– Всегда есть шанс выбраться и я выбрал тебя..

— …рыцари и богатые горожане выступали в палате общин, требуя понижения зарплаты городских и сельских рабочих, повысившейся после чумы тысяча триста сорок восьмого — сорок девятого годов. В скобках укажите: «чёрная смерть». По их настоянию было проведено, так называемое, рабочее законодательство, предписывавшее лицам наёмного труда работать за плату, существовавшую до чумы. Такемичи захлопывает книгу и поднимает глаза на аудиторию. Студенты что-то смирно пишут в тетрадях, боясь пропустить хоть слово. Естественно, пусть история и должна быть только на первом курсе, однако оценка за нее идет в диплом. А все изначально хотят быть отличниками. Это потом возникают мысли о том, как бы вообще закончить универ. Никто не вспоминает уже о красном дипломе, все хотят просто остаться на стипендии. Просто не вылететь, просто получить хотя бы тройку. А сейчас все они умнички и умницы. Такемичи снова пробегает по ним взглядом, смотрит, кто же первый дописал, дожидается, пока справится хотя бы большинство. — На сегодня все, можете еще минут пятнадцать отдохнуть. Только не шумите, сидите тихо. Кто начнет галдеж, будет анально наказан указкой. Они уже привыкли к его шуткам. Да, если честно, его редко воспринимают здесь всерьез. А как бы вы смотрели на преподавателя, который ходит в драных джинсах, белой майке-борцовке и косухе? На плече видна яркая желто-красная татуировка, пусть угадать и сложно, что же там изображено. Волосы огненно-рыжие. Такемичи не спорит, крашеные, цвет совершенно неестественный, но ему нравится. На макушке они короткие и торчат в разные стороны. И только с затылка он могу собрать пусть и тонкий, но хвост, который ему очень нравился. На первой лекции филологи решили, что это шутка такая и Ханагаки просто заменяет их преподавателя. И лишь после пары к нему подошел их староста — прилежный и смирный студент — и прямым текстом спросил, преподаватель ли он? Ох, помнит он, как тогда смеялся. После похлопал парня по плечу и улыбнулся ему, заверяя, что он самый, что ни на есть, настоящий историк и пары вести у них будет именно он — Такемичи Ханагаки. После, конечно, студенты очень обрадовались. Такемичи не особо требовательный. Он прекрасно понимал, что история, как таковая, нужна им лишь в общеобразовательных целях. Он не собираюсь драть их на экзамене, но запоминал, кто работал в течение семестра, чтобы как-то поощрить в конце оценкой. А тех, кто шумел или пропускал пары, приходилось наказывать. Нет, тройку он поставит, но нервы немного трепет. Нужно же и им, преподам, отрываться иногда на них! Взгляд снова зацепился за старосту первого курса филологии языка. А в голове снова возникло то странное ощущение, будто кто-то или что-то против его воли желает обратить его внимание на этого паренька. Да, он немного необычный. У него светлые, почти что белые волосы, синие глаза глубокого цвета, которые скрываются за тонкими очками. Он не особо высок, худ, гибок и как-то совсем не похож на своих сверстников. Даже манерами. Серьезный, уравновешенный и чуткий к окружающим. Не зря его выбрали старостой, с таким группа точно не пропадет. — «Ты только посмотри, какой милашка», — снова урчит странный голос у него в голове. Такемичи мотнул ею, пытаясь прогнать наваждение. Нет-нет, он приличный преподаватель и ему не нужны какие-либо отношения или чувства со своими же студентами. Это, как минимум, не этично. Не говоря уж о разнице в возрасте… Стоп, о чем это он вообще думает? Об отношениях с парнишкой? Нет, он точно сходит с ума. Этот странный голос, который появился в его голове буквально с того самого момента, как он первый раз увидел студента, всякий раз заставляет его обратить внимание на блондина. Сначала тихо, спокойно. Он, вроде как, просто направлял его голову и мысли в сторону Чифую Мацуно. После — все настойчивее. И не так давно он начал разговаривать. — «Кто ты?» Он невольно хмурит брови, продолжая смотреть на синеглазого студента. Чифую замечает его недовольный взгляд и опускает глаза в тетрадь, считая, что он адресован именно ему. — «М… Считай меня амуром. Ты же видишь ту милую девочку? Сейчас я выстрелю в твое сердце!» Возникает до ужаса странное чувство. Он моргает и видит на месте Чифую именно девушку. Шикарная светлая шевелюра, слегка подведенные большие синие глазищи, которые она смущенно опускала в тетрадь, лишь иногда поглядывая на него. И от этих взглядов становилось как-то не по себе. Внутри все переворачивалось, живот крутило, сердце сжималось. Хотелось выть. Он снова моргнул. И за партой сидит все тот же паренек, спрятавшись за густой светлой челкой. — «Стой, что ты творишь?! Это же парень!» — мысленно протестует он. И от возмущения чуть со стола не грохается. Да, именно так, он люблю сидеть на столе. — «А я подлый амур!»— он слышит усмешку в голове. — «И вообще, ты — мое творение. Что хочу, то и творю!» Неожиданно сердце укололо. Такемичи схватил ртом воздух, начал заваливаться набок, схватился руками за грудь, сжимая майку до треска ткани. Черт, как же больно! Студенты кинулись к нему; парни подхватили и помогли переползти в мягкое учительские кресло. — С вами все в порядке? — этот мягкий и трепещущий тенор заставляет его открыть глаза. И он смотрит в его глубокие синие очи. О боги.. И зачем, зачем ты ко мне сейчас сел? Зачем смотришь мне в глаза? Зачем держишь за руку? От этого еще больнее. — Все хорошо, — голос вышел хриплым. Такемичи не может его контролировать. Откашливается. Как собака трясёт головой. Но глаза паренька никак не исчезнут, они будто запечатлелись на внутренней стороне его века. И как только он прикрывает глаза, он снова их видит. Мучительно, невыносимо. Он не контролирую свои действия. А голос внутри его головы смеется. Такемичи делает рывок и хватает паренька за его тонкие кисти, легко сжимает их, притягивает к своей груди. Так почему-то стало немного легче, боль утихла. Но на разум наплыл туман. Он не видит своих мыслей. Он слышит лишь смех. Ужасный звонкий смех. — Чифую, — слышит свой голос Такемичи будто со стороны. — Ты согласен со мной встречаться? Что? Что он несёт? Что это за бред? Кажется, те же мысли посетили и голову Мацуно. Он от удивления приоткрывает рот, округляет глаза. Паренек пару раз дернулся, пытаясь вернуть свои руки на родину, но Такемичи держу их крепко, боясь отпустить. Боясь, что снова станет больно. По аудитории катится шепот. Это сильнее смущает старосту. Он опускает глаза. — Х-хорошо, — шепчет он. И где-то в глубине души Ханагаки понимает, что он это сделал только из-за одногруппников. И от этой мысли становится как-то гадко. Он отпускает его руки и тяжело выдыхает. — Прости, — отвечает ему. — Тогда, давай встретимся после пар? Чифую кивает и отскакивает от него, возвращается за парту красный, как рак. О боги, что я натворил?