Второй шанс

      Потолок в комнате не менялся. Как бы ни пытался Се Лянь протереть сонные глаза, картина оставалась прежней. Не было больше звёздного неба, украдкой заглядывающего в проломленную крышу. Не ощущалось даже миража тёплого ветра, пробирающегося сквозь обветшалые ставни и едва касающегося кожи. Куда-то исчез мерный стук веток по стенам и окнам маленького храма. Тишина и странный ровный белый потолок с непонятными блестящими ободками. Изредка по ним пробегали быстрые всполохи огней, вспыхивающих на короткое время за неплотно задвинутой тканью на окнах. Растерянность. Непонимание. Волнение. Боль пришла внезапно. Она сдавила голову железными обручами, с каждой секундой становившимися все теснее. В глазах потемнело, и картина мира разлетелась искрами и яркими вспышками, не желая собираться в мало-мальски понятную действительность. Се Лянь закричал, сжимая руками виски и впиваясь скрюченными пальцами в такие непривычно короткие волосы на голове. Он не понимал, кто он и где находится. Все было настолько чужеродным и одновременно знакомым, что убивало его своим диссонансом медленно и мучительно. Страх затопил едва держащееся на плаву сознание. Показалось, что он снова лежит в гробу, похороненный заживо, но в этот раз кол из персикового дерева проломил ему не грудную клетку в районе сердца, а вошёл точно между бровей в черепную коробку. Голос сорвало. Невнятный стон раненого животного — теперь только так можно было воспринимать те звуки, что он был ещё в силах издавать. А потом всё закончилось. Разом. В один момент. Тело, которое ещё не осознало конец боли, скрутило в судороге. Се Лянь ещё пару раз крупно вздрогнул и замер, не в силах пошевелиться. Дышать оказалось невыносимо. Лёгкие с таким трудом расправлялись, наполняясь воздухом, что ему мерещилось ощущение раскрытия каждой мельчайшей альвеолы. И оглушительный треск, когда они схлопывались на выдохе. Он вспомнил. Вспомнил себя и свою жизнь, нынешнюю и… прошлую. Осознал то, кем он был здесь и сейчас, и то, кем был когда-то. Его Величество наследный принц Сяньлэ, Бог Войны, Благословенный небесами и Трижды вознесшийся на них, Дух поветрия и Мусорное божество. У него было много имён. Тогда, в прошлой жизни, которая безликим призраком ворвалась в его настоящее. А сейчас оставалось довольствоваться только коротким «Доцент Се». Постепенно Се Лянь смог выпрямиться на сбившихся во время его агонии простынях, стараясь лишний раз не отрывать от подушки отзывающуюся при движении ноющей болью голову. С каким-то странным удовольствием он вспомнил, что блестящие ободки на потолке — это встроенные лампочки. А блики на них — отражения фар автомобилей, проезжающих за его окном. — С пробуждением, Ваше Высочество, — он не узнал собственный голос. Слишком хриплый и измученный, он бил по ушам отсутствием привычной мелодичности. Хотелось прикрыть глаза, но как только веки опускались, так в голове начинался калейдоскоп картин и образов, ранее не знакомых доценту Се, но таких привычных и родных Небесному чиновнику Сяньлэ. Яркое детство, упрямая юность, страшная зрелость и угасший итог его жизни. Радость и боль, страх и надежда, любовь и разлука — тысячелетний поток страданий, вернувшийся из небытия души. — Сань Лан, — незаметно для него самого в уголках глаз собрались слёзы. Он так и не дождался свою единственную любовь. Рассыпавшись серебряной пылью и мириадами бабочек, Хуа Чэн больше не вернулся. Ни через год, ни через сотню лет. Се Лянь ждал его каждый день и час, немедля оборачиваясь на каждый тихий звон или всполох алых одежд. Но всякий раз это был только призрак разбившейся надежды. Деревья, посаженные Се Лянем в самый первый год их разлуки, совсем высохли и больше не цвели яркой киноварью, а в отчаянии царапали сухими ветками небо. Дорога поросла травой и стала непроходимой чащей, ограждая одинокое строение от любых гостей. Се Лянь сам чувствовал, что вместе с этим местом пришел в негодность и практически умер. Небожители, в первые годы ещё пытающиеся как-то расшевелить Его Высочество, больше не пытались выйти на контакт. Только Му Цин и Фэн Синь упорно приходили в каждую свободную минуту, чтобы просто побыть рядом. Сначала они пытались ругаться на Се Ляня, потом убеждать. Переходили к угрозам, обманом, шантажу и клятвам. Но всё было бессмысленно. И пришло смирение. Теперь они молчали и с болью смотрели на своего бывшего господина. Но в один зимний день всё стало совершенно ненужным. Никто не знает, как умирают небожители, которые избрали путь медленного угасания. Так случилось и тогда. Их больше некому стало встречать. На маленьком столике были лишь Жое, доули и алая бусина серёжки. Когда они вернулись на Верхние Небеса, то на несколько месяцев закрылись в своих дворцах, не идя на контакт ни со своей паствой, ни с другими небожителями и слугами. Боги войны не должны плакать. По крайней мере когда их могут увидеть. Но для Его Величества всё это стало совершенно неясным воспоминанием, растворившимся в ночи. Всё же не каждый может похвастаться тем, что помнит события тысячелетней давности так, как будто они произошли позавчера. А если и может, то внимательно его выслушают только квалифицированные специалисты в области психиатрии. Возможно даже парочку интересных диссертаций защитят, мешая между собой потакание сумасшедшему и отрицание его фантазий. Се Лянь всё же смог как-то привести своё сердце и разум в порядок, не давая поглотить себя тёмной скорби, уже раз задувшей пламя его души. Любовь и тоска по исчезнувшему Хуа Чэну больше не должны отравлять его, по капле убивая снова и снова. В этой жизни у него есть ответственность оставаться собой, несмотря ни на что. Се Лянь с силой впился зубами в нижнюю губу, прокусывая нежную плоть. Вкус крови во рту отрезвил его, позволив обуздать непрошеные воспоминания. Он больше не Бог, он — обычный человек. Любящий сын, пример для своих студентов и опора для коллег. Он — доцент факультета судебной медицины Университета уголовной полиции в Шэньяне. Не принц. — Живущий и поступающий по Дао равен ему; нравственный человек равен добродетели; потерявший всё равен потере. Дао любит находить равное себе; нравственный — равное себе; потерявший — также равное себе. Где вера слаба, там не будет веры, — когда его сердце не находило покоя, то неосознанно Се Лянь начинал цитировать «Дао дэ цзин». И сейчас это постепенно начинало успокаивать разгоряченный разум, приводя поток мыслей в привычное русло. За окном постепенно начинал дребезжит рассвет, отгоняя ночные кошмары от измученного мужчины. — Потерявший всё равен потере, — он всё-таки смог подняться с кровати и неуверенно сесть, спустив ноги на прохладную поверхность пола. Потирая руками лицо, Се Лянь даже не стал пытаться снова лечь спать. В бедной его голове в агонии метались обрывки чувств из двух времен, не давая даже шанса на отключение от этой новой реальности, в которой ему придется теперь жить. Се Лянь, наконец-то обретя подобие концентрации, поймал себя на мысли, что тело стало тоже довольно чужеродно восприниматься. Собственные ладони показались ему излишне мягкими, волосы не оттягивали голову назад своей привычной тяжестью, а предметы, стоявшие вдалеке, не были слишком чёткими. Прежде чем информация полноценно обработалась, тело уже среагировало само, потянувшись за изящным футляром для очков, лежащим на тумбочке у кровати. Возникла новая потребность — срочно посмотреть на себя в зеркало. — Хм, — коротко и ёмко. Отражение точно принадлежало Се Ляню, но одновременно и показалось ему чужим. Если в прошлой жизни стараниями Цзюнь У даже почти тысячелетний возраст не оставил на его облике никаких следов, то теперь из глубины зеркала на него смотрел взрослый мужчина. Черты лица остались такими же привлекательными, как и в его воспоминаниях, но наполнились большей мужественностью и чёткостью, граничащей с утончённостью. Прямой, как клинок, взгляд карих глаз стал тяжелее и слегка расфокусированнее из-за незначительной слабости зрения. «Не более минус единицы» — мелькнуло в голове. Но тонкая оправа круглых очков ничуть не портила впечатления, наоборот, даже наполняла его облик зрелостью. Короткие волосы сзади немного щекотали шею, а пара прядей непослушной челки слегка касалась длинных тёмных ресниц. В остальном же это был именно Его Высочество. Фигура, осанка, манера движений — всё было идентичным, как у давно утерянного близнеца. И это сбивало с толку. Как и желание выпить кофе. Что вообще такое кофе? На кухне царил идеальный порядок. Се Лянь и в этой жизни обладал редким кулинарным талантом готовить уникальнейшую отраву из продуктов исключительной свежести и пользы, что предпочитал поглощать их сырыми. На упреки же своей матери он весело отмахивался и представлялся приверженцем сыроедения и вегетарианцем. А когда невмоготу становилось от отсутствия нормальной пищи, то заказывал еду из ближайших к его дому лавок. Не уверенный, что в таком двойственном состоянии сможет управится с любимой туркой, Се Лянь ограничился включенным чайником и гранулированным кофе. Город за окном постепенно просыпался, стряхивая с себя хлипкие оковы сна и наполняясь всё новыми звуками. Настоящее начинало оживать, преобладая над безграничной тоской и страстью из минувшего. Из спальни раздался короткий писк и включилась музыка, под которую обычно он просыпался, лениво закапываясь в одеяло и нежась в желании побыть в тёплой постели лишнюю пару минут. Сегодня он не спешил отключать «В пещере горного короля» Эдварда Грига. Вкрадчивая мелодия заворожила нового-старого Се Ляня, постукивающего ногой по плитке пола в такт музыке. Сегодня ему не нужно было никуда идти, но привычка вставать в половину седьмого была настолько въевшейся в него, что даже в собственный выходной Се Лянь не делал себе поблажек. Простая белая чашка обжигала ладони, но мужчина крепче сжимал её, вдыхая горьковатый кофейный аромат с глубочайшим интересом. Будто бы первый раз. Через пару дней начнутся занятия в университете. К этому времени он обязательно должен научиться жить заново.