Когда листья станут золотыми

Галадриэль, единственная женщина Нольдора, державшаяся в этот день гордо и мужественно среди спорящих князей, страстно убеждала Нольдорцев покинуть Аман. Она не произносила никакой клятвы, но слова Феанора о Среднеземелье зажгли ее сердце, потому что она мечтала увидеть обширные, неохраняемые земли и править там королевством по собственной воле. — Алиса! — послышался с дерева ликующий детский крик. — А я уже тут! Стой, как стоишь, я тебя через листья сфотографирую. Алиса подняла голову, приставила ладонь ко лбу козырьком. Прищурившись, разглядела братишку среди веток. — Эй, ты там аккуратнее. Датчик подвесил? — Ага… — Так слезай. Ты их распугаешь. — Я хочу чуть поближе к гнезду, — голос Кира через ветки звучал приглушенно. — Господи, да они улетят и совьют новое! Я в следующий раз робота пошлю ставить датчик. — Не, они меня не боятся. — Ки-ир! Мы к папе можем опоздать. — Ой! — ветки зашевелились. — Я быстро. Кир быстро перебирался вниз. Самый нижний сук находился метрах в трех над землей. — Я спрыгну? — И не думай. Как забрался-то? Где лестница? — А я без лестницы, — Кир плотно обхватил ствол и съехал по нему вниз. Алиса поймала его уже на траве. — Не поцарапался? — Не, — Кир помотал головой. Однако одна щека у него покраснела, на футболке остались волокна коры. Ладони он подозрительно быстро спрятал за спину. — Ну, иди, собирайся. Я сейчас подойду к выходу. Кир вприпрыжку помчался по дорожке. Алиса поглядела ему вслед, шагнула было к ближайшему экрану видеосвязи на стене, но потом передумала. Бассейн с дельфинами был совсем рядом, легче дойти пешком. — Коля! — окликнула она сидевшего на площадке молодого человека. Тот обернулся: — Ой, не заметил. Загляделся на этих дельфинчиков, или как их там. — Пескиарии. Температура нормальная? — Температура-то да, а вот очистка, кажется, у них работает неважно. Цифры в норме, но с виду вроде бы водорослей больше стало. — Да? — Алиса наклонилась над бассейном. — Слушай, а ты прав. Вся вода какая-то зеленоватая. Я сейчас попрошу, подъедет робот с моллюсками. Глядя на Колю, она не без удовольствия отметила, что он здорово изменился к лучшему за последнюю неделю. Обгоревшие на пожаре коротко остриженные волосы немного отросли, и его прическа больше не напоминала обритую голову арестанта. Легкий загар окончательно сгладил ожог на виске, отеки исчезли. Но самое главное — изменилось его поведение, он перестал напоминать ничего не соображающего спросонок, но готового разозлиться от голода медведя-шатуна. — Сейчас уже почти полдень. Нам с Киром пора. Может, поедешь с нами? — Нет, ну что ты. Это ваше семейное торжество, ты всегда приглашаешь с собой случайных знакомых? — Нет, только иногда. Вот сейчас, например, случайный знакомый. Поехали. Отца моего ты видел, матери, кажется, не будет. У нее работа. Чего стесняться? — Мне просто нечего там делать. — Ну, ладно, раз ты такой упрямый. Проследишь за очисткой, хорошо? Мы вернемся часа через три. — Не беспокойся, прослежу. А если вы задержитесь, вернусь домой. Он так легко и спокойно произнес это «домой», думала Алиса, когда они с Киром летели к проспекту Мира. Следить за животными в Космозо у него тоже неплохо получается, пора уже, наверное, подкидывать идею о какой-то схожей профессии в его родном времени. Хотя, почитав историю постперестроечной России, она сильно засомневалась в способности смотрителя зоопарка прокормиться с собственной работы. К тому же условия обучения в конце двадцатого века сильно разнились с веком двадцать первым: знания, которые приобретались играючи при обилии вспомогательных аппаратов и доброжелательном отношении окружающих, в отсутствии этого давались с гораздо большим трудом. Например, Пашка, с его импульсивностью, — он прирожденный пилот, но стал бы он этим пилотом, если… — Алиса, я тебя спрашиваю-спрашиваю, — голос Кира вырвал ее из задумчивости, — а ты молчишь. — Извини, я отвлеклась. О чем спрашиваешь? — А что такое годовщина? Вот ты говоришь — годовщина свадьбы мамы и папы. Это что значит? — Это значит, что они поженились двадцать пять лет назад. У них серебряная свадьба. — А вот когда мы в прошлом году в Нью-Йорк ездили, это ведь тоже была годовщина? — Это было шестьсот лет открытия Америки! Поэтому и празднества такие. — А почему в прошлом году ничего не отмечали папа с мамой? — Ну, наверное, потому, что дата не круглая. — Некру-углая? — Кир развеселился. — Это как? — А так, на пять не делится. Смотри, мы уже к Садовому кольцу подлетаем. Кир задумался, потом спросил: — А сто лет — круглая, да? Она делится на пять и даже на двадцать пять. — Очень круглая. — Слушай, когда у мамы с папой будет годовщина сто лет, — Кир с радостным возбуждением взмахнул руками, — у них ведь тоже будет большой праздник! Ой, только они же будут старыми… Зато мама точно приедет домой. А сегодня она приедет? Она обещала. — Она отключила браслет, Кирюш. Наверное, с кем-то по работе разговаривает, не хочет, чтобы ее отвлекали. Не беспокойся. — Я не беспокоюсь, я думаю, что можно будет им подарить на сто лет. Ой, а ты мне так и не сказала, что мы сегодня подарим. — Я уже была у папы и спрятала подарок. Придем — скажу, и ты достанешь. — А раньше почему ты мне не сказала? — Чтобы ты преждевременно не рассказал, чтобы был сюрприз. Кир надулся: — Я бы не разболтал! Однако, едва они вошли в прихожую, он тревожным шепотом спросил: — Алиса, а ты где спрятала, в коридоре? А Поля знает? — Ребята, это вы? — донесся голос отца из кабинета. — Мы! — закричал Кир. — Папа, ты один? — Пока да. Плечи Кира опустились. Алиса погладила братишку по светлым волосам. — Она просто задерживается. Пойдем в комнату. — Я есть не хочу, — сразу объявил Кир, едва увидев накрытый стол в гостиной. — Кто это сразу от еды отказывается? — отец вошел в гостиную следом за Алисой. — Ну, привет. Слушай, Алиса, а он у тебя поправился! — Профессор подхватил сына под мышки. — Потяжелел, право слово, потяжелел! — Пусти, пап, — оказавшись на полу, Кир степенно и с достоинством поздоровался с отцом за руку. — У нее поправишься, она хуже Поли. Три раза в день за стол, и никаких разговоров. — Да? — удивился профессор. — Ну, тогда она просто молодец! Алиса засмеялась и подала отцу руку. — Поздравляю, папа. Кир, вспомнив о своем, тихонько потянул сестру за рукав: — Алиса, а где… Ну, ты говорила… Про сюрприз. — Ах, о подарке! — Алиса распахнула старинный, давно ставший семейной реликвией, книжный шкаф. — Ищи! Глаза Кира округлились. — А что можно спрятать в книжном шкафу? — Подобное среди подобного, — подмигнула ему Алиса. — А, книга… — Кир начал перебирать бумажные корешки. — Ну-ка, ну-ка, — заинтересовавшись, отец тоже подошел к шкафу. — Я вроде все свои книги наизусть помню. Но Кир уже с торжеством вытащил с нижней полки разноцветный томик средней толщины. — Вот! Автор — А. И. Селезнева. Ого, и название — «Зоопарк Междумирья». Алиса, это правда ты написала? — Нет, не я, Пушкин Александр Сергеич, — Алиса взяла книгу у братишки и положила на стол перед креслом отца. — Пап, посмотри посвящение. — На первой странице? — профессор сел в услужливо отодвинутое Киром кресло. — Так, «Моим родителям Игорю и Кире Селезневым»… Ну, спасибо, дочка. Тронут, честное слово, тронут. Ты молодец. Еще и пишешь. — Да брось ты, сейчас многие пишут. — Многие-то многие, но если на бумаге издали, значит, действительно стоящая вещь, — отец пробежал глазами пару страниц. — Мемуары о наших путешествиях? Алиса, ты из меня сделала героя, а я не герой. — Герой. Это не совсем воспоминания. Кое-что придумано. И больше под детский возраст. — Под меня? — спросил Кир. — Папа, можно, я посмотрю? — Да, конечно, — профессор передал книгу сыну. От двери донеслось деликатное покашливание. Там стоял Поля, видимо, давно уже остававшийся незамеченным. — Вообще-то, — скорбным тоном возвестил он, — праздничный обед остывает уже шестнадцать минут. — Шестнадцать минут? — с деланным ужасом ахнула Алиса. — И сорок семь секунд, — все тем же торжественно-скорбным тоном уточнил Поля, не заметив иронии. Алиса рассмеялась и поцеловала робота куда-то сбоку головы, где у людей находятся щеки. Поля ничего на это не сказал, но глаза у него загорелись чуточку ярче. — Ладно, ребята, садитесь, — сказал профессор. — Раз мама задерживается, начнем без нее. — А ты ей когда перезванивал? — спросил Кир. — Полчаса назад, сынок. Браслет отключен, но ты не беспокойся, она приехала. Просто опаздывает. Садись за стол. — Э-эх, — вздохнул Кир. — А на третье что? Поля, собравшийся уже отъезжать на кухню, обернулся и сообщил: — Воздушное клубничное печенье. — А у мамы, — как бы случайно заметил Кир, — оно получается лучше. Алиса под столом наступила братишке на ногу, но тот отмахнулся. — Ерунда. На меня Поля не обижается, верно? Поля, исполненный холодного достоинства, уже гордо ехал заниматься своей любимой готовкой. Кир вскочил: — Поля, подожди! Я тебе помогу тесто звездочками нарезать! — и бросился следом. — Эй, а поесть? — крикнула Алиса. — Я только Поле помогу, чтобы он не обижался! А потом сразу за стол! — Хозяйственного мужа мы растим для Сюзанны, — засмеялась Алиса. Отец поглядел на нее поверх очков: — А не рановато для таких выводов? — Они же все время вместе, как… — Алиса замолчала. — Лучше скажи, когда вы с мамой будете отмечать свадьбу с размахом, по-настоящему. — Осенью. В октябре у нее заканчивается строительство, во всяком случае, должно. Да и друзья все должны съехаться. — Вы же с Полосковым вроде куда-то собирались? Профессор задумчиво поправил очки. — А тут такая странная история приключилась. Нас не пустили на Каштанку. — Как? — Обыкновенно, ко второй экспедиции подготовились, «Пегас» полностью укомплектованный на космодроме стоит, разрешения на полет в ту систему не дают. — А как объясняют? — Просто просят подождать. Археологов тоже завернули, которые собирались к соседней звезде. А я хотел даже друга твоего школьного пригласить. — Аркашу? — Его. Кстати, ты меня поздравляешь, а надо бы его, его недавно премией Вавилова наградили. — Ой, уверена, он ее и не заметил. Он бы и Нобелевку не заметил. А за что премия? — Он изучал период Пермского вымирания. На «Капитане Кусто». — С каким-каким капитаном? — На подводной лодке, так она называется. Вместе с ней и перемещался в Пермский период. Поэтому я думал — Сапожков поможет на месте поглядеть, какая там цивилизация развлекалась с генетикой нашей Кончиты. Алиса положила вилку. — Ты бы просто списался с биологами. Экспедиции учитывались хоть сто лет назад, хоть пятьсот. Не может быть, чтобы никто не вспомнил. Отец поглядел на нее непонимающе: — Какие пятьсот лет? — Папа, ты же сам мне говорил про генетические изменения, произведенные сто лет назад. — Господи! Алиса, я тогда оговорился, старею. Там все гораздо интереснее. От ста до пятисот тысяч лет назад, сейчас определили более точно — сто двадцать тысяч. Алиса не успела ответить. В дверях возник Кир. — Вы слышали? Слышали? — и, не дожидаясь ответа, ринулся в прихожую. Оттуда донесся его восторженный вопль: — Мама!!! Свет в помещении, казалось, начинал гореть ярче в присутствии Киры. Впрочем, она и сама словно излучала свет — сияющая улыбка, одежда из какой-то новой переливчатой ткани, ослепительные белокурые локоны. Мальчик, сияя, уже прижался лицом к рукаву матери. — Мамочка… — Неужели уже соскучился? — Кира наклонилась, обняв сына за плечи. — Очень… — Мы тебя, и правда, потеряли, — профессор остановился в двух шагах от жены. — Не могли дозвониться. Замечательно выглядишь, кстати. — Спасибо, — Кира сбросила свою переливчатую накидку на руки мужа. — Селезнев, повесь где-нибудь, она тепло отражает, незаменимо по нынешней жаре. Ну, докладывайте, как вы тут жили. — Плохо жили, — мальчик ухватил мать за ладошку. — Скучали. — Неужели так сильно? — снова удивилась Кира. — Ох, Алиска! Ну, привет, а то в стороне держишься. Изменилась, за пару месяцев изменилась! Слушай, Селезнев, она на тебя стала похожа. Раньше со мной на одно лицо была, а теперь так отчетливо и твои черты появились. — Кира энергично хлопнула ладонью по стенной панели, и та из матовой превратилась в зеркальную: — Вот, гляди! — Глаза у меня всегда были папины. — Алиса чуть отступила назад. — И давайте к столу пойдем, а то столпились в коридоре. На пороге гостиной уже стоял Поля. — Добрый день, Кира Артуровна, — поздоровался он как всегда сдержанным тоном. — Ваши домашние в добром здравии, а праздничный обед давно готов. — Ой, извините все, но обед — без меня! — взмахнула рукой мама. — Я же прямо с корабля на конференцию в Рейкьявике. А потом был поздний завтрак или второй завтрак, я даже не спросила, как это называется. Я еще минимум час не смогу ничего съесть. — Ты бы не ехала на конференцию, — тихонько сказал Кир. — Ты бы сразу к нам. — Не могла, сынок, — мать потрепала его по голове. — Там такие важные ученые собрались. Был сам профессор Стэнтон. — Это у которого космофобия, и он даже на Луне ни разу не был? — поинтересовалась Алиса. — Он, — кивнула Кира. — Да, у него боязнь перелетов, но он остается лучшим на Земле специалистом по строительству в условиях антигравитации. И ему очень хотелось услышать именно личный отчет. — Специалист, а ни лечить свою фобию, ни признавать ее не хочет. Весь мир знает, что у него боязнь перелетов, а он делает вид, что ничего нет. — Это не мешает ему быть основным конструктором Лапуты, — мать села на диван. Кир скорехонько устроился рядом с ней. — Провел бы пару сеансов терапии — сам бы эту Лапуту и посмотрел, и пощупал, и на зуб бы попробовал, — не сдавалась Алиса. — Он не хочет, — мать откинула волосы со лба. — И давайте я хоть чаю с вами попью. Скромно, отпразднуем, как и двадцать пять лет назад. Тогда тоже не в моде были пышные церемонии… Селезнев, а вот помнишь, что дед твой рассказывал? — Кира заливисто рассмеялась. — Как они с твоей бабушкой и с кучей приятелей-байкеров ехали в загс на мотоциклах по сельской дороге, да еще под «Рамштайн»! — А «Рамштайн» — это что? — спросил Кир. — Такой самолет сверху летел, да? — Нет, малыш, — мать пригладила ему челку. — Это была авангардная музыка. Кир несколько секунд размышлял, что же такого необычного может быть в музыке, что это заслуживало отдельного упоминания, затем решил перевести разговор на более интересующую его тему. — Мам, а летучий город… Покажешь? — Конечно, — Кира приподнялась. — Селезнев, транслятор где, не знаешь? Свой я на корабле оставила… Профессор возвел было глаза к потолку, вспоминая, но его выручил Поля: — Он сейчас в кабинете Киры Артуровны. Я принесу. — Не надо, Поля, я сама сбегаю, а ты пока завари чаю, хорошо? Мне ромашки! — вскочила с места Алиса. Когда она вернулась, Кира доставала из браслета кристаллик. — Только качество не очень, — сказала она извиняющимся тоном. — И к тому же многое вы могли видеть по гиперсвязи. — Ведь это же ты снимала, сама, — Кир счастливо улыбнулся и придвинулся поближе к матери. Транслятор включился. В углу комнаты сгустился мрак, исчезла из виду стена с играющими на ней солнечными зайчиками, уютное надувное кресло. В черной бесконечности ярко, много ярче, чем с Земли, сверкали звезды. Вдруг выплыл участок голубовато-белого ореола, а сквозь него ослепительно вспыхнул крошечный осколок далекого светила. Кира досадливо поморщилась: — Неудачный ракурс, с наружной орбиты Нептуна. Солнце слепит, ничего не даст разглядеть. Сейчас переключу… Изображение сменилось. Величаво выплывавший Нептун теперь ярко освещался солнцем. Поверхность планеты приблизилась. Из матово-голубой она превращалась в переливчатую, покрытую разводами облаков. С каждой секундой становилось все заметней, что облака эти движутся. Там, внизу, бушевали ветра, в сравнении с которыми сильнейший земной ураган, сметающий дома и вырывающий с корнем деревья, показался бы легким бризом. — Сбоит масштаб, отвыкла я от этой модели, — Кира коснулась переключателя. Нептун заполнил весь обзор. В глубине атмосферы отчетливо просматривались темные пятна штормов. Вот один вихрь, с наиболее четкой структурой, выплыл на середину — и вдруг лучи далекого Солнца отразились в блестящей поверхности. Этот шторм был рукотворным. — Ох ты! — вырвалось у Кира. Ветра неслись с немыслимой на земле скоростью, стайки облаков мчались, перегоняя друг друга — и среди буйства стихии в стремительном воздушном танце металлической бабочкой порхала Лапута. Летающий город парил в атмосфере Нептуна на антигравитационной подушке. Лапута не нуждалась в солнечной энергии, она черпала внутреннее тепло планеты. — А внутри, мама? — спросил Кир и снова восторженно вскрикнул — совсем рядом с Лапутой в разрывах метановых туч сверкнула молния, на секунду опутав блестящей паутиной один из куполов летающего города. — Не бойся, — успокоила его мать. — Там отличная непроницаемость. Молнии нам даже полезны — это энергия. Внутри пока еще много работы, увы. Изображение вновь сменилось. Но внутренне устройство города, к немалому разочарованию Кира, пока не слишком отличалась от обычных кают и лабораторий внутри космического корабля. — Это единственный район, который уже благоустроили, — по щелчку пальцев Киры выплыла голограмма почти земного с виду парка. — Ученые ведь тоже хотят нормально отдыхать, а не сидеть в скафандрах, как раки-отшельники в панцирях. Но это уже будет без меня строиться. На той неделе пора приступать к проекту «Бальнибарби». Это на Уране. — На той неделе? — встревожился Кир. — Мама, когда же ты уезжаешь? — Завтра. — Так скоро? Всего на один день? — глаза мальчика мгновенно наполнились слезами. Мать с улыбкой обхватила его за плечи — Ну что ты, глупенький. У меня же сюрприз для тебя, слышишь? На неделю поедешь со мной. Ведь ты же поедешь? Но только на неделю, не больше! Зато побудешь со мной. Пока я буду сдавать проект, посмотришь Лапуту… Не побоишься? Слезы на щеках у Кира высыхали так быстро, будто их высушило солнце: — Ты что, дразнишь меня? Конечно, не побоюсь! — Вот и отлично, — мать придвинула к себе чашку с чаем, которую принес заботливый Поля. — Теперь давай, Игорь, за нас с тобой! Профессор, все это время хранивший молчание, кивнул и пристально посмотрел на дочь: — Алиска, что-то не так? Ты посерьезнела… — Нет, все замечательно, — Алиса потрепала братишку по голове. — Ты же рад, Кирюш? Мальчик счастливо улыбнулся. — Мама, — шепнул он и крепче прижался к локтю матери.