«Приятный парень. Думаю, он нам подойдет.»
В ответ Ферри неопределенно хмыкает и лезет в карман за зажигалкой. Осенний, холодный ветерок приятно щекотал кожу. Стоя на террасе одного из магазинчиков по продаже винила, Брайан и Маккей ожидали прихода нового басиста, который, кстати говоря, явно не спешил на встречу и опаздывал уже как на двадцать минут. — Возможно, и приятный, но вот только совершенно не пунктуальный. — замечает Ферри и закуривает, ладонью прикрывая вспыхнувший огонек из зажигалки чтобы ветер его не погасил. — Похоже, у нас будет не великолепный басист, а вторая копия Ино: он ведь тоже постоянно опаздывает. — Нет, — возразил Маккей, — Брай просто приходит очень рано, а потом шатается без дела, дожидаясь нас. А за время ожидания он успевает вляпаться во множество авантюр, ты же знаешь. — Ох, лучше бы не знал, — вздыхает Ферри. Поправляет шелковый, белый шарф и тоскливо озирается по сторонам. — Как говоришь его зовут по имени? Басиста этого. — Рик вроде как, — Маккей взглянул на наручные часы, потом перевел взгляд на витрину и тихо присвистнул. — «Сержант Пеппер» до сих пор ещё в моде. Удивительно, учитывая, что сейчас начало семидесятых. И пока Энди с вялым любопытством изучал новинки и классику рока и блюза, Брайан осматривал безлюдную, утреннюю улицу, проносящиеся рядом автомобили и осеннюю листву. Пасмурное небо немного прояснилось. — Здравствуйте, господа. Вы, очевидно, ждете меня? — Прозвучал совсем рядом спокойный, размеренный тон. Услышав его, оба музыканта быстро поворачиваются и видят перед собой среднего роста, обаятельного парня в светлом пальто и чемоданчиком в руке. Улыбаясь, он приветливо протягивает руку. — Рик Кентон, — представляется он, — ваш басист. — Наш ли басист или нет мы узнаем после прослушивания, — холодно заметил Ферри, пожимая руку Кентона. — Я Брайан Ферри, основатель группы. А это Энди Маккей — саксофонист и мой верный помощник. — Рад встрече, — Рик пожимает руку Энди, а потом смотрит на витрину и улыбается. — «Сержант Пеппер»! А я думал, что он уже потерял популярность. Вклад Маккартни там неоценим — кстати, я большой фанат его сольных работ. — Все мы немного фанаты Маккартни, — заключил Ферри. — Что ж, пойдемте, послушаем вашу игру, мистер Кентон. — А что из моего репертуара будет предпочтительнее? Маккартни можно? — Конечно же, — отозвался за Брайана Маккей, — особенно, что-нибудь из поздних «The Beatles».***
С интересом собираясь изучить текст песен и другие подобные бумаги, Кентон вынимает из чемоданчика невзрачный очешник и водружает на нос круглые, простенькие очки в тонкой серой оправе. Вчитывается, попутно затягиваясь сигаретой, вдыхает терпкий дым и поправляет темно-русые пряди, приставшие к лицу. — А всё-таки интересные у вас тексты, — замечает он уже не в первый раз, — дерзкие, но по-своему интеллигентные. Мне нравится. Прослушивания давно закончились и оба музыканта уединились в одной из комнат квартиры, которую снимал Маккей и в которой рокси репетировали все свои только зарождающиеся хиты. Свет луны лениво пробирался сквозь шторы и едва прозрачные занавески, — было чертовски темно. И только свет включенной настольной лампы озарял желтым светом небольшую комнатку. Сидя на полу, на ворсистом, потрепанном коврике, Рик снял очки и, отложив тексты и ноты, отвел взгляд на монотонные обои. Энди в согласии кивает, бегло улыбнувшись. — По части текстов Брайан справляется превосходно, — подтверждает он, складывая все бумаги в маленький шкафчик. — Он явно к этому имеет предрасположенность. Единственное, — замечает Маккей, убирая на полку свои очки, — мы так и не определились с бэк-вокалом. Брай с самого начала предложил свою кандидатуру, а вот я до сих пор отпираюсь от этой затеи. Может быть, у тебя есть желание выступить еще и в этой роли? — Я буду звучать крайне глупо, — тихо усмехнувшись, заметил Кентон, — да и голос у меня явно для этого не предназначен. — Он звучит красиво, даже сейчас, — замечает Энди и голос его совершенно неосознанно опускается на шепот. — Красивый, нежный и звучащий как-то по особенному. Ты играл где-либо ещё? — Энди меняет тему, видя, что Кентон начинает заметно смущаться и теряться. — Может быть, в какой-нибудь школьной группе или уже в более организованном и сознательном коллективе? По крайней мере, все из нас так начинали. — Я везде был басистом, — оправдывается Рик, — где была возможность — там и играл. — Он задумался, вспоминая названия групп, где он играл и замолчал. Его взгляд устремился куда-то к окну. — «Armada», где помимо бас-гитары я попытался освоить клавишные, чтобы сыграть пару вещей на органе. Не очень удачно. Потом «Mousefoots» — альбом одного чудаковатого шотландца. Думаю, тебе бы эта музыка понравилась — сущий авангард. Но там мой вклад был минимальным. Лучшее время было в «Woody Kern», — поправляя свои круглые очки, признается Рик. Вздыхает, вспоминая. Этот вздох. В ночном, еле освещенном мраке, он звучит так обжигающе, — но и там всё просуществовало сравнительно недолго — через два года нас разогнали. — Тоже играли авангард? — Чистый блюз. Я взял на себя роль фронтмена и вокалиста группы, написал с товарищами пару песен… — И вокалист в итоге из тебя вышел прескверным? — с иронией замечает Маккей. Рик в ответ усмехнулся, поняв, к чему клонил саксофонист. Он хотел возразить или отшутиться в ответ, но не знакомый, хрипловатый голос прервал его: — Дорогой мой, а что это за пленник блюз-рока в круглых очках лежит на нашем ковре? На пороге стоял Ино: сонный, усталый, но не лишенный своего эксцентричного остроумия. Слегка покачиваясь, он с едва заметным недоумением изучал Кентона. — Это наш будущий басист, — объяснил Энди. Ино лишь кивнул в ответ. — Надеюсь, вы не заставите его репетировать у меня на квартире, ибо я второго бедлама не переживу. Я, конечно, люблю общаться со своими соседями, но только общаться, а не объяснять им, почему у них за стенами гремят пародии на Элвиса и «Beatles» в авангардной обертке… Не договорив, Ино добирается до кровати и плюхается на тонкие одеяла, зарываясь лицом в подушку. Через пару минут уже отчетливо слышится громкое сопение. — Тот самый Брай, о котором ты говорил? — кивком указывая на спящего Ино, интересуется Кентон. — Он самый. — Забавный тип. — Рик вновь поправляет очки, сползающие на нос. — И да, кстати: вокалист из меня вышел действительно странный. Нет, не скверный, конечно, но петь было непривычно. Хоть и приятно. Жаль только, — Опять этот будоражащий темноту вздох, — жаль, что «Woody Kern» быстро распалась: мы не смогли выручить из нашего альбома и часть затраченной на него суммы — и группу разогнали. Мы просуществовали всего года два или два с половиной. Но это был невероятный опыт, понимаешь. Когда Рик замолчал, во тьме повисла пугающе-мертвая тишина, от которой Энди неприятно поежился: ему хотелось, чтобы голос Кентона продолжал звучать, без остановки, ибо то, с каким придыханием и вольностью произносил слова басист Маккея поражало. Но какой же темой заинтересовать басиста? Энди не знал. Тишина тем временем всё давила и давила. И, к счастью, Рик заговорил сам. Тихий, красивый голос вновь зазвучал в сумраке комнаты. — Да, кстати, после распада группы, наш продюсер — нам на память и в знак благодарности за дружную работу и бесплатный пропуск в одну из пивнушек в Ноттингеме — отдал каждому из нас по пластинке со всеми записанными песнями. Здорово иногда на досуге послушать то, что мы там играли. Свою пластинку я всегда ношу с собой, — Рик притягивает к себе чемоданчик, открывает его, тонкими пальцами аккуратно перебирая всё содержимое. — Нашел! Вот она. Маккей увидел в руках Кентона виниловую пластинку: черную, невзрачную, с болотно-зеленой сердцевиной, где по кругу шли желтые буквы, собирающиеся в название группы, песен и имена исполнителей. — Согласен, не самое безопасное место для хранения винила, — усмехнулся Рик. — Есть тут у вас граммофон? — Должен быть. Энди, порыскав во мраке, ничего не нашел. Потом вспомнил, что сам музыкальный аппарат находится в другой комнате. Через несколько минут Маккей уже настраивал граммофон и осторожно опускал иголку на поверхность пластинки. Они решили слушать песни в строгой последовательности — как предложил Кентон — и первой заиграла размеренная и блюзовая «Biography»: красивая и лирическая, с нежной флейтой и мягкими ударными. Тут зазвучал голос вокалиста — и Энди замер. Вслушался. Этот голос — приятный, туманный, сохраняющий постоянное придыхание — был голосом Рика… Поразительно. Потом зазвучала спокойная «The Blues Keep Falling» и агрессивная, чуть хриплая «That's Wrong Little Mama», удивившая резкой сменой вокального исполнения. Кентон, улыбаясь, то и дело давал какие-то короткие комментарии. «О, а вот здесь наш продюсер отбивал ритм пепельницей по корпусу гитары» — смеясь, вспоминал он. — А тут после неудачной демо-записи мы все дружно заливались смехом… О, а в этой песне я забыл пару строк и импровизировал как умел!..» Рик смеялся и рассказывал, а Энди наслаждался этим прекрасным голосом. Казалось, это могло продолжаться целую вечность. И саксофонист не хотел, чтобы это заканчивалось. Никогда. Но, увы, всему был свой конец: и вскоре альбом закончился. На финальных аккордах композиции «Vegetables», Маккей сделал свои выводы: — Вокалист ты нисколько не скверный. Удивительно. И басист из тебя такой же превосходный — нисколько не сомневаюсь в этом.***
Рано утром, щурясь от яркого солнца, лениво потягиваясь, Ино сползает с кровати и застает на ковре Энди и Рика: оба крепко спали, прижавшись друг к другу; рядом лежал граммофон и мягко переливался на свету диск виниловой пластинки. — Просыпаетесь, голубки мои, — певуче произнес звуковой гений. Рик и Энди тут же раскрыли глаза и озадаченно уставились на Ино, который, как оказалось из всей одежды имел на себе только блестящий, черный чокер на шее. — Ох, — вздохнул блондин, зевая, — что за развратный ангел с возбуждающим голосом мне снился. Невообразимо странный сон! — Согласен, — кивнул Маккей, пытаясь не смотреть в сторону звукового гения, — после вчерашних песен и не такие чудесные вещи могут присниться. — А можно таких снов ещё? — Может быть, оставить тогда пластинку вам? — поинтересовался с улыбкой Кентон. Ино замер, изумленно глядя на басиста: именно его голос слышал он во сне! — Раз уж вам так песни понравились. — Нет, спасибо, — отозвался Ино. Медленно одеваясь, он взглянул на Маккея. — Но, думаю, Энди был бы не против такого подарка. Не правда ли, Энди? Энди растерянно заморгал, заметно смутился, позабыв аж все слова. — Было бы здорово, — Голос Рика привел его в ещё большее замешательство. — И пластинка будет в хороших руках и память останется. — Да, наверное, — кивая, согласился Энди. Его прервал смех звукового гения, который, похоже, понял причину смущения у саксофониста. — Скажу Ферри, чтобы не ставил вас друг к другу слишком близко, — усмехался Ино, застегивая пуговицы на клетчатой рубашке, — а то мало ли какие вокальные эксперименты вы удумаете устроить во время моего выступления на бэк-вокале!