За сильным мужчиной

Стук молотка по дереву резко вырвал Тамико из сна. Если только что во сне она была в шумном зале суда, то теперь она была в своей комнате, лежа на кровати. Однако в ее спальне было темно и тихо, и это было оглушительно. Слышно было только очень тихое тиканье часов, висящих на стене. Со стоном она упала на подушку, ее волосы рассыпались вокруг нее, как змеиные волосы Медузы. Ей хотелось спать, но она не могла закрыть глаза. Этот сон, выросший из тех воспоминаний, был чем-то, чего она боялась. Воспоминания о прокуратуре. Как оказалось, Ушиджима Масако была юристом, как и все в ее семье, и только Вакатоши нарушил эту семейную традицию. Это был семейный бизнес, завоевавший славу во всей стране на протяжении поколений. Возможно, это была наивность Тамико в том, почему она недооценила Ушиджиму Масако, но ее напугало то, насколько хороша мать Ушиджимы в своих словах. Ничего похожего на Вакатоши, хотя он был воспитан ею. Чего Тамико также не ожидала, так это того, что Масако сама обратилась в суд в качестве их собственного адвоката. И это произошло так быстро. Она подготовила двух братьев и сестер и даже позаботилась о том, чтобы их мать не могла беспокоить их, пока они ждут родов. — Черт, — простонала она. Тамико зажмурила глаза, хлопнула себя по щекам и позволила укусу согреть их. Ее легкие наполнились воздухом, и она медленно выдохнула. Ее веки распахнулись, когда ее глаза привыкли к яркости другой комнаты. Для нее до сих пор оставалось загадкой, как она сюда попала. Мечта? Воспоминания? Вероятно, смесь того и другого. Ее брат сидел слева от нее, а Ушиджима Масако сидела справа от нее, упорядоченно кладя бумаги на стол. Тамико снова закрыла глаза. Шум в этой комнате звенел у нее в ушах. Резкий стук по дереву снова вернул ее в реальность. — Всем подняться, — громко сказал мужчина, и все в комнате встали. Тамико и Тобио уже знали, что делать и что будет дальше. Масако неоднократно проходила через это вместе с ними. Я впервые защищаю детей, сказала она им. Она практиковала это, чтобы Тамико и Тобио могли сосредоточиться на словах, сказанных в этот день. Понятно, что они все еще нервничали. — Ваша честь, дамы и господа присяжные, подсудимая обвиняется в пренебрежительном отношении к своим двум детям, которых она оставила дома одних, пока работала за границей, — объявил громкий голос. В комнате было несколько знакомых лиц. Один был из отдела по делам молодежи. У этой дамы уже был очень подробный разговор с братьями и сестрами. Мать Семи тоже была там, включая ее сына. Присутствовали даже директора школ, как из академии Карасуно, так и из академии Шираторидзава. Тренер Васиджо сидел рядом с директором Шираторизавы, скрестив руки на груди и хмурясь. Все остальные лица были расплывчатыми, забытыми лицами. — Ваша честь, дамы и господа присяжные, мой клиент считается невиновным, пока его вина не будет доказана, — защитил ее мать голос. Тамико не могла вспомнить лица адвокатов. Он ей не нравился, поэтому его лицо не было ясно в ее воспоминаниях. Может быть, и голос был неверным, кто бы мог сказать. Она любой ценой избегала взгляда матери. Это было все еще ясное воспоминание, свирепость ее матери, когда она получила письмо. Тот телефонный звонок она не хотела вспоминать, но в ушах звенело разглагольствование матери. Теперь она сидела всего в нескольких стульях от нее с большой и красной от гнева головой. — Мы вызываем свидетеля, — объявил голос. Их было много, и большинство из них были лишь размытым пятном. Одним из ярких ее образов был Ушиджима Вакатоши. Ушиджима выглядел немного маленьким на трибуне, но выглядел таким же спокойным и серьезным, как всегда. Во всяком случае, его брови выглядели немного сдвинутыми вместе. — Как давно ты знаешь Кагеяму Тамико? — спросила мужская фигура. — Я познакомился с ней на первом курсе старшей школы, — ответил Ушиджима. — Когда вы слышали о пренебрежении? — его спросили. — Я слышал об этом от самой Кагеямы Тамико около года назад. — Как она описала пренебрежение? — Она часто говорила о том, что ее мать редко бывает дома. — Было ли заметно пренебрежение в ее поведении? — спросил мужчина. — В школьные годы я была свидетельницей нескольких поведенческих вспышек. Иногда она сильно плакала и однажды даже причинила себе вред. — объяснил он, и всего на краткую секунду их взгляды встретились. Тамико сжала губы в тонкую линию и потерла костяшки пальцев. Не было никаких следов прикосновения от ее ран, когда она неоднократно била кулаком по дереву. Никаких ощутимых ударов. Однако остались следы тонких белых линий разорванной кожи. — Что вызвало эти поведенческие вспышки? — был следующий вопрос. — Они всегда следовали за ней после того, как ее мать звонила ей, чтобы сказать, что она не вернется домой из-за работы, — признался Ушиджима. — Я так понимаю, что у тебя также есть отношения с Кагеямой Тамико. Ушиджима кивнул. Сцена переключилась на тренера Васиджо, сидящего на трибуне. Он выглядел таким же сердитым, как всегда, то ли потому, что не хотел выступать, то ли потому, что не мог поверить, что это происходит с одним из его учеников. Возможно, это было и то, и другое. Он дал только положительные комментарии, выразив ее важность для всей важной волейбольной команды академии. Директор, с которой она никогда раньше не контактировала, также дала комментарий. — Кагеяма Тамико — отличная и трудолюбивая ученица, которой мы желаем только самого лучшего. Ее желание временно стать менеджером нашей волейбольной команды — это то, что мы хотим исполнить. Это согрело ее сердце волнением. Она поймала улыбку тренера Васиджо, и даже Ушиджима и Семи встретились с ней взглядом. Директор из Карасуно произнесла аналогичную речь ее брате. — Кагеяма Тобио — важный актив нашей школьной волейбольной команды. С его приходом наша команда улучшила свои результаты. Вокруг было так много комментариев, которые становились все более беспорядочными и громкими. — Они ценны. — Они должны остаться. — Выбрось ее. — Наказание. — Вставай. — Тамико, проснись, — раздался командный голос, более четкий, чем все остальные. Через секунду Тамико выпрямилась на кровати, тяжело дыша, и капли пота выступили на ее лбу. На этот раз ее комната не была пуста. Лицо Изуми было прямо перед ней, и оно выглядело каким угодно, только не счастливым. Ее брови были сведены вместе, а рука лежала на плече Тамико, предлагая поддержку. — Ты хочешь поговорить об этом? — спросила она мягким голосом. — Или я должна позвать Ушиджиму? Когда ее дыхание стало замедляться, Тамико покачала головой. Нет, она не хотела, чтобы Ушиджима беспокоился о ней. Это заставило бы ее чувствовать себя хуже. Она была сильной, как он и сказал раньше. Она могла справиться с этим. — Это все тот же сон, как всегда, — пробормотала Тамико. Это совсем не удовлетворило Изуми. Она нахмурилась и покачала головой, сжимая плечо одной рукой. — Не понимаю, почему тебе от этого снятся кошмары, — вздохнула Изуми. — Вердикт был в твою пользу. Ты можешь остаться, твоя мама должна остаться, и Ушиджима останется. — Я знаю. Думаю, это слишком хорошо, чтобы быть правдой. — Ты заслуживаешь счастья, — заявила Изуми. — А если серьезно, я могу позвать Ушиджиму. Хорошие объятия помогут тебе лучше спать. — Пусть спит. — простонала Тамико. — Тамико, он остается здесь, потому что готов проснуться ради тебя в любое время, — напомнила ей Изуми. — Я бы использовала и даже злоупотребила бы этой возможностью, если бы я была на твоем месте. Тамико нахмурилась, но ничего не сказала. Изуми восприняла это как знак и тихо вышла из комнаты. Через несколько минут вошел Ушиджима и сел на ее кровать. Его движения были медленными и довольно вялыми, но все его внимание было приковано к ней. Он не сводил с нее глаз, хотя она избегала его взгляда. Только когда он заправил прядь ее волос за ухо, она посмотрела ему в глаза. Она попыталась подавить это, но слезы навернулись на ее глаза. — Мне жаль, что я лишила твоего отца счастья, — успела она сказать, прежде чем задохнулась. Ушиджима нахмурился, а затем лег рядом с ней, лениво помахав рукой, жестом приглашая присоединиться к нему. Тихо всхлипывая, она легла рядом с ним. Ее рыданиям потребовалось некоторое время, чтобы утихнуть, но Ушиджима молчал, не осуждая. Как только она успокоилась, ей удалось сделать глубокий освежающий вдох. Именно тогда он поднял локоть и руку вместе с ним. Это было явным признаком того, что он хотел, чтобы она обнималась с ним. На секунду она поморщилась. На этом жесте Изуми было написано все, как будто она дала ему этот совет. Но она все равно сдалась, и когда она прижалась к нему, он притянул ее ближе. Внезапно до нее дошло, как близко они были, когда она почувствовала, как он тяжело выдохнул. Она также слышала, как бьется его сердце под рубашкой. Она также чувствовала тепло, исходящее от его тела. Это было неописуемым утешением. Ни кошмары, ни дурные мысли не могли коснуться ее прямо сейчас. Она была спасена, спасена в этом коконе тепла и комфорта. Может быть, это было слишком рано. Может быть, она была неправа, что так себя чувствовала. Может быть, просто может быть, это было опасно, но ее губы двигались сами по себе. С небольшим трудом она поднялась и нежно поцеловала парня в губы. Это было кратко, это было мягко, это было только для чувства. Ушиджима тоже это почувствовал. — Я люблю тебя, — прошептала она.