Point of no return

Чонгук ненавидит весну. Его раздражает это солнце, расцветающая жизнь вокруг и всепоглощающее тепло. Ненавидит до скрипа в зубах и сжатых кулаков. Весна кажется сейчас слишком яркой, слишком весёлой. И слишком живой. Вот Чонгук только живым себя не считает уже давно. С прошлогодней весны. Тогда все казалось правильным, надёжным и светлым. Чонгуку тогда хотелось не просто существовать — жить. Реальность такова, что это желание исчезло с последними лучами солнца. Правда, уже следующим утром звезда вновь озаряла небосвод. А вот желание жить так и осталось в небытие. Время не лечит — неоспоримый факт, время даёт лишь смирение и жуткую усталость от всего, что когда-то приносило радость. Даёт понимание, что некоторые привычные когда-то вещи могут исчезнуть из жизни, оставив после себя пепел из воспоминаний. У Чонгука не было вещи. У Чонгука был человек. Близкий, надёжный, любящий. Человек, с которым они оба учились чему-то новому. Чему-то светлому и до щемящего в груди нежному. Чонгук учился любить, Намджун — учился жить, в последствии чего Чонгук научился умирать. Внутри. До атома. До сжатых кулаков, до сбитых в кровь костяшек и до хриплого крика посреди ночи. Внешне же он все тот же. Можно даже подумать, что ничего не изменилось в нем за этот год. Те же шутки, те же взгляды, мысли, убеждения. Кроме одного — ничто не длиться вечно. У «вечности» понятие, оказывается, растяжимое настолько, что становится страшно. Внутри у Чонгука остаётся лишь шторм. Гроза бушует нещадно, не прекращаясь ни разу за всю эту гребаную «вечность». Намджун смотрит на алый закат, стоя спиной к Чонгуку. Сегодня после первого весеннего дождя он по-особенному прекрасен: яркий, окрашивающий небо всеми оттенками алого. Этот момент отпечатывается в памяти особенно чётко. Чонгук помнит каждое мгновение, каждое дуновение ветра. Вокруг тепло, и это не из-за весенней погоды. Чонгуку тепло от Намджуна, от того, что он стоит рядом, вглядываясь в даль. Когда рядом твой человек, кажется, будто холодов вообще не существует. — Как думаешь, эта красота может кого-нибудь спасти? Чонгук не понимает вопроса, лишь подходит ближе и сжимает в пальцах чужую — тогда ещё родную — руку. Ему нечего сказать в ответ, но он готов показать. Отдать все, что есть, если потребуется. Если только Намджуну будет это нужно… Сейчас у Чонгука есть ответ на тот вопрос. Его не спасает. И не спасёт никогда. Единственное, что остаётся, — смотреть на алый закат и надеяться, что однажды он вылечит его душу и сердце. Вместо того, кто должен был. Приходит апрель, а Чонгук впервые берет в руки гитару. Это место, эти стены вызывают теперь лишь щемящую в груди тоску. Струнам под его пальцами есть, что сказать этой гробовой тишине в его теперь абсолютно пустой квартире.