Кикимора

      Западно-Азиатский материк. Республика Падокия. Провинция Дентора. Главная резиденция семьи Золдик на вершине потухшего вулкана Кукуру. Ночь с 11 на 12 апреля 2000 года.       Остаток дня хозяйка поместья, вымотанная событиями, бессовестно проспала, хоть и планировала просто полежать пару минут. Снилось ей что-то непонятное, беспокойное: кровь на лицах сыновей, разочарование мужа…       Испуганно вздрогнув, она проснулась и замерла, уставившись пустым взглядом в потолок. Трещало пламя в камине, завывал ветер за окном… В коридоре тихо переговаривались слуги.       Кикио выдохнула и прикрыла глаза, расслабившись.       «Сон… Это только сон», – женщина закрыла ладонью глаза, прикрывая слезы.       Сейчас, находясь в одиночестве, Кикио могла позволить себе эту слабость. Могла тихо поплакать, выплескивая боль утраты и страх… Слуги продолжали переговариваться, не слыша плача.       С трудом успокоившись, Кикио села в постели и посмотрела в сторону двери. Если сперва тихий разговор показался ей просто странным, то теперь он начал порядком раздражать.       «Что они здесь забыли?» – госпожа Золдик поднялась с кровати и, осторожно подойдя к двери, резко распахнула.       Дворецкие замолкли и обернулись к ней. Судя по напряжённым позам, мужчины не ожидали ничего хорошего от госпожи.       – И что это за бдение? – спросила она, не сводя глаз со старшего.       Гоуджи Кикио знала уже давно. Внешностью и манерами мужчина больше напоминал орка, за которого играл Миллуки в одной из компьютерных игр, но он был одним из доверенных людей Сильвы.        – Господин Сильва велел, – доложил Гоуджи, подтверждая смутные подозрения госпожи. – Для вас объявлен третий уровень запрета.       Госпожа Золдик почувствовала, как судорога свела все тело.       Запреты на горе Кукуру были тем, что ненавидел каждый член семьи. Изначально они разрабатывались в целях безопасности для самых младших, но со временем стали и средством наказания.       Всего предусмотрено пять уровней:       Первый уровень – это запрет на выход с территории поместья без сопровождения. Первые десять лет каждый Золдик живет под этим уровнем запрета. Ребенка младше одиннадцати никогда не отпускали в одиночку даже до Денторы.       Второй уровень – ограничение связи с внешним миром. Телефон, книги, телепередачи – все это подвергалось строгой цензуре. Дети до шести лет заняты только учебой. Это сейчас в Азии считают, что ребенка до семи лет надо баловать. Раньше считали, что именно первые шесть-семь лет жизни ребенок легче всего изучает мир.       Третий уровень мало чем отличается от второго: разница лишь в том, что в определенные часы с членом семьи находился дворецкий. Изначально этот уровень запрета был предназначен лишь для детей до трех лет. Ребенок с года до трех только начинал становиться самостоятельным и требовал к себе особого внимания. Где-то это внимание давала семья, а где-то – няни.       На четвертом уровне дворецкие ведут круглосуточное наблюдение за наказанным. Сопровождение по территории, контроль поступающей информации, запрет выхода без сопровождения – этот уровень запрета был создан для детей до года. Кикио так и не узнала, кто из деятельных предков мужа догадался применить его к взрослым.       На пятом же уровне покидать поместье запрещено. Наказание – карцер. И это единственный запрет, который никогда не имел возрастного ограничения.       «Он поставил мне ограничение, как для трехлетки» – госпожа Золдик сильно сжала челюсти и с трудом изобразила улыбку.       – Понятно, – Кикио сцепила руки перед собой. – Прогулки по территории мне разрешены?       – Только в сопровождении дворецких, – кивнул Гоуджи, не сводя пристального взгляда с госпожи.       Хозяйка поместья едко улыбнулась, понимая, что дворецкий ждет ее нападения, и захлопнула дверь.       «Планы меняются», – подумала она и улыбка пропала с лица.       Изначально Кикио хотела дождаться утра, но теперь промедление могло помешать. Женщина подошла к окну и отодвинула шторы.       Закат. Солнце еще не село, но учитывая разницу в часовых поясах, госпожа Золдик поняла, что все же припозднилась… Оставалось надеяться, что сын еще не спит. Нахмурившись, она открыла окно, забралась на подоконник и, глубоко вздохнув, ступила на карниз.       Идея, откровенно говоря, сомнительная, но в спешке до иного решения проблемы госпожа Золдик не додумалась.       Порыв ветра распахнул полы юкаты, заставив Кикио охнуть. Немыслимо… Она впервые пожалела, что традиционная одежда далеких островов Яппонии, не предусматривала ношение нижнего белья под ней.       «Да и Боги с этой юкатой! Все равно мало кто смотрит наверх. Камней под ногами избегают… – подумала госпожа Золдик, опустив голову вниз. – Камни…».       Окна выходили на внешний склон Кукуру и находились на внушительной высоте. Кристально белые пяточки на серых камнях были далеко, но зрение играло с Кикио злую шутку, приближая землю.       «А ведь это так легко… – женщина будто завороженная смотрела вниз. – Всего один шаг…».       Госпожа Золдик вытянула вперед ногу, готовясь шагнуть, но порыв ветра вновь ударил в лицо. Женщина пошатнулась и схватилась за раму окна. Судорожный вздох сорвался с ее губ, а ноги подкосились: она едва не упала на пол комнаты.       «Рано. – Кикио прикрыла глаза и постаралась восстановить дыхание, подавляя предательскую дрожь в ногах. – Верну Килла и можно со спокойной душой считать, что все свои дела я завершила».       Бывшая наемница дала себе пару минут, чтобы собраться с силами и мыслями, и начала подъем.       Затащить свое тщедушное тельце на крышу оказалось не так-то просто. Еще в начале подъема она умудрилась поцарапать ногу. К середине – потянула руку, а ближе к концу у нее и вовсе сбилось дыхание.       Небольшую площадку плоской крыши, на которую и взбиралась Кикио, дедуля Маха оборудовал под сад камней. С нее открывался шикарный вид на западную часть территории поместья и, собственно, на закат. Дедуля любил сидеть в саду до ночи и пить чай, а в его отсутствие через сад камней можно было беспрепятственно попасть в коридоры поместья.       Из последних сил женщина вскарабкалась до крыши, ухватилась руками за ограждение и подтянулась.       Ее расчет был прост: если дедули нет, то сад должен быть пуст… Но это оказалось не так.       Зено сидел на диванчике в тени низкорослой туи и был сильно удивлен встречей с невесткой.       «А у Богов есть чувство юмора, – мимолетная мысль заставила закрыть рот и криво улыбнуться, прервав немую сцену. – Вечер будет томным… Я, свекор и выволочка за позорящее семью поведение», – ирония над собой помогла ей не сорваться с крыши.       – Добрый вечер, Кикио, – поздоровался Зено, первым поборов удивление. – Тебе помочь?       Кикио покраснела и, отказавшись от великодушного предложения отца мужа, перемахнула через ограждение.       – Решила полюбоваться на закат? – выгнул бровь свекор.       – Да, – криво улыбнулась Кикио, стараясь быстро поправить пояс. – Заскучала в четырех стенах.       – Понимаю, – кивнул Зено, улыбнувшись уголком губ. – А чем тебе не угодили лестницы?       – Тренировка, – быстро нашлась с ответом Кикио и широко улыбнулась. – Позволите составить компанию?       – Буду только рад, – кивнул свекор. – Хорошо, что ты идешь на поправку. Мы все волновались.       «А то как же… ночами не спали», – иронично подумала она и провела руками по ткани юкаты, стараясь скрыть следы своего волнения.       Когда женщина подошла к свекру, Зено указал ей на место подле себя.       – Отсюда открывается хороший вид. Чаю?       – Если позволите, я приготовлю, – Кикио скосила взгляд на свекра и, увидев молчаливое разрешение, начала чайную церемонию.       Давно заученными движениями Кикио обдала горячей водой чайную пару и чайничек. Ее учили, что церемония заключается не столько в питье чая, сколько в единении с собой и своим окружением. Женщина ни в детстве, ни сейчас, не понимала, что имела в виду старая яппонка, но дословно повторяла все этапы. Госпожа Золдик насыпала улун в чайник и налила воды, проговаривая: – Высокие горы и текущие воды…       Каждый этап приготовления имел свою кодовую фразу, в которых Кикио не видела никакого смысла. Она засмотрелась за танцем чаинок и, закрыв чайничек, выждала положенные две минуты. Далее необходимо вылить первую заварку и заварить листья заново. Заваривание листьев заняло без малого пятнадцать минут. Кикио разлила чая ровно на три глотка и прикрыла пиалой.       – Где ты научилась проводить чайные церемонии? – не отводя взгляда от горизонта, спросил Зено. – Твоя техника отличается от принятой здесь.       – В Метеор Сити, – скупо улыбнулась Кикио, резким движением переворачивая чашку, накрытую пиалой. Поставив пиалу на специальную подставку, она подала напиток свекру. – По соседству жила старушка с острова Яппонии. Она иногда оставалась приглядывать за мной в детстве и обучала тому, что знала.       Кикио не стала упоминать о том, что эта старушка в молодости держала дом терпимости и была сведуща в самых разнообразных вещах, которые женщине, занимающей место госпожи Золдик, знать не положено.       Зено принял пиалу и осторожно поднял чашку, выпустив молочный аромат улуна. Свекор вдохнул насыщенный запах чая и сделал первый глоток.       – У тебя была хорошая учительница.       Кикио склонила голову, принимая похвалу, и тоже сняла чашку. Хороший аромат напитка не удивлял ее. Несложно добиться подобного от листьев качественного и дорогого чая – по-настоящему сложно сделать что-то приемлемое из той пакости, которую пьют в городе-свалке. Женщина улыбнулась и сделала первый глоток. В том далеком прошлом учитель пил ее дрянной чай и наслаждался его вкусом – вот это было настоящей победой.       – Хороший чай всегда поднимает настроение, – голос Зено выдернул ее из воспоминаний. Женщина улыбнулась и сделала второй глоток, избегая ответа. – Как тебе закат?       Кикио перевела взгляд на солнце.       «Закат, как закат, – мимолетно подумала она. – Чего в нем такого возвышенного находят?».       – Он прекрасен, – улыбнулась Кикио, поворачиваясь к свекру. – Вы так не думаете?       – Нет, – вздохнул Зено. – Сегодня закат алый. Недавно пролилась кровь. Невинная кровь.       Женщина сильнее стиснула зубы и поджала губы.       «Каждый день проливается чья-то кровь, как невинная, так и нет. Горевать теперь из-за каждой капли? – подумала она, исподлобья посмотрев на солнце. – К тому же закат над Кукуру всегда такой. Алый».       Кикио сделала третий глоток и поставила пиалу.       – Невинная кровь только у младенцев, – сказала Кикио, понимая, что теперь Зено будет молчать, пока она не ответит. – Как только человек начинает проявлять хоть какое-то активное действие в социуме, он автоматически становится в чем-нибудь виновен.       – Циничное мнение, которое я не могу принять, – Зено тоже допил чай и дал знак продолжать.       Кикио проверила температуру воды и заварила чай в третий раз.       – Насчет цинизма не буду спорить, – сказала она, накрывая чайник крышкой. – Однако, это не делает его неверным. Дети лгут, предают, воруют и даже убивают. Почему их считают невинными?       – У меня иная мера благодетели, – вздохнул Зено.       – И какая же? – нахмурилась Кикио, переводя взгляд на закатное солнце. Почти половина скрылась за горизонтом.       – Вред семье.       Женщина пересеклась со взглядом свекра и быстро отвела глаза. У Зено были серые глаза и их цвет ассоциировался не грозовыми тучами или небом… Глядя в них, Кикио невольно видела блеск стали и вспоминала о клинках, которые веками собирают Золдики в свою коллекцию. Это был тяжелый взгляд, даже тяжелей, чем у Сильвы.       «И где же я еще успела провиниться за дни, проведенные в четырех стенах?» – она судорожно начала перебирать в голове события прошедших дней.       – Вред может быть оправданным или нет, осознанным или нет, – тихо сказал Зено, заметив, что движения невестки стали менее плавными. – Но он остается вредом… Понимаешь, Кикио?       Женщина нахмурилась и поджала губы. Первым ее порывом было соврать – ответить в тон свекру, завернув просьбу не поучать ее в самые изящные фразы… но не стала. Угроза, таящаяся в словах Зено, заставила ее быть осмотрительней.       – Не совсем, – ответила она, кинув быстрый взгляд на свекра. – Я уже пару лет не покидала территории поместья и не вмешиваюсь в дела семьи…       – Да, ты переложила всю ответственность на моего сына, – прервал ее Зено. – Сильва в этом, конечно, тоже виноват, но в меньшей мере.       От прозвучавшего упрека Кикио бросило в жар. Она почувствовала, как краснеет лицо и шея и опустила глаза.       – Это негативно на тебя повлияло, – продолжил Зено. – Ты расслабилась и начала совершать ошибки…       – Какие ошибки? – не выдержала Кикио. – За что вы меня так распекаете?       Свекор устало вздохнул, всем своим видом выражая негодование недогадливостью невестки, и поймал ее взгляд. Кикио замерла, невольно сжав тонкий фарфор сильнее необходимого. Пиала треснула. Чай пролился на поднос.       – Ох, – вздохнула Кикио, всполошившись, и пробубнила себе под нос на одном из йорбийсих диалектов: – Какая же я дура.       Зено воздержался от комментариев и подал невестке полотенце. Он тщательно скрывал свое раздражение, но Кикио все равно его ощущала.       – Прошу прощения, – женщина быстро навела порядок и поклонилась мужчине, показывая свое раскаяние за неловкость. – Позволите мне продолжить?       – Продолжай, – кивнул Зено.       «Лучше бы не позволил, – со смятением подумала Кикио. – Я бы уже в кабинет пошла».       Церемония, к неудовольствию госпожи Золдик, грозила затянуться. Она знала, что свекор без особого труда проводил многочасовые церемонии с внуками, не иначе, как тренируя их терпение… сама Кикио чести присутствовать не удостаивалась.       – Ты суетишься и спешишь, – заметил Зено, наблюдая, как невестка разливает чай. – Зачем ты отправила Рокши и Кейго за Киллуа?       Кикио едва опять не раздавила чашку. Она вовремя одёрнула себя и плавно подала пиалу Зено.       – Чтобы они его вернули, – ответила она. – Разве это не очевидно?       Зено остановил на невестке острый взгляд и принял пиалу.       – И у тебя не возникло ни единой мысли про то, что ты, возможно, посылаешь их на смерть?       – Рокши и Кейго нарушили соглашение с семьей Золдик, чему есть доказательства, – она открыла пиалу и вдохнула приятный запах, стараясь успокоиться. Женщина кинула быстрый взгляд на закат – солнце почти скрылось. – Так что я не скорблю о гибели этих предателей. В конце концов, их смерть не стала напрасной – она стала знаком, что Киллуа жив и здоров, – женщина прервалась, вздохнув, и тихо добавила: – Просто пока вредничает.       – Вредничает, – хмыкнув, повторил Зено и сделал глоток чая. – Надеюсь, ты отдала распоряжения о погребении останков и не забыла об иждивенцах.       – Конечно, – нахмурилась Кикио.       У Рокши осталась больная мать, содержание и уход за которой будет оплачен из бюджета семьи. Кейго заботился о младшей сестре. О смерти брата ей уже сообщили и предложили либо пойти по стопам брата на служение Золдикам, либо отправиться на воспитание в хорошую приемную семью и получить неплохие подъемные в восемнадцать лет. Юная Мая выбрала приемную семью.       Кикио двумя глотками допила чай и посмотрела на горизонт. Солнце село. Наконец-то.       – Вот и все, – сказала она, улыбнувшись свекру.       Зено кивнул, не отводя взгляда от горизонта:       – Да, солнце село. Закончи церемонию.       Кикио кивнула и осторожно переложила распаренные листья на поднос, на который заблаговременно была выставлена фигурка старца.       – Какого Бога символизирует эта статуэтка? – спросила она у Зено, рассматривая грубую работу. Глиняная фигурка не была даже разукрашена.       – Она символизирует не бога, – голос свекра стал ниже. Кикио напряглась, понимая, что спросила что-то не то. – Золдики им не поклоняются. Мы чтим лишь предков.       Кира Золдик. Родоначальник. Могла бы и сама догадаться.       Кикио досадливо хмыкнула, попрекая себя за глупость и поклонилась старшему:       – Спасибо, свекор, за подаренную мудрость.       – Спасибо за проведенную церемонию, – кивнул в ответ Зено. – Чаепитие доставило мне удовольствие.       Женщина поднялась и направилась к выходу. Голос свекра застал ее в дверях:       – Кикио, – она замерла и подняла недовольный взгляд на спину свекра. – Не забывай, что ты госпожа Золдик: все твои решения отражаются на семье. Своим своеволием, ты, возможно, отвратила от нас наследника…       Кикио нахмурилась и поклонилась. Так было положено – слушать и с благодарностью внимать старшим, даже если ты не согласен с их словами.       – Не забывай, что за тобой наблюдает множество глаз, – добавил Зено, теряя к ней интерес.       – Я учту, – резко сказала Кикио.       Зено спрятал руки в широкие рукава традиционной одежды, показывая, что разговор завершен, и продолжил внимательно вглядываться в чащу западного леса.       Пользуясь молчаливым одобрением свекра, Кикио поспешила скрыться в коридоре. На маленький огонек в центре леса она почти не обратила внимания.       Женщина поспешила в кабинет, чувствуя, как внутри поднимается волна гнева и волнения. Разговор с Зено поднял муть с глубины души и едва не поселил зерна сомнений.       «Нет! Я все уже решила!» – одернула себя Кикио и поспешила в спальню.       Кабинет встретил холодом. Госпожа Золдик тихо прикрыла дверь и кинулась к рабочему столу. Там, в груде бумаг, валялся телефон, с которого можно было звонить детям, находящимся вне дома – что-то связанное с защищенными линиями связи… Миллуки объяснял ей, но Кикио пропустила бубнеж сына мимо ушей.       За каких-то пару минут волнение затмило гнев и холодом растеклось по венам. Руки тряслись. Телефон дрожал, из-за чего она с трудом попадала пальцами по мягким кнопкам.       «Нет. Так нельзя, – Кикио глубоко вздохнула, крепко сжав в руках агрегат. – Необходимо успокоиться. Мой голос должен быть твердым и спокойным при разговоре с Луни».       Прикрыв глаза, Кикио постаралась вернуть себе ясность ума. Когда ей почти удалось составить в голове план разговора, она выбрала нужный контакт.       Гудки.       – Мама? – в бесцветном голосе сына мелькнуло удивление.       – Здравствуй, Луни, – выдохнула она, непослушный голос все же дрогнул. – Мне опять нужна твоя помощь…       Старший сын покинул поместье пару недель назад: Сильва отправил его на выполнение задания. Деталей госпожа Золдик не знала, но многое говорило о том, что подобраться к цели будет не так-то просто… Может это был политик, может бизнесмен, которому повезло нанять нэн-пользователя для охраны, а может и кто-то, связанный с криминалом – в общем, Кикио могла только предполагать.       Женщина прикрыла глаза и представила, будто сын сидит на диване, успокаивая и придавая сил одним своим присутствием. Иллуми, как и все Золдики, был высок, но телосложением и чертами лица пошел в мать: черные волосы, бледная кожа и черные глаза, в которые многие боялись смотреть. От отца во внешности молодой мужчина унаследовал только тонкие губы.       – В общем, вот так Киллуа и сбежал, – Кикио шмыгнула носом и быстро зажала ноздри рукой – незачем показывать сыну, что она плачет. – С Милки все в порядке, со мной тоже – за это можешь не волноваться… – женщина прервавась и мягко улыбнуась. – Ты бы его видел – он так повзрослел.       – Отвлекаешься ты, мам, – одернул ее сын.       – Прости-прости, – Кикио улыбнулась шире и закивала. – Я лишь хотела попросить тебя вернуть его домой. Я волнуюсь, что он в одиночестве путешествует по стране. Все же Килл еще молод – мало ли кому он доверится?       Иллуми вздохнул.       – Права ты, – ответил он после непродолжительного молчания. – Думаю, знаю я где искать его. Терпения наберись и положись на меня.       – Спасибо, – ответила она. Громкий всхлип против воли вырвался сквозь зубы.       – И не плачь, – голос сына стал тише, но мягче. – Не о чем тебе волноваться.       – Я это от счастья, – соврала она. – Ты же знаешь, что у меня всегда глаза на мокром месте… А Килл был так решителен, так непреклонен…       – Понял я, – прервал ее Луни. – Но все же не плачь. Не нравятся отцу твои слезы.       – Ты, как всегда, прав, – Кикио закивала, хотя и понимала, что сын не видит ее движений. – Обещаю, что не буду.       В динамике раздался какой-то шум. Кикио отчетливо расслышала мужскую брань и судорожные хрипы, перемешанные со стонами.       – Отключаюсь, – предупредила она и нажала отбой.       Пару секунд постояв, Кикио присела на краешек дивана. Похоже, она не вовремя позвонила… Сын на задании, а она со своими переживаниями лишь отвлекает.       Но он согласился. Пошел навстречу.       Напряжение начало медленно покидать тело. Заломило лопатки. Ледяной груз страха за Киллуа свалился с ее плеч, стоило Иллуми дать обещание – старший сын, взяв пример с отца, всегда держал свое слово.       Посидев еще пару минут, Кикио отложила телефон. Совершенное потихоньку оседало в голове и обретало совершенно иные краски.       Она вновь нарушила приказ главы семьи. И сына в это втянула. Когда Иллуми вернет Киллуа домой – будет ли это считаться нарушением приказа главы семьи со стороны старшего сына? На кого Сильва возложит ответственность за ослушание? На жену? Или на сына?...       «Лучше бы на меня. Я же эту кашу заварила, – подумала Кикио, осознавая, что в порыве гнева на мужа столкнула Сильву и Иллуми лбами. – Все же у них обоих характер непростой и непредсказуемый…»       Женщина посмотрела в окно и сжала зубы, жалея о принятом решении… Теперь она не знала, к каким последствиям может привести побег наследника.