Родом из войны

Алые капли крови звонко разбиваются о жесткий наст, расползаясь по нему неровными кляксами. Рей стучит в ворота три раза и поднимает голову. Черная громада замка нависает над ним, словно давит на плечи непомерным грузом, заставляя снова уткнуться взглядом в мерзлую землю. Острые черные шпили башен устремляются ввысь, пронзая звенящее ледяной голубизной небо и оставляя рваные раны в боках редких облаков. Эльден невольно вздрагивает, прижимая ладонь к шраму. Слишком сильны воспоминания. Слишком больно. За крепостной стеной слышен мерный стук железных каблуков — одинокий часовой в который раз совершает традиционный и смертельно надоевший своей извечной монотонностью обход. Эльден отнимает руку от щеки, и очередная горячая капля прочерчивает бордовую дорожку по бледной коже и летит вниз. Рей стучит еще раз, тихо, втайне надеясь, что унылый солдат пройдет мимо. Шаги смолкают. В тишине слышно тяжелое, морозное дыхание Раймонда. Он робко протягивает руку к воротам, намереваясь постучать снова, но необходимости подобной уже нет. С громким скрипом, напоминающем царапанье гвоздем по стеклу, открывается небольшое зарешеченное окошко. Оттуда высовываются длинные черные усы, хриплый голос безразлично спрашивает: — Кто? Эльден называет себя, стараясь успокоить нервно стучащее в груди сердце. Ворота медленно приоткрываются, и Рей быстро проскальзывает в образовавшуюся щель. Часовой останавливает его и все с тем же безразличием требует оставить оружие. Раймонд нехотя отстегивает рапиру и кладет ее на землю, тоскливо глядя на смыкающиеся створки, обитые черным железом. Где-то резко и глухо каркает ворон, кажется, такой же безразличный, как и этот солдат. Рей вспоминает тихое кладбище возле какой-то сгоревшей церквушки. Они с Аланом сами подожгли ее, спалив несколько десятков дроу, укрывшихся внутри. А потом гуляли по пепелищу и смеялись. А в ушах звенели жуткие крики сгорающих заживо женщин и детей. И это кладбище молчаливым укором сверлило душу, не давая искренне радоваться успеху. А что поделать? Война — это всегда война. Беспощадная и насквозь пронизанная смертью. Эльден грустно усмехается. Этот замок похож на то кладбище. Такой же молчаливый. Такой же мертвый. В морозном до звона воздухе кружится снег, белесыми хлопьями оседая на черном бархате камзола. Внезапно налетевший ветер треплет и спутывает волосы, делая их похожими на заброшенное гнездо какой-то птицы. Впереди все так же ровно шагает солдат. Железные доспехи, соприкасаясь друг с другом, не издают ни звука. Тишина давит на плечи и рвет к Вапуру нервы. Ворон замолчал. Рей хрипло коротко кашляет, но тут же прикрывает рот ладонью, смущенный угрюмо-укоризненным взглядом спутника. Высокие кожаные сапоги шуршат по дорожке, присыпанной гравием. Мелкие камушки перекатываются под ногами, хрустя, как кости мертвецов. Где-то на периферии сознания слышится знакомый голос, зовущий некроманта. Эльден трясет головой, прогоняя наваждение. Прямо перед ним, словно из-под земли вырастают огромные ворота. Там, за ними цветущий зеленый сад. Здесь — выжженная вечной зимой пустыня. Рей по-детски восхищенно задирает голову, разглядывая черные барельефы, выпирающие из арки ворот. Одна, особо жестокая картина приковывает его внимание. Огромные вычурные золотые буквы гласят: "Последняя битва Фрерарда I Великого". Раймонд слегка морщит лоб, вспоминая рассказы своего учителя. Последняя битва... Освобождение от вампирской оккупации, кажется? Да, точно, оно. Вот один из подлунных кровопийц вцепился иглами в тонкую ногу исполинского коня, топчущего мертвые тела. Седок его — сам венценосный воитель — сжимает в одной руке сияющий меч, а другой удерживает за длинную косу молодого вампира, пытающегося вырваться. Эльден зажмуривается, картина перед глазами словно оживает. Конь бьет копытами, натужно фырча. Громкий победный клич раздается над полем боя. А где-то там, далеко, на заднем плане вздымаются в небо столбы пламени, отбрасывая красные тени на лица бойцов. То горит столица. Великий монарх не увидит больше златоглавого города — лишь черное пепелище. Позже, спустя много столетий она будет отстроена вновь, и острые шпили дворцов вновь пронзят пылающий кровью закат. Только вот не увидит этого великолепия блистательный король. Да и короля не увидит никто больше. Давным-давно, еще до войны, отец рассказывал малышу-Рею легенду. Легенду, навсегда запавшую в его крохотное тогда еще сердечко. Легенду о последней победе. То сражение увенчалось успехом — большая часть кровососущих захватчиков была истреблена, оставшиеся — бежали за море. Только вот досталась победа непомерной ценой. Король, обративший в бегство стотысячную армию могучих магов крови, пропал. Словно под землю провалился. Никто и не заметил поначалу его исчезновения, а заметив, не стали искать — не до того было, да и сам монарх не раз говорил товарищам, что намерен гнать неприятеля, пока не умрет последний вампир. Лишь спустя добрую сотню лет его отсутствие заволновало подданных. Были организованы поисковые экспедиции, за указание на место нахождения Короля обещалась огромная награда. Только вот тщетны были поиски. Фрерард исчез. Исчез навеки, не оставив подсказки, где его искать. То была последняя его битва. — Милорд? — скрипучий, словно задубевший от мороза голос заставляет задумавшегося Раймонда вздрогнуть и открыть глаза. — Милорд, мы пришли. Солдат, не прилагая особых усилий, распахивает массивные створки ворот, и Рею кажется на мгновение, что он оглохнет сейчас от обилия вырвавшихся из застенья звуков. Снеговой пустоши больше не видно. Вместо нее прямо перед замком раскинулся огромный яблочный сад. Невысокие деревья усыпаны нежно-розовыми цветами, чей приторно-сладкий аромат витает в воздухе. Где-то громко заливается трелями неизвестная мужчине пичужка. По обочинам гравиевой дорожки, на которой стоит Эльден, цветут кусты чайных роз. Идиллию разрушает резкий и пронзительный свист, раздавшийся откуда-то сверху, и в следующую секунду с неба камнем падает небольшой сокол, подняв облако пыли вперемешку с небольшими камушками. Рей недовольно цокает языком, оглядывая испачканные брюки. Перед ним словно из-под земли вырастает черноволосая женщина в воздушном белом платье. Слегка наклонившись, она стряхивает с подола гравий и, игриво улыбаясь, поднимает взгляд на Рея. — Госпожа Этерниа, вы обворожительны как никогда, — он опускается на колено и касается губами изящной протянутой ручки. — Бросьте, мой мальчик. Мы оба знаем, что это лишь слова лживой вежливости, — названная Этернией заливается мелодичным серебряным смехом. — Вы правы, как всегда, госпожа, — Рей слегка склоняет голову и поднимается на ноги. — Но как вы изменились, Раймонд... Как возмужали, — женщина проводит пальцем по тонкой полоске шрама и печально качает головой. — Войне свойственно менять людей, — замечает мужчина ненастойчиво уклоняясь от ласки. — А вот вы, госпожа, ничуть не постарели с нашей последней встречи. Пусть сам Илион будет мне судьей, коли слова мои лживы, но клянусь, не будьте вы моей матерью, я был бы самым преданным поклонником у ваших ног. — Не навлекайте на себя понапрасну гнев своих богов, мой мальчик. Вы никогда не любили меня и вряд ли полюбите, — женщина капризно поджимает пухлые губки. — Как и вы меня, — холодно соглашается Эльден. — Ну вот. Вы снова обвиняете меня, дрянной мальчишка! — Этерниа треплет мужчину по щеке, заставляя того недовольно мотнуть головой. — Какой вы злой, Раймонд, — насупливается женщина. — Вы сами вырастили меня таким, госпожа, — Рей кривит сухие, потрескавшиеся на морозе губы в недоброй ухмылке. — Это вы поили меня кровью вместо молока. — Я надеялась, вы вырастете вампиром. Вы должны были им вырасти. Все говорило об этом! — женщина топает ногой. — Ваша бледность, ваш рост, цвет волос, глаза... Посмотрите, у вас даже клыки удлиненные! Никто и подумать не мог, что вы станете уродом, живущим благодаря смерти. — Уродом? Помилуйте, госпожа, чем же вы недовольны теперь? — Эльден смеется, запрокинув голову. — Разве не за вас поднимал я на поле битвы бокал, наполненный кровью врагов, вместо вина? Разве не вам посвящал я самые пламенные свои тосты? Урод, говорите вы. Разве не таким уродом вы хотели видеть меня? — в темно-фиолетовых глазах пляшет безумная искра. На раскрытой ладони расцветает цветок голубого пламени. — Отвечайте! — хрипло кричит Раймонд. — Вы выросли зверем, — женщина испуганно отшатывается назад, во все глаза глядя на сына. — Зверем, не знающим пощады... — Зверем! Беспощадным зверем! — Раймонд делает шаг вперед, и Этерниа прижимается спиной к захлопнувшейся двери. — Как это точно подмечено, моя госпожа. Побери Вапур, как вы прекрасны в своем ужасе, — Эльден окидывает женщину оценивающим взглядом и вновь шагает вперед. — Клянусь всеми богами миров, я поцеловал бы вас! — мужское дыхание опаляет кожу, и Этерниа инстинктивно тянется к горячим губам. — Чего же вы ждете, Раймонд? — из груди вырывается томный вздох. — Боюсь отравиться вашим ядом. — В голосе ледяная насмешка. Щелчок тонких пальцев, и сад вспыхивает голубым огнем, словно брошенная в печь щепка. — Любуйтесь, госпожа! Вам нравится эта картина? — отрывает хрупкое, дрожащее от страха тело от спасительной двери, не давая нащупать ручку. — Она прекрасна, не правда ли? — шепчет прямо в ухо, удерживая ее за плечи и сминая легкое белое платье. Этерниа рвется и кричит, а Раймонд только смеется и сильнее сжимает пальцы, оставляя на плечах уродливые синяки. — Вам нравится? А, госпожа? — Да! Да! — кричит, слезы льются по щекам. — Да! Отпустите, умоляю вас! Отпустите! — Ну, если вы настаиваете, — тянет Раймонд с какой-то легко-горькой иронией. Пальцы, стиснувшие плечи, разжимаются. Резкий толчок в спину. Раскрытые в ужасе ярко-голубые глаза. Крик, срывающийся с губ. И зияющая голубизной пропасть, в которую стремительно падает с крыльца хрупкое тело, обернутое развевающимся, словно парус, белым платьем... Громкий щелчок. Женщина инстинктивно вздрагивает и нерешительно раскрывает глаза. Первое, на что натыкается испуганный взгляд — тонкая бордовая полоса шрама на бумажно-белой коже. — Не думал, что вас так легко напугать, — надсадно-хриплый голос. — Вы визжали, словно свинья, госпожа Этерниа, — насмешка. — Неужели вы так боитесь огня? — Я вас ненавижу. — О, я тоже люблю вас, госпожа Этерниа, — в темно-фиолетовых глазах ни намека на любовь. — Я уже говорил, что вы ничуть не изменились? Так и остались лживой тварью, что заботится только о себе. — Это неправда, — женщина аккуратно встает, пытаясь не опираться на вывихнутую в падении ногу. — Я смеялся, когда вас сожгли. Это был единственный раз, когда вы подарили мне счастье. Жаль, нельзя повторить этого. Я сжигал бы вас снова и снова, а вы бы визжали и молили о пощаде... — Хватит! — звонкий звук удара, и Рей хватается за щеку. По лицу стекает тонкая струйка крови. — Вы... Вы разбили мне скулу... — Эльден смотрит удивленно, почти растерянно. — У вас кровь. Вытрите, — в голосе металлические нотки. — Вы разбили мне скулу, — уже более уверенно. Рей зло сплевывает. — Мразь. — Осторожнее с выражениями, Раймонд. Я все еще ваша мать, хотите вы того или нет, — в голубых глазах лед. Женщина вертит в руках небольшое кольцо с искусно инкрустированным бриллиантом. — Этот перстень подарил мне ваш отец за день до отъезда на фронт. Этим перстнем я до неузнаваемости изуродовала его труп. Да. Я разбила вам скулу. Вытрите. Кровь вам не к лицу. — Я... Я знал, что это были вы, — Рей машинально забирает платок и прижимает к окровавленной щеке. По белой ткани мгновенно расплывается багровое пятно. — Вы... чудовище. — Он мешал мне. — Вы любили его! Он любил вас. — Чувства — ничтожная плата за счастье. Чувства проходят и забываются. — Не любовь. Истинная любовь вечна. А вы извратили ее. Вы много хуже меня. Я уничтожаю лишь оболочку. Вы же осмелились покуситься на содержание. — Ради вашего блага, Раймонд. Вы поймете. — Когда? Когда вырасту? — мужчина горько усмехается. — Хватит с меня таких отговорок. Вырос уже. Много лет назад вырос. — Поймете, когда у вас появятся дети, мой мальчик, — женщина мягко улыбается. — А сейчас вам стоит отдохнуть. — К Вапуру отдых! — Вы устали, милый. — С чего вы изволили это взять, а, госпожа? Хватит решать за меня. — Погодите. Так вы не знаете? — женщина удивленно изгибает тонкую бровь. — Чего я не знаю? — Рей напрягается. — Вы не знаете, где находитесь? — Я не помню, откуда знаю это место. — Великие боги! Вы создатель этого места, милый. Это ваш ментальный замок. — Ментальный что? — Эльден нахмурился. *** — Это же просто поразительно! Святой Илион, давно я не встречал такого великолепия, — О'Вайлер замер на мгновение, и его серые глаза маниакально блеснули, отразив свет так и не погашенной в суете лампады. Алан устало вздохнул и вытащил из-под полы ядрено-красного плаща старую, потрескавшуюся от времени трубку. Щелчок пальцев, и она уже задымилась, расточая на всю комнату горьковатый запах полыни. Табак Алан не курил. От табака становилось плохо до рвоты, и кровь бешено в виски ломилась, словно хотела голову на части разорвать. Да и найти хороший табак невозможно практически было — в Харар-Хэ его не выращивали, а импорт иностранного был сильно затруднен войной, очаги которой до сих пор еще вспыхивали у самой северной границы. Курить вообще становилось все сложнее. Не потому, что дорого или запрещено, нет. С этим никаких проблем не возникало. Дело в другом было. Слишком сильным было искушение сорваться. Сорваться и перейти на что-нибудь поострее полыни. Что-нибудь с еще более резким и пьяняще-горьким запахом. Алан задумчиво выдохнул, и дрожащее кольцо дыма, вырвавшееся вместе с дыханием тут же растаяло и растворилось в серовато-душном воздухе комнаты. — Будете? — мужчина прикрыл глаза, устало опускаясь на драное кожаное кресло. — Не курю, — машинально отозвался О'Вайлер. — И вам не советую, молодой человек. Легким вредно. — К Вапуру легкие, — Алан небрежно махнул рукой, просыпая крошки пепла на потемневшие доски пола. — Все к Вапуру. — Да вы пессимист, — лекарь усмехнулся, крепче прижимая к огромному круглому ожогу на лбу кусок льда. — У меня друг умирает, если вы не заметили, — огрызнулся Алан, снова затягиваясь, отчего его собеседник поморщился. — Голова гудит от вашего табака. Вы можете перестать курить в помещении, вообще, а? — Полынь. Я курю полынь. А если вам что-то не нравится, дверь не заперта. Ручку на себя, и избавитесь от моего присутствия, — мужчина демонстративно выбил трубку прямо на пол и тут же наполнил ее новой порцией сушеных листиков. — Да что ж вы злой такой, юноша? — О'Вайлер покачал головой, тряхнув седой бородкой. — Это мне злым быть полагается. Меня вообще-то чуть не убили только что. Ваш друг, между прочим, чуть не убил. — Чуть не убил? Не смешите мой тюрбан, господин лекарь, — Алан фыркнул. — Просто выкинул вас из своего сознания, называйте вещи своими именами. — Просто выкинул? Ха! А это видели? — целитель ткнул скрюченным пальцем в ожог и тут же скривился от резкой боли. — Он мою ментальную сущность чуть не сжег своими блоками. — Ментальную сущность? О боги, я не ребенок, чтобы верить в сказки о душе, — мужчина покачал головой и затянулся, шумно вдыхая спертый воздух. — Сказки? Вы считаете это сказками? — О'Вайлер удивленно воззрился на Алана. — Тогда послушайте, молодой человек. Послушайте, что скажет вам старый, умудренный опытом лекарь. Любой из нас, будь то мужчина или женщина, будь то ребенок или старец, состоит из двух оболочек, которые лишь в единстве рождают содержание. Физическая оболочка делает нас такими, какие мы есть снаружи: слабыми или сильными, высокими или низкими, худыми или толстыми. Ментальная оболочка определяет нашу сущность. Именно она решает, кто мы такие: люди или духи, наяды или драконы, водные или огненные маги. У большинства рас, населяющих Диран-Тир, эти оболочки полностью равноправны и играют равнозначные роли. Существуют однако расы, где одна из оболочек доминирует над другой, так, например, для вэлиаров* физическая оболочка намного важнее ментальной, а для омрийцев** — всадников ветров — физическая оболочка практически ничего не значит, ибо, как известно, они вольны даже сбрасывать ее. Временно, конечно, но все же, — мужчина пожал плечами. — Жители же Огненной Мэтха-Тэ*** вовсе не имеют постоянной физической оболочки и способны изменять ее по своему желанию. К таким несбалансированным расам относится и крайне малочисленная раса некромантов, к коей по несчастливой случайности относится и ваш друг. Проблема заключается в том, что в отличие от тех же жителей Края Ветров, некроманты от своей ментальной оболочки зависят полностью, в то время как оболочка физическая служит лишь ее отражением, сдерживающим истинную силу своего хозяина. Вы, верно, изучали историю становления мира, молодой человек? — Алан утвердительно кивнул и убрал трубку под расшитый бархатный камзол, в очередной раз вытряхнув ее прямо на пол. Дождавшись завершения этих махинаций, О'Вайлер потер бородку и поучительным тоном продолжил, меряя комнату размашистыми шагами. — В таком случае вы должны знать и истории рас. А, значит, вам должно быть известно и особое положение некромантов, стоявших лишь немногим ниже самих найаров**** и великого Дирана*****. Некроманты — дети самой сиятельной Эбер, сотканные из звездного света и ночной тьмы. Дети, проклятые великим Эйа и сброшенные в Диран-Тир, и заключенные им в бренные и слабые по сравнению с душами тела, служащие для некромантов фактически тюрьмами и не позволяющие им использовать и десятой части силы. Ментальная сущность излучает свет, и некроманты сотканы из этого света, они и есть — душа. И в душе вашего друга, молодой человек, выжжено клеймо войны. — Для чего вы сейчас эту лекцию читали, а, господин доктор? — Алан положил ногу на ногу и небрежно откинулся на скрипнувшую под ним грубо выделанной кожей спинку кресла. — Лекцию? — лекарь обиженно насупился. — Да будет вам известно, юноша, что ваш друг меня только что чуть не прикончил. А у меня вообще-то и без этих ваших шуточек голова болит так, что чуть не раскалывается. И тут еще вы со своим невежеством. — Невежеством? — Алан грозно нахмурился и привстал, оперевшись на подлокотники. — И снова вы кричите. Олигофрен несчастный, — мужчина фыркнул и демонстративно отвернулся от едва ли не покрасневшего от злости собеседника. — Это я-то олигофрен? — Ну не я же! И вообще, прекратите голос повышать. Невежда. Довожу до вашего сведения, что я вашего дорого друга вывел из практически мертвого состояния, в котором он не менее полугода пребывал. Не стоит благодарностей. — Не менее полугода? Смеетесь? Да ему только пару часов назад плохо стало, — Алан фыркнул. — Плохой из вас целитель, если вы состояние пациента нормально определить не можете, господин О'Вайлер. — Постойте, пару часов назад? — мужчина, нахмурившись, перевел недоумевающий взгляд на бледное, осунувшееся лицо Эльдена. — Такого не может быть... Смерть от истощения так быстро не наступает. Когда он в последний раз ел? — резко по-деловому бросил О'Вайлер Алану. — Вчера вечером. Жареную картошку с мясом в таверне неподалеку. Что происходит? — Алан поднялся с кресла и шагнул было в сторону кровати, но остановился, словно показывая лекарю, что полностью доверяет ему. — К Вапуру картошку! Когда он последний раз подпитывал ментальную оболочку? — Да что вы заладили с этой ментальной оболочкой? Он ел вчера, разве этого не достаточно? — Алан скрестил руки на груди. — О боги, вы идиот, если не поняли. Он — некромант. Жизнь некроманта есть жизнь его ментальной оболочки. А она у Аарона, или как его там, умирает от истощения. И уже не первый месяц. Некромант голоден, молодой человек, некромант жаждет вкусить смерти. — Вы вообще о чем? Какой еще смерти? — Алан недоуменно мотнул головой, откидывая упавший на глаза край тюрбана. — А вот это уже все равно, — жизнерадостно отозвался О'Вайлер. — Любая смерть подойдет. Теоретически, можно и не смерть даже, но так сложнее будет. Вы знаете, наверно, что ментальная и физическая оболочка питаются по-разному? Физической необходима обыкновенная пища, вроде мяса и травы, которая расщепляется, окисляется и питает органы. Ментальная оболочка требует уже готовой энергии. Энергии своей стихии. Для вас, как для огненного мага, это тепло. Для меня — телепата — энергия мышления. Нам с вами легко накормить свою душу, а вот некромантам — крайне трудно. Их душа пришла в этот мир извне и не принадлежит ему, как не принадлежит и какому-либо другому из существующих миров. Они дети Синуар — Междомирья, и лишь Синуар, где нет ни света, ни тепла, ни времени, ни даже пустоты, способен накормить своих детей. Некроманты питаются энергией, выделяющейся при переходе живых существ из мира в мир, лишь во время которого частичка Межмирья и может попасть в Диран-Тир. Лишь немногие способны перемещаться между мирами, не умирая ни в одном из них. Поэтому некромантам так сложно получить пищу. Поэтому способ кормежки их — убийство. Некроманты живут за счет смерти, ради нее, молодой человек. — Немногие? — Алан фыркнул. — А как же Темный путь, господин лекарь? Темным путем умеет пользоваться любой ребенок. — Темный путь пронзает лишь материи миров, не энергию. Для энергии он не приспособлен, — О'Вайлер покачал головой. — Темный путь не портал, а всего лишь закрытый туннель, ведущий сквозь пространство по темноте. Темный путь идет сквозь пустоты в тканях мира, а в Синуаре пустоты нет. Порталы — другое дело, но всем известно, насколько они опасны и непредсказуемы. Нет, пожалуй, лишь смерть и кормит некромантов. — Вы хотите сказать, что для того, что Аарон пришел в себя, нужно кого-то убить? — Алан исподлобья посмотрел на друга. — Вы абсолютно точно уловили мою мысль, молодой человек, — О'Вайлер кивнул. — Достаточно просто убить? Не нужно потом поить его кровью или еще что-нибудь? — Упаси Эйа******, он же не вампир! — Ну вдруг... — Алан пожал плечами и окинул собеседника задумчивым взглядом. — Послушайте, господин О'Вайлер, мне очень жаль, что приходится так поступать. Действительно очень жаль. Вы хороший лекарь и здорово помогли мне. Спасибо, — мужчина неловко улыбнулся и шагнул вперед, вплотную приближаясь к собеседнику. — Я не понимаю, о чем вы говорите, — раздраженно отозвался тот. — Прекратите шутки шутить, вы и так мне неприятностей доставили. — О, больше их не будет, клянусь богами, — Алан облизнул пересохшие губы. — Просто, видите ли, в паре метров от нас умирает мой друг, а вы только что подарили ему надежду на спасение. — Нет... — О'Вайлер попятился, упираясь спиной в шершавую стену. — Извините. Алан резко выбросил вперед руку, что-то серебристое вылетело из его рукава, и О'Вайлер громко вскрикнул, схватившись за плечо, из которого тонкой струйкой потекла кровь, уродуя белоснежную рубашку буро-красным расползавшимся пятном. Алан потянул руку назад, и тонкий стилет выскочил из плеча целителя, вновь оказавшись в руках хозяина. — Лезвие, выкованное в кузнецах Мэтха-Тэ искуснейшими мастерами, сумевшими заключить в нем огненный элемент, что позволяет мне управлять им на расстоянии, — Алан любовно отер со стилета кровь и не спеша подошел к врачу. — Я постараюсь, чтобы вам не было больно. Почему-то горячий металл прикоснулся к шее О'Вайлера, и тот судорожно сглотнул. — Молодой человек, обождите, я не тот, кто вам ну... — Алан резким движением зажал мужчине рот и обернулся. С лестницы донесся громкий топот военных сапог. — Вапур, они нас нашли, придется заканчивать быстро, — процедил сквозь зубы маг, вновь поворачиваясь к собеседнику и замахиваясь стилетом. Два скрюченных пальца неожиданно дотронулись до его лба, парализуя и отключая сознание. Последним, что Алан увидел перед тем, как провалиться в пустоту, была толпа вооруженных громил в черной форме, выбивших хлипкую дверь. Последним, что он услышал, были тихо нашептанные на ухо слова О'Вайлера: — Вы спрашивали, кто я такой? Я телепат. А к телепатам нельзя поворачиваться спиной, Алан Дайерн. Ни-ког-да. Примечания автора: *вэлиары ("мертворожденные" всем.нар.) — презрительное название человеческой расы **омрийцы — жители Омри-Хай, Края Ветров ***Мэтха-Тэ — Огненная Земля ****найары — Найары (найаны) — странники (странницы) — 50 детей и 50 дочерей Вартэ (Время), творцы миров, рожденные из света *****Диран — Земля — творец мира ******Эйа — Эйа — Пустота, Мироздание — верховный бог миров