Отыграть назад?

- Домой! – Сев в машину, Калугина отдала распоряжение водителю слегка раздраженным тоном. Захлопнув дверь, она посмотрела на Анатолия, вопросительно уставившегося на нее, и, слегка смягчившись, сказала ему: - Поговорим дома. Людмила достала из сумочки пачку сигарет. Анатолий наблюдал за ней; он обожал смотреть, как она курит. Как элегантно вставляет сигарету в рот и, не промахиваясь, поджигает ее; как, затянувшись, невероятно сексуально подносит ко рту два тоненьких пальчика в форме буквы V и медленно, без резких движений, вынимает сигарету, словно это длинный мундштук; как ее лицо окутывает таинственный дымок и в глазах загорается огонек, синхронизирующийся с мерцающим кончиком сигареты. В этот раз огонька в глазах не было видно: он заметил в них грусть и беспокойство. Анатолий придвинулся к Людмиле и обнял ее за плечо, она немного подалась в его сторону, однако в целом осталась неподвижна. Неужели ее сняли с должности из-за него? Он не сможет этого пережить. На самом деле в голове у Людмилы плодились тревожные мысли. А что, если Анатолий не захочет быть со ней, узнав, что в ближайшее время повышение по службе ему не светит? Что, если действительно напишет заявление об уходе, перейдет в другой НИИ и бросит ее? Версия событий, в которой Самохвалов стал инициатором ухаживаний ради корыстных целей, звучала правдоподобно, особенно в свете очередной подлости зама. А вдруг это все-таки выдумка, и Новосельцев продолжает разыгрывать роль? Как страшно снова быть обманутой в своих ожиданиях! Поэтому Людмила предпочла делать вид, что ничего не ждет, не расслабляться в его объятиях, не уступать зову собственного тела, которое предательски ныло, желая оказаться к нему поближе, не позволять мыслям уносить ее в мечты о браке и счастливой семье. Подъехав к дому на Большой Никитской, они поднялись в квартиру. Анатолий окинул ее взглядом: почти погрузившееся в вечернюю тьму помещение, как будто снова с головой окунуло его во вчерашний романтический вечер и бурную ночь. Внутри приятно защекотало; он глянул на Людмилу, которая по-прежнему держалась довольно отстраненно. - Может быть, чаю? – сказала она спокойно, стараясь не показать своих переживаний. Анатолий кивнул, обрадованный тем, что любимая хотя бы не сердится на него. Чайник разогревался на плите, за окном зажглись уличные фонари. Людмила села за стол напротив Анатолия и вкратце изложила ему содержание разговора с министром, умолчав о том, что назвала их отношения браком. Он не перебивал ее, внимательно слушая и подмечая мимику и жесты, выдававшие волнение. Закончив, Людмила наконец посмотрела на Анатолия прямым, ожидающим реакции взглядом. В эту секунду она чувствовала себя как никогда уязвимой, стесняющейся собственной любви и непреодолимой жажды быть с ним рядом. Однако его первые слова были связаны не с ней. - Какой же гад Самохвалов! Видеть его больше не хочу! – возмутился Анатолий, догадавшись про «надежный источник». – Метит на твое место, как пить дать. Кстати, о «пить». Кажется, чайник кипит? Людмила внезапно дернулась, ведь она действительно прослушала свист чайника. Дрожащими руками она разлила воду по чашкам и села обратно на стул. Ну при чем тут Самохвалов? Неужели он не понимает, о чем сейчас надо говорить? Анатолий, конечно же, все понял и погладил ее руку. От человека к человеку, как по электропроводу, побежали жизненно важные импульсы. - Любимая, я уже не раз говорил и повторю снова. Никакая должность не заменит мне тебя. Я очень рад, что из-за всей этой катавасии не будет никаких последствий для тебя лично. Если бы ты знала, как я этого боялся. Будто гора с плеч свалилась. На глазах у Людмилы выступили слезы; она привстала, чтобы взять с кухонного стола салфетку, но Анатолий предупредительно вскочил и обнял ее. - Это правда? – всхлипывающим голосом спросила она. - Еще какая правда! Милая, – он осторожно вытер пальцами слезинки у нее под глазами – прости меня за все! Я наговорил сегодня Бог весть что… - И ты меня прости. – Людмила уткнулась в плечо Анатолию. - Давай перестанем мучать друг друга. Никто и ничто не помешает нам быть вместе, кроме наших личных страхов. Он взял в руки ее лицо и заглянул в такие глубокие, такие любимые зеленые глаза и спросил, на этот раз не виляя, не оправдываясь и не принижая себя: - Так ты выйдешь за меня?