться повалить елку? — Да какого хрена — что ты, блядь, творишь! — взрывается Хидан, не зная, что пытаться спасать первым — опасно шатающуюся елку или тупую собаку, которая умудрилась запутаться в гирлянде. Да как ей это вообще удалось? — Хули ты за ней не смотришь? — А ты здесь зачем? — парирует Какузу. К счастью, елка сохраняет равновесие — несколько шаров все-таки упали, но не разбились, и это, блядь, просто чудо. Если учесть, сколько времени Хидан на все это потратил... Альбе пиздец как повезло. Хотя сейчас она выглядит так нелепо, что Хидан не может сдержать смех. — Глупая собака, — все же ворчит он, когда они принимаются ее распутывать — она поскуливает, гавкает и вообще только мешает. — No lo escuches, Альба, — Какузу успокаивающе гладит собаку и снимает провод с ее лапы. Хидан только закатывает глаза. Ну конечно, его хорошая девочка никогда ни в чем не виновата. Как только Альба оказывается на свободе, то начинает крутиться вокруг Хидана, неистово виляя хвостом, и он толком не понимает, почему, но все равно треплет ее серовато-коричневый мех. Мягкий — и трогать на самом деле приятно. — Кажется, я начинаю ей нравиться. — Ты же только что ее спас. — Какузу не удается подавить короткий смешок. — Я же говорил. Вам просто надо привыкнуть друг к другу. — Мм. Сейчас Хидану спорить не хочется; да и тут Какузу прав, надо признать. Может, собака все еще порой бесит... но она может быть и милой. Наконец, кажется, они закончили. Альба свернулась у стены, то и дело бросая подозрительные взгляды на елку — которая даже после пережитого нападения выглядит неплохо. Остается надеяться, что так и останется... хотя с этим ненормальным клубком шерсти ни в чем нельзя быть уверенным. Хидан забирается на диван, подтягивая ноги к груди, и оглядывает комнату. Чего-то не хватает. — Нужно и комнату как-нибудь украсить, — озвучивает он эту мысль. — Чтобы совсем красиво было. — Я думаю, и это уже перебор, — без особого энтузиазма говорит Какузу, садясь рядом с Хиданом. Вот тебе и праздничное настроение... хотя ему-то это с самого начала было неинтересно — Хидан не уверен, чего ожидал. Но времени еще полно; Хидан придумает, как его убедить. А пока он просто подается вперед, чтобы поцеловать его — но через секунду отстраняется. Ладно, это явно будет сложнее, чем он думал. — В чем дело? — Какузу хмурится, заметив перемену в его настроении. — Да ни в чем, — Хидан пожимает плечами и тянется к его волосам, пропускает длинные пряди сквозь пальцы. Они гладкие — трогать приятно и как-то успокаивает, и наконец он решается снова: — В общем, я... — и замолкает. Все-таки это дохрена неловко; может, стоило подождать до Рождества, но тогда это не было бы извинением. А он хотел именно этого. — Говори уже. Какузу перехватывает его руку и подносит к губам, коротко целует еще разбитые костяшки — простой жест, но от него Хидан опять напрочь забывает все слова. К этому все еще сложно привыкнуть. Что он вообще с ним делает — раньше Хидан и подумать не мог, что с кем-то будет чувствовать себя так. И ничего особенного на самом деле нет — простые мелочи, — но Хидану, кажется, никогда не будет его достаточно. И это... это то, ради чего стоит попытаться, — потому что было бы невероятно тупо позволить всему разрушиться из-за своей гордости. Или из-за своего неумения извиняться. — Короче, у меня есть для тебя подарок, — наконец выпаливает он. Какузу недоуменно моргает. — Для подарков еще рано, — в его глазах мелькают искры веселья, и Хидан на пару мгновений теряется, не в силах отвести взгляд. Как же глупо все, а. — Да, но… я же так толком и не извинился. Взгляд Какузу становится серьезным, и он кладет руку на плечо Хидана. Смотрит так — пронзительно и немного обеспокоенно, хотя сейчас-то, в самом деле, о чем переживать. — Я знаю, что ты не хотел. Тебе тяжело, и... это все не так уж важно. Опять он начинает; как будто Хидан не знает, насколько для него это было важно. Какузу ни в чем его не обвиняет, но Хидан в итоге чувствует себя еще более виноватым, чем раньше. Чувство откровенно неприятное — но, наверное, заслуженное. — И все равно, я хотел все исправить, — тихо говорит Хидан. — Потому что я не... Не хотел этого делать. Просто... да. Ты понял. В общем. Ну, я... Пойду схожу за ним? Извинение все равно вышло паршивым. Какузу смотрит на него какое-то время, затем проводит рукой по волосам. — Иди? Почему-то его голос тоже звучит неуверенно, как будто он вообще не понимает, как реагировать. Хидан невольно думает, что, может, он просто от этого отвык. Раз уж он давно не отмечал Рождество, подарков, наверное, тоже не получал. А Хидан никогда их никому не дарил. Не то чтобы ему представлялась возможность. — В общем... Прости и с Рождеством? Сильно заранее, — Хидан неловко усмехается, вталкивая коробку ему в руки. В том магазине ее упаковали в оберточную бумагу — красиво, конечно, но сколько с него содрали вдобавок ко всему, даже вспоминать не хочется. — Спасибо? — Какузу все еще кажется слегка ошарашенным. Они оба сейчас наверняка выглядят полными идиотами. Наконец Какузу разворачивает коробку, открывает ее и просто смотрит на содержимое. Затем медленно начинает перебирать, не торопясь, изучая каждую мелочь. Хидану кажется, что он сейчас свихнется — ну, еще сильнее. Ему нравится? Или нет? Им так и не удалось подобрать в точности те же карандаши и прочее, что у него были раньше — все-таки запомнил Хидан только пару брендов, — может, эти хуже. Хоть и стоили дохрена, но это ничего не гарантирует. Какузу продолжает молчать, и выражение у него совершенно нечитаемое. Хидан напряженно смотрит, пытаясь понять его реакцию — долго не выдерживает. — Не шарю я в этом, ты же знаешь, — говорит торопливо. — Все... совсем плохо? Какузу поднимает на него взгляд — и неожиданно улыбается. Он все еще редко позволяет себе такие открытые улыбки, и каждый раз Хидан, как полный идиот, не может насмотреться. — Вовсе нет. Но не стоило. — Но я же..! Какузу не позволяет ему договорить — подается вперед и легко целует. — Gracias, — тихо говорит он, отстраняясь. — Мне придется подумать над чем-то для тебя. — Не нужно, — мотает головой Хидан, чувствуя, как с лица не желает сходить совершенно глупая улыбка. — Ты со мной, этого достаточно. Это все, чего он когда-либо хотел. — Хм. — Какузу чуть хмурится. — Вряд ли это считается. Я что-нибудь придумаю. Хидан открыто смеется. — Ты слишком милый. — Ты на меня плохо влияешь. — Сочту это за комплимент. Какузу качает головой, плотно сжимая губы — будто пытается не смеяться; а затем просто притягивает Хидана к себе, запутывая пальцы в его волосах. И сейчас, когда они со всем разобрались, становится непривычно легко — как будто все наконец правильно. Может, от сложностей никуда не деться — да точно, потому что легко никогда не бывает, — но они пытаются. И, может быть, этого достаточно.