«Странно, что в этом номере журнала мне посвятили подозрительно мало времени…»
С этим замечанием Ино хмыкает, будто усмехаясь над самим собой, и перелистывает «New Musical Express», в надежде найти хоть какие-либо ещё упоминания о себе любимом. Ничего. Усевшись в кресле с ногами, он принялся изучать репортажи о выступлениях увядающей звезды глэм-рока Марка Болана. Между тем, самолет стремительно набирал высоту. Светло-голубые небеса в окнах-иллюминаторах обволакивали пушистые, белоснежные облака и не враждебные тучки; очертания города быстро пропадали, растворяясь в светло-синей дали. Медленно утихающий, приглушенный шум доносился отовсюду — ревели двигатели. Кто-то не обращал на этот звук ни малейшего внимания. Кого-то этот звук успокаивал, словно экспериментальная колыбельная от какого-то музыканта-электронщика. Кто-то находил этот звук любопытным и будоражащим сознание… А кто-то в ужасе содрогался от каждого непонятного, нового шума, и встревоженно смотрел в окно-иллюминатор. Но и темно-синее небо, объятое наступающими хмурыми тучами не приносит спокойствия в душу одного из участников рокси. Фил вздрагивает всем телом и отводит взгляд от темнеющих небес. Его трясло, хотя он этого не замечал. Руки предательски дрожали, а в горле пересыхало. В голову же лезли ужасные мысли, и выкинуть их из головы Манзанера не мог. Вдруг самолет на самом деле неисправен и скоро будет стремительно лететь вниз? Пилоты окажутся неквалифицированными, нажмут не ту кнопку или рычаг? Стая птиц врежется в лопасти и крыло самолета воспламенится и взорвется? А что, если?.. Фил сглотнул. Ему хотелось выпить виски и забыться. Но виски не было, рома тоже. Эта проклятая турбулентность… каждый толчок самолета и незначительное покачивание вызывало в душе гитариста липкий и неприятный страх. Фил вновь поворачивает голову, смотрит в окно-иллюминатор. Небеса — они объяли весь обзор — они потемнели от грозовых туч: мрачных, тяжелых, недобрых. Сверкающая ниточка молнии промелькнула между черных туч — и Манзанера похолодел. А что, если молния ударит в самолет? Повредит крыло? Или попадет в хвостовую часть? И тогда самолет, потеряв управление, стремительно полетит к земле, врежется, взорвется и все умрут!.. — Боже, — с тихим шепотом, Манзанера закрывает лицо руками. — Фил, — слышит он голос совсем рядом. Голос Энди. Саксофонист сидел напротив, с невозмутимым видом читая книгу. Если бы не ярко-голубая гавайка и нетипичная прическа с вкраплениями кислотно-зеленых локонов, то можно было подумать, что рядом с гитаристом сидит педантичный и серьезный профессор художественного университета. — Фил, с тобой всё хорошо? Манзанера молчал, пытаясь подобрать более корректный ответ на вопрос. Но, как человек, страдающий аэрофобией, внятного ответа он найти так и не смог. Не убирая от лица рук, он мельком смотрит на Энди, что невозмутимо читал свою книгу. — Молнии в небе, — произнес всё так же тихо Фил. — Они могут ударить в крыло самолета с наименьшей вероятностью, — утешая гитариста, сказал Энди, оторвавшись от чтения. Но Фила от этой новости затрясло ещё сильнее. Энди заметил это. — Фил, ты боишься молний? — Нет-нет, вовсе нет, — пролепетал гитарист. — Вовсе нет. — Тогда чего же? — Энди снова отвлекается от чтения. Смотрит на Манзанера и в удивлении замолкает. — Самолетов? Ты боишься самолетов, Фил? — Авиакатастроф скорее, — осмеливается признаться гитарист, медленно убирая от лица руки. — А за окном ещё такой кошмар и… Мне страшно. Последнюю фразу Фил вытянул из себя силой. После чего взор его упал куда-то на пол: в надежде успокоится, он принялся изучать свои ботинки. Энди не без сожаления посмотрел на гитариста. Потом глянул в окно-иллюминатор: там неистово бушевала гроза; темно-синее марево, и лишь изредка сверкали яркие вспышки — молнии. — Фил, — встревоженно произнес Маккей. — Что? — Не смотри в окно, пожалуйста, — Гитарист с трудом сдерживался, чтобы не повернуться и всё-таки взглянуть в это злосчастное окно. — Не смотри. — Но я всё равно повернусь, Энди, — вздыхает Фил, — ты же знаешь. Энди прекрасно знал. Кивнув, саксофонист взглянул на книгу в своих руках. Кажется, он кое-что придумал. — Фил, не хочешь почитать мне вслух пару глав? — предложил неожиданно саксофонист, показывая Манзанера толстую книжку в твердом переплете, страниц так шестьсот на вид. — Это отвлечет тебя от тревожных мыслей. — Ох, надеюсь, — пожимает плечами Фил. Он наклоняется в кресле чуть вперед, чтобы отчетливо рассмотреть строки и текст. Не замечает, как легонько касается головой воротника саксофониста. Энди тоже поддается немного вперед, располагая раскрытую книгу между собой и гитаристом. — Тут какие-то странные формулы и сложные ноты. — Их читать вслух я тебе не советую, — снисходительно улыбнулся Маккей, — только лишь текст, Фил. — Понял, — гитарист пробежался взглядом по нескольким строчкам и, выбрав что-то особенно приглянувшееся, принялся читать вслух, четко чеканя каждое слово. — «Случайность — это не эстетическая категория. Случайность может принести что-нибудь интересное только один раз из миллиона»… Хм, — Ничего не поняв из прочитанного, Фил задумчиво нахмурился. — Так вот откуда Ино берет эти глупые цитаты! — Они вовсе не глупые, — спокойно сообщил Энди. — Не отвлекайся и продолжай чтение, — добавил саксофонист серьезным, профессорским тоном. Фил пожал плечами — и продолжил читать. Строка за строкой. Предложение за предложением. Неуверенно чеканившиеся слова и фразы постепенно переходили в плавный и мерный поток из разнообразных цитат, рассуждений и сложных формулировок. Кажется, план Энди сработал. Увлеченно читая, Фил и не думал поворачиваться к окну и взирать на бушующую грозу. Он смотрел лишь на тексты из книги, и изредка — в темно-синие глаза своего музыкально-осведомленного друга и коллеги. — Кстати, Энди, можно я спрошу? — Да, конечно, Фил. — А что я, собственно, читаю? — «Лекция о ничто» Джона Кейджа. — Ох, от этого мне мало что стало понятней, — виновато улыбнулся Фил. — О, можно виски, миледи? — окликнул он мимо проходящую стюардессу. — Да, сию минуту. — отозвалась девушка. — А ваш коллега ничего не желает? — Нет, спасибо, — любезно ответил Маккей и взглянул на Фила. — Не отвлекайся, Фил, продолжай читать.***
— Ничего не желаете, сэр? Ферри озадаченно поднимает взгляд на стюардессу. Неловко улыбается. — Нет, ничего пока, спасибо. Стюардесса уходит и перед солистом тут же появляется Ино: немного грустный, немного раздосадованный; с «New Musical Express» в руках. Смерив взглядом солиста, звуковой гений подсаживается рядом. Изучающе рассматривает журнал, что совсем недавно читал Брайан. — Что за журнал? — будто невзначай интересуется Ино. — Какая-то очередная, дешевая пресса, — вздыхая, отвечает Ферри. — А нет ли там чуть больше упоминаний обо мне? — Нет, увы, — Брайан убирает журнал на колени. — Хотя там говорилось, как ты «обаятельно танцевал с микрофоном». — Об этом я уже читал, и читал не раз. — Ино обреченно вздохнул и вновь взглянул на Ферри. — Знаешь, дорогой мой Брайан, у меня есть мечта. — Какая? — зная всю непредсказуемость желаний Ино, всё же поинтересовался Ферри. — Что за мечта? Наступила подозрительная тишина, нарушаемая глухим ревом двигателей и чьим-то бормотанием на сидении сзади. Ино гордо выпрямился. — Хочу сняться в «Плейбое» — на выдохе произносит он. Улыбается. — Это позволит нам приобрести ещё большую известность, — сообщил тут же он, не дав Ферри даже слово сказать, — таким образом, мы затронем все уровни фанатского сообщества, заинтересовав ещё более востребованную публику! Думаю, фотографии должны быть сделаны не в тривиальном виде, — в этот момент на лице Ино появляется до отвращения вульгарная ухмылка, — а для большей пикантности я думаю лишь легонько прикрыть свое главное достоинство, что будет чинно стоять благодаря… — Хватит, — резко вырвалось у Ферри. Он даже не догадывался, что лицо его сейчас красное, будто бы созревший помидор. — Подробности ни к чему, Ино, я всё прекрасно понял. — Хотел просто уточнить, вдруг ты не в курсе незначительных деталей, — Ино нарочито-смущенно смеется, делая вид, что ничего провокационного не говорил. — Ох, не желаешь выпить, дорогой мой? А то мне не нравится этот нездорово-красный оттенок на твоем лице. — Что ж, давай, — согласился, вздыхая, Ферри. — Милая моя, — тут же принялся звать стюардессу Ино, — а нет ли у столь прелестной леди немного виски?.. Оу, спасибо, милая моя, — поблагодарил блондин, когда виски любезно разлили по стаканам. Звуковой гений ещё недолго с удовольствием изучал красоты миловидной девушки. Вскоре стюардесса ушла и взгляд Ино переместился на задумчивого Ферри. — Прислушайся, — вдруг посоветовал солист. — М? — звуковой гений пригубил виски и принялся вслушиваться. Он в изумлении приподнял брови. — Что я слышу: наш Манзанера цитирует отрывки из «Лекции о ничто»! — Что? — не понял Ферри. — Джон Кейдж, — Ино улыбнулся, когда солист понял о ком шла речь. — Дорогой мой, наш малыш Фил постигает азы высокой авангардистской музыки! Я так рад за него. Интересно, ему понравятся мои импровизированные лекции о… — Боюсь, что нет. — прервал его Брайан. — Почему же это? — поинтересовался Ино и, прислушавшись, замолчал. Голос Фила замолк. Не понимая столь резкие изменения, звуковой гений встает, оборачивается — и тут же садится обратно на свое место. — Ох, уснул. Бедняга. Похоже, до таких книг наш юный гитарист ещё не дорос. За окном уже прекратила бушевать гроза; всё поутихло, не сверкали молнии. Но Фил не застал этих погодных изменений, как и не застал прекрасный розовеющий закат: замученный чтением лекции, гитарист крепко уснул, и, опустив голову на плече саксофониста, тихо и мирно посапывал, забыв обо всех страхах.