За Волейбольной Сеткой

Тоору сидел свесив ноги с постели, перебирая катышки на своих белоснежных носках. Он недовольно жмурился от явного недосыпа, но старался это игнорировать; засовывать куда подальше свои слабости, боль и усталость - для него этих чувств не существовало. Тоору видел перед собой лишь цель, которую себе поставил; цель, которая укутала его тело, душу, сердце и сознание. Наконец натянув эти несчастные носки, сонные глаза парня зацепились за длинное зеркало комнаты, что оперевшись об стену стояло прямиком напротив него. Пару секунд он так и сидел на кровати в одном белье и носках, смотря прямо на своё отражение. А после он не понял как, но уже стоял на своих двух впритык к зеркалу. Выглядел он лучше, чем подобает мальчикам его возраста: хороший рост, сильные, длинные ноги, имелся хороший пресс, который он укрепил вечными тренировками; Тоору всё это рассматривал, а после взглянул на свои руки. Мозолистые, шершавые руки, на которых отражался свет солнечных лучей, что прокрадывались в комнату, сквозь тонкую персиковую занавеску. Он крепко сжал их в кулаки, а после прижал ко лбу. Позволил минутку слабости. Иногда можно. Главное не злоупотреблять этим. Главное минутку побыть слабым. Больше нельзя. Так Тоору думал. И после этой самой минутки, с громким выдохом и не менее громким топотом, парень решил всё-таки уже полностью одеться. Основная школьная форма отличалась от спортивной. Тёмно-красный галстук бил контрастом на светло-лиловой рубашке, в добавок к этому белый пиджак на его широких плечах, и светлые брюки на сильных ногах заставляли всех девочек, (даже тех кто был постарше) оборачиваться, смотреть, а кто-то даже пускал незаметную струйку слюны. Ему это несомненно льстило. Тоору нравилось наблюдать как на него, краснея смотрит какая-нибудь девушка, а после ей подмигивать, чтобы подкормить своё эго её писком и предобморочным состоянием. Ему было приятно, но он не был искренним ни с одной из этих девочек, хоть и старался заботиться об их чувствах и не быть слишком грубым - на руку ему бы это не сыграло. У него была другая роль, отличная от роли bad boy. Сидя за круглым столом, Тоору натирал свои руки кремом с запахом мандарина, чтобы как-то сгладить шершавую кожу ладоней. Это уже вошло в привычку. Он часто мазал чем-нибудь свои руки, порой не замечая этого; даже несмотря на сильные запахи средств, на которые обращали внимания все, пожалуй кроме привыкшего к ним Тоору. — Вау, это что за Аполлон тут уселся? — послышался женский голос, доносящейся с лестницы. — Ты как всегда, Аяно-чан. — Тоору взглянул на сестру, что стояла на последней ступени, рассматривая брата. — Ах, не говори, что тебе не нравится моё внимание. — она наконец спустилась и потрепала брата по голове. — Прекращай разбивать девушкам сердца. — А ты прекращай портить мою причёску. — он аккуратно убрал руки сестры от своей шевелюры и принялся укладывать свои волосы в былое положение. Сестра Тоору - Аяно, была старше его на одиннадцать лет. В свои двадцать семь она уже воспитывала шести летнего сына - Такеру, с которым часто захаживала в свой родной дом, пока её муж - Юдзуру-сан отправлялся на очередной вылет, работая в одной из авиационных компании Японии. Их мать - Канако-сан воспитывала своих детей вместе со своей матерью - бабушкой Чиё. Про отца они не говорили. Это тема не была у них под запретом, но никто её поднимать не хотел. Мать из личных причин не решалась ничего говорить, Аяно не знала какими словами начать такой серьёзный разговор, а Тоору попросту об этом не думал. Подсознательно он что-то чувствовал, но он мастерски умел притуплять мешающие ему чувства. Всё своё детство Тоору провёл в окружении представительниц прекрасного пола; его бабушка и старшая сестра души в нём не чаяли и млели от одного лишь взгляда глаз, из под пушистых, густых ресниц парня. На иной лад, были построены отношения парня с его матерью. Канако-сан была очень сдержанной, можно сказать холодной женщиной. У неё всегда был строгий вид, белая кожа, сквозь которую были видны синие вены и чрезмерная худоба лишь придавали её аскетичной натуре аристократичный лик. Из-за работа в Японском метеорологическом агентстве, штаб которого находился в Токио, дома она бывала редко и следовательно, должного внимания детям уделять не могла; но даже когда появлялся шанс побыть вместе со своим чадом, она не упускала с лица свою бесчувственную маску, что была крепко прикована к облику женщины. Тоору бесконечно расстраивало это; что мама не улыбается, не смеётся так громко и искренне, как делает это бабушка; но больше всего парня расстраивало то, что чтобы он не сделал, какую бы награду ни получил, мать на это лишь сухо хвалила парня и пустыми глазами, рассматривала его наполненные радостью глаза, в которых отражались медали, которыми отчаянно тряс парень, перед лицом матери, выжидая от неё хоть какой-нибудь намёк на улыбку. Он так мечтал сделать что-нибудь особенное для матери, чтобы она гордилась им, гордилась тем, что у неё такой сын - способный и умный, особенный и сильный, самый лучший для неё. Поэтому Тоору старался. А потом он влюбился. И любовью парня стал волейболом. И тогда он подумал, что было бы неплохо объединить свои две самые главные цели - стать лучшим в волейболе, чтобы стать лучшим для мамы. Он думал, что если добьётся чего-то необычайно великого, то мама обязательно оттает, расслабится и взглянет на него совсем другими глазами. Раньше Сендай называли «городом деревьев». Каждый маленький дворик, храм, святыни были усажены различной зелёный живностью; в своё время это было требование правительства и много различных растений дожило и до наших времён; все эти деревья: большие, гордые, сильные и бесконечные - хранили в себе тайные истории этих мест. И сейчас, шагая под огромными ветвями усыпанными зелёными листьями, что так кстати, спасали он палящего солнца, Тоору вдыхал аромат хвойных деревьев, который за всё это время стал таким родным. Уже перейдя порог школы, взгляд парня остановился на помещении тренировочного зала; он тихо ухмыльнулся, прикрыв на секунду глаза, вспоминая ладошками ощущения от отбитого мяча и блаженно выдохнув, наконец вошёл в здание школы. Сегодня он непривычно для себя шёл один, в следствие чего, он сразу двинулся на поиски Иваизуми. Они учились в разных классах, что иногда немного усложняло им задачу, но привыкшие к этому со средней школы парни уже смирились со своими участями и приняли это. Главное, что на «поле боя» они стоят бок о бок. И ведь не зря при сложении имён этих двоих выходит иероглиф «неустрашимый»; или же «упрямый»;* Они оба вгрызаются в мяч лишь с мыслями о победе; и своими, казалось бы, разными личностями складываются в идеальный тандем. Каждый минус одного, перекрывает плюс другого. Они оба это знают и бессознательно этим пользуются. Кинув фирменный чёрный рюкзак школы на свою парту, Тоору под взгляды одноклассниц, которые думали, что он не замечает их глаз, двинулся в класс к другу. — ...Да, я тоже большой фанат фильмов Годзилла. — оперевшись об стену, Иваизуми, с интересом рассматривал девушку перед ним. Наруми, активно жестикулируя рассказывала что-то, что парень сам охотно слушал. — Да, а ещё ты большой фанат клуба «Никаких женщин. Рядом с ними я заикаюсь» — Тоору по милому прищурил глаза и заулыбался своему другу, пока тот сверлил его агрессивным взглядом зелёных глаз. — А ты наверно основатель этого клуба, неправда ли? — Наруми скопировала выражение лица Тоору, и вставила его себе. Ойкава хотел было ответить, как за своей спиной почувствовал тепло, а после лёгкие касания пальцами. «Да почему никто не даёт мне поязвить этой вонючей пиявке?!» — мысленно задался вопросом парень, а после обернулся и увидел перед собой трёх девочек; он видел их в своём классе, понял, что это его одноклассницы, от которых парню теперь не скрыться. — Ойкава-сан.. — стеснительно начала одна из девушку, неловко отводя взгляд и перекидывая волосы с одного плеча на другое — Вы так стремительно ушли из класса...Мы хотели с Вами поздороваться и даже не успели! — она нервно хихикнула, а после все трое как по команде выстроились в ряд и поклонились парню. — Доброго Вам утра, Ойкава-сан! — хором послышались высокие голоса девушек. Тоору немного растерялся; как бы часто подобные ситуации с ним не происходили, но он всё тот же человек, который как и все может растеряться, но в отличии от очень многих он умеет скрывать те чувства, которые не хотелось бы, чтобы замечали другие. Он вновь натянул улыбку на уста, но не такую как для Иваизуми, она не была язвительной или добрый; это была рабочая, неискренняя улыбка, которую парень использовал в таких ситуациях. — Доброе утро, милые дамы! Надеюсь вы хорошо проведёте свой день! — он положил руку на макушку той девушки, что первая с ним заговорила, так «вознаграждая» ту за смелость и продолжал всё так же им улыбаться. Наруми всё это время смотрела на Иву; как одна он сменяет одну эмоцию на другую. Как вдруг послышался смачный шлепок, эхо которого ударило по стенам, разлетевшись по коридору. — Ай! Больно! — Тоору схватился за макушку и посмотрел назад и встретился с недобрыми глазами своего друга. — Ойкава-сан!!! — заверещали девушки, которые на сей раз уже встретились глазами Наруми, в которых горели смешинки. — Ойкава-сан! Мы будет ждать Вас в кабинете! — испугавшись, они исчезли так же стремительно и быстро, как появились. — Прекращай меня уже бить! Не позорь меня! — Ты думаешь это я позорю тебя?! — рыкнул Ива. — Так, мальчики, мальчики, — Наруми встала меж них обоих, ибо не знала чего можно ожидать от двух этих парней; она положила свои руки на их плече и продолжила: — прекращайте. Вы в курсе что насилие порождает насилие? Нет? Я вижу. Давайте, обнимайтесь, целуйтесь, или что там мальчики при встрече делают; и обсуждайте, что хотели. Без драк. А я не буду вам мешать. Парни, провожали взглядами фигуру девушки, что сейчас их покидала, занимая своё место в классе, а после взглянули друг на друга. — Ты что? Подружку себе нашёл? — начал Тоору — Я конечно знал, что вкус у тебя своеобразный, но не до такой же степени... — Ты что несёшь, идиот?! Какая подр... — Ива замолчал, а после тише продолжил, — какая подружка? Ты что? С ума сошёл? Придурок. — Тише, тише. Нельзя много нервничать! Это плохо влияет на мозг, а он у тебя итак из-за этого страдает. — Ты сейчас договоришься. Тоору посмеялся и уже серьёзно посмотрел на друга. — Сегодня первая тренировка с новой командой. После занятий начало. — Уже сегодня? Я думал мы начнём на следующей неделе. — Ива почесал затылок, прокручивая в голове момент, как будет бежать за сменными кроссовками домой, ведь не взял их собой. — Я не мог так долго ждать и договорился, что сегодня мы начнём. Ивы выдохнул, прикрыв ладошкой лицо. — Ты неисправим... — Так ты рад? Если рад, то прекращай строить из себя злого монстра и улыбнись. А то вон, твоей новой девушке станет страшно и она тебя бросит. Но на сей раз глаза Ивы не заблестели злостью, или желанием убить друга. В них не было былого опасного огня, что обычно вспыхивал после подобных подколов со стороны Тоору. В этот раз Ива как-то томно посмотрел на друга. — Пятнадцатая в списке. — произнёс Ива, кивнув на дверь на которой в первые недели учёбы висел список всех учащихся. Тоору состроил непонимающую мину и медленно повернул голову к списку. Глаза сразу приковал человек, что был пятнадцатым в списке. — Хана Канэко? — шёпотом, с нескрываемым удивлением вырвалось из уст парня. Ива лишь кивнул и устремил свой взгляд куда-то в сторону, громко выдохнув. Он неловко болтал руками, не зная куда их деть, а потом психанув сунул их поглубже в карманы, сжимая крепко кулаки. — Она не стоит того, чтобы ты обращал на неё своё внимание. — Тоору положил руки ему на плечи — Я тебе много раз это говорил. — Попробуй это сделать, когда она маячит перед твоими глазами. — А ты возьми и закрой глаза. — Иногда ты говоришь такие мудрые вещи, а порой несёшь такую чушь собачью, друг. — Ива улыбнулся, мысленно приводя бардак в голове, хоть в какой-нибудь порядок. — Вообще ты прав. Просто закрою глаза. Это глупое совпадение, не больше. — Сосредоточься лучше на тренировке, которая нас ждёт. — Тоору улыбнулся другу, на этот раз искренне. На секунду он заглянул ему за спину, засмотревшись на девушку; её волосы засияли золотым блеском от лучей солнца, которые окутали своим теплом кабинет; Наруми сосредоточенно листала учебник, при этом откусывая хрустящее зелёное яблоко, пока не почувствовала на себе чужой взгляд; приподняв голову, она столкнулась глазами с ним. Девушка улыбнулась ему, но далеко не по-доброму. Она демонстративно поправила свои очки на переносице средним пальцем, вернув свои глаза на законное место - к книге. На лице Тоору заиграли жилки. Он прикрыл глаза и выдохнул. Ива, склонил голову в вопросительным жесте. — Ты когда так делаешь похож на собачку. — в глазах Тоору заиграли весёлые огонёчки. — Что ты сказал?! — рыкнул Ива. Так Тоору и убежал из кабинета. Под крики лучшего друга, непонимающие взгляды и под собственный смех. Наруми стояла напротив большой закрытой двери, нервно теребя лямку своего рюкзака, что висел на одном плече. Как тут, на том же плече она почувствовала лёгкое касание нежной девичьей руки. — Хана? Ты пришла! — Прости, милашка. Сегодня мне пришлось побегать, чтобы решить проблемки со школьными документами. — Уже всё в порядке? — В полном. Ты меня здесь ждёшь? Чего не заходишь? — Я... — девушка неловко заправила прядь волос за ухо. — Я немного волнуюсь. — Волнуешься? Чего? Прекращай это. Ты прекрасно со всем справляешься. Наруми пождала губы не желая больше казаться какой-нибудь соплячкой; рисование было её слабостью и самой большой страстью в жизни; для неё каждая её работа была как для матери родное дитя; она всегда вкладывала в это не просто часть своей души, а всю душу, без остатка, посвящая себя именно этому, подходя к делу своей жизни с большой ответственностью и любовью. Она одновременно от этого и страдала и наслаждалась этим. Наруми боялась допустить ошибку, сделать хуже чем у остальных, поэтому сейчас она волновалась; она не знала, чего ожидать от остальных ребят, девушка хотела вложиться на все сто двадцать процентов, но при этом понимала, что может просто эмоционально сгореть. Собирая последние капли своей смелости, что оставались в ней, она всё же наполнила так называемый «стакан» и резко открыла дверь в кабинет. Учащиеся клуба сидели за своими мольбертами, что были расставлены по кругу; Поль Аппер - их сенсей, стоял посреди этого круга; сегодня на нём была большая, молочная рубашка, которая просвечивала на солнце, от чего можно было заметить насколько он был худым, вельветовые штаны, коричневого цвета поддерживали подтяжки, натянутые на его плечи; ну и конечно неизменные ему туфли с острым носиком. — Ах! Красавицы. Бонжур! Прошу присаживайтесь. — он обвёл их взглядом, останавливаясь на худеньких икрах Наруми, обтянутых белыми гольфами. Нервно облезав пересохшие губы, он вновь натянул на свои уста подобие доброй улыбки.