Не о любви

Взрослая жизнь сильно отличается от той картинки, которая рисуется у тебя перед глазами в детстве. Если бы мне кто-нибудь сказал, с какими проблемами мне придется столкнуться за пределами родительского дома, я бы ценила каждый момент своего беззаботного детства гораздо больше. Наверное. Хотя фраза «еще успеешь повзрослеть, нечего там делать», которую мне всегда говорила мама, иногда заставляла меня задуматься, а стоит ли торопиться и желать чего-то, о чем не имеешь ни малейшего представления. И сейчас, с высоты своего небольшого жизненного опыта, я уже могу с уверенностью сказать: это действительно того не стоит. Мои мысли прерывает звук Маримбы, заставляя от неожиданности вздрогнуть и вернуться в реальность. Поднеся телефон к уху, слышу до боли знакомый и уже почти родной голос железной леди, напоминающей о приближающемся сроке очередного платежа по ипотеке. Неделя. Шумно вздыхаю и, швырнув телефон на другой конец дивана, откидываюсь на мягкую подушку. До недавнего времени эти звонки меня никак не волновали. До тех пор, пока я не попала под сокращение в связи с закрытием журнала, в котором работала на протяжении нескольких лет. И если моих сбережений хватило еще на несколько месяцев, в течение которых я надеялась найти работу по специальности, то сейчас баланса на моем сберегательном счете едва хватит, чтобы с горем пополам снять однушку где-то на окраине Москвы, если вообще не за МКАДом. Однако, с каждым новым отказом после собеседования моя надежда неумолимо таяла, словно снег в оттепель. Но я бы не была собой, если бы отчаялась и опустила руки: не так я была воспитана. Завтра у меня еще одно собеседование, после которого я точно получу оффер о работе. Не может мне не везти все время: ведь после черной полосы обязательно наступает белая. Взяв с журнального столика бокал виски, делаю глоток терпкой жидкости и открываю ноутбук в надежде увидеть новые заказы на написание рефератов, курсовых или статей для горе-студентов. Уж они-то любят делегировать написание подобных работ, лишь бы освободить свое ценное время для прогулок и тусовок. Зайдя в личный кабинет, вижу множество сообщений с вопросами о ценах и сроках выполнения заказов. Вот они, мои золотые ленивые детишки. Довольно усмехаюсь и, сделав еще один большой глоток виски, принимаюсь за работу, которая позволяет мне не тратить свои сбережения на личные и повседневные нужды. Звонок в дверь отвлекает меня от написания очень увлекательной статьи по философии, которую просто невозможно воспринимать в трезвом состоянии. Смотрю в левый угол экрана: на часах половина одиннадцатого. И кого это принесло ко мне в гости в такое время? Наташка, по совместительству моя лучшая подруга, должна вернуться с дубайской конференции только завтра. Хмурюсь и, встав с дивана, слегка пошатывающейся походкой направляюсь к непрошенному гостю. Смотрю в глазок и шарахаюсь от неожиданности: я готова была увидеть там хоть Иисуса Христа, но человека, на которого я кидалась с кулаками при нашей последней встрече, я уж точно не ждала. Привидится же такое… Перевожу взгляд на бокал яблочного Джим Бима в своей руке и, сдвинув брови к переносице, качаю головой. Паленый, что ли? Нехотя открываю дверь и исподлобья смотрю на главного мудака в моей жизни — Антона Савельева, моего бывшего. Мы с ним встречались пару-тройку месяцев, прежде чем в канун Нового года его немногочисленные манатки полетели с балкона моей квартиры, а их хозяин был вышвырнут за шкирку, когда всплыла правда о его изменах с какой-то белобрысой шваброй. Ничего не скажешь, выглядит превосходно: одет, как всегда, с иголочки — в брендовые шмотки а-ля Прада и Гуччи. Светлые волосы уложены в художественном беспорядке, а глубокие серо-голубые глаза с интересом разглядывают меня, отчего по телу пробегает неприятный озноб. — Тебя каким ветром сюда занесло? — сразу же рявкаю я. — Бордель находится по адресу улица Барклая, дом 11, — язвительно отмечаю и усмехаюсь, довольная собственным остроумием. — Очень оригинально, — от его хриплого голоса меня передергивает. — Но мне приятно, что ты до сих пор помнишь мой адрес, — он расплывается в улыбке, словно мартовский кот, обнажая острые резцы. — Ты же в курсе, что говно забывается гораздо дольше, чем что-то хорошее? — парирую в ответ. — Так что не питай иллюзий на свой счет, Савельев. Чего приперся? — Согласен, — кивает он. — Не будем обмениваться формальными любезностями из серии «у кого как дела и что нового». На мои дела тебе плевать, а про свои ты вряд ли расскажешь, — пропускает он мое колкое замечание в свой адрес. Стоит отдать Савельеву должное: он никогда не вступал со мной в словесные перепалки, зная, что я за словом в карман не полезу. — У меня к тебе разговор, — спокойно произносит Антон, сразу же переходя к сути дела, и это заставляет меня напрячься. Спустя три месяца молчания у него появилось желание со мной пообщаться? Никогда в жизни в это не поверю. — Между нами не может быть никаких разговоров, Антон, — отрезаю я. — Пошел к черту. Можешь с этими делами к своей шлюхе обратиться, — сплевываю я эти слова с языка, словно какую-то дрянь. — Вообще-то, — слышу я незнакомый бархатный голос, доносящийся из коридора, и выглядываю из дверного проема, — это у меня есть к вам дело, Аня. Добрый вечер. Высокий русоволосый мужчина, скрестивший руки на груди, смотрит в нашу с Антоном сторону. Он отрывается от стены, о которую, судя по всему, опирался во время нашей с Савельевым перепалки, и подходит к нам вплотную. Я медленно поднимаю на него взгляд, и наши глаза встречаются: лед с пламенем — его темно-карие и мои зеленые. От него приятно пахнет терпким одеколоном, запах которого по каким-то причинам мне кажется до боли знакомым, а костюм говорит сам за себя: девчонки, у меня бабок столько, что в банк не ходи. — А это еще кто такой? — недовольно бурчу я, опешив от неожиданности, и невольно пячусь внутрь квартиры. — Савельев, я же сказала, что бордель располагается по другому адресу, — шиплю я сквозь зубы в сторону своего бывшего, который, судя по его довольной физиономии, находит складывающуюся ситуацию забавной. — Тройнички я не практикую. — Меня зовут Илья Шевцов, и я лучший друг Антона, — начинает говорить незнакомец, как я поднимаю указательный палец, требуя тишины. — Меня не интересует, кто Вы и как Вас зовут. Я вообще не с Вами разговариваю, — даже не удостоив его взглядом, я все еще выжидающе смотрю на Савельева, разводящего цирк возле моей квартиры. — Это Илья, мой лучший друг. Помнишь, я тебе рассказывал про него, но никак не мог познакомить? — начинает Антон. Действительно, был у него загадочный друг по кличке «неуловимый». Помню, как несколько раз Савельев предпринимал попытки нас познакомить, но у того буквально за пару часов до встречи вырисовывались какие-то дела. Не скажу, что я сильно расстраивалась на этот счет. Мне было в большей степени плевать, хотя для меня так и оставалось загадкой, какие такие дела могли появиться у обычного человека в столь поздние часы, на которые назначались все наши встречи. Разве что на горизонте нежданно-негаданно появлялась какая-нибудь симпатичная девчуля с красивой фигурой, чью юбку он не мог пропустить. Зная окружение Савельева — да и самого Антона — я была в состоянии сделать только такое предположение. Что еще нужно практически тридцатилетнему холостяку в пятницу вечером после тяжелой рабочей недели? — Тебе не кажется, что ты немножко опоздал со знакомством? — я подхожу вплотную к нему и хватаю одной рукой ворот его поло, заставляя Савельева наклониться ко мне. — Ты какого хрена приводишь каких-то левых мужиков к порогу моей квартиры, а, клоун? — Блять, Ланская, угомонись. Я понимаю, что я — последний человек, которого ты сейчас хочешь видеть, но выслушай нас, — цедит сквозь зубы Антон и, схватив мою руку, сбрасывает ее с себя. — Чего надо? — этот разговор начинает меня утомлять. Делаю глоток виски из бокала, который я, к счастью, случайно прихватила с собой. На трезвую голову мне здесь точно нечего делать. — Я слышал, что журнал, в котором ты работала, закрылся, — медленно прощупывает почву Антон. — И что? Пришел позлорадствовать? А для пущей забавы дружка с собой прихватил? — с напускным спокойствием склоняю голову в вопросительном жесте. На секунду перевожу взгляд на Илью, разглядывающего меня с нескрываемым интересом и забавой: это выдает изогнутая в улыбке линия губ. — Я же не договорил, — закатывает глаза мой собеседник. — И я в курсе, что тебе нечем платить за ипотеку. — А-а-а, — протягиваю в ответ, — вы пришли, чтобы скинуться и погасить ее за меня? Очень мило. — Господи, ты дослушаешь меня наконец или нет? — раздражается Антон, и это доставляет мне истинное удовольствие. Молча киваю. — У Ильи есть к тебе предложение. Я изгибаю бровь в удивлении и перевожу озадаченный взгляд на дружка Антона. — У него? — со смешком переспрашиваю я. — А Вы видите здесь кого-то еще, кроме нас? — с наигранным удивлением спрашивает Илья, нарочито медленно озираясь по сторонам. — Очень смешно, люблю мужчин с чувством юмора, — хлопаю я рукой по предплечью, изображая аплодисменты. — Какое у вас ко мне предложение, господин Шевцов? — смотрю на него со скепсисом. — Может, обсудим это внутри? — он переводит взгляд за мою спину, внутрь квартиры. — Предлагаете мне впустить в дом незнакомого мужика и урода, которого я ненавижу всеми фибрами души? Очень умно. Валяйте уже и проваливайте отсюда, — я киваю в сторону лифтов. — Хорошо, Аня, — спокойно отвечает он. — Мне нужна Ваша помощь. Не могли бы Вы стать моей девушкой на некоторое время? На этот раз обе мои брови ползут вверх от удивления, а я чуть ли не давлюсь выпитым секундой ранее виски. — Я готов щедро заплатить, если вы сыграете роль моей возлюбленной перед моими родителями. — Это сейчас шутка такая? — недоумеваю я. — Если вы восприняли мои слова о мужчинах с чувством юмора слишком буквально, то боюсь вас огорчить, это не то, что я имела в виду… — Это не шутка, Аня, — качает головой стоящий напротив меня мужчина, почесывая чуть щетинистый подбородок. — Это называется деловое предложение. — Вы вообще в своем уме? — только сейчас до меня начинает доходить смысл сказанных им ранее слов. — Я вам не эскорт. Воспользуйтесь интернетом, там миллион подобных предложений. Мои ноздри начинают раздуваться от возмущения. Я снова перевожу глаза на Антона и, резко подавшись в его сторону, говорю: — Слышишь, клоун, ты что там своему дружку про меня наплел? Пошли оба к черту, — выплевываю я эти слова и выплескиваю ему в лицо остатки виски. Лицо Савельева вытягивается от неожиданности и удивления, но он не успевает даже собраться с мыслями, дабы что-то мне сказать. Я сразу же продолжаю: — Предложи ему кого-нибудь из своих поганых шлюх, у тебя падких на деньги баб пруд пруди, — и, на мгновение повернувшись к стоящему возле нас мужчине, добавляю: — Всего доброго, Илья Шевцов. Надеюсь, мы с Вами больше никогда не увидимся. Вскидываю голову и захожу обратно в квартиру, с грохотом закрывая за собой дверь. Что это сейчас было вообще? Ставлю на стоящий в коридоре комод бокал и, облокотившись о стену, зарываюсь руками в волосы. Да за кого они меня принимают? Бушующий внутри меня гнев разрастается с каждым новым вздохом. Я готова прикончить их собственными руками, если они сейчас же не свалят восвояси. Что они о себе возомнили? Ладно, с Савельевым все понятно: для него все женщины — всего лишь тело для удовлетворения его собственных потребностей, но Илья... А ведь он показался мне вполне благоразумным человеком. Видимо, не зря говорят: «Скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты»… Кто в здравом уме будет водиться с Антоном Савельевым? Разве что такой же упырь, как и это подобие мужчины… С трудом приводя мысли в порядок, я направляюсь в душ, чтобы смыть с себя весь спектр негативных эмоций, принесенных незваными гостями, и завалиться в кровать. Надеюсь, сон ко мне придет быстрее, чем я того ожидаю. Последнее, чем бы я хотела заниматься перед тем, как провалиться в царство Морфея — прокручивать в голове бестолковый треп и унизительное предложение этих двух полудурков. Слишком много чести.