***
- Арс, открой. Я знаю, что ты там, - напористо поговаривал я, пьяно удерживаясь от покачиваний о стену напротив и не переставая звонить в звонок, который висел около входной двери в квартиру мужчины. Это безобразие продолжалось уже минуты три, но мне так никто и не открывал, и я уже начинал беситься, чему способствовала водка внутри меня и нахлынувшие чувства. - Арс, блять! – я сильно приложился о металл кулаком, и это подействовало, мне всё же открыли. - Я сейчас милицию вызову! – из-за двери показалась испуганная молодая девушка, явно держащая наготове за спиной что-то тяжёлое. Мои глаза слабо фокусировались на ней, понимая – это явно не Арс, и я нахмурился – он что кого-то себе привёл? - Где Арс? – не унимался я, чуть ли не с силой пытаясь приоткрыть дверь и заглянуть внутрь, на что та вскрикнула от ужаса: - Да какой Арс! Ты совсем неадекватный!? Уйдите, прошу! – от её дрожавших губ и беспомощного голоса я стал понимать, что где-то я прогадал. Я, нахмурившись, вновь оглядел её лицо, открывшийся вид на квартиру за её плечом, а после на саму входную дверь – понимая, что эти три вещи мне были явно незнакомы прежде. Я приехал к Арсению домой буквально по памяти, стараясь вспомнить правильный подъезд, этаж и квартиру, я не мог ошибиться, это всё было точно Поповское, как в тот раз. Я принёс глубочайшие извинения встревоженной девушке, объясняя, что малость перебрал с алкоголем и перепутал квартиры, на что та просто захлопнула перед моим носом дверь. Постояв ещё немного и потупив в, оказалось, незнакомую квартиру, я принялся обдумывать – а что, собственно, делать дальше? Былого запала, с которым я ехал сюда, уже словно и не осталось, ведь та незнакомка, перепуганная до смерти, словно одёрнула меня, приводя в какой-никакой порядок. Я до последнего был уверен, что не мог я приехать не по тому адресу: тот самый подъезд, улица, вроде даже с этажом не прогадал, но почему тогда квартира-то чужая? Мною выпитый алкоголь уже давно начал действовать на мой организм, доказательство которым были наворачивающие круги вертолёты перед глазами, непослушные руки и ноги, которые мне контролировать удавалось с трудом – я чуть не повалился кубырем со ступенек, пытаясь проглотить своё неудачное появление дома у Арсения и спуститься вниз по лестнице. - Да ёб твою! – разозлившись на прыгающие в моих глазах ступеньки, фыркнул я, ещё крепче став сжимать рукой поручень. В тот момент, мною было принято единственное верное решение – наплевать на романтичность спускания по лестнице, пребывая в некой драме, и пойти в лифт – и я цел останусь, и все будут спокойны, что поручни останутся на месте. Всё же моё тело попало, не без усилий, на этаж ниже – ибо, пока здравая мысль пришла в мою голову, я во всю пересекал ебучие десять ступенек, а после ещё столько же, направляясь в спасительный аппарат, - и я нажал на кнопку около металлических зелёных дверей. Ждать долго не пришлось, ведь единственный, кто им пользовался ранее – был я, поэтому тот спускался на этаж ниже, как и я, - и меня заставило это пьяно усмехнуться. В момент, когда лифт остановился около меня, открывая мне двери в кабинку с характерным звуком, слева от меня послышался звук от щелчка входной двери, и я мимолётно посмотрел в ту сторону. - Антон? – раздался сбитый с толку мужской голос. Это было единственное, мною услышанное, заставившее мою ногу, уже направленную переступить порог лифта, остановиться в вытянутом положении, и эффект от алкоголя даже не мешал мне застыть в таком положении – я буквально ощутил себя в тот момент словно дуб, которому начхать даже, казалось, на ураган. В моей же ситуации, ураганом сейчас являлся озадаченный Арсений, зависший в дверях своей квартиры и хмуро, даже сонно, смотрящий на меня. Я широко улыбнулся, всё же понимая – я, сука, приехал правильно, просто перепутал этаж. - Ты что тут забыл? И почему ты в такое время кошмаришь моих соседей сверху? – надавливал вопросами Попов, недовольно складывая руки на груди. Мой рот открылся в немой улыбке, стараясь дать хоть какой-то ответ, однако наружу вывалился лишь испуганный и неприятный возглас: - Твою мать! – двери ожидающего лифта неожиданно резко закрылись, так и не дождавшись никого внутри себя, а моя нога, которую я, как дурак, так и не опустил на землю, была схвачена металлической пастью, благо – я отделался лишь испугом и гарантированным синяком, ведь те вновь открылись, почувствовав препятствие. - Ты совсем идиот? – но это был даже не вопрос, а словно справедливое замечание со стороны Арсения. Мужчина устало вздохнул, а на его лице проскочила слабая, но тёплая улыбка – из-за меня дурака-эдакого. Я отошёл от этой полезной, но в моём случае – шайтан машины, болезненно потирая прижатую ногу. Алкоголь вновь начал ощущаться, и меня слабо штормило в стороны, а я уже было подумал, что протрезвел, ведь перепугался на славу. Мои глаза поднялись на его лицо, которое явно ожидало с моей стороны разъяснений, поэтому, осознав, что сейчас не особо до шуточек, я выпрямился, пьяной походкой подойдя ближе к Арсу. Тот окинул меня неоднозначным взглядом, улавливая причину моего нестояния на ногах: - Ты бухой? – с упрёком произнёс тот, на что я молча кивнул, от чего затем последовал следующий вопрос: - Банкет закончился буквально полчаса назад. Ты где за такое время успел так нажраться? – я удивился. Гости, видимо, до последней крошки на столе веселились, раз банкет завершился так поздновато. Я-то шатался уже часа два точно, может больше? Не запомнил. Из моего рта вывалился неловкий смешок, который мне не особо хотелось объяснять, ведь тот по-прежнему являлся мои Шефом, и, узнав о моём прогуле, мне явно могло не поздоровиться (после до меня дошло, что с ним так и так поделится об этом Матвиенко, но главное – не я). - Арс, прости меня.., - скинув с лица глупые ухмылки, я серьёзно обратился к нему. Мужчина старался сильно не обращать внимание на мой слабо заплетающийся язык и явно нетрезвые телодвижения, но оставаться отстранённым в такой ситуации – выходило с трудом. Я ведь клоун ходячий, и он это запомнил ещё со времен собеседования, а после сам и убеждался раз за разом. - Иди проспись, - как-то отстранённо велел он, но вот я ради этого припёрся? Моё лицо в мгновение стало отражать уверенность и несогласие, показывая – я отступать не собираюсь. - Я для уверенности тяпнул, а так я трезв в своих словах и действиях, - настаивал я, делая шаг навстречу. Арсений нахмурился, будто бы мой напор его начинал задалбливать, и его руки оградительно выставились вперёд, от чего я уткнулся в них грудью. Кожа под одеждой, на которых ощущались сильные ладони брюнета, стали ноюще гореть, обжигая не столько эпидермис, сколько моё внутреннее состояние. Когда тебя держит на расстоянии человек, который сильно важен, - внутри по внутренностям словно лезвием проходит. - Арс, давай всё обсудим.., - моя былая уверенность вновь начала предательски покидать, и мой голос стал звучать жалко. Я умоляюще смотрел в его синие глаза, которые превратились из голубых то ли под действием темноты вокруг, то ли от засевшей внутри обиды. Я вновь попытался подойти ближе, но руки Попова были более настойчивы, не подпуская меня. - Мы всё проговорили на крыльце ресторана. В твоей кондиции, в которой ты пришёл, это ещё более бессмысленно, - холодно отрезал мужчина, и в моих глазах он стал выглядеть не тем Арсением, которого я помнил и влюбился, а тем Шефом, с которым у нас не задалось с первого дня. Его пронзительные глаза, полные отрешённости, металлический голос, который режет тебя ничуть не хуже хирургического скальпеля, а его прикосновения такие же жгучие, как если бы ты стёр кожу на ладонях и притронулся ими до порошка соли. Мои глаза как-то испуганно расширились, а в голове крутился лишь один вопрос – это конец? - Прости… Единственное, что я смог произнести, хоть и звучало это до дури жалко. Мои ноги неуверенно сделали шаг назад, грудь перестала ощущать его касания на ней, а глаза стеклянно смотрели на брюнета в дверях. Его губы сомкнулись в грустной ухмылке, наблюдая за моей потерянностью и вот-вот желавшему вырваться наружу протяжному крику. Я заметил, что в его глазах помимо той отстранённости и холода проскользнула еле уловимая – горечь. Моё дыхание в одно мгновение стало каким-то неуловимым, бездумным и слишком частым, а мои глаза старались просто спрятаться от его взгляда, от чего метались на лестничной площадке. Я помню лишь одно, я просто испугался и убежал вниз по ступенькам, на этот раз явно отрезвев и ни разу не споткнувшись. Так плохо на душе, мне давненько не было, как в последние два разговора с Арсением. Из парадной Попова я выскочил как током пробитый, быстрым шагом уходя прочь со двора. В моей голове не могло уложиться ни его слова, ни мои претензии ранее, ни вообще ничего из нашей с ним ситуации. Словно в один момент кто-то напрочь забрал у меня возможность мыслить разумно, анализировать происходящее и в целом иметь какое-то однозначное представление – что я действительно думаю и хочу. Что думаю? Что это - пиздец. Чего хочу? Арсения, блять, вернуть хочу. Это знаете, как закон подлости: когда за тобой бегает человек, ты относишься к этому наобум или, словно, как должное, но вот стоит этому человеку от тебя начать отстраняться – бегать начинаешь уже ты. Вот и с Арсом у нас произошло будто бы тоже самое. До нашего с Димой дома я в таком бешенном ритме добрался за час, может чуть меньше. Добивало моё, итак в землю втоптанное настроение, осознание – Поз ведь будет расспрашивать обо всём и сразу, и этого сейчас хотелось меньше всего. Я завалился в квартиру, швыряя ключи на настенную полочку со всякой всячиной, принялся быстро разуваться и скидывать с себя ветровку, как в прихожую вошёл напыщенный друг. Ему даже и слова обронить не надо было, чтобы я ощутил его пылающий в потёмках взгляд на себе. Он попытался как-то с нравоучением кидать предъявы в мой адрес, но я его нехотя игнорировал, направляясь в свою комнату. Естественно, он двинулся за мной, настаивая своим тоном, что поговорить нам ну нужно пиздец как, однако я просто развернулся к нему лицом и громко вздохнул. Мы столкнулись с ним, стоя в дверях моей комнаты, где моё тело выступало неким барьером, не пропускающим взволнованного и злого друга внутрь. Я натянул улыбку, стараясь не слишком обидным тоном произнести: - Поз. Не сегодня. Завтра поговорим, - и с сожалением прикрыл перед лицом друга дверь, услышав через стены его ярый вой и резкий, хотя явно от измученности мною, удар кулаком по деревянной поверхности двери. Не часто увидишь Димку в таком состоянии и при таких нестандартных для его миролюбивого характера действий. Можно сказать даже – никогда его таким не увидишь. Я сжал губы от злобы на самого себя – ведь друг сейчас был доведён до своего предела из-за меня. Как после этого я могу называться его лучшим другом?***
Трель звонка будильника заставил меня резко подскочить с кровати, ведь я даже не ожидал, что не забуду его ночью поставить. От моего такого сумбурного пробуждения, голову довольно сильно пробило болью, и я, прикрыв от дискомфорта глаза, сжал пальцами виски, настойчиво их массируя. Естественно, я помнил всё, что успело произойти под алкогольным опьянением, и, конечно, я помнил разочарованного во мне Диму, Арса, да даже Хвостатый умудрился наорать через телефон. Взвешивая список всех обиженных во мне людей, мне дико хотелось не помнить абсолютно ничего. Некоторым же удаётся отдаться забвению, выпив лишь одну банку пива, и на следующий день как ни в чём не бывало возвращаться в обычный режим жизни, улыбаясь всем друзьям и недругам. Так, какого хуя я всё помню, от чего ещё больше лишь корю себя? Я встал с кровати, направляясь в ванную, чтобы умыться и почистить зубы, а также принять бодрящий душ. Почему-то, выйдя в коридор, я не слышал ни малейшего намёка на то, что я в квартире находился не один. Стены сейчас отражали глухую тишину, которую нарушал работающий на кухне холодильник. Я, напрягшись, заглянул в комнату Димы, но увидел лишь сплошной порядок: ни единого фантика, кровать заправлена словно под линейку, ни пылинки и ни намёка на присутствие дома Позова. И для меня это было чем-то странным – он никогда не уходит на работу без меня, от чего я, запутавшись, решил заглянуть в телефон, убедиться – сегодня моя ли смена? Однако, сверившись с графиком, я убедился – сегодня и я, и Поз работаем, а это значит – я пиздец как задел друга, раз сейчас в этой квартире был лишь я. Проебаться с одним – случайность, с двумя – это уже какая-то закономерность. Настроения от понимания, что растерял в одно мгновение всех, кого мог, было ниже плинтуса. С таким на работу я ещё не ехал, а одиночество от отсутствия рядом Поза – заставляло это дело усугубляться, и я заскочил перед сменой в близлежащий магазин, купив чекушку дешёвого спиртового напитка. Да, докатился… Стоя около арки во двор, я сорвал акцизу с крышки, с характерным звуком откручивая ту с горлышка и, выпустив воздух из лёгких, приложился губами и сделал два глотка, ведь на большее с подобным «напитком» меня не хватило. Рот и горло резко онемели, а дыхание перехватило, заставляя меня начать рвано стараться словить и проглотить хотя бы кусочек воздуха. Я спрятал чекушку во внутренний карман ветровки, оставив ту на потом, и завернул в арку, наблюдая перед собой это чёртово крыльцо. На нём никого не было, хотя обычно кто-то из курящих всё же не упустит возможности выкурить сигаретку-другую перед сменой, и эта пустота – вновь загоняла меня. вдруг, Поз поделился со всеми о том, какая я скотина неблагодарная, и остальные, дабы проучить меня, решили также поиграть в обиженных и начать меня игнорировать? Постепенно всасывающийся в кровь алкоголь отдалённо начал показывать своё присутствие и влияние на организм – покурить всё же захотелось, и я остановился на крыльце на перекур. Но желание затушить ни на миллиметр не скуренную папироску об урну возрастало с той же прогрессией и скоростью, с которым по улице в моём направлении приближался Сергей Борисович. Мужчина яро поднял на меня взгляд, и по моему телу прошлись неприятные мурашки, хотя на душе и легче было – хоть кто-то стабильно продолжал относиться ко мне, хотя и хуёво. - Не желаешь объясниться? – с упрёком поинтересовался бородатый, равняясь со мной на крыльце. Я задумчиво затянулся, словно желая взять паузу на размышление, но в голову предательски ничего толкового не лезло. - Извините, я был на эмоциях, - вывалилось краткое из меня, на что Матвиенко даже слегка смягчился во взгляде, хотя молча всё же продолжал быть мною недовольным. Он невольно устремил глаза в сторону арки, ища что-то, что с силой приковало мой взгляд, хотя там и было пусто, а я просто боялся после стольких разочарований смотреть в эти карие глаза, ведь мог и в них найти эту вещь. - Арсению я не скажу о твоей выходке, но запомни: когда жизнь вне работы вмешивается в жизнь на работе – это неправильно. Научись их разделять, тебе платят за работу, а не инфантильность, - строгим голосом произнёс Сергей Борисович, и я перевёл на него слегка виноватый взгляд. Его лицо по-прежнему оставалось немного нахмуренным, сосредоточенным и очень отстранённым, будто бы его слова о разделении работы и повседневной жизни – он начал проворачивать уже сейчас. Я ничего не смог ответить ему, поэтому лишь понятливо кивнул, хотя в голове и вопрошал фантом Матвиенко: «Как я могу разделять работу и личную жизнь, когда Арсений является неотъемлемой частью этих двух миров?». Войдя на кухню, я уже был готов получить в свой адрес разгорячённые слова поваров и их такие же злые взгляды на меня, однако, что очень странно, все пребывали в обычном настроении: Стас как обычно сам себе на уме нарезает компоненты салата (хотя на его лице я заметил то, что выбивалось из общей картины – уголки губ парня незаметно были приподняты), Пашка носился около своего рабочего места со сливочным маслом, сахаром и яйцами, Оксанка что-то варила в кастрюле, а Дима отстранённо, даже не подняв на меня вошедшего глаз, мучал тушку морского окуня. Не было видно лишь короны этой кухни – Матвиенко, Попова. Почему-то, от некого витавшего в воздухе напряжения, мне было тяжело выдавить из себя даже приветствие, от чего я молча прошёл к своему месту, начав тихо делать заготовки. Так и работали: в непривычной для этой кухне тишине, без каких-либо шуток или стандартных слов для поддержания разговора, без возмущений со стороны Стаса или начальств; каждый был занят своим делом, и мы спокойно отпускали заказы в зал. Казалось бы, обычная рабочая обстановка, однако – точно не на этой кухне. Это, как раз-таки, нездоровая, непривычная, чужая. В течении дня я, получая некое свободное время от заказов, бегал в раздевалку, делая по одному глотку алкоголя, желая поскорее просто забыться и выйти из этой душной реальности в более приятную – где настолько похуй, что происходящее в реальности будет наседать с меньшей силой. По возможности я закидывал в себя кусочки продуктов, ведь сегодня не особо атмосфера была предрасположена к «коллективному», а это означало, что и найти человека для приготовления еды на всех – было сложно. Не забывая после опрокинутого в себя глотка алкоголя сходить покурить, мне уже начиналось казаться – не всё так уж и угнетающе. Либо это спирт во мне начал действовать, придавая окружающему миру более радужный вид, либо это я начинал относиться ко всему проще (явно алкоголь). - Антон, переделай блюдо, - нарушая нависшую на кухне тишину, к нам забежала Ира, и по её тону можно было понять – чем-то та очень разозлённая, а её грубость в подкидывании тарелки на кухонный стол с моим приготовленным стейком подтверждала догадку. Звон посуды о металлическую поверхность заставил многих дёрнуться от неожиданности и повернуться на звук. Я недоумевающе подошёл к девушке, оценивающим взглядом проходясь по куску мяса, которое было явно надкусано. Мои шаги были не совсем уверенные и чёткие, я, скорее, был похож на плывущий по течению кораблик, которого штормило от малейшего движения потока воды. Та странно меня осмотрела, но я быстро перевёл её внимание в другое русло: - Что с ним не так? - Гостю показалось, что он пережарен, - и, видимо, Ира сама была в этом уверена, ибо её тон был с упрёком. Я поднял тарелку перед глазами, заглядывая в откусанный кусок и проверяя прожарку, и я смутился, понимая – всё же проебался малость. - Что случилось? – пока Ира стояла над моей душой, а я с «интересом» рассматривал блюдо, на звон тарелки из кабинета вышел Попов и Матвиенко, явно выражающие неподдельный интерес к суматохе. Администратор поведала тем причину, и я спиной услышал обречённое цоканье со стороны Сергея Борисовича, и меня это жуть как завело. Я хмуро повернулся, фокусируясь на них пьяным взглядом, желая запустить эту тарелку в их двоих, но, когда я встретился с недовольно покачивающейся головой Арсения – я почему-то завис. Его голубые глаза с досадой смотрели на меня, а в голове – явно происходил какой-то умственный процесс, ибо лицо его было задумчивое. Хвостатый же как обычно – прожигал меня синим пламенем в карих глазах. - Переделывай стейк, его стоимость будет снята с твоей зарплаты. Ирина, гостю передайте, что платить ему не нужно, - раздался серьёзный голос Попова, на чьё слово администратор качнула головой, хотя и сделала это слегка неуверенно – да, я накосячил, однако и стейк этот не стоит пять копеек, и девушка это знает. Она даже с жалостью окинула меня взглядом, а я ещё больше становился на дыбы. Будь я трезв, скорее всего, такой реакции и не было бы, как и испорченного блюда, однако – я был поддат. - Арсений, позволь? – одёрнул брюнета Хвостатый, на что тот неуверенно кивнул, не совсем понимая, что задумал су-Шеф, - Шастун, в наказание, остаётся сегодня на дежурство, - и моя челюсть от ахуевоза отпала намертво. Мои брови от злости сомкнулись в переносице, а вот реакция мужчин была совсем не яркой: Матвиенко холодно вскинул подбородком, более не желая тратить на меня время, Попов же, в целом, это желание и не показывал и ранее – даже лезть не стал в наказание от су-Шефа в мою сторону, собравшись вернуться в свой кабинет. Я огляделся на поваров, ища хоть в ком-то поддержку, однако подобного особо не заметил. Стасу всегда было по одному месту, Оксанка куда-то ранее вышла с кухни, так и не успев вернуться на огонёк, Пашка же как-то взгляд не поднимал, хотя и скулы того нервно поддёргивались. Большим разочарованием для меня был Димка: он смотрел на меня единственный, но вот без толики поддержки – он сейчас был на стороне всех, кроме меня, а я и понимал причину. По лицам многих можно было сделать вывод, что никто из присутствующих не удивится, если я сейчас начну свои возмущения, и меня это почему-то огорчало – неужели, я теперь главная истеричка на этой кухне? Нихуя. - Я понял, - стиснув зубы, процедил я. Глаза Матвиенко удивлённо расширились, буквально не веря, что это произнёс я. Даже Арсений на секунду завис в дверях кабинета, окидывая меня изумлёнными глазами, но всё же покинул стены кухни, а я почему-то был приятно поражён его мимолётным вниманием ко мне. Даже это проглоченное мною дежурство и штраф за блюдо не так сильно цепляло меня в ту минуту, как его, блять, какое-никакое внимание ко мне. До чего я докатился? Как и было сказано ранее, я переделал блюдо, которое, слава Богу, назад больше не возвращали. Смена подходила к концу, все молча направлялись в раздевалку, чтобы переодеться, так и не обронив со мной и малым словечком, а после дружно направились по домам или иным делам. Все, кроме меня. Кухня опустела в какой-то момент, в зале даже официантов уже не осталось, лишь я как идиот несчастный тянул ведро с водой и разбавленным моющем в ней в одной руке, швабру в другой и тряпку подмышкой. К концу дня меня хорошенько развезло от дешёвого алкоголя, и я был рад, что все ушли с работы, ведь стоять на ногах ровно у меня выходило плохо. Как назло, драя пол кухни, мне становилось жутко жарко и с меня сходил десятый пот, и я бесстрашно расстегнул белый китель. Матвиенко ушёл со всеми, вроде даже и Арсений с ним шёл из своего кабинета, так что я вообще почувствовал себя королём этого ресторана, - пребывая в нём полностью один (сторожа в расчёт я не брал, тот самолично не зайдёт на кухню. Единственное, когда я его увижу, когда буду уходить домой, закрыв все холодильные камеры и задний вход, и передав тому ключи) - , хотя и был в тот момент королём, что усердно драил белую плитку. Хотя бы такой, чего уж грустить. Закончив дербанить тряпкой пол, мне необходимо было вымыть плиты и прочее оборудование, благо работы сегодня было мало и те не особо были заляпаны. Я сходил в туалет вылить грязную воду, сполоснул тряпку и поставил комплектующие предметы для мытья пола в углу. Пошатываясь, я взял первую попавшуюся губку, моющее средство, ещё сухую тряпку и перчатки, после плавной походкой побрёл к плитам. Эта неожиданная уборка (дежурство) сейчас меня не особо заботила, а даже наоборот – я ощущал некое спокойствие, своего рода релакс, за время которого я не был ни зол, не задумчив над своей жизнью. В моей голове в тот момент был абсолютный ноль, и я впервые был этому рад. Я даже мысленно поблагодарил Матвиенко за такую отдушину в виде дежурства, однако мною всё же было принято взвешенное решение – в жизни благодарить того не стану, всё же оставлять человека на подобное – как-то печально в любое время. Мне же просто повезло попасть в подобное, находясь в меланхоличном настроении и кучкой проблем за спиной. Я даже с удовольствием натирал моющее губкой индукционную плиту, не заботясь о том, в какой час, если не буду поторапливаться, покину ресторан. Я даже был готов здесь заночевать, чего уж от греха таить, отмазка есть – замучался с уборкой, отрубился. - Что-то ты не спешишь заканчивать, - раздалось спокойное за моей спиной, и я сразу понял чей это был голос. Я повернулся, встречаясь глазами с Арсением, который переодетый стоял в коридоре и держал в руке связку ключей. Его глаза зацепились за мой внешний вид, немного зависая на расстёгнутом кителе и оголённом животе, но меня это не смущало – не после вещей, которые были между нами; плюс – я же был пьян, так мне вообще было насрать с высокой колокольни. - Спешить некуда, наслаждаюсь воспитательным процессом, - отрезал я, разворачиваясь к намыленной плите и принимаясь продолжать её тереть. Над нами вновь нависла давящая тишина в кооперативе с неловкостью. Я слышал лишь лёгкий звон ключей друг о друга, понимая, что брюнет ищет определённый из связки. Я предположил, что мужчина что-то забыл в кабинете, поэтому вернулся, и я не прогадал. Тот быстро зашёл в свои владения, и так же быстро вышел, вновь остановившись у двери в кабинет и уставился в мою сторону, будто бы чего ожидая или пытаясь произнести; и я прыснул со смеха: - Ты хорошенько проверь, чтобы ничего не забыть. Второй раз возвращаться – будет такое себе, я ещё подумаю, что ты из-за меня это делаешь, - я не говорил это как-то серьёзно, а просто даже слегка высмеивая всю ситуацию. Арсению, видимо, это также показалось забавным, и он мягко усмехнулся, хотя и сделал это довольно тихо, но я смог уловить эти нотки. - Ты как стейк умудрился запороть? Ты же столько раз его готовил, - с нотками тепла и досады в голосе, задал вопрос Попов. Я остановился мыть плиту, заворожённо уставившись в пенку от моющего средства, а после неуверенно перевёл взгляд на Шефа. В голове не укладывалось, что единственное, что того волновало, это был чёртов стейк, да ещё и с некой добротой в голосе вопрошал тот. Я нахмурился от немного ноющей обиды, ожидая, возможно, что, если мы и остались бы наедине когда-то, то нашли бы более личные темы для обсуждения, но никак не работу. Или же у нас настолько всё было кончено, что в нашем общении теперь остались лишь темы о работе? С другой стороны, мне хотелось мимолётно пискнуть от радости, ведь это было первое, за последнее время, что мужчина мне сказал не с упрёком, не с обидой и не с разочарованием, а, блять, неким натянутым теплом. - Каждый ошибается, - кратко ответил я, словно отвечая не на вопрос о блюде, а нашей с ним ссоре. Тот задумчиво нахмурился, - но никогда не поздно признать свою ошибку и попытаться исправиться, - позже добавилось в след к первым словам. Я как-то вновь обречённо посмотрел на Арсения, будто бы осознавая – все мои попытки опять катятся в мусорку, а мои старания что-то наладить будут гнить на её дне. Я грустно сомкнул губы, опять возвращаясь к недомытой плите, приступая уже к смывке пенки. Всё это время внутри меня шёл обратный отсчёт, по истечению которого Попов также молча, как все разы до, возьмёт и уйдёт, оставляя меня в одиночестве. - Тебе перед многими стоит признать ошибки и попытаться всё наладить, - спокойно произнёс Арс, закрывая на ключ свой кабинет и выдвигаясь в сторону выхода. Я ничего не ответил, сам себе лишь качнул головой, будто бы тот это должен был увидеть – я и сам прекрасно осознавал, что мне нужно исправить всё с друзьями. - И не пей больше на работе. Я тебя предупредил, - бросил он напоследок, а после ушёл. Я смутился – как он узнал? Унюхал? Или я пиздец как выглядел пьяно?