Второй шанс

      Се Лянь начал смотреть на окружающий мир совершенно по-другому. Много лет совершенствования своих навыков и специфика выбранной профессии сделали из него довольно жёсткого и сурового человека. Пробиваться самому, слушая о смазливом личике, как о главном своём достоинстве, требовало неимоверной дисциплины и воли. Но даже в таких условиях Се Лянь смог сохранить лёгкий нрав и любовь к окружающим, которую он с удовольствием демонстрировал своим немногочисленным близким. С этой же ночи он понял, что изменился безвозвратно. Теперь всё вызывало в нём детское любопытство, граничащее с наивным восторгом. Будто бы маленького ребенка привезли на столичный фестиваль, полыхающий сотнями красок и новых впечатлений. Воспоминания постепенно сливались, раскладывались в рациональном разуме на свои места и постепенно начинали дополнять друг друга. Сейчас он уже не чувствовал себя расколотым надвое, а постепенно начал собираться в одного человека. Ужас своего прошлого «Я» от осознания смертности нового тела незначительно потревожил его, постепенно сойдя на нет. У всего есть свой логический конец. Поэтому, очнувшись ото сна, нужно прожить этот день так, чтобы не терзаться лишними тревогами и сожалениями. Се Лянь, решив, что ему пока рано выходить на улицу, занялся подготовкой к работе. Прежде чем прийти к преподавательской карьере, он несколько лет поработал «в поле», поэтому в достаточной степени имел сомнения в том, что сможет стать с первых же дней для студентов настоящим наставником. Оперативная работа доставляла ему удовольствие. Сразу же после окончания он получил рекомендации от Центрального бюро судебной экспертизы и около пяти лет являлся его сотрудником. Но в недалеком прошлом, буквально пару месяцев назад, получил приглашение на преподавательскую должность в свой же собственный университет, потому как его работы и кандидатская были высоко оценены учёным советом учебного заведения. Се Лянь сначала вежливо отказывался, но после заверений руководства бюро о том, что он сможет продолжить трудовую деятельность и как судебно-медицинский эксперт, согласился. Планы, графики, презентации, демонстрационные материалы — сейчас он будто заново проходил и узнавал то, что сам же пару дней назад составлял своими руками. Опыт прошлого наложился на знания настоящего, и вышел довольно оригинальный симбиоз. Теперь к анализу повреждений и травм, нанесённым современными приборами и вооружением, в его памяти прочно уложились знания об оружии прошлого. Се Лянь искренне улыбнулся, чего не было уже очень давно. — Пожалуй, это будет интересно, — кровавые снимки и разорванные разными способами конечности не впечатляли Его Высочество. Но вот возможность познакомиться с новым миром поднимала в душе радостную волну возбуждения. Жестокость существовала и будет существовать, а его нынешняя работа вполне укладывалась в стремление помогать людям обрести покой. Хотя бы после смерти. Ещё одним немаловажно приятным фактором оказалось то, что теперь ему не нужно заботиться о том, где переждать тьму и непогоду. Довольно небольшая и аскетичная квартира недалеко от бюро показалась ему тесноватой после привычного душе размаха построек древности, но милой и уютной. А ещё у него было достаточно средств, чтобы не заботиться о пропитании! Найденный в холодильнике персик показался ему самым вкусным из когда-либо испробованных им. Се Лянь, жуя нежную мякоть, счастливо улыбался. — Интересно, остались ли ещё небожители в этом мире? — косточка в руках была липкой от сладкого сока. — И есть ли поблизости чей-нибудь храм? Раньше бы он не задался этим вопросом, но теперь, когда две жизни сошлись в одну, факт существовании кого-то ещё, подобного ему, заинтересовал. Поисковые запросы дали не слишком утешительные результаты. Практически ни одного знакомого имени так ему и не встретилось. Кликая по разным ссылкам, удалось выяснить, что действительно крупных храмов и мест поклонения осталось сравнительно немного. Смогли пройти сквозь тысячелетия лишь единицы, остальные же канули в небытие и стали только строчками в учебниках и трудах историков и теологов. Но приятно удивило Се Ляня количество последователей даосизма. А потом его сердце пропустило удар. — После реставрации вновь для прихожан открыт храм Сюаньчжэня! — Се Лянь вскочил, начав мерить шагами комнату. — Значит, Му Цин ещё небожитель! Надо… Он осёкся, не договорив до конца. Что надо? Попробовать связаться со старым другом? Тёмные воды меланхолии в душе пошли рябью. Мужчина снова присел, скрестив ноги, перед ноутбуком. Нахмурившись, он потёр двумя пальцами складочку между бровей, пытаясь понять, как поступить лучше. На картах локация отреставрированного храма находилось в полутора днях пути от местонахождения Се Ляня. При всём желании он не успеет вернуться к началу занятий. Желания сердца и разума столкнулись, и разуму пришлось уступить. — Тогда попробуем сделать собственный, — всё же принц всегда отличался завидным упорством в реализации своих целей. И никакие тяготы и лишения жизни минувшей и особенности жизни нынешней не смогли стереть из его личности лёгкую ноту капризного упрямства. У него не было и капли надежды, что на его зов кто-то откликнется, но если бы он не попытался, то разочаровался бы в себе в очередной раз. Желание встречи затопило его с головой. Небольшой столик он укрыл тонкой простынёй, сложенной в несколько слоёв, а на неё поставил подставку для палочек благовоний. Пара персиков, оставшихся в холодильнике, символизировали скромное подношение. Всё же остальное заменить было нечем. — Чуть не забыл! — на листке, вырванном из записной книжки, он несколькими стремительными штрихами набросал портрет Му Цина, едва удержавшись от того, чтобы изобразить глаза Бога Войны привычно закатившимися. Полюбовавшись на свой импровизированный алтарь, Се Лянь чуть не сгорел от стыда. — Надеюсь, ты сможешь мне простить такую непочтительность, — присев на колени перед столиком, Се Лянь зажёг палочки благовоний, дымок которых тут же взметнулся ровно вверх. Хороший знак. Ладони, сложенные лодочкой, коснулись кончиками пальцев лба головы, склоненной в поклоне, полном уважения и почета. Его Высочество прикрыл глаза и хорошо поставленным голосом трижды прочёл молитву. Когда слова отзвучали в пустой квартире последний раз, прежде чем затушить остатки почти прогоревших благовоний, Се Лянь не удержал в себе и произнёс последнюю фразу на давно забытом языке государства Сяньлэ: — С благословением небожителей никакие запреты мне не ведомы, — подушечки пальцев сомкнулись на едва чадящих огарках палочек, окончательно гася их. Посидев ещё около получаса, задумчиво рассматривая свое художество, мужчина тяжело вздохнул и покачал головой. Не вышло. Жаль. Уже поднимаясь, Се Лянь почувствовал, что что-то неуловимо изменилось в окружающей обстановке. По струнам нервов стегнуло иррациональное ощущение опасности, заставляя прервать движение и сделать шаг в сторону, чуть ли не падая из неустойчивой позы. Но не слишком помогло. Это тело было не закалено в боях, ведущихся на протяжении нескольких столетий, поэтому не могло полноценно контролироваться на привычном принцу уровне. Как итог, уйти от удара на все сто процентов он не смог. Лёгкий поворот головы спас его нос, но скула взорвалась болью от встречи с тяжёлой рукой. Се Лянь потерял равновесие и упал на пол, пытаясь перекатиться и разорвать дистанцию с нападавшим. Мастером боевых искусств и Богом Войны он был в прошлом, а сейчас смятенный разум требовал от тела то, к чему оно было совершенно не готово. И всё же, пусть и не полностью, ему удалось заблокировать следующий удар. Запястье неприятно хрустнуло, прошитое болью. Когда же в глазах перестали сверкать цветные блики и зрение восстановилось, Се Лянь коротко выдохнул, опуская руки: — Му Цин. Таким Его Высочество не видел генерала уже давно. Сжатые в тонкую линию губы искривлены в подобии злой усмешки. Глаза, наполненные тонкими розовыми прожилками сосудов, сверкали сметающим всё на своём пути пламенем гнева. Му Цин молча занёс руку для следующего удара. Се Лянь молча, не отводя взгляд от побледневшего до состояния снега лица Сюаньчжэня, опустил руки, прекращая сопротивление. Новый удар пришёлся повторно по разбитой скуле, опрокидывая Се Ляня на спину. Му Цин встал над ним, перешагнул лежащего, а затем резко опустился на колени, нависая над поверженным. Разве может человек сопротивляться разгневанному Богу? Они оба знали, что в подлунном мире возможно всё, но не здесь и не сейчас. Принц закрыл глаза, пытаясь унять тошноту. Теперь уже правая щека вспыхнула болью от несдержанной пощёчины. Се Лянь коротко охнул сквозь стиснутые зубы. В настоящем он не был настолько привычен к боли и нетипично хрупок. Из внутренней поверхности щеки, размозженной об зубы, хлынула кровь, наполняя рот и заливаясь в горло. Принц закашлялся. — Как ты посмел? — сильные руки сомкнулись на лацканах рубашки. Чуть отрывая соперника от пола, Му Цин потянул его на себя. — Как у тебя хватило наглости снова позвать меня! Се Лянь закашлялся сильнее. Губы окрасились алым, а кожа на лице постепенно начала опухать. — Тысяча лет! Ты, ублюдок, молчал тысячу лет! — крик небожителя отдавался эхом в звенящих ушах. — Мы тебя похоронили! Я лично оплакал тебя, недоумок! — Му Цин, — Се Ляню хотелось сказать так много, но ещё больше хотелось не говорить ничего. Его сердце сжалось от боли и отчаяния слов дорогого друга. — И вот теперь ты снова бесцеремонно появляешься! Да ещё смеешь предлагать мне добродетели, — он сильно встряхнул Се Ляня за грудки. — Засунь их себе куда подальше! То же мне, центр Вселенной. Благодетель! Пуп земли! Ты хуже чумы! Удары в голову не прибавляют лишней координации. Принц с трудом поднял руки и накрыл своими ладонями чужие. — Ты… Ты, — судорожный вздох. — Почему ты не попрощался, Се Лянь? Последний вопрос был задан уже совершенно другим тоном. Словно его произнес не грозный Бог, а растерянный ребенок, друг которого уехал навсегда. Се Лянь слабо улыбнулся, чуть дрожащими пальцами сжимая руки генерала. — Ненавижу тебя, — Его Высочество вздрогнул, когда на его грудь упала горячая капля. С трудом открыв глаза, Се Лянь увидел, что по искажённому гневом лицу Му Цина идут два влажных росчерка, соединяя уголки глаз с упрямым подбородком. — Я вернулся. Отпустив рубашку и стряхнув чужие кисти со своих, Му Цин резко и зло вытер влажное лицо рукавом. Поднявшись, он подал руку. — Поднимайся, нам нужно поговорить.

***

      Холодная рыба, извлечённая из морозилки, приятно охлаждала покалеченное при избиении лицо. Се Ляню было досадно, но даже дракой произошедший инцидент он мог назвать с большим трудом. Му Цин, сидя за обеденным столом, сверлил его тяжёлым взглядом, полным недоверия и негодования. Он выслушал сбивчивый рассказ Его Высочества. А уже после этого спустил первый пар и, вдоволь наоравшись на незадачливого Се Ляня, был практически готов к конструктивному разговору. Всё же несколько тысячелетий соседства и соперничества с Фэн Синем сделали его характер чуть отходчивее. — С Фэн Синем всё в порядке? — перевернув рыбку ещё не начавшим подтаивать боком, Се Лянь посильнее прижал её к стремительно синеющим скулам. — Мог бы для начала поинтересоваться моими делами, — огрызнулся Му Цин, подбрасывая на ладони персик. Небрежно осмотрел его, пока принц искал, чем бы охладить лицо. Совершенно не удовлетворившись, закатил глаза от убогости подношения, но отдавать обратно на нужды смертных отказался. — Да что с ним будет. Где-то носится. — А как дела у тебя? — Се Лянь был почти счастлив. Те, кем он дорожил в жизни прошлой и в этой оказались живы и здоровы. — Терпимо, — персик подлетел почти к потолку и был ловко пойман. Му Цин пока не был готов говорить о том, что быть небожителем в эти времена стало совершенно непросто. Количество храмов заметно сократилось, как и число прихожан в них. Да и сами генералы стали куда как слабее, чем на пике своей мощи. Когда то огни в честь Сюаньчжэня горели круглые сутки в семи тысячах храмов, а сейчас — в жалких пяти сотнях. Но даже такое малое количество делало его одним из сильнейших. Трудно быть богом в век, когда каждый может создать собственного. Се Лянь посмотрел в мёртвый осуждающий глаз рыбёшки и закинул её обратно в холодильник. — Что ты собираешься делать дальше? — Му Цин всё же решился укусить персик, с которым уже вдоволь наигрался. Пара секунд на осознание вкуса, и он заплевался от гадости, побывавшей в его рту. — В следующий раз приготовь что-нибудь получше. — Я сам сделаю для тебя что-то особенное, — Се Лянь ловко перехватил из рук генерала надкушенный фрукт и спокойно догрыз его под возмущённым взглядом позеленевшего от чудесной перспективы небожителя. — А делать? Жить дальше. Я — это я. Быть человеком мне не привыкать. — Я могу забрать тебя в ряды своих служащих на Средние небеса, — в голосе Му Цина проскользнула надежда. — Снова вознестись для тебя будет не проблемой. — Нет, — твёрдый и бескомпромиссный ответ. — Я благодарен тебе. И мою вину перед вами двумя мне придется искупать до последнего вздоха. Се Лянь поморщился, подвигав повреждённым запястьем. Придётся обратиться к врачам, так как его способности к регенерации в человеческом теле крайне ограничены. — Подумай об этом, — Му Цин подошёл к принцу и положил руку ему на плечо, передавая божественную силу. Пользоваться ей больше принц не мог, но это не помешало телу в считанные минуты затянуть все раны и повреждения. — А пока отыщу этого Членобога, игнорирующего меня по духовной связи. В случае чего — короткая молитва, и я тут же приду. — Спасибо, — в душе Се Ляня стало тепло и спокойно. Теперь он не один, и тоска больше не так сильно властвует над его сердцем. — До встречи, — лёгкий порыв ветра — и Му Цин исчез. Се Лянь взъерошил себе волосы, улыбаясь своим мыслям. — С благословением небожителей никакие запреты неведомы!