A Farewell to Arms

Эш пытался читать. Однако не мог ни на чем сосредоточиться, кроме тиканья часов. На самом деле это были часы Дино — единственная вещь, которую он украл у этого человека. Эшу нравился их платиновый циферблат и итальянский кожаный ремешок, и в последнее время они приобрели значение своего рода сувенира, напоминающего ему о вещах, которые он всю жизнь пытался забыть. В тот день он отмечал время, оставшееся до того, как Эйджи покинет его навсегда, и Эш страстно желал записывать каждую последнюю минуту, как будто гибнет весь его мир, а не этот маленький отрезок его маленькой жизни. Это было похоже на задержку дыхания под водой — у него не было другого выбора, кроме как сделать это, но боль в груди с каждой секундой становилась все сильнее. Сначала он думал, что будет проще не следить за временем, но, сверив его шесть раз за пять минут, наконец положил наручные часы на стол рядом с собой. Он не помнил, каким был Нью-Йорк до приезда Эйджи, поэтому и не пытался предполагать, что будет, когда его здесь не станет. Он не знал, будут ли два часа пополудни его спасением или гибелью. Помимо часов, внимание Эша не отпускал еще один объект. Это был маленький пузырек с золотистой жидкостью. Не раз он вытаскивал его из кармана, чтобы рассмотреть на свету. Это было похоже на оливковое масло и стоило почти половину денег, которые он оставил Наде. Пожилая дама в аптеке взвесила Эша, велела раздеться для верности и отчитала за половинку рогалика, который он съел на завтрак. Затем она измерила его руки, ноги и голову, тыкая и подталкивая его холодными пальцами и лая по-китайски на утомленную девушку возраста Нади, которая записывала все, что она говорила, в блокнот. «Дозировка должна идеально соответствовать массе тела, иначе ты умрешь», — сказала она ему. Это помогло смириться с необходимостью стоять тут почти нагим перед ней и девушкой. Затем он и Алекс ждали, пока старуха с помощницей заперлись в задней комнате. Надя заменила их за прилавком, а парни вышли покурить наружу. Спустя почти два часа на улицу наконец вышла сестра Шортера. «Я не смогу получить остальное по крайней мере еще неделю», — сказала она извиняющимся тоном, сунув маленькую бутылочку ему в руку. «Возможно даже дольше. Мы написали двоюродному брату Наинаи в Китай, чтобы узнать, сможет ли он достать для нас две другие части. Мы также отправили телеграмму моей тетушке в Сан-Франциско; у нее гораздо больший магазин, и, возможно, там что-то есть». Она дала им краткое изложение Цикла Лунного Цветка и его правил. Первая доза, называемая «Рассвет», эффективно погружает человека в состояние покоя — как лягушку или черепаху зимой. Она замедляет сердцебиение почти до нуля и охлаждает тело, поддерживая только самые основные функции мозга. В это время будет казаться, что Эш мертв, пока кому-нибудь не позволят рассмотреть его тело слишком внимательно. Вторую дозу необходимо было ввести в течение двадцати четырех часов после первой. Без нее системы Эша просто замедлятся до полной остановки, и он умрет. Эта называлась «Сумерки», и она медленно пробуждала тело в течение четырех или пяти дней. «Ты будешь очень слабым и уязвимым в эти дни, — сказала ему Надя. — Значит, тебе понадобится кто-то, Алекс или я, чтобы постоянно находиться с тобой». В ней присутствуют ингредиенты, которые запрещены законом в США, но, как ни странно, не являются смертельно токсичными, как в двух других. Третья доза была загадкой даже для Нади и ее бабушки. «Об этом мало что написано. Все, что мы можем найти, это то, что часть цикла «Восход луны» «восстанавливает свободу воли жертвы», что бы это ни значило». Алекс выглядел обеспокоенным. «Жертва? — спросил он беспокойно. — Почему они используют это слово?» Надя покачала головой. «Это перевод», — объяснила она, выглядя более чем неловко. «Похоже, что об этом мало кто что-то знает», — предупредила она. «В разных книгах говорится о разных вещах, и почти ни у кого из авторов нет личного опыта». Она долго смотрела на Эша, ее глаза были полны беспокойства. «Вероятность того, что первая доза убьет тебя, очень велика», — серьезно сказала она ему. «Ты уверен, что хочешь это сделать, босс?» — спросил Алекс, глядя на Эша широко открытыми глазами. Эш решительно сжал челюсти. Насколько он мог судить, это был единственный путь. Он кивнул. Надя вздохнула. «Ты хотя бы позволишь мне хранить это, пока мы не получим остальное?» — спросила она. Эш сунул флакон в карман. «Я бы предпочел оставить это у себя». Теперь он коснулся прохладного стекла. Честно говоря, оно пугало его. Он даже не знал, что, черт возьми, было в нем. В лежащей перед ним книге говорилось, что мясо рыбы-фугу обладает схожими свойствами, но термин «Цикл лунного цветка» или любой другой китайский эквивалент нигде больше не фигурировал. Эш снял очки и протер глаза. Часы показывали 12:17. Остался час и сорок три минуты. *** Спустя сорок две минуты и тридцать шесть секунд Эш все еще не мог сосредоточиться. Он нашел книгу по китайской медицине, но не мог заставить себя читать дальше основ точек давления и акупунктуры. Цикл Лунного Цветка не был указан в указателе, но он подумал, что мог бы найти что-то полезное, если бы просто сосредоточился. Слова продолжали смешиваться на странице, и его мысли вернулись к Эйджи, задаваясь вопросом, действительно ли он достаточно здоров, чтобы путешествовать, что бы ни утверждали врачи. И что еще хуже, появилось ощущение, что кто-то наблюдает за ним. Эш почувствовал это, как прохладный ветерок на затылке. Он поднял голову, сдвинув очки с глаз. И сразу же увидел Шина. Он казался еще меньше, стоя на цыпочках в огромном дверном проеме читального зала. Его темные глаза сканировали наклоненные головы читающей публики, прежде чем встретиться с глазами Эша. Мальчик стиснул челюсти в решительной гримасе и поспешил, петляя между длинными столами. Эш закрыл книгу, которую читал, и положил руку на заголовок. Шин был сообразительным ребенком — один взгляд на эту книгу, и он задаст правильные вопросы. Выражение лица китайского подростка становилось все более свирепым, когда он приближался. "Эш!" — сказал он довольно громко, как только оказался достаточно близко. «Тсс! — прошипел блондин, оглядываясь по сторонам. — Разве ты не понимаешь, что мы в чертовой библиотеке?» Его голос был едва слышен шепотом, но несколько человек поблизости подняли глаза, вероятно, удивленные тем, что его вежливая маска исчезла, как только он открыл рот. «Мне нужно с тобой поговорить, — настаивал Шин, пытаясь шептать, но безуспешно. — Эйджи говорит, что ты его не навестил и…» Эш поднял руку, заставляя его замолчать. «Снаружи», — приказал он. Он не хотел заводить этот разговор, особенно с Шином Су-Лином. Но подозревал, что этот парень не заткнется, пока не выскажется, и он точно не собирался беспокоить этим всех остальных. Шин проглотил остаток своих обвинений, слегка побледнев. Не говоря ни слова, он последовал за Эшем к парадному входу. Они прошли через сводчатые дверные проемы, туфли Эша цокали по мраморному полу. Он не изменил темпа, не заботясь о том, что Шину приходилось делать два шага на каждый один его длинный шаг. Какое вообще право имел он спрашивать об этом? Он не имел ничего общего с ним и Эйджи. Когда они оказались снаружи, между мраморными львами под пасмурным белым небом, Эш резко обернулся. Он был более чем доволен тем, что Шин испуганно отступил на шаг. «Мое безраздельное внимание к твоим услугам, — сказал он более жестким голосом, чем намеревался. — Теперь говори». Шин сунул ему в руки белый конверт. Дорогой Эш, было написано снаружи почерком, который он не узнал. Его сердце дрогнуло. Эйджи. Он уставился на бумагу, пытаясь понять, дрожала ли рука, написавшая это. Он снова задумался, не опасен ли для Эйджи перелет. «Почему ты не навестил его, Эш? — заговорил Шин снова громким голосом. — Он возвращается в Японию! Он уезжает сегодня!» Эш надолго закрыл глаза. Эйджи написал ему письмо. Эти страницы — он сжал толстый конверт — были мыслями Эйджи. Для него. «Я знаю», — сказал он Шину, чувствуя себя несчастным и пристыженным. Он мог бы тоже написать Эйджи, если бы раньше подумал об этом. Шин уставился на него. "Ты знал?" — спросил он тихим, испуганным тоном. Эш не ответил. Почему, черт возьми, людям так трудно было это понять? «Так как же? — потребовал Шин, его руки сжались в кулаки. — Ребята, вы близки! Он же твой друг!» Его голос дрожал от ярости, и Эш задался вопросом, когда он начал так чертовски об этом заботиться. "Именно поэтому!" — рявкнул он, решив заткнуть подростка. Ему не нужно было, чтобы Шин рассказывала ему, кем для него был Эйджи. Ему никто не был нужен. "Я хочу, чтобы он вернулся в свой мир", — сквозь зубы объяснил Эш. Его руки дрожали; он сжал их в кулаки только для того, чтобы обнаружить, что дрожали не только его руки. Все его тело тряслось. «Мой мир полон пушек и смерти, и я не хочу, чтобы он когда-либо снова имел дело с этим дерьмом!» Он вспомнил, как Эйджи выглядел, хрупкий и бледный на полу этого проклятого наркопритона, его горячая кровь разливалась в темную лужу вокруг его плеч. Волна тошноты заставила его желудок сжаться. Никогда больше, пообещал он себе. Шин уставился на него, но его яростные слова, очевидно, пропали. Эш отвернулся. «Хорошо, — мрачно сказал младший. — Но он уезжает сегодня. Разве тебе нечего ему сказать?» Эш не смотрел на него. Он не мог. Он уловил отчаяние в голосе Шина. Это было пустое эхо его собственных чувств. Вот как это было. Все это время ему и в голову не приходило, что кто-то другой может заботиться об Эйджи. «Эш! — рявкнул Шин. Он никогда не разговаривал с ним в таком тоне. — Тебе нечего сказать Эйджи?» Это был вызов. У Эша не было слов. Для Эйджи, Шина или кого-то еще. Он закрыл глаза, сосредоточившись на дыхании и стараясь не заплакать. Гладкая текстура конверта в его руке была единственной вещью, которая поддерживала его. Ему казалось, что его оборона разваливается. Если бы Шин надавил сильнее, он бы сдался. Дыхание Шина стало тяжелым, как будто он бежал. Или сражался. «Боже!» закричал он, как маленький ребенок. «Ты упрямый придурок! С меня хватит!» Эш не обернулся, даже когда услышал шлепанье кроссовок по мраморной лестнице. Он уставился на сине-белую бумагу в своих руках. Он боялся того, что там было. Мысли Эйджи. Его чувства. Было ли это прощанием или мольбой, Эш не был уверен, что сможет с этим справиться. Его собственные эмоции кипели внутри него — добавить эмоций Эйджи —и они перельются через край. Он рухнул на ближайшую скамейку и собрал все свое мужество. Пальцы дрожали, когда он открывал конверт. Из него выскользнула толстая темно-синяя полоска. Эш смотрел на нее, мозг с трудом регистрировал то, что он видел. Это был билет на самолет в Японию. В одну сторону. Эш уставился на него. Он понял, что пытался Эйджи сказать этим билетом. Вспомнил просьбу, с которой обратился к Эйджи той ночью миллион лет назад, и воображая это с мягким акцентом своего друга: останься со мной. Он сунул билет обратно в конверт, неуверенно выуживая спрятанные внутри тонкие страницы. Письмо Эйджи было ясным и решительным. Он не сделал ни одной ошибки. Эш читал медленно, впитывая каждый нюанс каждого слова. Он представлял, как чернила стекают с пера, как перо оставляет мягкие бороздки, которые он чувствовал на обратной стороне бумаги. Некоторые фразы он перечитывал снова и снова. Я всегда хотел защитить тебя. Ты можешь изменить свою судьбу. Моя душа всегда с тобой. Осознание того, что это означало, внезапно пронзило Эша. Как он мог позволить Эйджи уйти? Как он мог прожить остаток своей жизни, притворяясь, что никогда этого не чувствовал? Зная, что Эйджи чувствовал то же самое и страдал из-за этого? Это было невозможно. Он вскочил на ноги. У него было меньше получаса, чтобы добраться до аэропорта. Ему нужно такси, и оно может оказаться недостаточно быстрым. Но даже если он пропустит самолет Эйджи, это не значит, что он не может последовать за ним. Эш сбежал по тяжелым мраморным ступеням, придумывая на ходу, что ему сказать. Он едва заметил идущего по улице человека. Навстречу ему ехало такси, и он поспешил к бордюру, уже начиная поднимать руку, чтобы окликнуть его. Этот человек был никем — просто случайный прохожий, не имеющий никакого значения. Его разум едва уловил столкновение плечами, знакомый запах одеколона, популярного среди парней из группы Шина. Его живот пронзило огнем. Он помнил это чувство, помнил, как нож Артура вошел внутрь, разрезал плоть. Эйджи! Эш схватил Лао за плечо — потому что это должен был быть Лао, ни для кого другого это не имело смысла, — напрягая пресс, пока нож глубже вонзался в мягкую плоть его живота. Боль. Боль была невыносимой. Эш задыхался. «Почему? — спросил Лао потрясенным голосом. — Почему ты не заметил меня?» Голос звучал рассерженно, и Эш подумал, что он скорее всего и не надеялся добиться успеха. «Ты еще никогда не ослаблял свою бдительность настолько. Что, черт возьми, с тобой случилось?» Пистолет. Эш болезненно потянулся за спину, его пальцы нащупали пистолет, заткнутый за пояс джинсов. Он выхватил и прижал его к телу Лао, нажал на курок до того, как китаец успел среагировать. Лао отшатнулся, утягивая за собой лезвие ножа. Кровь хлынула из раны Эша и он прижал дрожащую руку, чтобы остановить ее. Брат Шина выглядел ужасно, как будто он не спал неделю или больше. Кровь расцвела пятном на его рубашке, сделав белую ткань темно-красной. «Ты не задел ни один из моих жизненно важных органов, идиот», — процедил Эш сквозь стиснутые зубы. Однако видимо там был крупный кровеносный сосуд. Так что вместо того, чтобы умереть немедленно, ему придется какое-то время страдать от болезненного кровотечения. Он вдруг возненавидел Лао со страстью, которую не считал возможной. Его будущее с Эйджи исчезло. Парень перед ним украл его самую драгоценную вещь. Лао прислонился спиной к зданию библиотеки. «Как и ты, придурок, — выдохнул он. — Впрочем, и так хорошо. Никто из нас не выживет». Он закрыл глаза, судорожно вздохнув. Когда он снова посмотрел на Эша, его лицо стало спокойнее. «Извини за это, — сказал он угасающим голосом. — Но я просто… не мог позволить тебе… убить Шина». Эш не чувствовал пистолета в руке. Шин? Разве он не уладил дела с Шином? Он был в замешательстве. Легкое головокружение. Он смотрел, как Лао без сознания рухнул к стене. Звук капающей крови на бумагу заставил его посмотреть вниз. Письмо Эйджи. Листы рассыпались по земле, собирая капли крови из сочащейся раны Эша. Это письмо было единственным доказательством того, что кто-то любил его за всю его жизнь. Он упал на колени, отчаянно пытаясь сохранить слова Эйджи. Мысли Эйджи. Он вцепился в страницы окровавленными пальцами. Подул ветер, и конверт с билетом унесло прочь. Эш напрягся, но это уже было вне его досягаемости. Он не мог отдышаться, глядя на страницы, сжатые в кулаке. Три. Все они были у него. В любом случае, от билета теперь не было никакого толка. Где пистолет? В кармане пальто. Эш поднялся на ноги. Ему нужно было в больницу, но уже слишком поздно. Они не доедут до него вовремя. Библиотека, значит. Он поднялся по ступеням с большим усилием, прислонившись наверху к одному из львов, когда отдышался. Он заставил себя успокоиться, очистить разум и сосредоточиться. Мог ли он что-нибудь сделать? Какой-нибудь способ выжить? Флакон. Эш выудил его из кармана, проклиная те мгновения, которые потратил впустую, пытаясь правильно выгнуть руку. Скользкое стекло чуть не выскользнуло из рук. Сжав его влажными пальцами, он вошел в библиотеку. Оказавшись внутри, Эш изо всех сил старался идти прямо, чтобы не привлекать к себе внимания. Боль была невыносимой — в глазах дважды темнело, прежде чем он нашел свое любимое место в любимом читальном зале. Неуклюже он открутил крышку и осмотрел содержимое. Рассвет. Для лунного цветка рассвет означал смерть. Но и без него он точно умрет, так что риск не казался таким уж большим. Если это достаточно замедлит его сердцебиение, возможно, он не истечет кровью. Шансы на то, что Надя найдет его вовремя, а тем более, что сможет провести его в следующий раунд, были астрономически малы. Но шанс есть шанс. Эш помедлил всего мгновение, прежде чем выпить. Это выглядело мерзко. Он поймал себя на мысли, что смешно надеяться, что это не будет слишком дурно на вкус. Решение состояло в том, чтобы выпить его, как стопку виски. Обжигающе, но вкус был смутно травянистым. Флакон выскользнул из его пальцев и покатился под стол. Не зная, сколько времени это займет, Эш разложил страницы Эйджи по порядку на столе перед собой. Он испортил идеальные линии своей кровью. Его зрение затуманилось, но он продолжал пытаться читать. Ты не один, Эш, — сказал Эйджи. Я с тобой. Моя душа всегда с тобой. Он не осознавал, что плачет, пока слезы не залили слова, смешиваясь с кровью, образуя водянистые розовые пятна. У Эйджи была самая красивая душа. Эш почти чувствовал его рядом с собой. И совсем не чувствовал себя одиноким. В небе зашумел самолет. Эш посмотрел в окно. Вероятно, это был не самолет Эйджи. Это казалось слишком рано. Он дочитал оставшуюся часть письма, не обращая внимания на то, как буквы плыли перед глазами. Ты мой лучший друг, Эш. Когда вокруг него сомкнулась тьма, Эш не знал, умирает ли он или просто теряет сознание. Он не знал, сработает ли то, что дала ему Надя. Или это просто убьет его раньше, чем рана от ножа Лао. В любом случае, темнота манила его. И чем темнее становился мир вокруг него, тем меньше боли он чувствовал. И Эйджи всегда был с ним. Эш улыбался.