Кикимора

      Западно-Азиатский материк. Республика Падокия. Провинция Дентора. Главная резиденция семьи Золдик на вершине потухшего вулкана Кукуру. 11 апреля 2000 года.       Кикио вздохнула и подняла глаза на экран телевизора.       – …и что же вы почувствовали? – сказал обаятельно улыбающийся ведущий телепередачи.       Ракурс камеры сместился на осунувшуюся женщину. Ей сделали хороший макияж, но даже он не смог загримировать усталость и болезненный вид. Уголки полных губ печально опущены, белок глаз покраснел, будто она много плакала. В темных волосах появилась ранняя седина. Женщина была красива, но пережитое оставило на ее внешности грубые следы.       – Он, похоже, ненормальный, – хмыкнул Миллуки со своей кровати.       «Это точно, – Кикио кивнула на слова сына, поморщившись. – Куда смотрит ее муж? Как он ее вообще отпустил туда?»       Негодование госпожи Золдик можно было понять: выпуск телепередачи был посвящен женщине, которую похоронили заживо. Любящий муж, владелец сети продуктовых магазинов, положил в гроб все ее украшения, что сделало свежую могилу лакомым кусочком для мародеров. В ту же ночь, пока родственники «умершей» провожали ее в последний путь, парочка лихих парней раскопали могилу, достали гроб и вытащили почти все украшения. Не поддались только кольца на опухших пальцах. Не сумев их снять, они решили отрезать пальцы. Стоило мародерам сделать надрез, как Токари Нато, объявленная мертвой, проснулась.       «После такого господин Нато должен был окружить женщину заботой, – Кикио нахмурилась, понимая, что собственный супруг вряд ли стал подбивать одеялко ей под ноги, и немного снизила планку: – Хотя бы огородить ее от новых потрясений».       – Я испугалась, – тихо ответила женщина ведущему. – Сперва я не поняла, что происходит. Ночь, болят пальцы и грудная клетка…       – Не удивительно, – прокомментировал Миллуки. – После вскрытия-то.       – Думаешь, делали? – Кикио повернулась к сыну и заметила: – Ей же сразу причину смерти определили, а в таком случае вскрытие не делают.       – …я огляделась и закричала, – в голосе госпожи Нато появились тонкие плаксивые нотки. – Двое мужчин с ножами тоже закричали. Я даже не сразу поняла почему.       Миллуки хохотнул.       – Мужики наверняка обосрались, – ухмылка пропала с круглого лица, стоило ему поймать осуждающий взгляд матери. – А как еще сказать? Ночь, могила и трупак орущий… Там и я бы…       – Милки! – одернула Кикио сына. – Я поняла мысль.       – …они убежали и оставили меня там одну.       – В гробу, – невесело хмыкнула госпожа Золдик. – Ей сейчас с психиатром бы поговорить по душам, а не с этой акулой.       Миллуки неразборчиво согласился с комментарием матери, когда ведущий улыбнулся, показав отбеленные зубы.       – Вам, наверное, было очень страшно, – сочувствие в голосе никак не вязалось с устрашающе широкой улыбкой.       – Придурок…       – Миллуки!       – А что, не так что ли? – возмутился сын. – У Иллуми и то такта больше.       – Это вряд ли… – поджав губы, тихо ответила Кикио и опустила глаза на анкеты последнего выпуска дворецких. Небольшую группу из трех девушек и восьми мужчин еще предстояло распределить по местам.       – …меня нашел сторож, – тем временем продолжила госпожа Нато. – Я уже выбралась из… из ямы… и… и сидела у оградки.       Кикио фыркнула и вновь подняла глаза на заикающуюся женщину.       – Интересно, сколько ей заплатили за участие? – задал Миллуки риторический вопрос.       – Он принял меня за бродяжку и попытался прогнать, но я смогла объяснить ему жестами, что мне нужна помощь. Он вызвал офицеров…       Вскоре телепередача подошла к концу и заиграла музыка новостной сводки. Госпожа Золдик, подпевая мелодии, отложила пару заинтересовавших ее анкет и повернула голову в сторону распахнутого окна.       На горе Кукуру светило солнце и дул теплый ветер. Он колыхал занавески на окнах и шуршал в лепестках роз. Букет алых цветов стоял на краю стола, их насыщенный аромат заполнил всю палату и перебивал запах медикаментов.       Шли третьи сутки их с сыном нахождения в палате.       Миллуки все же убрал подальше бомбу и ее комплектующие и занялся модернизацией моношлема. Пока на бумаге. Сын обложился листами с чертежами и записями и, вращая карандаш, вслушивался в новостную сводку.       – Цены опять поднимут, – заметил Миллуки.       Кикио оглянулась, оторвавшись от неизменного пейзажа за окном, и прислушалась к репортажу. Для нее приятный голос диктора был по большей части лишь дополнением к приятной атмосфере, царящей в палате, чем источником полезной информации.       – …в следующем месяце ожидается стабилизация цены на топливо… – уверял мужчина с экрана.       Кикио недовольно хмыкнула.       – Да, цены подскочат, – согласилась она с сыном, разглаживая складки одеяла на коленях. – Надо будет сделать индексацию по штату.       – На 0,9% поднимай, – посоветовал Миллуки и, поймав на себе скептический взгляд матери, добавил: – Исходя из данных, которые транслируют, этого процента будет достаточно, чтобы удержать зарплату дворецких на прежнем уровне.       Госпожа Золдик задумалась, стараясь сделать подсчет в уме, но быстро сдалась.       – Буду благодарна, если ты все проверишь через центральный банк и покажешь выкладки по расчету, – Кикио прикрыла глаза и отвернулась от сына. – Не могу быстро подсчитать.       Сын лишь угукнул в ответ, не отвлекаясь от репортажа.       Второй по старшинству сын четы Золдик всегда был жаден до информации. Любой информации – будь то научные статьи, художественная и развлекательная литература или же сплетни. Однако эрудированность почти не помогала Миллуки в обычной жизни: он сыпал фактами и пускался в заумные объяснения своих идей, невольно пробуждая в собеседнике скуку.       Кикио была далека от тем, которые интересовали сына, а выглядеть перед подростком глупой не хотелось. Только после невольного совместного заточения, госпожа Золдик в полной мере осознала, какой большой пласт знаний имеет сын.       «Да и поговорить с ним есть о чем», – с долей гордости подумала Кикио и вновь вернулась к анкетам.       – Мам! – окликнул ее Миллуки и кивнул на экран телевизора, прибавив звук. – Смотри.       Корреспондент вел репортаж из Джоянга, столицы Падокии. На экране показали тупиковый переулок, освещенный ярким дневным солнцем, мусор по углам и тело женщины. Убитую показали мельком и издали, но даже этих кадров хватало, чтобы сделать выводы.       – Это не мы, – сказала Кикио, поморщившись. – Очень топорная работа.       – Послушай! – возмущенно гаркнул сын, указав на экран.       Госпожа Золдик недовольно поджала губы, но прислушалась к тому, что говорит репортер.       – …тело было обнаружено в час дня жительницей дома. Женщина увидела убитую госпожу Того из окна и вызвала офицеров. По предварительной версии вдова бывшего главы Торгового дома Даруи Того стала жертвой ограбления…       – Ага… – не сдержала возмущения Кикио. – А то, что тело перенесли в этот переулок, они не видят?       Миллуки прищурился, рассматривая изображение на экране, и поморщился:       – Ну, да, крови маловато…       – Да не маловато ее, – нахмурилась госпожа Золдик. – Ее очень мало! Даже из маленькой раны на голове натекло бы больше, а госпоже Того проломили череп!       – Может, замыли? – предположил парень, скосив темные глаза на мать. – Дождь там…       – …снег, – насмешливо хмыкнула Кикио. – Или водопровод прорвало? – женщина покачала головой и добавила: – Я давно на заданиях не была, но отлично знаю, сколько крови в человеческом теле.       Госпожа Золдик откинулась на подушку и сложила руки на груди.       «Терзают меня смутные сомнения, что смерти господина и госпожи Того напрямую связаны с назначением Уайта главой…» – хозяйка поместья закусила губу и, поджав губы, переключила канал.       Теперь с экрана вещала молоденькая девушка типично азиатской внешности о последних событиях моды. Кикио невольно подняла голову на кадры с последнего показа Кенни Милна и улыбнулась. Уже немолодой мужчина йорбийского происхождения сделал головокружительную карьеру модельера в Азии. Своеобразаная публика Падокии и Минво любила творения господина Милна. Кикио предполагала, что новая линейка женской одежды, стилизованной под традиционные ханьфу, распродасться в рекордные сроки... Уж больно эффектно выглядели хрупкие женщины на подиуме.       Кикио вновь пошелестела анкетами и отвернулась к окну, возращаясь мыслями к Уайту.       Лорел Уайт умен, красив и холост – это то, что восхваляла и о чем сплетничала пресса. Не густо... Но не удивительно, ведь мистер Уайт из Мизена.       Союз Мизен ушел в тень более десяти лет назад. Хозяйка поместья не знала по каким причинам, но видела, к чему привела вынужденная изоляция. Пять закрытых государств, входящих в союз, нарастили неслабую военную мощь и установили жестокий строй. К тому же, одна из информационно закрытых стран приторговывала наркотой, из-за чего союз стоял костью в горле для Большой пятерки.       Имя молодого двадцатисемилетнего мужчины впервые появилось на страницах газет пять лет назад – тогда он делал успехи на научном поприще и вовсю осваивал ботанику. На тот момент, двадцатидвухлетний юноша защитил докторскую и говорил репортерам, что мечтает совершить открытие и вырастить в лабораторных условиях Нитрокрупу.       «Нитрокрупа – это порождение Темного континента, которая, по слухам, очень калорийна и может храниться долгое время, – припомнила Кикио одну из известных ценностей закрытых земель. – Только, насколько я знаю, ее так и не смогли привести во Внутренние земли… Хотя, может и ввезли, кто знает? – женщина еще раз вздохнула: – Хорошая мечта. Полезная. С чего его в Торговые дома потянуло?».       О более ранних годах жизни Лорела Уайта было известно лишь то, что он родился в Новой Зеленой Жизни, стране, название которой обычно сокращают до НЗЖ. Условия для проживания в НЗЖ немыслимые для современного человека: диктатура, замкнутость, развитие технологий, образование и медицина в зачаточном состоянии...       «Ощущение, будто население там не живет, а выживает», – Кикио поправила подушку и уставилась в потолок. – Договориться с Лорелом будет сложно. Надо внимательней перетряхнуть его подноготную и найти, на что можно надавить… Друзья, семья… любимый песик».       Женщина поморщилась от пришедших мыслей и одновременно с Миллуки повернулась к двери. Приближающиеся шаркающие шаги Кралли было сложно проигнорировать. Старик локтем открыл дверь, боком вошел в дверной проем и замер, наткнувшись на внимательные взгляды матери и сына.       – Что вы на меня так смотрите? – нахмурился врач. Он прошел в палату, держа в руках поднос с медикаментами и перевязочным материалом. – Плохих новостей я вроде не сообщал.       – А причем тут плохие новости? – спросила Кикио, выгнув бровь. Женщина невольно коснулась бинтов на лице, понимая, что сейчас предстоит очередная перевязка.       – Гонцов с плохими новостями раньше убивали, – ответил Кралли, поставив поднос на манипуляционный столик у кровати Миллуки. – Вы сейчас на меня так смотрели, будто прикидывали, хорошо ли моя голова будет смотреться над камином.       Миллуки фыркнул в ответ и отвернулся от старика.       – Гонцов с плохими новостями и сейчас убивают, – протянула Кикио и заверила старика: – Но о твоем убийстве мы даже не думали – твоя голова будет плохо смотреться над камином… Ты же не тигр и даже не олень.       – Спасибо, успокоила, – хмыкнул Кралли, прищурив темные глаза. – Осмотр начну с Миллуки.       Милки оживился. Он снял пижамную рубашку и поднялся с постели. Судя по легкости его движений, рана – об этом Кикио могла сказать и без медицинского осмотра.       «Быстро. Почему же мои раны так плохо заживают? – подумала она, вздохнув. – Может, это потому что я старая? Мое нэн ослабло, жизненной энергии меньше».       Перспектива сидеть в палате была невыносима. Время и так ускользало, как песок, а тут еще и это… Кикио знала, что вскоре все закончится и спешила, боясь оставить незавершенные дела.       «Хотя, я и так сделала даже больше, чем планировала, – улыбка невольно появилась на лице госпожи Золдик. – Попрощалась с Уто, наладила отношения с Милки, почти помирилась с Сильвой… Увидеть бы еще Луни и вернуть Килла».       – Твоя очередь, Кикио, – Кралли едва заметно нахмурился, снимая перчатки. – А ты, Миллуки, можешь одеваться и собирать вещи – раны затянулись, швы я сниму через пару дней. Держать тебя в палате дальше не вижу смысла.       Женщина кинула быстрый взгляд на довольного сына. Вещей у Миллуки было не много: ноутбук, да расчеты для моношлема, которые легко помещались в небольшую папку.       – Кого ждем? – окликнул ее Кралли.       Кикио перевела взгляд на недовольного старика и села.       – Никого.       Она повернулась к врачу, чтобы было удобнее.       Старик осторожно начал снимать бинты. Швы дергало... По-другому сложно описать то, что испытывала Кикио, когда Кралли касался ее лица.       – Поджило… – тихо сказал врач.       Рядом встал Миллуки и тоже посмотрел на раны. Лицо сына стало хмурым. Он закусил щеку изнутри и, не смотря матери в глаза, отошел.       – Без бинтов пока рано ходить, но отпустить в спальню я тебя могу, – заключил Кралли, осторожно проверив швы. – От случайного падения не расползутся.       – Я не собираюсь падать, – ответила она, прищурив глаза.       Кралли хмыкнул, нанося заживляющую мазь, и спросил:       – В прошлый раз что ли планировала?       – Нет, не планировала, – тихо выдавила она и прикрыла глаза.       «Сын расстроен, Кралли подавлен… – Кикио сглотнула и немного повела плечами, стараясь размять затекшую спину. – А я что чувствую?».       – Потерпи немного, – сказал врач, начиная бинтовать. – Вскоре сможешь с удобством расположиться в своей спальне под пристальным надзором Лулу.       Женщина улыбнулась на слова врача, прислушиваясь к себе.       Кикио ничего не чувствовала… ни тревоги, ни беспокойства… только усталость и злость от дискомфорта. И немного пугало то, что не было слышно Октавии.       «Не дай Боги сил набирается, – подумала госпожа Золдик, облизав губы. – И кошмары последние две ночи не беспокоили…».       – Все, готово, – сказал Кралли, отходя.       Хозяйка поместья потянулась. В спине хрустнуло.       Старик стянул перчатки и продолжил, не скрывая недовольства в голосе:       – Знаю, что бесполезно, но ради всех святых, Кикио, давай договоримся: ты много гуляешь на свежем воздухе и болтаешь о пустяках с Миленой. Не вопишь, не скачешь по всему поместью горной козой, не решаешь никаких вопросов…       Госпожа Золдик так сильно сжала челюсти, что скрипнули зубы.       – И не напрягаешь лицевые мышцы!       Кикио пришлось приложить усилие, чтобы расслабить лицо. Внутри разгорался гнев. Хотелось рвать и метать, хотелось жечь, хотелось убивать… но госпожа Золдик лишь улыбнулась.       – Конечно, Кралли.       Старик напрягся и подозрительно прищурился:       – Какая податливость… Может тебя еще в палате подержать?       Кикио поморщилась на едкое замечание семейного врача и, дернув уголком губ в подобии улыбки, приказала:       – Позови Лулу.       Кралли хмыкнул и, не отвечая, вышел из палаты.       Миллуки проводил старика взглядом, убрал блокнот и ручку в отдельный кармашек папки и повернулся к хмурой матери. Женщина неестественно выпрямила спину и тяжело дышала. Глаза прикрыты, острые костяшки побелели – до того сильно она вцепилась в одеяло.       – Ты чего так завелась? – осторожно спросил он. – Это же Кралли.       Кикио задержала дыхание. Губы ее вновь дрогнули в подобии улыбки, но уголки так и остались печально опущены вниз.       – Сама не знаю, – женщина повернулась к Миллуки лицом и посмотрела на закрытую папку. – Ты уже собрался.       – Да, мне не долго в общем-то… – парень невольно посмотрел на заваленный бумагами рабочий стол матери.       – Зато у меня сборы явно займут время, – кивнула Кикио. – Возвращайся к себе.       Миллуки нахмурился. Сын хотел что-то сказать, но в итоге лишь поджал губы и поднялся.       – Как скажешь, мама.       Кикио проводила его взглядом, проследив, как за Миллуки захлопнулась дверь, и прикрыла глаза, напряженно ожидая, пока сын покинет медицинский кабинет.       Приглушенный хлопок, как спусковой крючок.       Хозяйка поместья поднялась с кровати и громко завизжала. Внутри все клокотало, а от крика звенело в ушах. Бешенство – горячее и такое привычное – вырывалось наружу. В виске кололо. Перед глазами будто забрало опустилось… Не помня себя, женщина вцепилась в анкеты и разорвала их в клочья.       Этого мало.       Крик прервался на мгновение – закончилось дыхание – но после возобновился с новой силой. Кикио схватила пульт и швырнула в стену. Кулаки ее судорожно сжимались и разжимались, она лихорадочно искала, что еще можно разрушить… Взгляд упал на рабочий стол. Госпожа Золдик подскочила к нему и схватила вазу. Замахнулась – от слишком резкого движения вода попала на шею и грудь – и швырнула.       По полу разлетелись осколки белой керамики, розы и вода.       Кикио остановилась. Она и сама не поняла, что именно успокоило ее: вода из вазы, россыпь осколков на полу или же солнечный зайчик на руке – просто в один момент все угасло. Стало холодно… Госпожа Золдик проследила взглядом за обрывками бумаги, которые лениво ползли по полу, и поежилась.       Внутри все вновь сковало льдом.

      ***

      Кикио так и не нашла в себе силы разложить документы по местам. Оставила их в кабинете и ушла в спальню. Усталость давила на плечи – даже чтобы просто держать осанку приходилось прилагать усилия.       Последующие два часа госпожа Золдик провела на тахте. Закутавшись в плед, она наблюдала за пляской пламени в камине.       В спальню постучались. Женщина вздохнула и разрешила войти.       Лулу.       Идеально выглаженная форма, белые манжеты и воротничок, ровно повязанный галстук. Девушка прибрала медно-рыжие волосы в толстую косу и, как всегда, воздержалась от макияжа.       Личная служанка под взглядом госпожи покраснела и, глубоко вздохнув, сказала:       – Вас господин Сильва просил спуститься.       «Просил… – дернула бровью Кикио и невольно хмыкнула. – Могла бы не приукрашивать правду».       – Хорошо, – ответила она и повернулась обратно к огню. – Приготовь платье.       Служанка взволнованно облизала губы:       – Боюсь, на это нет времени, – Лулу вдохнула поглубже и на выдохе добавила: – Господин не в духе.       – Вот как… – протянула Кикио, закутавшись в плед плотнее. – Я поняла. Ты свободна, Лулу.       Девушка поклонилась и вышла, оставив госпожу наедине со своими мыслями.       Дорогой супруг мог вызвать ее к себе по нескольким причинам и почти все они не сулили ничего хорошего.       Женщина вздохнула и наконец-то нашла в себе силы скинуть плед. Домашняя юката подразумевала ношение гета, но ремешки на ее старенькой обуви стали немного велики – не успеет госпожа Золдик спуститься в катакомбы, как на ногах живого места не останется… Поморщившись, Кикио отставила в сторону гета и вышла из спальни босой.       В коридорах поместья царила тишина. Ковры с толстым ворсом не давали ногам замерзнуть, а каменные полы катакомб и вовсе слегка грели ступни. Кикио опустила глаза вниз и улыбнулась.       Завернув за очередной поворот путанных коридоров, госпожа Золдик задержалась. Это было то самое место, где Киллуа ранил ее и Миллуки. От бурых пятен крови на стенах и полу не осталась и следа – слуги давно все убрали – однако в ушах так и стоял собственный заливистый смех, тяжелое дыхание Миллуки и голос Киллуа. Женщина передернулась, вспомнив презрительный взгляд сына, и поспешила в Зал.       Высокая металлическая дверь открылась без единого скрипа. Кикио вошла в своеобразный кабинет и мелкими шагами засеменила к возвышению, на котором сидел муж.       Это помещение всегда вызывало опасливый трепет где-то внутри. Синие отблески газового пламени плясали по металлической обшивке пола и кидали неровные тени на каменные своды. Провода обвили потолок, будто лианы, на которых покачивались скелеты неведомых тварей – подделки Сильвы из металла и дерева. Кикио скосила глаза за спину супруга и нашла самый мерзопакостный из них.       По спине пробежали мурашки.       – Мне передали, что ты звал, – сказала она, избегая смотреть на мужа. Не сейчас, когда моношлем не скрывал глаза.       – Звал, – голос Сильвы спокойный, впору расслабится, однако Кикио уже много лет жила с этим человеком под одной крышей и научилась различать настроение мужа. Его гнев выдала интонация. От холодных, пронизывающих нот в его голосе волоски на руках встали дыбом. – Мне сегодня прислали посылку. Взгляни.       Сильва пнул куль у ног. Кикио перевела глаза на подкатившиеся к ее ногам головы.       Рокши и Кейго.       Напряжение отпустило женщину. Радость растеклась по венам, заставив шумно выдохнуть и широко улыбнуться.       – Это от Киллуа? – спросила она. – Ну, конечно, от него! Сильва, чему ты не рад? Наш сын так возмужал…       – Закрой. Рот.       От отрывистого приказа хвалебные слова встали в горле. Кикио опустила голову, показывая смирение и покорность.       – Я надеялся, что ты не отправишь оперативников, – с долей разочарования сказал мужчина.       Аура Сильвы надавила на плечи. В стороне заскулила Молли, на которую Кикио старалась не обращать внимания. Женщина глубоко и ровно задышала, стараясь сосредоточиться на чем угодно, только не на муже. На дыхании, на холоде от железных плит на полу, на вывалившихся языках Рокши и Кейго…       – Ты нарушила мой приказ. Опять.       Давление ауры усилилось. Кикио пришлось приложить немало сил, чтобы не рухнуть на колени. Слабенький щит ауры едва сдерживал натиск мужа, но все равно помогал.       – Я запрещаю тебе принимать какие-либо решения, касающиеся моего сына.       Ее будто оглушило. Что-то поднялось изнутри и горячей волной окатило внутренности. Ее бросило в жар. Давление ауры, на котором еще секунду назад было сосредоточено все внимание, стало неважным и, что удивительно, незначительным.       – Что? – переспросила она. – Да, как ты… Да, он же… Да, он же ребенок! Мальчик, которого выпустили в бассейн с акулами!       – Он убийца, Кикио, – лицо мужа побелело, застыло непроницаемой маской, за которой женщина без труда узнала ярость, граничащую с бешенством.       «Давай ему то, что он хочет и что ему нравится. Ты должна быть хорошей женой для моего сына…» – как сквозь вату донеслись наставления свекровушки в голове.       – Он убийца, – послушно повторила она. Смысл слов не сразу дошел до сознания. Кикио покачала головой, прогоняя голос свекрови, и воспротивилась. – Это не отменяет того, что он еще мал! Ему рано жить без нашего пригляда!       – Себя вспомни, – рыкнул супруг. Мужчина резко поднялся на ноги.       Кикио не заметила его рывка. Толчок. Секундная дезориентация от быстрого перемещения и ее торопливый вздох. Локоть прострелило болью от удара о металлическую поверхность стены, а жесткая рука сомкнулась на горле. Кикио поморщилась и вцепилась пальцами в его кисть, стараясь разжать. Безуспешно. Пальцы сильнее сжали тонкую шею.       – Я познакомился с малолетней наемницей в мафиозном Йоркшине. В семидесятых, когда девушкам полагалось сидеть за спиной мужчины, ты в одиночку бралась за заказные убийства…       Кикио вновь дернулась и впилась ногтями в его руку. Очередная неловкая попытка вырваться привела к тому, что она стукнулась головой о стену. Глухой звук и ее негромкое шипение подсказали об этом Сильве. Мужчина чуть ослабил руку на горле, но хватка на бедре наоборот усилилась, фиксируя.       – Угомонись!       – Мне было четырнадцать, а не двенадцать! – сипло воскликнула она и пнула его, пользуясь моментом.       – Да что с тобой сегодня? – рыкнул Сильва и прижал ее всем телом. – Кикио, я не хочу тебе навредить, но если так продолжится – мне придется.       Кикио присмирела, сипло дыша. Тёмно-синие глаза мужа были чересчур близко, а его тепло обволакивало продрогшее тело. Хотелось привычно сдаться.       – Умница, – теплое дыхание шевелило ее волосы. Муж поцеловал в макушку и немного отстранился. – Пойми, времена сейчас другие. Двенадцатилетний парень вполне может позволить себе путешествие в одиночку… К тому же Киллуа есть куда вернуться и к кому обратиться: если понадобится наша помощь, он придет.       Висок прострелило болью.       «Киллуа не придет за помощью! До последнего будет превозмогать! Пока не умрет!» – одни Боги ведали, как сильно ей хотелось это прокричать. Она еще раз попробовала вырваться. Рука супруга вновь сильнее сжалась на шее, перекрывая доступ к кислороду и вынуждая выкрикнуть то, что он хотел услышать:       – Я поняла!       Сильва тут же выпустил ее из захвата. Кикио едва не рухнула на пол, потеряв опору. Облокотившись на стену она прижала пальцы к виску.       – Возвращайся к Кралли. Ты плохо выглядишь.       Муж отвернулся от нее и пошел к скрытой в панелях двери. В свою мастерскую. Когда за спиной супруга закрылась дверь, женщина отняла руку от виска и едва сдержала брань за зубами. В стороне ворчливо зарычала Молли.       На бледных губах появилась острая усмешка. Дорогой супруг выжал из нее обещание не действовать напрямую – пусть так.       «Повлиять на меня через сыновей решил? – исходя злобой, подумала она. – Ну и держи ту же карту!».       Пришедшая в голову идея была плоха, но от злости, вскружившей голову, казалась единственно верной.       Кикио поправила юкату и направилась в спальню. И плевать, что супруг велел иное.