Мой единственный

Прошёл целый месяц, когда Стэйси наконец понял, что песня действует на него не так, как раньше. Она всё ещё звенела в голове, Только ты, только там, только, только, постоянно и по кругу, но Стэйси начал вспоминать. Всего лишь фрагменты, но отчётливые и ясные. Только ты. Только Джейкоб. Яснее и отчётливее. Стэйси помнил, что он держит в руке нож — смертельный и смертельно красивый, скользящий по коже Джейкоба, чистой и гладкой. Стэйси моргнул и вздрогнул. Нож затрясся в его руке. И внезапно Джейкоб, который всегда смотрел куда-то поверх него, сквозь него, остановил на нём свой внимательный взгляд. — Ты заснул, Пратт? — спросил он, сузив глаза. Голос Джейкоба не дрожал, словно к его горлу не было приставлено лезвие врага. Врага. Только врага. Стэйси опустил руки. Он покачал головой, но сгустившийся в голове туман никуда не хотел уходить. Его мысли походили на озеро, но не такое чистое и гладкое, как горло Джейкоба. Оно было мутным, непостоянным и бурным. Мой единственный. Только ты. Джейкоб поднял ладонь, чтобы коснуться грубыми пальцами подбородка Стэйси, заставляя его наклонить голову и опустить взгляд. Большой палец другой руки крепко прижимался ко лбу, не давая глазам закрыться. Остатки пены всё ещё высыхали на его шее, пытаясь доползти до губ. Пена у губ. Как у бешеного животного. Он только лишь бешеное животное. Его дыхание пахло мятой, странный запах, никак не подходящий такому грязному человеку, готовящемуся выживать в ядерной войне. — Будь ты сильнее, то сделал бы это, — сказал Джейкоб с презрением. Словно не его жизнь оборвалась бы в ту же минуту, будь Стэйси сильнее. Только его жизнь. Только ты. Только ты. Стэйси затряс головой. Замычал что-то невразумительное, когда Джейкоб забрал нож из его руки. Захрипел, когда Джейкоб ударил его слева, заставив пошатнуться. Джейкоб наказывал его быстро, жестоко и бессердечно. Стэйси бы стоило оборвать его жизнь. Если бы он был сильнее. Если бы он только был сильнее. Прости меня, хотел сказать он. Я стараюсь, хотел сказать он. Но не сказал. Хотел, но не сказал. Он был достаточно силён, чтобы сдержаться. — Будешь больше тренироваться, — сказал Джейкоб небрежно, не отрывая взгляда от стоящего возле стола Стэйси. — И меньше есть. Стэйси затряс головой из стороны в сторону. — Пожалуйста. Нет. Не нужно. Джейкоб стёр пену с лица. Приподнял свою рубашку и очистил ей лезвие ножа. Серый металл тускло заблестел на свету. Только ты можешь осветить тьму. Стэйси сильнее затряс головой, чтобы не провалиться в неведение. Он был достаточно силён, чтобы оставаться в сознании, не теряя голову после слов Джейкоба. — Ты умоляешь меня? — усмехнулся Джейкоб. Ухмылка искривила его и без того страшное лицо. Он стал ещё уродливее. — Просишь прощения, как псина выпрашивает объедки? Слабак. Жалкий и ничтожный. Стэйси упал на колени. — Пожалуйста. Я-я-я буду… Вести себя лучше. — Буду сильнее. Джейкоб сел. Развёл ноги, уткнулся локтями в бёдра. Переплёл пальцы, глубоко задумавшись. Нужно ещё раз. — Пожалуйста, — сказал Стэйси, склонившись настолько низко, что едва не коснулся лбом ботинка Джейкоба. Выделанная кожа обожгла неожиданным холодом горячее лицо Стэйси. Это даже помогло развеять туман в голове. Стэйси поднял взгляд к лицу Джейкоба. К его глазам, холодным и расчётливым. Таким же, как у его братьев. — Знаешь, почему тебя не отдали Вере? Знаешь, почему именно я отсеял тебя от плевел? Сердце Стэйси забилось где-то в горле. Ладони взмокли от пота. Песня в голове замолкла, заиграла глухо, будто издалека. — Нет. Он не знал. Понятия не имел. — Потому что ты слаб. Но в этой слабости можно найти нечто большее. Я не похож на Джозефа, — сказал Джейкоб, коснувшись носком ботинка подбородка Стэйси, заставляя его поднять голову. — Не каждый может быть спасён. Не каждый того заслуживает. И поэтому, — протянул он. — Поэтому. Теперь ты здесь, со мной, помощник Пратт. Бывший помощник. Давай, вперёд. Докажи мне, что заслуживаешь своё место здесь. Стэйси приготовился к покалыванию, после которого его сознание всегда терялось в песне. Он напряг тело, сжимая зубы. Но Джейкоб не спешил доставать музыкальную шкатулку. Он так и не двинулся. Стэйси не двигался тоже. Между ними застыла неловкая тишина. Стэйси со свистом выдохнул из носа. Джейкоб постучал ногой по полу. Медленно. В ритме мелодии, которая крутилась в голове Стэйси. Джейкоб начал грубо насвистывать её, не попадая в ноты. Положил руку себе между ног. Давал знаки. Только ты можешь заставить меня чувствовать это. Один лишь ты. Только Всего лишь. Стэйси тяжело сглотнул. Живот скрутило от паники. Что ещё это могло значить? Ничего. Только одну вещь. Или Стэйси недопонял Джейкоба? Ошибся? — Я всегда могу найти кого-то сильнее, — сказал Джейкоб. — Полезнее, — он зашевелил пальцами, которые аккуратно касались шва на джинсах и затрагивали край молнии. — А тебе найдём другое применение. Получше. Стэйси чувствовал себя так, будто его связали по рукам, а на голову натянули мешок. В живот словно вонзили нож. Вот он весь в крови. Избитый. И ему нашли замену. Не только он. Не единственный для Джейкоба. Стэйси никогда не был для него единственным. — Я не знаю, как, — сказал он. Он всё сделает не так, всё испортит. И всё равно умрёт, только тогда его перед смертью ещё и унизят. Только унизят и поиздеваются. Ещё сильнее, чем сейчас. Ему придётся унизиться для того, чтобы выжить. Джейкоб приподнял бровь, и его лоб рассекли морщины. Он усмехнулся, и усмешка была похожа на волчий оскал. На то, как смертельно открывала пасть змея. Крокодил. Хищник. — Значит, будет не так просто, — сказал Джейкоб. — Тик-так, тик-так. Моё терпение на исходе. Стэйси сделал судорожный вздох. Двинулся вперёд, не поднимаясь с коленей. Впервые за всё время он мысленно взмолился, чтобы песня вновь окутала его разум, но почему-то этого не происходило. Терпение на исходе. Тик-так, тик-так, следи за временем, следи за ним. Стэйси неловко положил ладонь рядом с рукой Джейкоба, трогая её пальцами. Ткань джинсов была грубой на ощупь. Твёрдой и тёплой там, где был член Джейкоба. Джейкоб даже не вздрогнул от прикосновения, лишь сильнее раздвинул ноги. Снова засвистел. Тише. Бессмысленно, не попадая в ноты. Стэйси сжал ладони в кулак, чувствуя подступившую к горлу тошноту. Только ты, мой единственный, можешь изменить меня, пронеслась в голове дикая мысль. Стэйси пытался ухватиться её. Пытался достучаться до серой пустоты, которая защитила бы его от жестокости Джейкоба. От попыток Джейкоба сломать его. От демонстраций силы, которые Стэйси мог уловить лишь на краю сознания, где туман забвения был не таким густым. Унижения, через которые ему пришлось пройти и которые он почти не помнит. Но это всё, что было в прошлом. Прямо сейчас, в настоящий момент, Стэйси осознавал всё отчётливо и ясно. Осматривался вокруг себя взглядом острым, как лезвие ножа, которым ему стоило убить Джейкоба. Он так сильно вжался пальцами в молнию, что она оставила следы на его костяшках, на подушечке большого пальца; что под кожей возникла тупая боль. Джейкоб положил ладонь на его голову. Зарылся пальцами в волосы, потянул за них к себе. Если у Стэйси и оставались какие-то сомнения о том, чего от него хотят, то теперь они пропали. Это всё-таки случится, понял он с ужасом. И случится потому, что, несмотря ни на что, Стэйси очень не хотел умирать. Джейкоб не носил нижнего белья, и это в какой-то степени отрезвляло осознанием того, что Стэйси ближе к происходящему на ещё один шаг. Цель становилась всё яснее: довести Джейкоба до разрядки, как можно быстрее и как можно отстранённее. То-о-олько. Это может быть и не так просто. Руки Стэйси всё ещё дрожали, когда он освободил вялый член Джейкоба от одежды. Кожа там была мягкой, тёплой и податливой. Стэйси не хотел смотреть на это, он не будет смотреть; он уткнулся взглядом в приподнятую рубашку Джейкоба, на открывшуюся дорожку рыжих волос, идущих по животу к паху. — Ты покраснел, Пратт, — сказал Джейкоб. Он с силой, до боли потянул Стэйси за волосы. Улыбнулся, слегка приподнимая уголки губ вверх. Стэйси не ответил. Всё в животе сжалось в тугой узел. Прежде чем Джейкоб выплюнул ещё какое-нибудь оскорбление, он наклонился и провёл языком по плоти, которую всё ещё сжимал в ладони. Вышло, наверное, неловко. Слишком мокро. Но он давно уже даже к себе не притрагивался и… И… …и только ты… …и он никогда не был с другим мужчиной. Всё это было в новинку. Ощущение твердеющего члена Джейкоба в его руке было в новинку. Под его языком. Между его губ. Уже не такого податливого. Но всё ещё такого мягкого. Кожа была гладкой, не тронутой шрамами, которые испещрили лицо и руки Джейкоба. Изо рта Джейкоба вырвался довольный звук, и это тоже было в новинку. Джейкоб никого не хвалил просто так; это было очень редкой наградой, которая использовалась, как элемент «дрессировки». А Стэйси, наверное, всё ещё не вышел из-под влияния песни; по его телу пробежала дрожь удовольствия от этого одобрения. То-о-олько ты можешь заставить меня чувствовать это. И Стэйси сдался. Он сдался пьянящему ощущению по всему телу, которое пыталось затмить отвращение, идущее из глубины души. На язык попали первые капли предэякулята, и у Стэйси скрутило живот. Бешено застучало сердце. — Я недооценил тебя, — сказал Джейкоб. Он расслабил бёдра под свободной ладонью Стэйси, толкаясь глубже в его рот. — Даже не думал, что ты будешь настолько хорош. И снова, снова Стэйси ощутил удовольствие, которое мог доставить только Джейкоб, только его похвала. Тяжёлое чувство внизу живота уже больше походило не на тошноту, а на возбуждение. Стэйси сошёл с ума, точно сошёл с ума. От этой мысли становилось больно. Болели последние крупинки его задетой гордости. Он избавлялся от неё. Сдирал с себя, как шкуру с животного. Стэйси взял как можно глубже, делая рваный вдох через нос и пытаясь подавить рвотный рефлекс. Это должно было поскорее закончиться, иначе он потеряет остатки разума. Иначе его тело и песня смогут убедить его в том, что ему нравится всё это. Слёзы капали с его ресниц и бежали по щекам. Стэйси зажмурился и насадился на член Джейкоба до горла. Широкая головка перекрыла доступ к воздуху. Это только и всего-то кислород. Только и всего-то его жизнь. Он смог продержаться так только лишь пару секунд, прежде чем на него накатила волна паники. Вкусы горькой слюны и спермы осели в его рту. Стэйси не мог дышать. Он попытался отстраниться, но Джейкоб крепко держал его. Сбежать было невозможно. Стэйси ничего не оставалось делать, лишь цепляться за бёдра Джейкоба, неистово умоляя отпустить его. Джейкоб сощурил глаза, облизав губы. — Соберись, — сказал он грубо. Уверенным голосом, который звучал и на тренировках. Соберись. Давай заново. Вперёд. Тик-так, тик-так. Это только и всего-то кислород. Это только. Хватка на его шее ослабла, и Стэйси смог наконец отстраниться, дав члену Джейкоба выскользнуть из его рта. Он жадно сделал глубокий вдох, желанный и сладкий. Стэйси дрожал, кашлял и дышал, и дышал, и дышал. Член Джейкоба, красный, твёрдый, с блестящей головкой, коснулся его подбородка. Не отвлекайся, Стэйси. Стэйси сжал ладонь вокруг него и начал водить ею вверх-вниз. Она легко скользила по влажной от слюны коже. Стэйси вновь зажмурился, вздрогнув, когда Джейкоб дотронулся до его губ пальцами, вынуждая открыть рот. — Вот так, — сказал он. — Вот так, да. Он надавил большим пальцем на нижнюю губу Стэйси, скользнул им внутрь и встретил язык привкусом земли и пороха. Всего лишь на мгновение. Чтобы потом вновь толкнуться внутрь членом, осторожно обходя зубы. Его зубы. Его зубы. Нужно сделать что-то, что-то, что-то… Что-то, на что решился бы человек сильнее. Украл бы нож, чтобы перерезать артерию, вытащил бы лезвие из ножен, чтобы вонзить его в бедро Джейкоба. Или просто укусил бы, сомкнул зубы вокруг чужой плоти. Но Стэйси не мог. Стэйси не знал, что сделал бы дальше. С чем бы остался. И он был недостаточно силён, чтобы сталкиваться с неизвестным. Ведь Джейкоб мог бы не умереть, и мог бы не убивать его после того, что сейчас происходит между ними. Даже слабаки могут оказаться полезными. А у сильных людей… у сильных людей множество потребностей. Страх заставил Стэйси продолжить. Он провёл языком по вздувшейся вене, обвёл им головку, не переставая двигать рукой по всей длине. Стэйси сделает Джейкобу приятно, даже если всё происходящее сейчас противно ему самому, он сделает Джейкобу настолько приятно, что он поймёт: Стэйси чего-то стоит. Что Стэйси не слабак. — Чёрт, — пробормотал Джейкоб. — Ты… Ты… Только ты. — Чёрт! — вздрогнул Джейкоб, напрягаясь всем телом. Пальцы сжались на лице Стэйси с такой силой, что тому стало больно. На его синяках, на его порезах, на его медленно приходящем в порядок носу. Боже, Господи, как же было больно. Член Джейкоба запульсировал, и тёплая влага ударила в нёбо Стэйси. Не тёплая. Горячая. Горячее, чем он ожидал, обжигающая, кипучая. Стэйси начал давиться, вцепившись в бёдра Джейкоба с такой силой, что наверняка оставил синяки. И потом всё закончилось. Всё закончилось. Закончилось. Только ты, только ты, мой единственный. Стэйси отстранился сразу, как Джейкоб отпустил его. Как только расслабил пальцы и вытащил член из его рта. Прислонившись спиной к столу, он смог наконец-то дать коленям отдохнуть. Внутри него перемешалась буря ощущений, противоречивых, ярких, сильных. Стэйси прочувствовал каждое из них. Плохое и хорошее, искреннее и жалкое. Он не знал, что сделать и что сказать. Он уже больше месяца не имел права решать это самому. Горло и язык всё ещё жгло от солоноватого привкуса. Волосы упали на лоб Джейкоба. Он поправил их, садясь ровно на своём стуле. Опустил голову и смерил вжавшегося в стол Стэйси оценивающим взглядом. Если бы только они вообще никогда и не приходили сюда. Если бы только бежали сломя голову, когда был шанс. — Тренировки увеличим, — сказал Джейкоб. Как будто ничего не произошло. Просто продолжил разговор с прерванного места. — Но есть будешь столько же, сколько сейчас. Стэйси моргнул, обдумывая сказанное. Слова. Их значение. Он смог добиться извращённой благосклонности Джейкоба? Услуга за услугу? Стэйси закивал головой, тоже выпрямляясь на месте. — Да, сэр, — облизал он распухшие губы. — Спасибо, сэр. — Не благодари меня, — сказал Джейкоб. — Старайся, чтобы впечатлить меня. Он вытащил из куртки музыкальную шкатулку и завёл её. Стэйси ещё никогда раньше не был так счастлив услышать эту песню. Никогда так не хотел сдаться её зову. Только в этот раз. Только в этот раз. Ему оставалось только молить, чтобы он был последним.