Встретимся во тьме наших дней

      – Я просто до сих пор люблю тебя, Рэй.       Напряжение между ними возрастает. Бродерика затрясло еще хуже, он пятится назад, бегая взглядом по Норману. Рэй не хотел верить в эти слова, но где–то подсознательно вырывались отголоски прошлого, что так и хотели ответить: «я тебя тоже», – но мужчина просто молчал, сдерживая в себе всё. Сердце бешено билось, дышать становилось невозможно, ведь в комнате резко стало душно. Им двоим, будто кто–то надавливал на грудную клетку, тем самым перекрывая воздух.             Норман поджимает губы, словно сказал при маме что–то чересчур пошлое и запретное. Он перебирает пальцы, не сводя взгляд с Рэя. Им будто вновь по пятнадцать лет и вот они решают свои проблемы… Уильямсу было тяжело, в прочем Бродерику не легче. Словно камень на душе лежит. Нет, не камень, а большой и увесистый булыжник, что невозможно скинуть. Проходит минуты две, хоть и казалось, что уже прошел час и Рэй, наконец, решает ответить на эти слова:             – Любишь? Правда что–ли? Только что–то я не припомню, чтоб ты объявлялся за эти четырнадцать лет, даже не узнал при первой встрече. Норман–Норман… Каким был лгуном, таким и остался, – в голосе Бродерика слышится явная дрожь, что смешивалась со смешком. Он пытался дальше держать образ серьезного мужчины, что уже давно забыл про ушедшие года, тем более про Нормана. Но, увы, получалось плохо.             Эти слова Уильямсу были больными для него. Словно нож в сердце воткнули. И ведь и вправду: сердце кольнуло, даже очень сильно, что Норману пришлось слегка согнуться. А рана, оставленная Рэем, с каждым вздохом, движением начинала кровоточить всё больше и больше… Норману было больно. Очень.            – Знаешь, Рэй, милый мой Рэй… – в горле мужчины будто встал ком. Говорить уже стало невозможно. – Ты сам не лучше. Ох… Ох как не лучше. – все силы уже иссякли из него. Тяжело. – Не послушаешь меня, наверное, но только будет одна просьба: останься со мной, пожалуйста. Хотя бы сейчас. – Норман слегка приподнимает уголок губ, пытаясь сложить губы в наподобие улыбки, но получается просто отвратительно.             И вновь между ними повисает молчание, что смешалось с напряжением. Они оба молчат, уже отведя взгляды куда-то в сторону. Им уже просто не хватало слов, чтоб описать то, что они чувствуют в данный момент. Проходит минута, две, три, а может и больше, Норман уже еле стоит, в глазах мутнеет, а кровь стала капать на пол, он почти что падает, как слышит.. телефон? Давно ему не звонили. Уильямс, не смотря на своё состояние, идёт к телефону. Медленно, не спеша. И как раз успевает, ведь звонок был долгий. Значит звонит Эмма. Он вздыхает, а после преподносит трубку к уху, облокотившись на стол:             – Норман Уильямс, слушаю, – лишь по голосу можно было услышать, что всё не в порядке, что у него что-то случилось, ведь говорил он без единой эмоции и полу-шёпотом. Будто перед звонком он ревел несколько часов.             Незамедлительно поступает ему ответ:             – Ало, Норман, я до тебя весь день не могу дозвониться. Дорогой мой, что случилось? Может приехать? Или ты ко мне приедешь, – с эмоциями отвечает ему Эмма. Да уж, не зря Уильямс работает детективом, раз такое смог угадать.             Норман стоит молча где-то полминуты, переведя взгляд на Рэя.             Рэй… Рэй себя чувствовал не лучше. Как он уловил краем уха голос Эммы, ему становится еще хуже. Он начинает глубоко и часто дышать, словно собака, а после и вовсе скатывается по стене на пол, потеряв равновесие. Взгляд его уставлен куда-то вперед, в ушах стоит сильный звон. Не хотелось бы ему сейчас увидеть еще и свою давнюю подругу. Тем более он скрывается от копов, а сейчас, как ему известно, Норман вместе с Эммой работает в местном полицейском участке. Неизвестно как Треккер ещё поведет себя.             – Всё нормально. Что-то хотела? – вздох. Норман уже просто хотел побыстрее прекратить это всё.             – Ладно, хотела спросить тебя по поводу дела и твоих подозреваемых. Просто наши стали тщательнее всё прочесывать, ведь пришёл указ сверху. Я хотела с тобой лично об этом поговорить, но ты на работе почти не объявляешься, поэтому пока так. Могу лишь предупредить, что к тебе по близости патрульные могут заехать, вопросы позадавать, чтоб хотя бы предположительно понять за кем тщательнее следить и в каких районах, – Эмма чуть подуспокаивается, но в голосе её явно слышно волнение за Нормана. Сейчас для неё на первом месте был её друг и его состояние. Она не хотела, чтоб вновь это повторилось.             В сердце у Нормана начинает стрелять после сказанных слов о патрульных и указе. В горле снова пересыхает. Он глотает слюну, а после говорит:             – Передай им, чтоб патрулировали тщательнее элитные районы и всё. Пусть не заезжают. Не хочу никого видеть. До связи, – Норман кладет трубку на место, незамедлительно направившись к Рэю.                 Уильямс понимал, что Эмма рано или поздно, или уже догадалась о случившемся.                 – Рэй… Рэй блять! – в голову детектива ударяет адреналин. Он буквально падает рядом с мужчиной, ведь ноги уже не держали и Уильямс был на грани обморока от обильного кровотечения, – Приди в себя. Тебе нужно незамедлительно выматываться из города или из страны. Они… Они найдут тебя, – эти слова Нормана звучали так наивно и по-детски. Он уже не осознавал того, что говорит. – Или ты можешь остаться у меня. Я тебя прикрою. Обещаю, милый мой Рэй. Тогда всё будет нормально. Я закрою дело или посажу невинного. И всё станет хорошо, – Норман горько усмехается, уложив левую ладонь, что была в крови, на щёку Бродерика.             Рэй после этого звонка, точнее, после прихода Нормана и его слов более менее приходит в себя. Он начинает хотя бы немного что-то осмысливать. Значит, его ищут… Причем очень тщательно. Он слушает Уильямса, никак не реагируя на его руку на своей щеке. Бродерик начинает вести в своей голове рассуждения с самим собой, опустив взгляд куда-то в пол: «уехать… уехать я не смогу. Денег нет. Меня так же быстро найдут и поймут, что что-то не так.»             Вдох. Выдох.             – Останусь у тебя, пока всё не утихнет, – Рэй слегка откидывает голову назад. Этими словами он уже признал свою причастность ко всем убийствам, что произошли в этом городе за этот промежуток времени. Он решился на рисковый шаг, что скорее всего изменит ему жизнь кардинально. Но вновь торчать за решёткой или в психушке он не хотел. Очень не хотел…             – Милый мой Рэй… – тихо вымолвил Норман.             Секунда. Слышится грохот, а Бродерикбольше не чувствует руки мужчины на щеке. Уильямс упал в обморок, он был весь в крови, а пол заляпан и в алых пятнах. Казалось, будто тут произошло убийство, но к счастью нет. Рэй продолжает сидеть на месте, хоть и понимал, что нужно что-то предпринять, сделать. Он сделает всё. Но чуть позже.                                                                    ***             – Милый мой Рэй, – произносит Норман, уложив ладонь на щёку Рэя. От Уильямса разило алкоголем, но ни его, ни Бродерика это не смущало. Голос парня становится на пол тон ниже, будто боится, что его услышат, хоть и сидят они в полностью пустой квартире Рэя, – тебе нужно уходить отсюда, прошу, либо уезжай из города, либо переезжай ко мне. С ним невозможно жить.             – Не могу, – Норман, не могу. Он меня найдет и сделает со мной вещи ужаснее, чем сейчас. Всё можно испортить и будет хуже в разы, – Рэй, перебирая пальцами, смотрит на Нормана. В глазах Бродерика виднелся страх. Он был весь зажат, даже не смотря на то, что сидит со своим самым дорогим и близким человеком.           Норман уже ничего не отвечает. Он просто вздыхает. Может, и вправду выхода нет… Но он пытается и будет пытаться защитить Рэя всеми усилиями. Уильямс уже сам готов был просто прирезать этого конченного мудака, даже не смотря на тюрьму или психушку  – смотря какой приговор ему скажут.             Парень протягивает руки Рэю, намекая на объятия, а как Бродерик понимает это и садится к Норману в объятия, Уильямс аккуратно приобнимает его и целует в макушку, тихо приговария:             – Все будет хорошо. Я обещаю.